Текст книги "Домов застывшая громада"

Домов застывшая громада
Лев Фунчиков

© Лев Фунчиков, 2023

ISBN 978-5-0060-1426-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Город

 
Длись в белой ночи Ленинграда
Неповторимая краса :
Домов застывшая громада,
Светящиеся небеса!
 
 
Вода покрыта светлым глянцем,
Всплеск осторожный о гранит…
И мост ладоши в небо тянет,
Где бледная звезда стоит.
 
 
Внизу ж темнеют силуэты
Влюблённых,
Пары у воды.
Неужто в серебристом свете
Чего-то ждут дома, сады?
 
 
Так ко всему причастна нега!
Над городом вот вспыхнет даль…
Он так похож на человека,
Который, стоя, задремал.
 

Белому Андрею

 
Среди словесных упражнений
Я слышу, словно, выкрик твой,
Какой-то миллион сомнений —
Невероятный и живой!
 

Детство

 
Всё ночью снилось детство!..
Сирены нудный вой.
В подвале восьмилетний
Мальчишка чуть живой.
 
 
Всю ночь во сне терзали
Фугасы тишину.
В подвале проклинали
И темень, и войну.
 
 
Над низким сводом гулко
Ломился в дом металл…
И сыпал штукатурку
На головы подвал.
 
 
И обрывался резкий
Больших снарядов свист…
Неслышно,
Занавеску
Вспугнув,
Зеленый лист
 
 
На стол мне бросил ветер.
Пахнул цветочный мёд…
Чу! Детство, детство где-то
За окнами идёт.
 
 
Над клумбами шагает
Под звучный гам весны.
Я рад! Оно не знает,
Что есть такие сны.
 
 
***
Одеяло на пол
С голых плеч ползёт.
Мишка косолапый
Тапки стережёт.
 
 
В выгоревшей майке
Спит малыш. Устал.
Верный солнца зайчик
В волосах застрял.
 
 
Спит малыш. Мне слышно
Тикают часы.
Стрелки строго к книжкам
Сдвинули усы.
 
 
Тихо в этом мире
Всем известных слов.
Пусть идёт в эфире
Только стук часов.
 
 
А в окне за рамой
Мир полей, росы…
Только мишка, мама,
Зайчик и часы.
 

В картинной галерее

 
Здесь беспорядочно раскиданы
Как бы небрежными руками
Обыкновенные мазки
В обыкновенной бронзе рамы.
 
 
Но шаг назад – и перед глазом
Одно живое полотно.
Как будто в стенке и не нами
Наружу выбито окно.
 

В будущем

 
Пройду я к вам по городам и паркам,
По этим нескончаемым лесам,
Под радугой-дугой парадно-яркой,
По правильно расчерченным полям.
 
 
Жизнь над землёй прекрасная восходит,
И в ней звучать серебряным стихам.
Настало время пышным хороводам,
Любовной музыке и ласковым словам…
 
 
***
Как будто не было и лета,
Туманно-красных вечеров!
И от заката до рассвета
Неловких угловатых слов.
 
 
Как будто вовсе не ловили
Мы сетью звёздною луну.
А в полночь вовсе не судили
За прикасание к вину.
 
 
И, вправду, завершилось лето
Неповторимых вечеров…
Явилась осень вся одета
В листву, туман прохладных снов.
 

В городском парке

 
Здесь с десяти свои законы,
Здесь с десяти свои права,
Здесь каждый вечер всем влюблённым
Сад по скамейке выдавал.
 
 
Свои деревья в час свиданий
Он защищал, вдруг тишиной.
Над группой вечно старых зданий
Любил беседовать с Луной.
 
 
Эй, ты, Владыка Лучезарный!
Эх! Поднимись я до того,
Я б саду вынес благодарность
За всеприемлевость его!
 
 
***
Дождь свернул свои длинные нити…
Отгремев, затихла Нева.
В небе, стаявшем и размытом,
Разрослась на глазах синева.
 
 
Вся нетронутая, густая,
Ещё влажная от дождя
Размахнулась, дома обнимая,
Взгляд в бездонную глубь уводя.
 
 
Город, мокрый от ливня, замер,
Синеву над собой увидал.
К ней невидимыми губами
Молчаливо, жадно припал.
 
 
Жадно пил её, что было мочи,
Позабыв обо всём другом,
От полудня до самой ночи —
Любопытным мансардным окном.
 
 
Он вбирал её просто лужей
С непросохшей ещё мостовой.
Покорял широкой и дюжей
Полногрудой своей Невой.
 
 
А с моста – глазами девчонки,
Той, что, голову вскинув вверх,
Наблюдала, как тает тонкий
След от облака в синеве.
 
 
***
Раз, наверно, в сотый
Разлился свисток.
Скрипнули ворота.
Прогремел замок.
 
 
Тихо. Всё застыло.
Замерла листва.
Здравствуй ночь,
Вступила ты в свои права!
 
 
Тополя достойно
Встали у воды.
У Авроры стройной
Вечности следы.
 
 
Клумба под гипнозом
Мраморной луны.
Стекленеют розы
В мире тишины…
 
 
Как-то утром надо
Ребус разгадать,
Как в стене-ограде
Выход отыскать?
 
 
***
Размелованы квадраты,
Расчертили тротуар…
В паутине их когда-то
Тонконогим я скакал.
 
 
Что ж сейчас: большой, их сетки
Осторожно сторонюсь.
Верно, собственное детство,
Невзначай, стереть боюсь!
 
 
***
Однажды так, случайно
Посмотришь и поймёшь,
Что мир необычаен
И редкостно хорош!
 
 
Да кто-же, кто откроет
Все двери красоты?
Снежинок что за рои
Осыпали кусты?
 
 
На рукаве, как будто
Топазы заблестят…
Какое ж, это утро!
И я чему так рад?
 

Когда-нибудь

 
И объявит диктор: <<Вниманье!
<<Межпланетный>> вышел на старт.
Пассажирам без опозданья
Предлагаю занять места.>>
 
 
Весь в попытках найти газету
Отыщу свободный вагон!
Ой, какой же грохот ракеты!
Где ты мой знакомый перрон?
 
 
Далеко внизу заискрится
Белой шапкой полюса снег…
Я скажу своей проводнице:
<<Разбудите меня на Луне!>>
 

На проспекте

 
Нехотя слетает
С неба мокрый снег.
Зимний день встречает
Кировский проспект.
 
 
Дружно побелели
Нити проводов.
Улицы одели
Кружевной покров.
 
 
Площадь побелела…
Бойкий светофор
К козырьку приделал
Меховой убор.
 
 
А мальчишки с гиком
Мчатся на урок.
Раскатали мигом
Маленький каток.
 
 
***
Был дождь. Машины увозили
На спинах данный небосвод.
В асфальте крыш засилье было,
И их весь день топтал народ.
 
 
Вода спешила вниз у окон,
Железом кровельным гремя.
Дождь расчертил
штрихами
стёкла
И липы жёлтые помял.
 
 
И листья странствовали в лужах,
Метался капель ураган…
День, липкой сыростью простужен,
Глядел в раздумье сквозь туман.
 

У канавы после войны

 
Ржавая колючка
Как-то свилась вон…
И к тому же в кучке
Горсть пустых патрон.
 
 
На полях окрестных
Жизнь давным– давно!
В бункерах облезлых
Спелое зерно.
 
 
Грузовик вон споро
Меж хлебов летит,
Поле песней гордо
Хвастаться спешит!
 
 
И кузнечик тоже
На колючку сел,
Помолчал немножко
И… запел.
 
 
* * *
Пень обогнув, тропинка узкая
Внезапно влево убежит,
Где на краю крутого спуска
Нас встретит вереск и самшит.
 
 
Протянут лапы ели мудрые,
Смолой пахучей одарят,
Берёзонька зеленокудрая
Среди подружек встанет в ряд.
 
 
И мне навстречу белоногая
Из елей строгих убежит,
Обнимет,
Телом лёгким дрогнувши,
Янтарным соком ублажит.
 
 
Свалюсь хмельной ли,
Запрокинувшись
В густую мягкую траву!
Над головой моей вершиною
Качнёт белянка синеву!
 
 
И поплывут,
в глазах
качаючись,
Туманы, ели, небеса…
И всё вокруг, что величается
Издревле – русская краса!
 

<<ВОТ ЧЕЛОВЕК – ОН ИСКАЛЕЧЕН, В РУБЦАХ ЛИЦО…>>

Девчонок мраморные лица

Лет в восемнадцать я любил.

Но был ещё (что за тупица!)

От той другой любви без сил.

Сергей Орлов – лицо как маска,

Как и горевшего в огне.

Танкист, творец стихов прекрасных

На этой пламенной войне.

Был лейтенантом в танке брошен

Отстаивать наш мир земной.

Когда горит весь танк, то сложно

Вести непримиримый бой.

По всем статьям освобождённый

От службы в армии

Поэт,

Стихи писавший исступлённо,

Несчастьям говоривший <<нет!>>

Таким его на Невском видел,

Общался с ним, таким, в <<Неве>>.

В нём не было к другим обиды —

Он представлял наш трудный век.

В стихах его друзья танкисты,

И Млечные Пути пылят,

У Карбусели бой небыстрый,

И девушки с улыбкой взгляд.

Паромщик, госпиталь, метели,

Сосновых станций бытиё,

И поезда, и сны —

На деле,

Как будто это всё моё!

Как будто я всё это прожил,

И в танке вместе с ним горел…

Покуда жизнь не подытожил, —

Со мною этот беспредел.

Изборская крепость и туристы

Изборск! Вот и крепость внезапно предстала,

Когда-то не всех она в Псков пропускала.

Столетья со стенами делали дело,

И сыплется камень строительный белый.

А стены, когда-то внушавшие ужас,

Теперь вас загадочно только окружат.

И стрелы, и копья, и ядра свистели,

И люди бессчётные те не робели.

Убитые, что под обрыв улетали,

Они про меня ничего и не знали!

Я вижу в стене этой старые кладки,

Где камни уже понемножечку шатки.

Века пролетели лавиною гордой,

Но мастера труд остаётся упорный.

Как складывать камни те бережно сложно!

Сдирали не раз с него плёткою кожу!

И кровь проливалась, и пот выходил,

Но крепость Изборскую он возводил…

Туристы в безмолвье на стены глядят…

Все ядра, и копья, и стрелы – молчат!

***

Лето гибнет в знакомых красках,

В лодках пляжный песок застыл,

Ах, кустарник этот нечастый

Ветер весело оголил!

Это Репино, Комарово,

Дальше, дальше ж Зеленогорск!

Волны лижут берег.

Сурово

Наступает сосновый бор.

Отключаешься от чего – то,

Это просто так… Вот и всё!

И становишься беззаботным,

Как вот этот мелкий песок.

Электричек смычки пугают,

Отдыхающие бредут…

Мир, в который все приезжают

И курортным место зовут!

* * *

Продлись ты чудо, бабье лето!

Как резво падает листва!

Потоки и тепла и света,

И в желтом – реки, острова.

Бредёшь какой– то несерьёзный,

Но отмечаешь, узнаёшь…

Нет первых признаков мороза,

Весь мир нездержанно хорош!

Всё это лето перед смертью

Уже идёт на эшафот!

Всё, что ещё в нём не померкло,

Поёт, последний раз поёт!

На яхте <<Александрия>>

Мой дед был унтер – офицером.

Служил на яхте. Возле – царь.

Как говорится, ─ правдой, верой…

Дед был

Специалист – технарь.

В большом машинном отделенье

Из вологодских тех ребят,

С времён петровских

В упоенье

Флот строивших, как говорят.

Шексна, Сухона ─ реки, сёла,

Мечта – для судоходства край!

Ну, чем не правильная школа!

Иван!

Пусть рядом Николай!

Его когда-то царь заметил,

К себе на яхту пригласил.

И вот, Иван, и ты в ответе,

Чтоб механизм всей яхты жил.

Чтоб яхта скорость не сбавляла,

Была устойчивой к волне,

И ремонтировалась мало…

И царь бывал не раз в вине…

Он отдавал приказ:

Ребята!

Я, если буйствовать начну,

Меня вязать велю нещадно,

В каюту спрятать ─

Там засну!

Ребята четко исполняли

Царя последнего приказ.

За то ─

Награды получали,

Как водится, не в первый раз!

Так года два прошло, наверно,

В отставку дед потом ушёл…

Всё это верно, иль не верно ─

Сказ этот от отца пришёл!

Такая вот была картина,

Такие разные дела…

Дед мастерил в отставке…

Сына

Имел.

Я сыном сына стал.

Кому-то это интересно,

Что так себя вёл Николай?…

Да здравствует святая трезвость!

Увы! Царям не подражай!

Шедевр деревянного зодчества

 
Екатерининский вельможа
На острове дворец возвёл.
Его купить вполне возможным
Царь Александр позднее счёл.
 
 
Дворец Елагин, как и остров,
Одно названье получил.
Царь Александр детей и взрослых
Туда на отдых привозил.
 
 
Семье прекрасно царской было,
Но зрелищ не хватало вот…
Другой наш царь довольно быстро
Такой дал делу поворот:
 
 
За этим Первым Александром
Пришедший Первый Николай,
Решил так долго не валандать —
Театр тотчас ему подай!
 
 
Почти дворца того напротив,
Но только малость за рекой
В объятиях толпы бессчётной
Вознёсся модный и большой,
 
 
О, <<Каменноостровский>>!
Из дерева за сорок дней —
Коринфский портик, безусловно,
Фронтон с резьбой богов, царей…
 
 
Зал был трёхъярусный, зелёный
И роспись лож и потолка,
И механизм искусный, тонкий
Мог сцену удлинять слегка.
 

Часть задняя, вдруг, убиралась,

Парк открывался за стеной!

Деревья, облака шагали

В зал – вот спектакль какой!

Могли всё те же механизмы

Внезапно сцену убирать —

Пора ли бал, или собранье,

Если хотите, начинать!

Что ж за театром? – Экземпляры

Деревьев редких – тут не счесть!

Склад полный декораций ярких, —

Для репетиций дачи есть.

И публика сюда ломилась —

Поклонники у всех актрис,

Жуковский, Пушкин <<засветились>>,

И царь откуда ни возьмись!

Любитель был давать советы

Или кого-нибудь ругать…

О, как давно всё было это!

Потом… фундамент стал трещать

Из-за серьёзных наводнений,

Ломалось дерево везде.

Ломать! О, сколько было мнений!

И разобрали. Сколько дел!

Достроили. Опять ломился

От публики театра зал!

Островский, Гоголь <<отличились!..>>

Спектаклей просто был обвал!

Прошли года. Театр закрыли —

Лес декораций запасных!

Угрозы разрушений были?

Нет, он для целей стал иных!

Дом отдыха для молодёжи,

Иль зал для раненых бойцов…

Зал танцевальный был здесь тоже,

Но… БДТ теперь он вновь!

Я удивляюсь ветерану

Древесному: в который раз

Свои он заживляет раны,

Поныне удивляя нас.

Когда-то

С Зелениной и на Крестовский остров

Когда-то переправа шла.

На лодках очень даже просто

Тогда все делались дела.

Стремились отдохнуть, конечно,

И воздуха в себя вобрать!

И кавалькады бесконечно

Всё шли и шли за ратью рать!

Воспетые когда-то Блоком

Бесчисленные остряки,

Провизии кругом потоки,

И пикники у всей реки!

Неотразимые причёски,

Речей и взглядов водопад,

Мужчин и маленьких и рослых

Безостановочен парад!

Здесь в выходные и не только

Полгорода стремилось быть,

Чтобы и радостью и болью

Себя за что-то наградить.

Чтобы забыться, оторваться,

Перебродить, пере, пере…

Возобладать или отдаться,

Порой, проснувшись на заре!

Чтобы потом в рабочих буднях

Весь этот остров вспоминать,

Как нескончаемое чудо,

Как просто остров – благодать!

* * *

Мы с ним встречались неожиданно,

Но знали – встретимся опять.

Каким-то образом невидимым,

Как? Никому и не понять.

По переулкам или улицам

Бродили

Каждый сам собой.

Он не сутулый.

Я сутулился.

Встречались

Как? —

Само собой.

Он знал, он знал, он знал, конечно же,

Что встречи нам не миновать!

Я знал, что встречусь, неизвестно как,

Когда и где?

Чёрт его знать!

Зачем мы к этому стремились так?

О чём старались говорить?

Всё про стихи —

И так, и сяк,

Про поэтическую нить…

Потом ни разу не встречались уж,

Прошёл, промчался этот вал…

Средь вечных ленинградских стуж

Пропал куда-то он, пропал.

Ваншенкина мы с ним читали,

Мне говорил – иди за ним!

Но как-то обернулось, стало,

Что, вдруг, прошёл весь этот дым.

Что не пытаемся в Публичке

Друг друга вдрызг перекричать.

Но только кажется мне лично,

Устал меня он восхвалять.

Его стихи читал я тоже,

Хвалил, – скорее, не хвалил.

Он возомнил себя, быть может,

Но я-то переменным был.

Сегодня говорил – прекрасно!

А завтра – знаешь, так себе!

Теперь-то мне, наверно, ясно,

Он ждал признаний и побед!

Но я стоял такой же рядом.

Я этого так точно ждал.

Всё завершилось – даже рад я,

Хвалить устал он, я устал!

О звёздах шоу-бизнеса

Звёзды просто блестят,

Но внезапно уходят,

Ищут их все подряд, —

Нет, нигде не находят!

Где-то справно живут

Эти боги, богини,

От всего отойдут

На своей как бы льдине.

Их, однако, найдут,

Приведут и покажут —

Из неведомых пут,

Словно, вытащат даже.

Вот они или нет? —

Вот они, но другие!

Не горит бывший свет,

Словно, в них всё застыло!

И зачем их нашли? —

Впрямь, они не хотели!

Ну, куда привели

Их,

Стоящих несмело?

Пусть останутся

Там,

Где им лучше бы было!

Нет, охота так нам

Повытягивать жилы!..

Издеваться, себя

Наперёд выставляя!

Вдрызг уставших ребят

Этих, всем задевая.

Отойдите от них,

От себя отойдите,

Человек чуть притих,

И его не будите!

ПЕТЕРБУРГСКИЕ СТАРУШКИ

 
Идёшь у пыльной подворотни,
И слышишь шорох сотен шин,
В делах и суетных заботах
Мелькнёшь тут тенью не один.
Но до тебя здесь проходили
Есенин, Гумилёв и Блок,
Здесь Достоевского любили,
И ненавидели порок.
Старушка старым переулком
Куда-то медленно идёт.
Если открыть её шкатулку —
На вас история дохнёт!
И пусть Раскольников несчастный
Её не встретит никогда,
И минет жребий сей ужасный,
И улыбнётся ей судьба.
Есть петербургские старушки,
Которых не разговорить.
Их воспитал когда-то Пушкин,
Им нечего душой кривить.
Они в своих пальто старинных
В убогом скверике сидят,
А мы спешим по магазинам,
У нас свой жизненный уклад.
Они в блокаду выживали,
Не часто вкусное едят…
Но есть у них ещё медали,
Не сданные ни в чей ломбард.
Вокруг приметы Ленинграда
И новый Питерский простор…
А им последняя награда —
Решёток стареньких узор!
 

О ДВОРНИКЕ

 
Солнце мирно спустится в садик.
Клумбу в золото обмакнёт.
В этот час встаёт тётя Надя,
Долго спит в квартирах народ!
 
 
Виден в садике непорядок:
Кто-то встал на клумбу ногой,
Сто бумажек лежит помятых,
У стола окурки горой.
 
 
На кого-то порядка ради
Поворчит (мол, народ такой!),
До чего же маленький садик!
Любит Надя участок свой.
 
 
Обметёт, поправит руками
Незаметно, пока все спят.
А потом на цветы, на травы
Ярких брызг обрушит каскад.
 
 
И, когда над двориком звонко
Заиграют куранты шесть,
Встретит вставших радугой тонкой,
Что из рук её будет цвесть.
 

По Эрмитажу

В освещении этом

В рамах разные леди.

Ряд за рядом огромный,

Все мне явно знакомы!

В дружбе я в Эрмитаже

С полотном чуть не каждым!

Ступим в зал Леонардо

И мадонн в платьях ярких.

К пареньку дама мило

Что за взгляд обратила?

Дашь ему щедро первый год!

Он на вид-то серьёзный!

Ну, не то, чтобы грозный!

Голова вся в пуху. Парень тот!

Есть стена, есть окошко,

Вижу неба немножко.

Шелковистый заметен луг…

Рембрант, Рембрант,

Ты небо

Не рисуешь так, нет, брат!..

Рафаэль поблизости, вдруг!..

Так предельно не ясно,

Что же всё же прекрасней,

Что же всё же прекрасней вокруг?

В нише луг зеленеет,

И поток всё течет,

Что же, что же сильнее,

Что же точно важнее,

Этих неоспоримых красот?

* * *

Гимны силам искусства!

Зал французов очень уж узкий!

Жена вот

В дверь от мужа пойдёт.

О скорей отходи же,

Лютой злобой он дышит.

Ух, как сердце тревогу бьет!

* * *

Вход в зал Клода Лоррена,

Мастер первостепенный!

Кистью властной мазок

Проводил, будто бог!

У заброшенных тёмных развалин

Зелень буйная ярко цветёт?

Солнце с ног окончательно валит,

Пастушок где-то стадо пасёт.

Голубое и ровное море,

Над волной чаек резвых полёт,

Вдалеке золотистые горы,

Прямо в море корабль плывёт…

Я стою в этом мире жестоком,

В этом мире каком-то простом.

Здесь таинственные истоки,

И понятно здесь всё кругом.

Я не знаю, о чём молиться,

И не знаю, о чём пропеть?..

В рамах крашеных крупных лица…

И веков щемящая медь!

* * *

Давно фанфары все пропели,

Убрались в Лету чудеса,

Успели или не успели —

Нас обсуждают небеса!

К своей мы шли конечной цели,

Всё отметая на пути.

Не долюбили, не доели —

Прости, товарищ жизнь, прости!

Пойдут за нами поколенья,

Опять готовые на всё.

У них теперь свои виденья,

Их жизнь куда-то понесёт.

Как мы, к своей конечной цели

Они конечно же придут.

Не долюбили, не доели…

Не будет нового и тут.

Их жизнь да будет изначальна,

Наверно, так же, как у нас!

Им будет грустно и печально

В который раз, в который раз!

 
О поэтах.
Строем Гинзбурги шли,
И Григорьевы были. —
Те поэты ушли,
То, что было – уплыло!
 
 
Как боролись они
И успешно писали!
Те далёкие дни!
Что же всё же пропали?
 
 
Многолюдных ЛИТО
Не собрать что-то нынче.
Всё ничто и не то.
Всё идёт по привычке.
 
 
Не бросает никто
Вызов жизни красиво.
Век серебряный тот
Завершился счастливо.
 
 
Но оттуда идут
Всё флюиды, флюиды…
Может быть, позовут
Их удачи, обиды?
 
 
Рождены и живём
Мы в другом измеренье.
Всё не то – не о том
Наши стихотворенья!
 
 
Что за век наш такой,
Что он нас заставляет?
Беспокойство, порой,
Отчего истязает?
 
 
Что мы делать должны,
Или всем восторгаться?
Нас замучили сны,
Очень хочется драться!
 
 
До конца всё понять,
То, что явно неясно…
Жизнь, куда ты опять?
Очень даже опасно!
 
 
* * *
Не получалось, не слагалось,
Не говорилось ни о чём…
А вдохновения – лишь малость,
Оно как будто не при чём!
 
 
Всё это вспыхнет ненадолго,
И озарится, и пройдёт,
Как будто рядом что-то щёлкнет
И тут же медленно замрёт.
 
 
Сомненья и переплетенья,
И вспышки и опять – ничто,
Неадекватные решенья,
И грусти, кажется, поток…
 
 
Всё это в вечность переходит —
Оттуда на тебя глядит…
Всё это было, было, вроде,
Ну, а теперь, как будто спит.
 
 
Ну, а теперь, как будто кончен
Непрекращающийся бал…
Но, нет, не ставьте рано точку —
Ещё идёт эмоций вал.
 
 
Опять не то, чтоб удаётся,
Но, нет, не клеится опять…
Но что-то бьётся, что-то рвётся,
А кто-то хочет кем-то стать!
 
 
Мгновенье в вечность переходит —
И это!..
Мне их не унять!
А жизнь, а жизнь, кометы вроде,
Летит,
Чтобы себя взорвать!
 
 
* * *
В своё ЛИТО они всё ходят,
Исправно там вполне сидят,
Читают там своё народу,
Ну, и, конечно, говорят…
 
 
Творенья их, весьма, проблемны,
Не поражают вас ничем,
Ну, хоть заденьте, хоть бы чем бы!..
 
 
Бог новизны,
Ну, как ты нем!
 
 
Они хотят ведь быть такими,
Ну, как там Блок когда-то был! —
Не церемонятся там с ними,
Ругают, остужая пыл.
 
 
Их редко хвалят, редко хвалят,
Хотя случается и так.
Они друг друга часто славят,
Ну, так, за маленький пустяк!
 
 
Побыть им Блоком всё же надо,
Ну, так, хотя бы не всерьёз.
И это всё, увы, бравада,
Их жизнь – большой, большой вопрос!
 
 
Чего-то где-то не случилось,
Не до конца произошло,
Скажите лучше-ка на милость, —
Что их в ЛИТО всех привело?
 
 
А жизнь идёт, а жизнь проходит,
Чуть – чуть осталось до конца…
 
 
Дорога к кладбищу.
В проходе
Печаль застывшего лица.
 
 
Они в ЛИТО всё рассказали,
 
 
На кладбище их принесли…
 
 
Все афоризмы и скрижали
За ними в лучший мир пошли.
 

НА ЭСТРАДЕ В ЦПКО им. КИРОВА

 
Два раза в год сюда поэты
Стихи заходят почитать.
Тетради, книги и буклеты…
Их здесь – неведомо опять!
 
 
А кто-то переиздавался,
Свои здесь книжки представлял.
А кто-то на эстраде сжался
И кое-как своё читал.
 
 
ЛИТО большое приезжает
Сюда из области, порой.
Девчонки, парни робкой стайкой
Дают маститым разным бой!
 
 
Здесь очень хорошо бывает
Вдохнуть поэзии, друг мой,
Вновь встретится с весенним маем,
Или с осеннею листвой.
 
 
И понимать, что всё не просто,
Настало время описать,
И, чтоб услышали твой голос,
Конечно, книги издавать!
 

СТРАСТИ ПО МАЯКОВСКОМУ

Под пистолет лечь собирался

Советский Маяковский – танк.

Он говорил об этом часто

В стихах шутливо как-то так.

Себе на горло наступал он,

Гигантский труд вот так писать!

Рифм сверхнадёжных, ох, как мало!

Не велика совсем их рать.

 
И соли съешь ты пуд столовой,
Добудешь радия лишь грамм,
Пока здоровой этой новой
Поэзии построишь храм.
 
 
И строчки – точные агитки —
Простой рабочий понимал.
В идущей, предстоящей битве
Танк Маяковский устоял.
 
 
Его стихи преподавали,
Учили, часто издавали,
Он коммунизма агитатор,
Первейший популяризатор.
 
 
Он первый Ленина воспел,
Писать так ясно, кто умел?
А чтобы так писать уметь,
Быть нужно гением, заметь!
 
 
Но коммунизм не состоялся,
А Ленин спорным оказался,
Его ругают и клянут,
Хотя в Китае – любят, чтут.
 
 
В политику мы не вдаёмся,
Но с Маяковским разберёмся.
Он с Пушкиным себя ровнял,
Талант – есть труд, он точно знал.
 
 
И глыба этого труда
Нам остаётся навсегда.
Рождённые в труде сравненья,
Рифм неожиданных явленье.
 
 
Ты в каждой строчке образ видишь,
Так просто, точно всё – обидно!
Да! Глыбу этого труда
Не растоптать нам никогда!