Текст книги "Спецы: лучшая проза о борьбе с наркомафией"

Люда угостил отобранных для вербовки хлопцев нашим порошком, те «конкретно заторчали» и выпали в осадок. Вот так ни фига себе! Есть, оказывается, счастье на этом свете (все познается в сравнении: после торквеловской гадости, естественно, наш «999» показался им манной небесной).

– Ну а какие проблемы, камрады? – поставил вопрос Люда. – Берите у нас и носите, как раньше делали. Десять грамм бадяжьте на одиннадцать, один – ваш. Пойдем на уступки широкой публике, грамм будете сдавать по семьсот. Ничего не меняется: даже с тем, что вы помешаете, два наших грамма по силе эквивалентны трем торквеловским. Считайте, три по пятьсот – полторы, два по семьсот – тысяча четыреста. То есть по цене плечо в плечо встанем. А уж про качество и говорить не стоит: небо и земля.

– Хорошее дело, – одобрили «ноги». – А что с нашими барыгами?

– Да сдадим их в утиль, на фиг. Хватит, побаловали – и будя…

Вот этот пункт, как и следовало ожидать, вызвал массу нареканий и поверг камрадов в тягостные размышления. Люде стоило значительных усилий, чтобы убедить объектов вербовки: об их неблаговидном поступке никто и никогда не узнает. «Ног» хватает, поди угадай, кто сдал.

– Мы будем у вас брать, а другие – нет, – высказал один из вербуемых трезвую мысль. – Ну и влет вычислят, кто сдал.

– Ну… Остальные тоже будут у нас брать, – неожиданно осенило Люду. – Так что вот именно этот пунктик пусть вас не заботит.

– Лады, – одобрили камрады. – Хватит «ставиться» всякой гадостью, даешь чистый продукт! Идем всей кучей под вас, банкуйте. Только вы того… Будьте готовы. Торквеловские просто так это не оставят…

Эта плодотворная идея Люды была для меня полной неожиданностью.

Я обругал его последними словами, попричитал сколько положено, получил полную информацию по специфике и тут же забился с Анваром на «экстру». Прошу прощения, это идиотская специфика влияет: конечно же – просто договорился с Анваром о внеплановой срочной встрече.

Встретились, объяснил ситуацию. Привирать ничего не стал (а что-то еще пожить охота), рассказал все как есть. Пойман с поличным, отпущен под подписку, нужно отрабатывать право быть свободным.

– А я тебе говорил: недолго будешь сам на сам развлекаться, обязательно кто-нибудь прилепится.

Теперь возникла такая ситуация: есть возможность при помощи ретивого начальника отдела одним заходом подмять под себя солидный кусок черноярского рынка наркоторговли. То есть, если изъять из оборота троих торквеловских дилеров, а их клиентов взять под себя, все правобережье Черного Яра по факту будет нашим! Но последствия могут быть очень нехорошими: вплоть до кровопролитной войны с торквеловскими.

– Сколько один «нога» за сутки продает? – насчет «войны» Анвар как-то даже и не отреагировал, а целиком сосредоточился на «солидном куске».

– До десяти грамм – их. Нашего, следовательно – шесть-семь грамм.

– Почему так?

– У них слабее.

– А, понятно. Но мы же дороже продаем. Может, не так хорошо будут брать.

– Будут. Считаем три их за два нашего, падаем до семисот за грамм, по факту на выходе получается два грамма нашего хорошего на сто рублей дешевле трех грамм их дрянного. И гарантированно никто не траванется, это они уже опробовали.

– Ай, молодец! – Анвар, похоже, не на шутку обрадовался – глазенки сразу заискрились, ручки начал потирать. – Сколько «ног» у одного торквеловского барыги?

– Минимум пять. Минимум.

– Пять «ног» – по шесть граммов за день. Тридцать. Три барыги по пять «ног» – девяносто граммов за день. Это брат, почти что твоя пятидневная норма!

– Да, получается резкий прирост интенсивности продаж.

– Какие умные вещи говоришь, э! Ты один за пять дней сдавал сто. А теперь, с этими «ногами», будешь сдавать больше полкило!

– Гхм… Тут есть проблемка…

– Торквеловские?

– Да.

– Ну, это просто. Их дилеров посадят, вашим нарикам чем-то ширяться надо? Надо. Мы дадим им, чем ширяться. И лучшего качества.

– Они новых дилеров пришлют.

– Пришлют – а все уже, место занято! «Ноги» уже наши. И клиенты тоже наши.

– Не думаю, что они просто так уступят нам этот фрагмент рынка.

– Мы у них последний кусок хлеба не отнимаем. Я про них все знаю, у нас есть совместные дела. Они всю Тверскую область и половину Московской кормят. Основной оборот – трава, «пластилин», химия и ханка. Чисто героином торгуют немного, потому что в основном у них покупают бедные люди, у которых нет денег на героин. А у вас там профессура, академики и студенчество – вообще не их рынок. Все эти категории в основном едят импортные дорогие вещи: ЛСД, «экстази», кокаин. Так что, вот эти полкило за неделю – за них никто даже не почешется.

– Ну, не знаю, тебе виднее.

– Нет, если проблемы возникнут – я с ними все решу, ты не волнуйся. Они не станут с нами ссориться из-за этого, я говорю, у нас есть большие совместные дела. А если этот твой опер хорошо дилеров посадит – так, что отмазать не сумеют, а потом и новых дилеров так же ловко повяжет… Тогда вообще ни с кем договариваться не придется.

– Ну так что, заниматься этим?

– Обязательно, дорогой. Все бросай, занимайся. Ежеминутно держи меня в курсе, если что – звони сразу…

Деталями утомлять не буду, сообщу результат. За неделю товарищ Исаев с нашей подачи «принял» троих дилеров. «Принял» правильно и грамотно, а тут еще какая-то кампания по стране катила – пару-тройку каких-то вроде бы покровителей наркомафии показательно травили (наверно, пожадничали, делиться не пожелали), – так что «отмазать» этих дилеров никому не удалось.

«Ноги», с которыми мы договаривались, сразу перешли под нас, а за ними и остальные, с которыми не договаривались. И вербовать никого не пришлось: оставшиеся без хозяев «ноги» быстро навели «мосты» и в добровольном порядке попросились к нам под крылышко.

От торквеловских, конечно, приезжали, пытались наладить разрушенную сеть и мгновенно вышли на нас. Задали ряд процедурных вопросов: от кого торгуете, под кем ходите, с кем дружите и так далее. Сослались на Анвара – все вопросы к нему.

Больше никто не приезжал и вопросов не задавал.

Таким образом мы буквально за неделю забрали под себя все правобережье Черного Яра. Не бог весть какой контингент – едва ли две сотни, но все же. Левый берег традиционно остался за торквеловскими. Это ведь у нас на правом – «Силиконовая долина», университет и вся прочая интеллигенция. А у них там ЧМЗ (черноярский машиностроительный), «Риф» и прочие предприятия промышленного обеспечения. Короче, рабочая окраина, которая традиционно «мажется» ханкой и прочими недорогими гадостями, а по большей части со страшной силой «синячит». Бухает, то бишь.

Андрей Иванович был доволен: статистика овердозов резко пошла на убыль, торквеловские так же резко потеряли к нашему берегу интерес. Анвар все-таки решал с ними вопросы, это он потом мне сказал.

Анвар тоже был доволен – шутка ли, разом расширил рынок в пятикратном размере, не прилагая к этому никаких усилий. Сказал, чтобы я переговорил с Исаевым: не желает ли встретиться, обсудить перспективы…

Я передал его предложение. Андрей Иванович отреагировал в присущей ему манере:

– Больно много чести будет для какого-то урюка – со мной встречаться. Ну, разве что поцеловать меня в попку за то, что рынок ему освободил. Если он этого хочет, передай – пусть приезжает…

Я ничего передавать не стал, просто сказал – не хочет. Анвар пожал плечами: вольному воля, я ему хотел денег предложить за хорошее дело.

Вот так мы и зажили, счастливо и весело. За год я купил себе машину, однокомнатную квартиру, переехал от матери, сделал евроремонт, обставился с ног до головы…

А Люда забил тромбами вену под правой коленкой и перешел на резервную лодыжку.

* * *

После похорон я взял литр, поехал к Люде.

– Мне по фигу, есть у тебя в планах ремиссия или нет. Но сегодня я собираюсь напиться в хлам. Один я не пью, так что делай выводы…

Люда с пониманием отнесся к проблеме, шуганул парочку студиозусов, приторчавших на веранде, рядом с калиткой повесил на штакетник драный носок (тайный знак – товара нет), достал из холодильника банку огурцов и приступил к жарке безразмерной яичницы с салом и зеленым луком.

Только сели, опрокинули по рюмке за упокой – вдруг тихонько заскрипела входная дверь.

– О! – Люда удивленно хмыкнул. – А ты кто?

Смотрю, в дверях стоит угрюмый, коротко стриженный товарищ, среднего возраста, невысокий, но на диво объемный. Про таких говорят: «Проще перепрыгнуть, чем обойти».

Стоит и смотрит. Взгляд его мне не понравился: смотрел так, словно это он был здесь хозяином, а мы с Людой без спросу и без стука вломились в его хату.

– На калитке, между прочим, звонок есть, – сурово заметил я незваному гостю и выразительно посмотрел на Люду – ты хозяин или где?!

– Не хами, Бубка, – незваный гость, криво ухмыльнувшись, без спросу взял стул, сел за стол и кивнул Люде: – Наливай.

Я в ступоре. Челюсть до колен, аналитическое устройство работать отказывается. Хорошего живописца сюда – и запросто можно брать с меня эскиз на тему «Пит здесь подкрался незаметно».

Люда с готовностью метнулся, приволок стакан (у него на кухне жуткий бардак, нормально посидеть за столом можно только в зале).

– Спидные из него не пили? – деловито уточнил незваный гость, осматривая стакан на свет.

– Спидных не держим, – заверил Люда. – У нас даже с гепатитом никого нет.

– Молодцы, – похвалил незваный гость. – Наливай… Ну, пусть земля будет пухом…

Выпили. Закусили. Пауза. Вернее – зловещая пауза. Чего думать, даже и не знаю…

– Я новый начальник отдела, – увесисто заявил наш гость. – Собакин моя фамилия. Григорий Ефимович. Теперь вы автоматически переходите под мою эгиду.

– Я дело собственноручно сжег, – зачем-то начал запираться я – безо всякого повода, просто вдруг такой стих нашел, не понравился мне этот толстун, и все тут! – У вас на меня ничего нет. Так что, никуда мы не переходим. И вообще, вам не кажется, что вы адресом ошиблись?

– Я просил не хамить. Не люблю повторяться, – Собакин вдруг повел плечами и…

…без замаха долбанул мне в лицо тыльной стороной кулака.

Шлеп! Получилось весьма увесисто: я опрокинулся вместе со стулом и на миг утратил способность к мироощущению. Во мгле передо мной рассыпались снопы белых искр, какие-то расплывчатые багровые протуберанцы плавали и набухали…

Спустя секунду я услышал звук оплеухи и болезненное «Ай!», завершившееся глухим стуком. Друг не бросил в беде, заступаться полез. Зря, друг. У такого бугая шибко не забалуешь.

Помотав головой, я кое-как восстановил функции восприятия и ощупал лицо. Нос цел, но «очки» обеспечены. Я очень не люблю Собакиных. Никогда ранее не встречал их, но теперь знаю: это плохая фамилия.

Люда сидел на полу и прикрывал голову руками.

– Ну что, голуби? Будем общаться, или мне придется постоянно лечить вас от хамства?

Ага, с Андреем Ивановичем знаком, «голуби» – это его.

– Общаться, – не раздумывая, решил я.

– Ну и ладно, – одобрил Собакин. – Приведи себя в порядок, прокатимся.

– Куда? – осторожно поинтересовался я, наблюдая за могучими кулаками гостя.

– В отдел. Да ты не дрейфь, арестовывать я тебя пока не собираюсь. Просто надо перетолковать по теме. И бить тоже больше не буду. Веди себя культурно – и обойдемся без этого…

По дороге в отдел Собакин доходчиво объяснил мне, почем за рыбу деньги и как бледно я буду выглядеть, если не проникнусь серьезностью ситуации.

– Андрей Иванович был мужиком. Сказал – сделал. То есть никаких писулек у нас на тебя нет, это ты правильно подметил…

Тут резонно было спросить, откуда, в таком случае, он знает мой оперативный псевдоним и вообще, почему в курсе, что есть такой сексот – Бубка.

Собакин намеренно выдержал паузу, давая мне возможность задать глупые вопросы.

Я молчал. За год общения с Андреем Ивановичем кое-чего нахватался, представление о процессе имею.

Если такой опытный опер, как Исаев, говорит, что его скоро шлепнут, это не просто измышления пьяного ботаника. Значит, чуял, что обложили. Следили, по всей видимости, слушали-писали, «маяки» лепили. Да и шлепнули, скорее всего, свои же. С кем-то профиль не поделил или дорогу перешел. Это умозаключение на основе практического опыта: год назад он «принял» разом троих дилеров, за прекращение дела предлагали деньги – отказался, посадил всех троих. «Бароны» его не тронули, хотя имели все резоны. Потому что не по просто так, по своей инициативе, он куролесил, за ним, как он сказал, «люди стояли».

А сейчас – что называется, на ровном месте, без всяких громких арестов и прочих дел – и нате вам…

Однозначно – свои. Может быть, подмели вот под этого самого толстяка, что без раздумий пускает в ход кулаки. На похоронах, кстати, его не было…

– …но ты парень не дурак, сам прекрасно понимаешь… – Собакин, не дождавшись глупых вопросов, похоже, слегка меня зауважал. – Работать без оперативного прикрытия тебе будет сложно. Точнее, вообще никак не будет. Все по тебе известно, даже пасти тебя не надо. В любой момент возьмем с порошком и посадим.

– Что я должен буду делать?

– Ничего особенного. Как работал с Андреем Ивановичем, так и со мной будешь. Только теперь ты будешь не «на подписке», а «на доверии»…

Итак, мой оперативный статус изменился. Теперь я сексот на доверии. Прошу любить и жаловать…

В кабинете Андрея Ивановича все осталось по-прежнему. Собакин даже аксессуары на столе не поменял.

Невольно пришло на ум: быстро они… Человека только что не стало, а на его место тут же назначили другого. Обычно какое-то время проходит, выставляется вакансия, подыскивают кандидата…

Ну точно – свои. Может, вот этот самый толстяк его и…

– Садись, черти. – Собакин дал мне бумагу, тонкие фломастеры и офицерскую линейку.

– Чего чертить?

– Схему распространения.

– Эмм… Я думал, вы в курсе всего…

– Я в курсе всего. Но у меня есть одна мысль. Я хочу, чтобы ты подтвердил либо опроверг ее. Черти покрупнее, чтобы в фигурах писать можно было.

Начертил. В самом верху, посредине, большой круг (пустой), от него стрелка вниз, кружок поменьше – я, от меня куча стрелок к треугольникам. «Ноги», стало быть. Вот и вся схема. Зачем бумагу портить – непонятно.

Собакин взял фломастер, вписал в большой кружок «Анвар». Сбоку от моего кружка пририсовал прямоугольник, написал в нем «Зверев», соединил нас красной линией. Затем достал из кармана блокнот и, сверяясь с ним, аккуратно вписал в треугольники «погоняла» моих «ног». Пришлось ему дорисовывать два треугольника, я ненароком обсчитался (это новые «ноги», просто светить их не хотел, думал, про них никто не знает).

Закончив графические работы, Собакин спрятал блокнот, скрестил ручищи на груди и выжидающе уставился на меня.

Я развел руками и покачал головой. Понял, не дурак: все знаете. Запираться нет смысла, будем работать.

– А дальше? – Собакин, оказывается, смотрел на меня совсем в другом контексте.

– В смысле – «дальше»?

– За «ногами» – что?

– За ногами? Клиенты. В смысле, наркозависимые. Вряд ли они вам интересны – это, скорее, уже по медицинскому профилю.

– Напротив. Как раз они-то меня и интересуют. Напиши, кто и где из твоих «ног» работает, в каком районе, количество клиентов, какой примерно контингент. Ну, социальный состав, к какому слою общества принадлежат и так далее.

Вот новости! Андрей Иванович никогда такими вещами не занимался. У него было железное кредо: «Бороться не с наркоманами, а с наркомафией. Наркоманы – больные люди, их лечить надо!»

– Я точное количество не знаю. Да и по составу, боюсь, могу лишь приблизительно…

– Ничего, пусть будет приблизительно. Изложи все, что знаешь. – Собакин поощрительно подмигнул мне. – Мне нужна вся информация, которой ты владеешь. В нашем деле все сгодится…

Я подумал: вряд ли это как-то навредит нашим клиентам. За употребление у нас не сажают, только за распространение. В общем, напряг извилины и за час изложил на бумаге все, что знал.

Собакин внимательно изучил мои каракули и стал задавать вопросы:

– Не понял… Что, возле университета никто не торгует?

– Нет. Возле университета, возле школ, рядом с дошкольными учреждениями и детско-юношескими секциями и кружками – не торгуем.

– Ну надо же! Кодекс чести, что ли?

– Да ну какой, на фиг, кодекс… Это было требование Андрея Ивановича. Сказал так: поймаю кого в этих местах, заведу за угол и шлепну без разговора. Против него никто идти не смел, боялись. Вот и не торговали.

– Круто, – уважительно заметил Собакин. – Вот это мужик был!

– Да уж, это точно…

– Так. Получается, у Зверева контингент – в основном из благородных семей? Интересно…

Да, получается. Люда у нас из семьи академиков. Родители от непосильного «физического» труда рано умерли (да просто старые были, Люда – поздний ребенок, брат гораздо старше его). Брат – физик-теоретик, лет двадцать как вкалывает за бугром. Квартира в Европе, квартира в Штатах, дом на Окинаве. Сейчас трудится в Японии, ежемесячно шлет Люде штуку баксов на пропитание. И практически все камрады Люды – из этой же среды. Он и живет-то в академическом дачном поселке.

– Да и у «ног» в клиентах практически никого нет из рабоче-крестьянского сословия. Угу… Студенты, интерны, сотрудники, инженеры… Гхм…

– Потому что у нас правый берег, – пояснил я. – Институтская часть. А работяги живут на левом берегу.

– Угу… – Собакин взял чистый лист, нарисовал круг и разделил его на две части. – Вот что у нас получается. Город у нас немногим более сорока тысяч. Делим на две части, примерно выходит в каждой по двадцать тысяч. Левый берег пока оставим, смотрим, что у нас на правом. А на правом у нас примерно две сотни торчков. Тех, что берут у тебя порошок. Так?

– Верно.

– То есть получается, что на двадцать тысяч жителей правобережья – всего двести наркоманов?

– Ну да, выходит так.

– Так это же прекрасная статистика! – Собакин вдруг обрадовался, словно эту статистику он сделал собственноручно. – Это же один на сотню. То есть всего один процент!

– Ну вы особо-то не обольщайтесь насчет процентов, – не без скрытого злорадства осадил я толстого оптимиста. – Двести человек, что я указал, это только те, кто систематически употребляет так называемые «тяжелые» наркотики. В первую очередь героин.

– И что?

– Как там у нас: «Если более пяти процентов нации – наркоманы, нация обречена на вырождение»?

– Ну да, есть такое… И что?

– Вынужден вас огорчить. Если посчитать всех, кто употребляет наркотики вообще, а не только лишь героин, статистика у нас получится просто ужасная. Это я вам как врач говорю.

– Да ты что? Серьезно, что ли?!

– Да ладно вам, сами, наверное, прекрасно все знаете. Почти все студенты поголовно глотают стимуляторы – ЛСД и «экстази» и курят травку, как простой табак. Профессура, вся местная богема и прочие, и прочие, которые побогаче – нюхают кокаин. Вот соберите все эти категории в кучу и приплюсуйте к жалкой кучке наших системных… Такая статистика получится – закачаешься!

– Да это я в курсе… – Собакин покачал головой и задумчиво уставился в мои каракули. – Ничего нового ты мне не открыл, однако… Слушай, друг Бубка…

– Да? – Друг – это уже хорошо. Как минимум бить не будут.

– А вот скажи мне, как ты думаешь… Какова опасность того, что эти категории, которые употребляют «легкие» наркотики… Ну, допустим, если оставить их безо всего этого…

– Что, где-то в верхах витает мысль перекрыть все каналы? Ну, это они зря – вы скажите им: ничем хорошим это не кончится.

– Почему?

– Физиология, батенька, физиология, – тут я совсем распоясался – почувствовал себя в своей тарелке. – Если человек привык регулярно получать какой-то кайф и его вдруг этого кайфа лишат, он непременно будет искать заменитель.

– И?

– Если разом перекрыть каналы доставки «колес», «марок» и «снежка» – чисто студенческо-профессорской забавы, поступающей к нам из Питера, все подряд перейдут на усиленное потребление травы, всякой дряни из амфетаминовой группы и производных опиатов. Тут Торквелово рядышком, если вы забыли…

– А если Торквелово перекрыть?

– Ну, не знаю. До сих пор никому это не удавалось.

– Ну, предположим – перекрыли. Дальше что?

– А мою сеть оставили?

– Ну да, предположим, что пока оставили.

– Все железно сядут на героин. Это к гадалке не ходи. То есть что есть, тем и будут трескаться, так уж устроен человечек. А поскольку привыкание к героину практически моментальное, вся эта ваша богема и студенчество очень быстро переедут в разряд «системных». А закроете мою сеть – будут клей нюхать и синтезировать в подпольных лабораториях отраву наподобие «белого китайца». Народных умельцев по этой части у нас – пруд пруди, так что… Короче, если вдруг такие мысли витают где-то там в верхах, вы посоветуйте: не стоит экспериментировать. А то ведь такую статистику получите – вся страна ахнет. Было двести «системных», станет две тысячи. А то и больше.

– Угу… – Собакин, налившийся багрянцем, машинально расстегнул верхнюю пуговку рубашки, нервно дернул кадыком и как-то странно посмотрел на меня. – Гхм-кхм…

– Что-то не так?

– Да нет, все нормально… Гхм… Когда, говоришь, тебе за товаром?

Вообще-то ничего такого я не говорил.

– А вам зачем? – осторожно уточнил я.

– Есть мысль встретиться с твоим Анваром. Перетолковать о перспективах совместной деятельности…

Опять новости! Андрей Иванович от такого рода общения всячески открещивался, а этот, не успел в права вступить и в ситуации разобраться – сам лезет.

– Ну… Гхм… Давайте, я позвоню, спрошу…

– Звони.

– Прямо сейчас?!

– А что?

– Эмм… Ну хорошо, давайте. Когда вам удобно?

– Мне без разницы. Пусть скажет – когда, подъедем с тобой, познакомишь. Только пусть он будет один. Не хочу, чтобы меня с ним кто-то видел.

– Понятно…

Я созвонился с Анваром. Голос у моего босса был какой-то странный, как будто его только что смертельно напугали.

– Что-то случилось?

– Это тебя не касается. Что хотел?

Я передал ему предложение нового куратора.

– Ай, молодец! – Анвар, похоже, слегка приободрился. – Давно бы так. Давай завтра, в одиннадцать утра, на Савеловском. Пусть не волнуется – буду совсем один…