Текст книги "Спецы: лучшая проза о борьбе с наркомафией"

– В принципе, мы готовы к старту активной фазы, – сказал Азаров, с удовольствием рассматривая свое меловое творение. – Задачи первой очереди выполнены. По клинике все проведено, документы оформлены, ремонт сделали, краска обсохнет – через пару дней можно оборудование ставить да запускать…

Клинику я видел. Называется «Лечебно-диагностический центр „Последняя надежда“. И не где-нибудь на отшибе, а практически в центре города, в паре кварталов от муниципалитета. Отличное трехэтажное здание сталинской эпохи, монолитное и надежное, стоять будет века. В детали нас не посвящали, но, судя по размаху, наш проект имеет в этом мире довольно ощутимый вес.

Хотя, если честно, с трудом верится, что все это будет работать. Ну, то есть что в эту клинику будут свободно ходить пронумерованные и зарегистрированные наркоманы и получать бесплатные инъекции… Сказка какая-то!

– Разрешите вопрос?

– Да?

– По бесплатным инъекциям. Это, конечно, не по моей части, но мне просто интересно…

– Из каких фондов средства?

– Ну да, типа того…

– Ну, это не вопрос. Если проект попрет, того, что мы изымем, хватит, чтобы разом весь континент «посадить на иглу»! Хе-хе… Короче, поначалу проблем с фармацевтической частью не будет. А потом уже будут как-то решать, у нас там, наверху, полно умников, пусть думают. Наверное, будут все же переходить к практике обычных продаж, как и любого другого лекарства. Но только уже по фактическим ценам, в соответствии с графиками, рецептами и так далее. Гхм… Впрочем, это не наша с вами забота. Наша забота – запустить проект…

Генерал взял мел и написал на фасаде «домика»: «КЛИНИКА». Большими буквами.

Интересно… Какой неожиданный подход…

– Спасибо товарищу Исаеву. С контингентом он нам здорово помог. Я, признаться, поначалу был в тягостных раздумьях: как же мы будем все это стадо в клинику загонять…

Да, это точно. Бери этот «подсолнух» и целиком помещай в клинику. Переход из одного агрегатного состояния в другое. А убери, допустим, вот этих двоих из сердцевины – Прыгунова и Зверева, замучаешься ведь потом всех их клиентов собирать до кучи, да попробуй при этом убеди их, что это все для их же блага…

– А они согласятся?

– А кто их спрашивать будет? Знаешь, когда у человека есть альтернатива – тюрьма надолго или работа на государство, он почему-то всегда выбирает работу на государство. Исключений я пока что не встречал…

А Доценко почему-то вопросов не задает. Как будто он уже в курсе всего. Это что получается, весь этот цирк для меня устроили?

– Теперь к деталям. – Азаров взял губку и двумя мягкими движениями – как кот лапой – стер ромб с «Исаевым» и треугольник с «мамедами».

Пфф… Эмм… Ну вот, приплыли. Такой щекотливый момент – я даже почему-то засмущался, щеками заалел, глазками забегал… Интересно, как это будет: «от имени и по поручению…», «возлагая особые надежды…». Или как?!

– Изымаем из системы Исаева. Отрезаем схему от поставок: перекрываем героиновый и кокаиновый «каналы». И все – можно начинать работу. Вопросы?

– А «экстази»?

– Что – «экстази»?

– Ну, завод этот, дилеры, молодежь…

– Ну, это уже проблема сугубо местного характера, никаких перспектив в оперативном плане она не представляет. Завод зарегистрируем, оформим, как положено, пригласим специалистов, доведем до ума технологический цикл. В клинике будет несколько аптечных киосков, где любой совершеннолетний гражданин, имеющий справку о нормальном состоянии здоровья, сможет купить «экстази» по реальной цене фармакологического продукта. Норма отпуска – одна таблетка в руки…

Ни фига себе! Какая жуткая крамола с точки зрения действующего законодательства… Слышали бы сейчас мафиози, делающие состояния на «экстази», и их лобби в госструктурах, что мы тут замышляем!

– Дальше уже идут задачи второй и третьей очереди: охрана и оборона клиники и пресечение попыток создания новых каналов поставок. Вот это – да, этим мы и будем заниматься. Но – позже. А на данном этапе наши задачи: изъять из системы Исаева и отрезать систему от поставок… Вопросы?

– Что значит – «изъять»? – Я не наглый, просто вот именно в этом вопросе хотелось бы полной конкретики. – Как мы это сделаем?

– В данном случае существует три варианта решения этого вопроса. Первый – уговорить его не маяться херней и бросить все это дело…

Тут генерал покрутил головой и, не удержавшись, хихикнул. Для любого, кто хоть чуть-чуть разбирается в существе вопроса, это полный бред. Для тех, кто не разбирается, поясняю: поймали мы на нашем берегу чучмека с баллоном опия-сырца, объяснили ему, ша, теперь тут хода нет, здесь мы стоим, все из себя до задницы крутые и неприступные. Потребовали дать слово, что больше – ни-ни, и… отпустили обратно!

Да, чучмек через нас теперь плавать не будет. Он в другом месте переплывет. И всем расскажет, что тут теперь стоят крутые, переплывать надо в другом месте…

– Второй – посадить. Вариант вполне реальный, но в крайней степени непрактичный. Посадим – спалим всю сеть, открытие клиники затянется на неопределенный срок. Кроме того, сами понимаете: сразу же ведь нового поставят. Свято место пусто не бывает. Потом придется его выпасать, разрабатывать и сажать – и так до бесконечности…

Это верно. Исаев крут, но он всего лишь винтик в существующей системе. Сядет – сдаст всех, кто под ним (кто над ним – все равно выкрутятся, им все это как с гуся вода). Громкое дело для прессы, куча «дилеров» – безнадежные наркоманы, что за дозу носят порошок себе подобным… Клиенты останутся. Поставят нового товарища, слепят сеть по новой, и, правильно заметил генерал, так до бесконечности…

– Третий вариант – ликвидировать физически. То есть попросту – убить.

Эээ… Я не ослышался? Что, вот так все просто, в лоб?!

– Чего ты так смотришь? Что-то непонятно? Спрашивай, не стесняйся.

– Эмм… Так сами же сказали – на его место поставят нового. Того потом тоже будем валить? Потом еще кого-то поставят – опять валить, и так до бесконечности?

– Вон ты о чем… – Азаров смотрел на меня пристально, как бы взвешивая, стоит ли обсуждать со мной эту тему или нет. – Нет, это все продумано, я сейчас доведу… А вот по самой формулировке… Может, какие-то вопросы морального плана…

– Нет, Иван Алексеевич, вопросов такого плана не будет. Мы не про студента-наркомана говорим. Не про карманного воришку. Я с самого начала в разработке, прекрасно знаю, что это за тип. Надо – убьем, это не проблема. Есть вопросы чисто технического плана.

– Уфф… – Азаров с видимым облегчением вздохнул, машинально расслабил безукоризненно завязанный узел галстука и признался: – Честно говоря, основное затруднение было как раз этического характера. Все-таки дело необычное, новое… Экхм… Ну хорошо… Эмм…

– Вопросы.

– Да, вопросы. Слушаю.

– Кто конкретно будет исполнять?

– Ты. Лично. Надо – привлекай людей из своего отделения. В общем, на твое усмотрение.

– Понятно…

– Объяснить, почему именно ты?

– Да нет, в принципе…

– Ну уж нет, давай сразу расставим все точки где надо. Чтобы между нами не было недомолвок.

– Вообще, есть такой вопрос. Вот там у нас есть отдел обеспечения. Такие все из себя секретные…

– Хм… – генерал озадаченно нахмурился. – Вот не ожидал… И что, остальные тоже так думают?

– У нас в управлении люди не особо-то разговорчивые… Но есть такое дело – когда они тут были, все косились, догадки строили…

– Пусть не строят. Сообщаю: это сплошь технический персонал, специалисты разных профилей самого высокого класса. Каждый на вес золота, поэтому бережем. В оперативных мероприятиях не участвуют, и вообще, вся наша кухня их не касается, это совсем другая категория. Чем именно занимаются – извини, сейчас объявлять не уполномочен. Может быть, как-нибудь позже, когда проект уже на ноги встанет…

Интересно… Если это сплошь технический персонал и специалисты, почему они не в штате НТО и не работают вместе с ребятами из НТО? Им бы точно люди не помешали, на весь отдел – всего четыре человечка.

Отдел обеспечения… Что конкретно они будут обеспечивать?

Спрашивать, однако, я не стал: судя по предыдущему пояснению, ответа на этот вопрос я все равно бы не получил.

– Понятно… Вопрос снят.

– Почему именно ты?

– Да, почему?

– Давай не будем юлить: тебе уже, грубо говоря, все до одного места. Ты обречен.

– Ну, спасибо…

– Пожалуйста. Вне этого коллектива, этой закрытой зоны и этого проекта ты можешь жить только в том случае, если убежишь куда-нибудь в сибирские леса. И будешь жить в избушке-сторожке. И то, прежде чем идти в поселок за порохом-спичками-солью, тебе придется обрасти до колен бородой. Потому что в тамошних поселках хватает сидельцев, которые в курсе всех дел на Большой Земле.

– А в проекте, значит, я могу чувствовать себя спокойно?

– Ну, не знаю насчет «спокойно»… Но участие в этом проекте – это твоя путевка в жизнь, в прямом смысле слова. Это твой последний шанс. Тебе, в принципе, не надо прыгать выше головы, если ты просто будешь работать как привык – добросовестно и с полной отдачей, руководство проекта сделает все, чтобы обеспечить тебе нормальное будущее. «Пластика», новые документы, переезд в другую страну, в конце концов…

– Ясно… А вот тут у нас еще такой замечательный парень есть – Серега Разуваев. Так вот, ему вроде бы тоже нечего терять. И хлопцы у него как на подбор – головорезы еще те…

– Да, есть такой парень. И головорезы… Но… Когда понадобится стрелять из пулемета, что-то взрывать или жечь, мы это поручим им. А здесь все надо будет делать тонко. Понимаешь? Здесь нужен подход бывалого опера – умного, ушлого, расчетливого… Понимаешь, о чем я?

– Понимаю… Ну все, в принципе. Остаются детали. Где, когда, как, и почему это все-таки целесообразно, если потом все равно поставят нового.

– Рассказываю. Без фамилий и званий, просто схема. Слушай внимательно, сразу привожу сроки и время…

Есть большой начальник, от которого многое зависит, в том числе и назначения в межрайонные отделы ФСКН. Пригласят этого начальника в пятницу, ровно в полдень, в один интересный кабинет и ласково ему предъявят: у вас там трудится некий Исаев, и занимается он вот такими нехорошими вещами. Есть такой вот интересный счет в числе прочих, на которые он перечисляет доходы от своих нехороших дел. Счет знакомый, нет? А когда этот начальник начнет, заикаясь и бледнея, лепетать, что это какое-то жуткое недоразумение, он-де сейчас же разберется… ему скажут: да мы в курсе, что это недоразумение, а на самом деле ты весь белый и пушистый. Поэтому ты, пушистый, чтобы доказать свою преданность режиму, нам поможешь. Сей момент организуй приказ о снятии с должности Исаева и назначении на эту должность вот этого товарища – на тебе фамилию. Разбираться не надо, мы сами будем там наводить порядок, а ты в течение квартала забудь вообще об этом отделе. Не лезь туда. А то ведь, если будешь лезть да влиять, кое-кто может и в самом деле подумать, что это вовсе не недоразумение и счет такой нарисовался не случайно. Да – приказ должен выйти до исхода дня…

Генерал умолк и выпил воды из стакана. Товарищ, вообще, выдержанный, но, как мне показалось, сейчас немножко нервничает. Я, признаться, тоже. Честно говоря, до сих пор с трудом верится, что мы всем этим занимаемся. Всем этим утопичным на первый взгляд проектом «Л», и, в частности, решением проблемы с Исаевым и прочими. Кстати, о прочих:

– Героиновый канал будем перекрывать так же?

– В каком плане?

– Оптовика, который продает Прыгунову героин, будем ликвидировать?

– Ну, это уж как получится…

– Боюсь, по-другому не получится. Вот этот Исаев… Он ведь не производит впечатления кровожадного типа. А всех питерских курьеров, которые возили «экстази», завалил. Или сам, или кто другой – это уже просто вопрос техники, но факт: убрали их. Демонстративно. Чтобы другим было понятно: не надо сюда кататься с такими кругленькими штучками. Можно нечаянно умереть. И мы, кстати, не откопали, что было потом. Подобные вещи просто так не прощают, наверняка были какие-то разборки, выяснение отношений и так далее.

– Давай сначала с Исаевым решим. Понятно, почему приказ – в пятницу? Это уже завтра будет, кстати.

– Понятно. У Исаева «рабочий» день. Чтоб весь цикл не рухнул, надо дать отработать обычным порядком… А уже после полудня можно будет… Гхм-кхм…

– Да, ты толковый парень. Все на лету схватываешь. Это радует… Есть просьба.

– Да?

– Если будет возможность… В общем, хотелось бы, чтобы это выглядело по возможности естественно… – Голос генерала вдруг предательски дрогнул. – Гхм… Он, конечно, мерзавец, но… Это наш мерзавец. Семья у него, и все такое прочее… Позор ведь… Гхм-кхм… Короче, пусть как-нибудь споткнется, что ли, шею себе нечаянно сломает…

– Хорошо, я все понял. В пятницу, сразу после полудня?

– Да. Думаю, этот товарищ, которого «опустят на счет» в полдень, обязательно будет ему звонить, бить тревогу и все такое прочее… Так вот, желательно, чтобы вопрос был решен сразу после того, как он отдаст кокаин художникам. То есть не надо затягивать.

– Понятно… А кого посадят на его место, если не секрет? Тот человек как-то с нами связан?

– И не секрет, и связан. Это наш человек – Собакин.

Собакина я знаю. Серьезный парень из «розыска», раньше работал в ФСКН, уволен со скандалом – пробовал бороться с Системой. Однако…

– А, я понял. Получается, у нас весь розыск – будущие руководители? Они на месте лично ознакомились с ситуацией, вошли в курс… Потом потихоньку, по мере развития проекта, мы поменяем весь местный руководящий состав…

– Ну ты сказанул! – Генерал хмыкнул, окончательно развязал галстук и погрозил мне пальцем. – Ты неправильно понял. Это уже на тихий переворот похоже. Ничего такого у нас в планах нет. Еще вопросы?

– Нет, все ясно.

– Письменный приказ нужен?

– Письменный приказ…

Я на несколько секунд впал в раздумье. Генерал – камикадзе. Из практики – когда что-то случается, начальники всегда отмазываются отсутствием зафиксированных на бумаге распоряжений: «Я его туда не посылал, знать ничего не знаю!» Это обычно касается рутинных, но вполне законных мероприятий, в ходе которых было допущено превышение полномочий, нарушения какие-то и так далее…

– Интересно… А как вы себе это представляете, Иван Алексеевич? Там формулировка какая будет? «Уничтожить физически» или просто «Шлепнуть!»?

– Мне таких приказов ранее писать не доводилось, – генерал укоризненно посмотрел на меня и вздохнул. – Но если надо, напишу все что угодно. Потому что знаю – мы с тобой тут не просто так развлекаемся и с жиру бесимся. Мы сейчас, извини за пафос, делаем великое дело. Я даже не знаю точно, скажут нам потом спасибо или просто тихо расстреляют в подвале… Но одно знаю твердо – это дело верное, и ради него можно многим пожертвовать. Если надо – и жизнью тоже. Так что приказ я тебе подпишу, формулировку можешь выбирать любую, какая нравится.

– Не надо…

– Приказ не надо?

– Да. И так обойдусь.

– Уверен?

– На все сто.

– Ну и ладно. Если больше вопросов нет, тогда все. Удачи…

* * *

Оказывается, это непросто…

Пустить пулю в «вора», когда он держит в руке оружие и готов убить старика, – просто. Завалить наркомана, который прижал лезвие скальпеля к горлу ребенка, – нет проблем.

Непросто убить себе подобного. Такого же опера, как ты сам, работягу, «отличника» и все такое прочее…

Возможно, я погорячился. Даже ведь возражать не стал, сразу начал детали уточнять, обсуждать технические вопросы…

Короче, я долго думал и решил это делать в одиночку. Никого из отделения привлекать не стал. Вообще решил, что моим людям не нужно знать об этом. Нет, понятно, что он мерзавец. Но правильно заметил генерал: это наш мерзавец. Не знаю, как отреагируют ребята из моего отделения, когда я скажу, что мы идем убивать сотрудника. Я знаю их не очень долго, чтобы на сто процентов поручиться за каждого. Люди ведь неглупые, могут возникнуть нездоровые ассоциации. Из серии «…сегодня – мы его, завтра кто-нибудь из своих точно так же – нас…».

Так что подумал: не стоит экспериментировать, это может привести к самым непредсказуемым последствиям.

После завтрака получил у спецов табельный «ПМ» с одним снаряженным магазином.

– Зачем тебе эта пукалка? – Разуваев со значением посмотрел на меня (я в первый раз за все время получал оружие «на вынос»). – У нас тут есть чем экипироваться, ты только намекни, в каких условиях работать собираешься…

– Верно заметил – собираюсь работать. Стрелять не собираюсь. Это так – для поддержки штанов.

– Ну-ну…

Я и в самом деле не собирался стрелять. Генерал попросил: «…чтобы это выглядело по возможности естественно…». А когда человеку всаживают пулю в башку, согласитесь, это не совсем естественно. Богатырем Исаев не выглядит, так что вариант с «нечаянным спотыканием» подобрать можно.

Потом наведался в НТО. Без особой, впрочем, надежды: никто из нас к ним еще не обращался, что они умеют – никто не знает. Может, они, как обычные эксперты в отделах, будут «стволы» в трубу отстреливать, пули идентифицировать да разные анализы изучать.

Объяснил, что мне надо. Надо мне электромагнитный номерной замок на дверях подъезда открыть. Набирать наобум коды квартир и хриплым голосом бурчать в домофон «забыл ключ!», придерживать выходящей бабульке двери (а они здесь все – «чекистки»), вообще как-то проявлять активность возле подъезда мне стоило только в самом крайнем случае. Тем более красть у кого-то ключи с брелком от подъездной двери. Если следствие будет, такие интересные факты всплывут быстро, а хотелось бы как-нибудь обойтись без этого.

Мне нужно войти быстро, «в одно касание». Других вариантов я не допускаю. Если не получится, буду быстро искать местечко попроще.

Начальник отдела Виталий уточнил, что это за замок. Я объяснил – накануне интересовался, да и особых новаций там не было, стандартный замок, как и на сотнях других подъездов, может, даже одна фирма их здесь ставит.

– Не вопрос, – сказал Виталий. – Тащи зажигалку с пьезоэлементом. Лучше в металлическом корпусе.

У меня зажигалки нет вообще никакого типа – я не курю. Пошел трясти наших куряк. Нашел зажигалку в металлическом корпусе, с откидной крышкой и суровым названием «Tiger» и, клятвенно пообещав вернуть, потащил в НТО.

Оказывается, угадал.

– То, что надо, – одобрил Виталий. – Следи за руками…

Двенадцать секунд работы – зажигалка трансформировалась в универсальную отмычку для электромагнитных замков.

– Держи свою «гаджетину». Открывает все замки такого типа, что ты описал. Если не мочить и не швырять об пол, будет работать безотказно…

Я внимательно следил за руками мастера, думаю, что теперь сам могу такую «отмычку» сделать. Ввиду явной простоты процесс трансформации и принцип действия оглашать не буду, иначе все восьмиклассники с пивом и сигаретами тут же попрутся в чужие подъезды, а фирмы, выпускающие системы коллективной безопасности, подадут на меня в суд.

На всякий случай взял у них плоскогубцы и полотно по металлу и поехал опробовать «гаджетину». Машину поставил, прогулялся пешочком по прилегающему к месту предстоящей акции району. Без какого-либо отбора, наобум, попробовал открыть несколько запертых на номерные замки дверей в подъездах, возле которых не было людей.

Работает. Замки открываются одним щелчком. Единственно – надо очень проворно дергать дверь за ручку. Удержание ригеля происходит буквально полсекунды, потом он отщелкивает обратно.

Уфф… Ну, пора на место происшествия. Наверное, не совсем правильно назвал: место происшествия – это когда там уже что-то случилось. Просто так привычнее. В общем, пора отправляться в район расположения художественной студии. Времени осталось не так уж и много, надо провести рекогносцировку.

Студия располагается в трехподъездном четырнадцатиэтажном доме, фасад которого выходит на набережную Волги. Художники-«передвижники» выкупили на верхнем этаже среднего блока две квартиры и оборудовали себе гнездышко для работы и черт знает еще чего. Внутри никто из наших не был, но когда добывали информацию, общались с местными жителями. Один соседский дед пожаловался: чтобы сделать панорамные окна с видом на Волгу, «гомики проклятые» раздолбали на своем этаже всю несущую стену. Теперь всю середину четырнадцатого этажа занимают две огромные продолговатые линзы с голубоватым отливом. Если смотреть с другого берега или проплывающего по реке прогулочного теплохода, кажется, что дом надел солнцезащитные очки. Вот уж точно – «…я художник, я так вижу…»!

Выставляются художники исключительно «местно», никуда свои шедевры не возят, продаются весьма вяло… А дела у них тем не менее идут неплохо. Цены на квартиры здесь почти сопоставимы с московскими, да и каприз этот – «очки», думаю, влетел им в копеечку…

Машину я оставил у соседнего дома, взял большой пластиковый пакет с заблаговременно приготовленной имитацией, вошел в подъезд «в одно касание»… Но нарисовался. У подъезда на лавках бабки сидят, щебечут, на Волгу любуются, тут же рядышком две молодые мамаши с колясками, лясы точат, чуть ниже (здесь набережная ступенчатыми уступами спускается к воде) несколько юных оболтусов на роликах катаются.

Ничего, это не смертельно. Ничего запоминающегося я не сделал (с замком не возился, вопросов не задавал, вошел как хозяин), а по внешности прицепиться не к чему. Я «серый», говорил уже. Если потом и вспомнят, что накануне кто-то незнакомый заходил в подъезд, так ведь и описать его толком не смогут. Ни одной особой приметы я им не подарил.

Имитация: два пакета поменьше, набитые травой. Замечено: в провинции незнакомый человек, который входит с вещами, привлекает меньше внимания, чем без ничего. Внимание рассеивается, распределяется равномерно, если человек невзрачный и ничем не примечательный. Два объекта – вещи и человек. Если вещей нет, все внимание сосредоточивается на человеке. А так – к кому-то пришел, чего-то принес. Интересно, чего это он тащит? Общественное сознание окраины не успело перестроиться: люди в провинции больше боятся воров, чем террористов. Вот если бы зашел пустой, а вышел с вещами – тогда бы точно без раздумий в милицию позвонили. А что он может бомбу пронести – это вряд ли, у нас такого случиться не может, кому мы нужны…

На последний этаж я поднялся пешком. Лифт – ловушка. Если надо сделать что-то срочное-важное и здоровье позволяет, лучше не рисковать. Шанс застрять сравнительно невелик, но он присутствует, и нельзя им пренебрегать. Кроме того, лифт лишает свободы маневра. Бывает ведь так, что приехал на этаж, выходишь из лифта – и нос к носу с каким-нибудь старожилом. Контакт. А поднимаешься по лестнице – всегда можно послушать, что творится в блоке, избежать встречи, вообще, как-то сманеврировать.

Дом сравнительно новый, с мусоропроводом. Мусоропровод, в целях экономии места, между этажами, на лестничной площадке. Поднимаешься по лестнице, слева – лифт, справа – небольшой пятачок перед дверью с матовым стеклом в секцию с квартирами. Дверь заперта, на косяке слева четыре кнопки звонков – по количеству жильцов. Чем-то это мне напомнило коммуналку, в которой живет один мой коллега.

Еще один лестничный марш – прямиком на «технический» этаж (чердак). На чердачной двери весит огромный ржавый замок. Пилить надо будет минут сорок!

Так… Пилить не надо. Замок висит в одной петле, намертво прибитой к косяку, от накладки даже следа не осталось. Видимо, ключ утрачен навсегда, все в курсе, но видимость соблюдают – с площадки кажется, что с замком все в порядке.

Прятаться тут негде. Пошли на чердак.

Дверь оглушительно скрипит, кажется, слышно на улице. Прислушался – тишина, никто не выскакивает. Ничего, вполне нормальный скрип – просто чувства сейчас обострены, любой звук кажется пугающе громким.

Несколько раз открыл и закрыл дверь, вроде бы скрипеть стала поменьше. Масло взять не догадался, растяпа, выходить уже не стоит. Ладно, и так сойдет.

Исследование чердака заняло едва ли даже двадцать секунд. Здесь было пусто, шаром покати. Справа от входа в нескольких метрах – короб шахты лифта. Последний лестничный пролет на крышу, такая же дверь, как из блока на чердак, только эта уже совсем без замка. Осторожно открываем…

Скрипит так же нехорошо, но это уже неважно – закрывать не надо. Крыша в плане техники безопасности не выдерживает никакой критики: ограждающих барьеров нет, по периметру – ржавый железный фальшборт в два прута, высотой мне по… эмм… ну, немногим выше колена.

Полюбовался на Волгу, подошел к другому краю, глянул вниз…

«Внутренний» двор, как таковой, здесь отсутствует. С этой стороны у нас небольшая зеленая полоса с кустами сирени и прилегающая к ней неширокая улочка. С другой стороны улочки сетчатый забор и какое-то трехэтажное учреждение. Нормально.

Ну все, можно возвращаться на чердак. Отрегулировать положение двери в блок так, чтобы осталась крохотная щель для прослушивания, дослать патрон в патронник…

И ждать.

За то время, что я ждал, лифт работал пять раз. Кто-то поднимался или спускался – я не уловил разницы, потому что особо не прислушивался.

Исаев не должен сейчас пользоваться лифтом.

Сегодня он работает простым курьером. Ну, не совсем простым, недельная доза кокаина для всей местной элиты – это большие деньги. Такое можно поручить только человеку, которому безоговорочно доверяешь. Если такого человека нет, приходится все делать самому.

Я бы, кстати, в подобной ситуации тоже все делал сам. Когда занимаешься такими вещами, весь процесс, от начала и до упора, нужно постоянно держать под личным контролем. Иначе придется частенько «разруливать» в экстренном порядке разные осложнения. Например, бегать по всему Черному Яру в поисках парочки предприимчивых оболтусов, отнявших в подъезде товар у одного вальяжного художника. Или выковыривать другого вальяжного художника из ДТП, решая на ходу вопросы с любопытными ребятами из ГИБДД.

Так что лучше – самому. Невелика жертва для молодого здорового мужика – раз в неделю сбегать на четырнадцатый этаж…

Кто-то поднимался по лестнице.

В блоке стояла тишина, шаги легкие, еле слышные. Человек бодренько топал наверх и что-то насвистывал.

Человек добрался до последнего этажа, шумно перевел дух и уже буквально в трех метрах от меня незлобиво пробормотал:

– Вот же забрались, педрилы…

И вдруг несколько изменившимся голосом протянул:

– Ага!

Я перестал дышать. Влип спиной в стену, крепко сжал рукоять пригревшегося под мышкой табельного «ПМ» и напружинил ноги для толчка.

Раздался негромкий, приглушенный перекрытием звонок. Спустя несколько секунд – щелчок отпираемого замка, сладенький певучий голос (не понял, мужик или баба?!):

– Ой, а мы уж заждались!

– Да брось ты – «заждались»! На часы посмотри, как договаривались – минута в минуту!

Щелчок замка, легкий стук двери… Тишина.

Я осторожно приоткрыл дверь. Пусто.

Только сейчас заметил: за эту минуту я вспотел так, словно в хорошем темпе кросс пробежал.

Интересно… Если все нормально, то по какому поводу вот это «ага!» изменившимся голосом?

Выдержав трехминутную паузу, я взял свои пакеты и спустился к мусоропроводу между тринадцатым и четырнадцатым этажом. Открыл лоток, положил в него один пакет, в очередной раз проверил, хорошо ли вынимается пистолет из «оперативки».

Опять ждем…

В этот раз ждать долго не пришлось. Буквально через пару минут раздался уже знакомый щелчок замка, сладкий голос проблеял:

– Доброго здоровья вам. Если что – позвоним.

– Ну уж нет, давайте обойдемся без этих ваших «если что»!

– Хи-хи…

Я повернулся лицом к мусоропроводу, краем глаза фиксируя лестничный марш.

Стук двери. Щелчок замка. Теперь он прозвучал как опускаемый вниз переводчик автоматного предохранителя.

Легкие шаги, силуэт на лестничном марше…

Ну теперь-то уж «пустой» – что, на лифте принципиально не катаемся?!

Я резко обернулся, выставил «ствол» и негромко скомандовал:

– Стой.

Товарищ Исаев собственной персоной. Смотрит как-то странно…

– Не делай резких движений…

Нет, он не испуган. В глазах – усталость, безысходная горечь и глубокое понимание происходящего. Вот такой непростой и насыщенный коктейль чувств.

Из-под полы пиджака видна рукоять упакованного в плечевую кобуру пистолета. Дальше все должно быть, по идее, как обычно в похожих ситуациях: руки на затылок, лицом к стене, ноги врозь, «ствол» изъять в первую очередь…

Но я не делаю этого. Мне немного не по себе. Да нет, даже не «немного»…

Я почти что в ауте.

Это, оказывается, очень непросто. Этот взгляд…

– Гхм… Пошли на крышу.

– Пошли…

Исаев послушно разворачивается и топает на чердак. Я следую в четырех шагах сзади.

Для меня сейчас лучший исход – перестрелка. Он не спецназовец, такой же опер, как и я, мы имеем примерно одинаковую подготовку. Мы даже чем-то похожи…

Я по-любому успеваю раньше, у меня преимущество. Дам ему выдернуть «ствол» из кобуры, подожду, пока развернется, и легко пущу пулю в сведенное гримасой боевой ярости лицо. Легко. Потому что это уже будет схватка. Не на жизнь, а на смерть. Кто кого.

И плевать на просьбу генерала насчет «нечаянно споткнется и сломает шею». Хорошо просить о гуманности, не представляя себе, что будет чувствовать человек в этот последний, решающий момент. Попробовал бы сам…

Мы поднялись на чердак. Я сократил дистанцию до двух шагов, буквально дышал в затылок Исаеву, провоцируя его к решительным действиям.

Мой конвоируемый на провокации не реагировал. Мы без проблем миновали насыщенное полумраком пространство чердака, в котором так легко было уравнять шансы, и вышли на ярко освещенную крышу.

Свет резанул по глазам: хороший момент, противник несколько секунд слеп, как и ты, вот они равные шансы…

Исаев так ничего и не предпринял.

Вот черт… А я бы поборолся. Ух, как я бы поборолся! До последнего патрона. А потом, когда патроны кончились, зубами бы грыз…

Исаев без команды, не останавливаясь, сразу пошел к противоположному от Волги краю крыши.

Такой момент… Вроде бы должно быть по фигу человеку – куда, и хрен на ту душевную травму, что получат дети и молодые мамаши у парадного подъезда…

Остановился на краю, посмотрел вниз, несколько секунд стоял, покачиваясь с пятки на носок. Спросил, не оборачиваясь, севшим до сиплого шепота голосом:

– Других вариантов нет?

Я молчал.

В горле комок, слова не лезут. Если скажу что-нибудь, разрыдаюсь, как истеричная барышня…

– Да понятно, что нет, – пробормотал Исаев. – Понятно… Я знал. Чувствовал…

Поставил правую ногу на ржавый прут фальшборта, подался вперед, замер…

Я опустил «ствол». Руки дрожали, ладонь, обхватившая рукоять пистолета, была мокрой, и от этого рукоять стала скользкой, как змея…

– Помоги… – попросил Исаев. – Не могу сам…

Я сунул пистолет в кобуру, сделал два шага вперед и сильно толкнул стоявшего на краю крыши человека в спину.