Текст книги "Стрекоза для покойника"

– Человек так или иначе взаимодействует с миром, в котором обитает, – говорила Муня, – но это взаимодействие может быть куда глубже и обширнее привычного людям. Многие практики, сохранившиеся до наших времен, базируются на этих знаниях, используя, впрочем, собственную терминологию и философию.

– Ты как по книге читаешь, – с завистью заметила Лука и вышвырнула за парапет сигарету, скуренную до фильтра. – Значит, ты считаешь, что я – одна из… хранителей?

– Хочешь, я покажу, как тебя вижу? – мягко спросила Муня.

Лука храбро протянула ей руку.

Странное ощущение – наблюдать себя со стороны. Невысокую угловатую брюнетку с каре и неровно подстриженной косой челкой, с чуть вздернутым носом (хотелось бы, чтобы он был похож на нос Шарлиз Терон, но не сложилось), маленькими аккуратными ушами (на левом – три кольца и одна подвеска с черепушкой, на правом – два), с полными губами (слишком толстые!), в футболке с романтичным черепом, джинсах в обтяжку – внутри воронки густого сиреневого цвета с искрами: красными, белыми, синими и черными. В восприятии Муни воронка не выглядела пугающей, наоборот, она будто закрывала Луку от мира, оберегала, как скафандр – космонавта от холода открытого космоса. Чем дольше Лука смотрела в сиреневый, тем яснее видела, как искры разного цвета взаимодействуют друг с другом, смешиваясь в потоки, в которых явно есть какая-то логика. Вот только какая?

– Насмотрелась? – засмеялась Муня, отпуская ее пальцы.

Лука открыла глаза. Мир без великолепия потайных цветов показался скучным и пустым.

– Ты всегда так видишь? В смысле… постоянно?

– Нет, конечно. Только если сосредотачиваюсь. Моя мама, например, может делать это мгновенно и видит глубже, чем я! Я ведь только учусь…

– Учишься? – вытаращилась Лука.

– Конечно. Мама учит. Женщины рода Прядиловых издревле считались знатными ворожеями. Но ворожея, гадалка – просто глупые названия, данные людьми, не ведающими, о чем судят. На самом деле мы – Видящие.

– И я? – выдохнула Лука.

Муня покачала головой.

– Нет, ты – другая. При определенном навыке будешь видеть что-то из того, что вижу я. Но, скажем, предсказать смерть или скорую беременность не сможешь.

Лука почесала в затылке и вновь открыла пачку. И задала самый главный вопрос:

– А кто я?

К ее удивлению, подруга пожала плечами.

– Я пока вижу у тебя Дар… Неслабый такой Дар! Но как он себя проявит, не знаю!

– А какие еще есть ведьмы? Кроме Видящих? Парни что, тоже ведьмы?

Муня засмеялась.

– Парни – колдуны, но помни, это просто слова. Мы все – хранители. Среди нас есть медиумы, что общаются с душами мертвых. Юля с Олей Всеславские – потомственные медиумы, между прочим. Есть стихийники – управляют силами природы. Целители – лечат болезни на тонком плане бытия, не прибегая к лекарствам. Саня – потомственный целитель. Когда начнет практиковать, наверняка пациенты у него будут только женского пола… – Муня хихикнула и продолжила: – Алхимики – изобретают и производят зелья, которыми мы пользуемся. Димыч вот алхимик. Ужасно умный парень, между прочим! Его прапрадед служил еще у Алексея Михайловича!

– У какого Алексея Михайловича? – нахмурилась Лука.

– У какого… У Романова, ясное дело. У Божиею милостию Великого Государя, Царя и Великого Князя, всея Великия, и Малыя, и Белыя России Самодержца Московского, Киевского, Владимирского, Новгородского, Царя Казанского, Царя Астраханского, Царя Сибирского, Государя Псковского и Великого Князя Литовского, Смоленского, Тверского, Волынского, Подольского, Югорского, Пермского, Вятского, Болгарского и иных, Государя и Великого Князя Новагорода Низовской земли, Черниговского, Рязанского, Полоцкого, Ростовского, Ярославского, Белоозерского, Удорского, Обдорского, Кондийского, Витебского, Мстиславского и всей Северной страны Повелителя, и государя Иверской земли, Карталинских и Грузинских Царей, Кабардинской земли, Черкасских и Горских Князей, и иных многих государств и земель, восточных и западных, и северных, отчих, и дедовых, и наследника, и Государя, и Обладателя.

Сигарета выпала из пальцев Луки.

– Ты как все это помнишь? – спросила она.

Факт службы предка Димыча у Алексея Михайловича не так поразил ее, как царские титулы!

Муня снова засмеялась.

– Ну, во-первых, родную историю надо знать, подруга! А во-вторых, я на истфаке учусь! А ты?

– А я – на метеоролога, – неохотно призналась Лука. – Туда конкурс был самый маленький!

– Ух ты! – восхитилась Муня. – Будешь погоду предсказывать?

Лука усмехнулась.

– Хоть сейчас: завтра выпадет снег!

– Сдурела? – зябко поежилась та. На продуваемой ветром крыше было холодно. – Середина октября!

– Пойдем вниз? – Лука выкинула сигарету. – Хочу поближе посмотреть на этих… – она чуть было не сказала чудаков, но вовремя опомнилась: – …хранителей!

– Подожди! – остановила Муня. – То, что я рассказала, – информация не для обычных людей. Именно об этом будет сказано в Соглашении о конфиденциальности, которое тебе даст Антон. И пока ты не разбираешься, кто есть кто, лучше об этом болтать только с теми, о ком тебе точно известно!

– Да я только с тобой… – растерялась Лука. – Вот почему он уточнял про ночную смену, да?

– Да. Днем клуб работает как обычный бар, с бизнес-ланчами, деловыми ужинами и подобной ерундой. А с девятнадцати ноль-ноль вход только по спецприглашениям и после контроля штатных Видящих. Простых посетителей здесь не бывает.

Идя за Муней вниз по лестнице, Лука вдруг подумала, что на перепутье между обыденной жизнью и существованием, полным чудес, надо бы позвонить брату! Он, говнюк, конечно, психовать не будет по ее поводу, но попереживает. А для человека в постоперационной палате это не самое лучшее времяпровождение.

– Я сейчас! Брату позвоню только! – сказала она перед входом в зал, откуда доносилась музыка.

Кивнув, Муня направилась к друзьям.

Лука отошла в угол холла и набрала Артема, наблюдая за двумя дюжими охранниками в строгих костюмах, проверяющими наличие спецприглашений у гостей, и стоящей рядом с ними немолодой элегантно одетой дамой. Дама дежурно улыбалась входящим, но стоило ей повести бровью, как охранники смыкали строй и, дружно извиняясь, говорили, что мест нету!

– Бляхамуха! – раздался в смартфоне голос брата. – Ты, мля, сестрица, обалдела совсем? Предки землю жрут, чтобы тебя найти!

– Тем…

– Ты бы хоть на звонки отвечала, что ли? Или боишься, они тебя по навигатору отловят и под конвоем домой привезут?

– Тем…

– Ты…

– АРТЕМ!

– Ты чего орешь?

– Послушай… они тебе ничего не рассказали?

– Нет… А должны были?

Лука вздохнула так, будто собиралась окунуться в прорубь с ледяной водой.

– Мать мне сказала вчера, что я приемная дочь… Они меня из детдома взяли.

Голос предательски дрогнул. И мать – не мать. И брат – не брат… Сейчас скажет, я так и думал, прости-прощай!

В трубке надолго повисло молчание. Лука собиралась уже сбросить вызов, как услышала непривычно ласковый голос брата:

– Ты это… Не расстраивайся, слышишь? Нервный срыв у нее был сегодня, у мамы… Отец рассказал. Пришлось «Скорую» вызывать даже. Подумаешь, детдом… Мало, что ли, оттуда детей берут? Ты хоть и уродка, но моя сестра! Такой и останешься!

Сглотнув слезы, Лука уточнила:

– Уродкой или сестрой?

– Сестрой! – твердо ответил Артем. – Позвони отцу, а? Если с мамой не хочешь говорить?

– Не могу, – покачала головой она. – Ты скажи им сам, что со мной все в порядке, меня друзья из универа приютили на время. И что работу я уже ищу…

– А как же учеба? – удивился брат.

– Придумаю что-нибудь! – отмахнулась Лука. – Сам-то как? Не лучше?

– С утра-то? – хохотнул Темка. – Неа, не лучше. Отец сказал, мотороллер вдребезги, потому что на него машина из другого ряда наехала. Ладно, переживем как-нибудь, да?

По голосу было слышно, как сильно он расстроен.

– Конечно, переживем, придурок! – прикрикнула на него Лука. – Не сомневайся. Я тебе завтра позвоню, договорились?

– Договорились!

В трубке зазвучали гудки. Она улыбалась, слушая их… Уже не одна! Родственные узы важнее кровных – вот это откровение!

И вдруг чья-то тяжелая ладонь больно-пребольно шлепнула Луку по заднице. Так, что даже слезы брызнули!

Она развернулась и увидела высокого привлекательного брюнета с недобрым прищуром в карих глазах… Точнее, прищур был радостным – для самого брюнета, а вот окружающим явно не предвещал ничего хорошего.

– Офигел, орангутанг? – воскликнула Лука. – Больно же!

– А ты страстная! – беззастенчиво кладя ладонь ей на грудь, ухмыльнулся тот. – Новенькая? Неинициированная? Пойдем со мной – и ты познаешь райское наслаждение!

Луке неожиданно стало смешно. После произошедшего ночью многие вещи в жизни стали более важными, чем раньше, а другие, наоборот, потеряли цену.

– Отвали от меня, баунти, – фыркнула она и сбросила его руку, – не умеешь знакомиться с девушками – не начинай!

Обошла его и направилась в сторону входа в зал, но была грубо сграбастана и прижата к стене тяжелым горячим телом.

– Никуда ты не пойдешь, птаха, – дыша ей в лицо, сообщил незнакомец. – Если Найджел тебя выбрал, ты идешь с ним!

– Найджел? – Лука старательно отворачивалась от жестких губ, отправившихся гулять по ее лицу. – Это еще что за член?

– Умная птаха! – теснее прижался к ней парень, и она ощутила напряжение в его штанах. – Вот он – член Найджела!

– Какая неприятность, я его не чувствую! – пробормотала начавшая всерьез злиться Лука и укусила нахала за попавшийся первым подбородок.

Тот взвыл и так сжал ее запястья, что она чуть было не заорала от боли, как вдруг услышала холодный голос:

– Тебе лучше отпустить девушку!

Парень, назвавшийся Найджелом (точнее, его членом), застыл. Не торопясь выпустил Луку из-под пресса своего тела, развернулся. Та выглянула из-за его плеча.

За спиной брюнета стоял не уступавший ему в росте и габаритах давно не стриженный блондин, в чьих зеленых глазах и уголках кривящегося рта читалась явная насмешка. И если Найджел был одет с иголочки – дорогой костюм и туфли, массивные часы на запястье, вопящие отверстием open heart о собственной дороговизне, то этот казался выпавшим из сталкерской зоны – поношенные серые брюки с обилием карманов в самых неожиданных местах, брезентовая куртка, когда-то бывшая зеленой, увешанная значками и булавками, армейские ботинки, кожаные перчатки с обрезанными пальцами и, в довершение всего, плетеный рюкзак трогательного бежевого цвета с видами Венеции. Подобный мог бы принадлежать девочке из обеспеченной семьи, дважды в год выезжающей на заграничные курорты и с легкостью болтающей по-английски, но никак не парню с перебитым носом и таким выражением лица, что Лука побоялась бы сесть рядом с ним в общественном транспорте.

– Яр-р-р! – прокатал его имя на языке, как прокатный стан – лист железа, Найджел. – Кого я вижу! Водяная крыса покинула свои болота? Вижу, и рюкзачок сохранил?

В лице блондина ничего не изменилось, однако брюнет вдруг хэкнул и отлетел прямо под ноги охранников у входа.

– Что здесь происходит? – раздался взволнованный Мунин голос.

Лука посмотрела на блондина и улыбнулась:

– Спасибо за помощь!

Тот пожал плечами, развернулся, намереваясь выйти из бара, однако дорогу ему преградили охранники.

– Таким, как ты, закон не писан? – спросил тот, что постарше. – Любые разборки в «Черной кошке» и в радиусе пяти километров от нее запрещены!

– Гаранин! – Рядом с говорившим остановилась та самая дама, что «сканировала» посетителей у входа. – Ну почему, когда ты появляешься, всегда что-нибудь происходит?

– Выкиньте его прочь! – рычал из-за их спин удерживаемый вторым охранником Найджел. – Да отпусти меня, наконец!

– Яр! – подбежавшая Муня взяла блондина под руку. – Мы уже заждались! Ну почему ты всегда опаздываешь? Нина Васильевна, это я его пригласила… с Лукой познакомиться! Не сердитесь! Найджел первым начал!

– Ты же ничего не видела! – прошипел тот.

– Зато я видела, – пожала плечами Лука, – и даже ощутила твои невоспитанные лапы на себе! Не кипятись, баунти, а то совсем растаешь! Муня, пойдем за столик, познакомишь меня с моим спасителем!

– Да я!.. – попытался что-то сказать тот, но Муня незаметно лягнула его в голень.

– Идем!

И увела в зал.

Взволнованные ребята толпились у входа.

Увидев блондинистого бродягу, Вит нахмурился, однако ничего не сказал, а сестры Всеславские заулыбались.

– Ты коктейли нам с Лукой заказал? – между тем щебетала Муня, будто ничего не случилось. – Давай сюда! Яр, что будешь пить?

– Воду, – буркнул тот, явно не имея желания ни пить, ни общаться.

– Легко! – Муня сунула ему в руки невесть откуда взявшийся стакан с водой, а Луке – бокал с ручкой, в котором был напиток насыщенного желтого цвета, украшенный вишенкой и звездочкой кардамона. – Будьте знакомы! Лука, это Ярослав Гаранин, свободный художник… – При этих словах Саня захохотал, а «свободный художник» покачал головой. – А это Лука…

– Свободная художница, – невозмутимо подсказал Димыч.

В зал вошел Найджел, бросил на них мрачный взгляд и ушел вверх по лестнице, в зал с бархатными диванами, который Лука про себя прозвала «Сумеречным».

– Чего он к тебе пристал? – спросил Вит и, поморщившись, добавил: – Хотя и так ясно! Держись от этого психопата подальше, Лука! Парень двинулся на черной магии, считает себя офигеть каким экспертом в этой области… Ну и, соответственно, решил, что с такими умениями он неотразим для женщин!

– Справедливости ради замечу, что многие женщины считают его неотразимым! – улыбнулся Димыч.

Лука почувствовала к нему невольную симпатию. Ей импонировали спокойствие, невозмутимость и своеобразное чувство юмора алхимика.

– Дуры они! – пригорюнилась Муня. – Не жалеют ни красоты своей, ни здоровья…

– То есть? – уточнила Лука. – Он – садист, что ли?

– Это как водится, – Саня не улыбался, – только ходят слухи, что, потеряв от него голову, они соглашаются участвовать в каких-то его обрядах, а после меняются… Сам не видел и не лечил, но о таком слышал.

Лука переводила недоуменный взгляд с одного на другую. А еще отчаянно старалась не коситься на рюкзачок Яра, который тот поставил рядом с собой. Трогательный такой рюкзачок.

– В каких еще обрядах? – спросила она.

– Ты совсем новенькая, что ли? – вдруг подал голос Гаранин. – Вообще несмышленыш!

Лука тихонько зашипела от раздражения. Ну и что, что несмышленыш! Обязательно каждый раз носом тыкать?

Муня успокаивающе обняла ее за плечо. Пояснила для Гаранина:

– Еще утром она о себе ничего не знала. И о нас…

Свободный художник одним глотком выдул воду, легко поднялся, прихватив рюкзак.

– Мне пора! Муня, спасибо, что прикрыла! Всем пока!

И задумчиво пошел прочь, будто понятия не имел, куда направится.

Оля и Юля с явным сожалением смотрели ему вслед. Лука тоже кинула взгляд. Интересно, какой он, этот Гаранин, там, в глубине, под маской невозмутимости и насмешки?

– Дурацкое имя – Найджел! – ощутив паузу в разговоре, опомнилась она. – Неужели мама с папой наградили?

– Да он такой же Найджел, как я – принц Уэльский и герцог Виндзорский, – улыбнулся Саня, – Георгий он. Он же Гога, он же Гоша, Юра, Гора, Жора… Георгий Паршонков к вашим услугам!

– Найджел Паршонков звучит лучше! – укорил Димыч. – Уважительнее…

– Респектабельнее… – подхватил Саня.

– И вообще звучит гордо! – довершила Муня. – Но пить за это мы не будем!

– Не будем! – улыбнулся Вит и поцеловал ее. – Ты у меня – умница!

Лука смотрела на них, целующихся, позабыв обо всем, и не ощущала зависти. Как говаривала бабушка, которая теперь оказалась неродной: «Будет день – будет пища!» Не до парней ей сейчас, ох, не до парней!

* * *

Утром следующего дня неожиданно выпал снег. Лука опоздала на учебу и, пока автобус стоял в пробке, щедро посыпаемый белой крупой, ломала голову над тем, как она будет совмещать дневное обучение и работу до середины ночи. У входа в универ ее ждал отец. Полный, начинающий лысеть мужчина нервно переминался с ноги на ногу, смахивал снежинки с плеч и отирал лицо клетчатым платком. Хотела было прошмыгнуть мимо, накинув капюшон толстовки и низко опустив голову, но стыдно стало не по-детски. Поэтому она остановилась, глубоко вдохнула и подошла.

– Привет!

– Лунечка! – отец всегда звал ее ласково – Луня, Лунечка. – Возвращайся домой, а? Прости мать, не в себе была… Ты же знаешь, как она о Темке мечтала!..

Сказал – и запнулся, поняв, что ляпнул что-то не то. Валентина Должикова действительно страстно мечтала о собственном ребенке. Не переставала мечтать, даже когда они с мужем решили, что сделать ничего нельзя, и взяли из детдома девочку. Неожиданная беременность, случившаяся с ней в тридцать девять, оказалась настоящим чудом и для нее, и для врачей.

– Вот-вот… – недобро ответила Лука, уставившись в асфальт.

Обида в душе вновь вскипела кислотой… Гадкое ощущение, будто разъедает тебя изнутри, жжет… Но плакать нельзя! Она сильная и самостоятельная личность! Сама по себе!

– Не вернешься? – тяжело вздохнув, констатировал отец.

Как-то так случилось, что Луку всегда понимал лучше он, чем мать, хотя дома бывал не часто, ведь водители-дальнобойщики живут дорогой.

– Нет, – покачала она головой, ощущая, как сердце разрывается и от обиды, и от жалости к отцу. – Мне друзья помогли на работу устроиться, как деньги получу – сниму комнату. Ты не переживай за меня, – не сдержав порыв, она тронула его за плечо, – я справлюсь!

– Мать прости? – попросил отец и зачем-то полез в карман. – Она места себе не находит.

Лука промолчала. Лишь подняла на него изумленный взгляд, когда он сунул ей в пальцы несколько крупных купюр и прикрикнул грозно:

– Не вздумай мне нос воротить! Деньги всегда нужны, а я тебе – отец как-никак! «Никак… никак… никак…» – эхом отозвалось в голове. Луке стало совсем горько, и, схватив деньги и чмокнув отца в щеку, она бросилась ко входу в универ, желая стать маленькой, как мышка, а лучше – вообще невидимкой!

– Не пропадай! – крикнул отец вслед.

И его слова будто спустили с цепи бешеных псов – дни.

Спустя две недели работы во вторую смену в «Черной кошке» и учебы Лука поняла, что не справляется. Она хоть и училась спустя рукава, знала – какой-никакой диплом нужен, а сейчас понятия не имела, как решить эту проблему. Спать хотелось невыносимо и постоянно… Нынче утром, забив на универ, она продрыхла до двенадцати в обнимку с Семен Семенычем. Пес признал девушку за свою и теперь ночами кочевал из постели в постель, оглашая тихую квартиру потусторонними хрипами.

С трудом поднявшись, Лука приняла душ и выползла на кухню, надеясь никого не встретить – хоть и были родители Муни душевными людьми, она их стыдилась, отчаянно пытаясь найти хотя бы комнату стоимостью чуть меньше половины еще не полученной зарплаты. Но пока ничего не получалось.

К сожалению, Этьенна Вильевна и Петр Васильевич, сидя на кухне, кушали кофей. Хозяин дома был преуспевающим офтальмохирургом, владельцем клиники, и мог себе позволить иногда в полдень откушать кофей дома, а не на работе.

– Ты чего такая смурная, Лука? – густым басом спросил он и подвинул ей изящный кофейник, украшенный золотой росписью.

К кофейнику полагались такие же чашки и молочник, полный густых сливок. Лука, дувшая молоко дома прямо из пакета наравне с другими членами семьи, смотрела на все это, как ребенок, впервые попавший в зоопарк.

– А кстати, почему Лука? – добавила Этьенна, разглядывая Луку своими прекрасными глазами. – Это же мужское имя?

– А мне нравится! – пожала плечами та. – Лучше звучит, чем Луша!

– Лу-ша… Лу-ша… – прогудел, как мохнатый, на что-то там севший шмель, Петр Васильевич, – пожалуй, ты права! Лука звучит лучше! Так чего такая смурная, Лука с мужским именем?

Сама от себя не ожидая, Лукерья призналась в том, что придется бросить учебу ради работы. И даже прощения попросила, что так долго стесняет их семью своим присутствием, – откуда только словеса такие взялись, не иначе мудрый Семен Семеныч нашептал ночью!

– Бросить учебу? – всплеснул руками Петр Васильевич и посмотрел на жену. – Эленька, какие глупости! Ну придумай что-нибудь! И, кстати, где мои очки опять?

Как и большинство сапожников (без сапог), офтальмохирург Прядилов носил очки, более того, обожал их, а в любимых души не чаял. Но постоянно терял.

– Дорогой, ты прав, – похлопала его по руке супруга и укоризненно посмотрела на Луку. – Девонька, учиться нужно, просто необходимо! Сейчас… Петя, принеси мою сумочку! А после займемся твоими очками…

Стокилограммовый Петя легко, словно стратегический бомбардировщик, взял низкий старт и спустя пару минут вернулся с бордовым кожаным ридикюлем.

Из ридикюля была извлечена миниатюрная записная книжка, листая которую Этьенна глубокомысленно поинтересовалась:

– А как зовут твоего ректора?

– Чего? – вытаращилась Лука.

Этьенна Вильевна хмыкнула. Взяв смартфон, набрала номер.

– Старый знакомый, – пояснила она, мило улыбаясь мужу, – в этой записной книжечке у меня только старые и добрые знакомые! Например, некий Петя Прядилов, студент третьего курса меда!

– Хороший парень? – заулыбался Петр Васильевич.

– На первое свидание притащил мне букет аптекарской ромашки, – усмехнулась Этьенна, – и прочитал лекцию о тибетских целебных травах!.. Алло, Мурзик? Здравствуй, Мурзик! Тысячу лет, тысячу зим тебя не слышала!

– Мурзик?! – нахмурился Прядилов.

Лука навострила уши. Что это за Мурзик, способный решить проблемы с учебой?

– Да ты что? – щебетала между тем в трубку Этьенна Вильевна. – Сейчас? В Лондоне? На конференции? Как я тебе завидую… Это низкое небо, этот моросящий дождь – какая прелесть! – Она засмеялась, будто колокольчики звенели. С каждым новым колокольчиком Петр Васильевич мрачнел все больше. – Нет, Мурзик, не приеду! Во-первых, много лет прошло, дорогой мой, мы уже не те, и то время не вернуть. Во-вторых, муж меня сильно ревнует, боюсь, как бы не убил, – со смехом косясь на ревнивца, продолжала Этьенна, – а в-третьих, я к тебе с просьбой насчет своей протеже… Да… Именно так… Имя? Лука, как твое полное имя?

– Должикова Лукерья Павловна, – растерянно сказала Лука.

– Должикову Лукерью Павловну необходимо перевести на заочное… Ну… так надо, ты же понимаешь? Мурзик, ты чудо! Вернешься, позвони мне, приглашу в гости, познакомлю с домашними, договорились? Что мне привезти? Привези тепло и дождь, я так их люблю! Все, Мурзик, целую! Пока-пока!

Положив смартфон на стол, Этьенна взяла мужа за руку и приложила ее ладонью к своей щеке.

– Петя, улыбнись! Ты – единственный и неповторимый мужчина в моей жизни.

– Правда? – расцвел Прядилов.

– Правда! – Этьенна, не стесняясь Луки, поцеловала его в ладонь. – Но это вовсе не отменяет моего прошлого! – строго добавила она и перевела взгляд на гостью. – Съезди в университет, зайди в деканат, напиши заявление о переводе на заочное. Не забудь взять учебную программу и расписание экзаменационных сессий. Если будут вопросы, скажи, что Анатолий Анатольевич разрешил.

– Анатолий Анатольевич? – совсем растерялась от ее напора Лука. – А кто это?

– Анатолий Анатольевич Ширяев, ваш ректор, – засмеялась Этьенна. – Начальство надо знать!

– Буду! – пообещала Лука и поднялась.

Выходя из дома, Лука думала о том, что судьба явно тасует карты из ее, Луки, колоды. Одни выкидывает, другие добавляет. Какая будет следующей?

* * *

Вечером ее подозвал один из барменов, Макс.

– Слышал, тебе жилье нужно? – спросил он.

Лука вздохнула.

– Скажи сразу, сколько? – попросила она. – Я больше тринадцати платить не смогу!

– Десять, – улыбнулся Макс, – но с условием!

– Не подойдет! – ощетинилась Лука. – Плавали, знаем!

И отвернулась, собираясь уходить.

– Да ты постой, бешеная! – хмыкнул Макс. – Это не то, о чем ты подумала! У меня тут неподалеку бабушка живет. Квартира большая, двухкомнатная. Бабуля уже старенькая, больше девяноста ей. Предки мои в область перебрались, а я к ней часто заходить не успеваю – работаю в двух местах. Если согласишься, попрошу тебя за ней присматривать – убраться там, когда надо, продукты купить, врача вызвать… Справишься?

– Неужели сложно за такие деньги жильца найти? – удивилась Лука. – Даже с твоими условиями?

– Есть еще один фактор, секретный, – усмехнулся парень, – бабуля моя, как ты можешь догадаться, из наших. В свой дом обычного человека на порог не пустит. Короче, ты согласна или нет?

– Согласна! – решилась Лука. – Только вдруг твоей бабуле мой светлый образ не понравится? Ну там черепа, ногти черные?

– Она у меня не кисейная барышня, – Макс протянул ей бумажку с адресом, – ты зайди к ней завтра часиков в десять утра. Познакомься. Если все сладится, можешь сразу переезжать.

– Ок, спасибо! – кивнула Лука, но спохватилась: – Только ведь я зарплату еще не получала, а с чаевых столько не наберется.

– Договоримся! – махнул рукой Макс. – Главное, своя девчонка!

И каждый занялся своим делом.

Луке нравилось работать в «Черной кошке». Нравилась атмосфера тайны, мистический антураж, странные, краем уха услышанные разговоры, в которых она пока ничего не понимала. Но больше всего нравилось, что она работает на себя, точнее, на свою самостоятельность.

К счастью, с того вечера Найджела, прости господи, Паршонкова она больше в клубе не видела. Компания Муни собиралась здесь почти каждый день, и каждый раз Саня пытался ухаживать за Лукой. Это выглядело смешно, потому что Лука мухой носилась от столика к кассе, от кассы к барной стойке и оттуда опять к столикам. Иногда, когда клиентов было мало, у нее выдавалась минутка посидеть с друзьями и выпить кофе, но в основном они приходили в такое время, когда в клубе народу было полным-полно. В этот вечер, увидев Муню, Лука рассказала ей о предложении Макса, и подруга его одобрила.

– В нашей среде об Анфисе Павловне Беловольской легенды ходят! Сильная ведьма, потомственная стихийница! Правда, давно уж не практикует. Вот бы ты ей понравилась! Может, она тебя бы научила чему-нибудь!

Лука пожала плечами. С тем, что она, оказывается, ведьма, девушка уже как-то смирилась, но к остальному «волшебству» продолжала относиться с опаской.

На следующий день в назначенное время Лука, волнуясь, подходила к дому, стоящему через дорогу от «Черной кошки». Мелькнула какая-то мысль и пропала. Анфиса Павловна представлялась Луке грузной старухой с клюкой и зоркими, несмотря на возраст, глазами.

К ее удивлению, дверь открыла старушенция – божий одуванчик, подслеповато щурясь сквозь толстые стекла очков. Седые, подстриженные в каре волосы были аккуратно уложены и прихвачены коричневым блестящим гребнем.

– Я от Макса… Максима то есть! – набрав в грудь воздуха, выпалила Лука.

– Входи, иллюминация, – хихикнула старушка, – не стой на пороге!

Войдя и сняв куртку, девушка недоуменно оглядела себя – вроде футболку надела приличную, с воющим на луну волком, а не с какой-нибудь зубастой тварью, и даже причесалась. В каком месте она иллюминирует?

– Садись, чаю попьем, – сообщила старушенция, проведя ее на чистенькую кухню. – Коли не сбежишь от моих вопросов, я тебе комнату покажу. А коли комната понравится – останешься жить!

– Как у вас много «коль»! – пробормотала Лука и послушно села на табуретку, спрятав руки с черным маникюром под столешницу.

– Ну так годков мне много, умом слаба стала, – по-доброму улыбнулась Анфиса Павловна, выставляя на стол чашки из голубого фарфора, молочник и хрустальную вазочку с конфетами. – Люблю с людьми поболтать – в старости это уже радость, а не необходимость. Как тебя зовут?

– Лука! – с вызовом ответила Лука.

– А имя-то мужское? – Старушка, посмотрев на нее поверх очков, покачала головой. – Чем аргументируешь выбор, иллюминация?

– Нравится мне! – признала Лука. – Лучше, чем Луша или Луня, звучит. Загадочно и… сильно!

– Сильно – это сильно! – фыркнула Анфиса Павловна. Разлила янтарный чай, взялась за молочник. – Будешь с молоком?

Лука наморщила нос, но спохватившись покачала головой:

– Нет, спасибо!

– Ты мне руки-то свои покажи, – вдруг сказала старуха.

Лука молча вытащила руки из-под стола. Ну все. Углядит бабка черный маникюр – пиши пропало!

– Черный – вовсе не цвет смерти, – улыбнулась та и налила себе молока в чашку, – это цвет земли. Прах в землю хоронят – вот и стали люди черный считать цветом печали. А ведь оттуда жизнь на земле идет – от земли, воды, огня и ветра.

На миг почудилось Луке, будто поднялись вокруг старушки сиреневые стены, внутри которых выглядела пожилая женщина совсем по-другому – высокой черноволосой красавицей. И вдруг она вспомнила, как держала ее за руку Муня на крыше бара, показывая то, что видят ее глаза. Вспомнила и этот дом, и увиденных воочию жильцов, и сияние, источаемое этой самой Анфисой Павловной!

Когда она пришла в себя, хозяйка, сидя напротив, пила чай мелкими глотками и внимательно смотрела на Луку.

– В следующий раз постарайся воспоминание перевести в действительность, – строго сказала она, – иначе так и будешь обрывки видеть, а не картину целиком. Вижу, ты неученая совсем? Родители с тобой не занимались?

– Нет у меня родителей! – Лука расплескала чай из только что поднятой чашки и поставила ее на место. – И учить меня некому!

– Редкий случай, – спокойно заметила Анфиса Павловна. – Обычно наши все потомственные, да ты, наверное, и сама заметила.

Лука кивнула.

– Пойдем, комнату покажу, – поднялась хозяйка. – Бука ты, но мне нравишься. Да и потенциал хороший, Макс-то мой в астрологию подался, гороскопы, вишь, составляет, озорник, вместо того чтобы серьезными вещами заниматься. А мне уходить, знание не передав, нехорошо… Ну да чего это я вперед паровоза… Погляжу сначала, как ты полы моешь! И моешь ли вообще!

Комната была просторной, с большим окном, выходящим во двор. Под окном стоял диван, у стены – ореховый трехстворчатый шкаф, явно старинный, рядом – письменный стол из современных и, совсем уж ни к чему, черное офисное кресло. На полках вдоль торцевой стены теснились книги с разноцветными корешками.

– Ну как? – поинтересовалась Анфиса Павловна. – Подходит девушке с мужским именем?

Лука ступила в комнату осторожно, как кот на чужую территорию. Ощущение, шедшее от стен, ей понравилось – здесь было спокойно и светло, и дело вовсе не в тихих соседях и достатке освещения!

– Подходит! – Она выглянула в окно. – Только, Анфиса Павловна, вы мне говорите, пожалуйста, что нужно для вас сделать, потому что я не знаю что!

– Конечно, буду говорить, – заулыбалась старушка. – Когда переедешь-то?

– Да прямо сейчас и перееду! – Лука вышла в коридор и вернулась со своим рюкзаком. Бросила его на кожаный «стул босса». – Вот, переехала!

Брови Анфисы Павловны впервые поползли вверх. Однако она ничего не сказала, лишь махнула рукой, зовя за собой.

– Ванная… Вот эту полочку можешь занимать, а сюда полотенца вешать. Туалет… ну здесь как при коммунизме, все общее. Моя комната.