Текст книги "Террорист"

Злыдня во тьме, однако, результат вполне удовлетворил:

– А-а-а, это ты! Узнал. – От крыльца отделился силуэт и неспешно двинулся к нам. – Слушай, я вот что думаю… Раз пришел, значит, выследил. То исть, врать уже резону нету. Верно?

– Верно, – подтвердил Гена.

– Ох-хо-хо, – сокрушенно вздохнул дед. – А может, это… Ну, я начну палить-стращать, а он удерет? Сколько сейчас дают за сопротивление властям?

Нормальный дед, да? Этакий скучающий егерь-затейник на пенсии.

– Дядь Мить, я уже не власть, – спокойно сообщил Гена. – И никто вашего красавца брать не собирается. У нас к нему разговор есть. Быстренько переболтаем да поедем.

– Как это не власть? – удивился дед, приближаясь к нам вплотную и обдавая плотным амбре ядреного самосада. – Тя че, поперли, что ли?

– Ну да, выходит так, – признался Гена.

– А за че?

– А поди, спроси у них… Видать, не нужен стал.

– Ну, дела… Если уж таких людей прут из органов… Наверно, конец этой власти приходит, так, что ли?

– Да-да, он самый – конец, коллапс и тридцать восемь попугаев, – скороговоркой пробурчал Гена. – Женька где?

– В бане. Стучи громче, он заперся.

– Понял. Дядь Мить, а чего впотьмах сидите? Ветер был, «воздушку» порвало?

– Нет, мил-человек, – дед горестно шмыгнул носом. – Нас от линии отрезали. Двадцатого декабря. И не лень им было – в субботу…

– Всю деревню?!

– Ага.

– Не платите, что ли?

– Дык нечем! Тут же пенсионеры одни. Бывает, хлеба купить не на что… В общем, обрезали. Да, кстати! А ты там не можешь…

– Дядь Мить, я же сказал: я уже не власть.

– Да, точно. Ну ладно, коли так. Если что, заходите потом. Чаем угощу. У меня малина есть…

– Спасибо, как-нибудь в другой раз.

Гена развернулся и решительно направился к тому самому строению в глубине двора, с крыши которого весело сыпали искры – мы последовали за ним. Я так понял, что наш сыщик в этом дворе уже бывал: наверное, по служебной надобности в бытность Скворца «трудным подростком». Или по той же надобности, но уже в отношении активного деда, который, если верить только что отзвучавшему разговору, скуки ради готов конфликтовать с властью. Надо будет на досуге как-нибудь поинтересоваться…

Стучать пришлось долго и нудно: очевидно, Скворец был тяжко занят и прерываться не спешил.

– Может, выбить? – предложил я.

– Замучаешься выбивать, – буркнул Гена. – Даже Федей. У них тут такие двери – бульдозером не вырвешь.

Да-да, помнится, в том пресловутом совхозе двери тоже были непрошибаемые. Определенно, друзья мои, тут прослеживается явное диалектическое соответствие! Оумм… Я уже хотел выдать глубокомысленную сентенцию по этому поводу, но тут дверь распахнулась, и в проеме возник Скворец, скромно подсвеченный висящей на стене предбанника керосинкой.

– Здорово, подонок.

Поскольку я был пьян, за точность впечатлений ручаться не могу: но мне показалось, что Скворец нам вовсе не обрадовался.

– Ыкхх!

Увидев нас, он задушенно всхлипнул, с неожиданным проворством нырнул Гене под локоть и попытался спастись бегством.

Это он зря так: сразу за Геной стоял Федя – от него особо не побегаешь.

– Не дергайся, дебил. – Федя сгреб нашего бывшего юнгу в охапку и втащил в предбанник. – Мы убьем тебя не больно.

– Не заходите! – воскликнул Скворец. – Ща все взорвется!

– Держите, я посмотрю. Если побежит, стреляйте в голову.

Федя передал Скворца под нашу опеку и прошел в баню. Оттуда доносилось ленивое умиротворяющее бульканье и посвистывание, как будто какой-то не особо злой волшебник варил магический эликсир из тайных грибов. В помещении сильно пахло нафталином.

– Моль травишь?

– Ага, – с вызовом ответил Скворец. – Черную. Только не травлю, а рву.

Федя вернулся быстро и с занятыми руками. В одной у него была наволочка с какими-то штуковинами, а второй он зажимал нос.

Аккуратно положив наволочку в угол, Федя произвел манипуляции с дверьми: ту, что в баню, плотно прикрыл, а из предбанника на улицу, напротив, распахнул настежь.

– Что там? – поинтересовался Гена.

– Тротил плавит. – Федя озабоченно почесал затылок. – Ну, блин…

– Вот же скот! – огорчился Гена.

– В смысле – «плавит»? – не сразу понял я.

– Выплавляет на водяной бане, – детализировал Федя. – Из снаряда.

– А не шарахнет? – обеспокоился Гена.

– Нет. – Федя покачал головой. – Там все по уму. Но вы гляньте на это…

Тут Федя грубо отодвинул Скворца в сторону и выложил на лавку содержимое наволочки.

Ну и ничего там особенного не было – если, конечно, судить в формате заявленного накануне статуса Скворца «один из основных бомбистов»: несколько продолговатых цилиндров, похожих на школьные пеналы для письменных принадлежностей, керамическая формочка и толстый рулон вощеной бумаги.

– И что ж это ты, скот, делаешь? – грозно вопросил Федя.

– Сам только что сказал, – угрюмо ответил Скворец. – Тротил плавлю. Может, тебе еще сказать – зачем?

– А ты, я вижу, взрослым стал? – педагогически возмутился Федя. – Крутым, да? «Тыкаешь» мне. А раньше, помнится, лебезил, сволочь: «Федор Иваныч», а?

– Какой «Федор Иваныч»?! – с неожиданной истерикой воскликнул Скворец. – Ну какой, нах… «Федор Иваныч»?! Все, нет его, сдох он! Остался предатель и сука!

– Ни хрена себе… – ошеломленно пробормотал Федя и обернулся ко мне за поддержкой: – Эт-то че такое, я не понял?!

Я пожал плечами: сам не понял, а Гена предположил:

– Надышался, дурачок.

– Вы же для нас как… как боги были!!! – В голосе Скворца звенела смертельная обида. – Мы же на вас, б…, чуть ли не молились… Да я просто глазам своим не верю!!! Неужели Борман с Ромой – тоже?!

– То, что Борман с Ромой тоже, – это факт, – пьяно хмыкнул я. – Потому что они с нами. Единственно, хотелось бы уточнить, – что именно – «тоже»?

– А-а-а, вот оно что! – догадался самый умный из нас – Гена. – Понял.

– И что ты понял? – слегка взревновал я. Напомню: я тоже весьма неглуп. Просто сейчас я пьян, поэтому соображаю не столь быстро, как хотелось бы.

– А ты, свинтус ты шелудивый, попробуй хотя бы раз в неделю в люди выходить. – Гена мой вопрос проигнорировал. – Попробуй, помимо вашего вот этого подпольно-педерастического идиотства, поинтересоваться, чем там живет и дышит родной город. Ты когда в последний раз в школе был, чудило?

– Никогда!!! – тонким фальцетом крикнул Скворец.

– Заметно, – кивнул Гена. – А со своими «товарищами по оружию» вы какие-нибудь другие темы обсуждаете, помимо того, где, когда и кого взорвать? Вообще, о чем-нибудь нормальном говорите?

– Ни о чем!!!

– Заметно, – повторил Гена. – Дурак ты, Женька, вот что я тебе скажу. Если бы ты ходил в школу, тебе бы наверняка рассказали, что меня давно выперли из органов. И что, стало быть, я уже не опер. Если бы вы обсуждали какие-то иные темы или просто попробовали совместно проанализировать вашу короткую, но очень бурную деятельность, вы бы наверняка заметили, что никого из вас до сих пор не «приняли». Ферштейн? НИ ОДНОГО! Ну и какой из всего этого следует вывод?

– Потому что у нас конспирация! – запальчиво крикнул Скворец. – У нас организация! Все четко!

– А что-то я не слышу в этом визге ни одной нотки раскаяния, – огорчился Гена. – Евгений! Возьми-ка паузу, отмотай назад и попробуй осмыслить то, что я тебе сейчас сказал.

Скворец примолк, скрестил руки на груди и уставился в пол. То ли таким образом решил выразить протест против тирании, то ли в самом деле прокручивал в уме диалог и пытался постичь суть сказанного.

Интересно…

Какое неожиданное сопоставление!

Мне никогда не приходило в голову, что нам, отъявленным врагам государства, нужно что-то кому-то доказывать. Мы – это аксиома, которая принимается на веру без каких-либо подтверждений – это незыблемый постулат.

И вдруг – нате вам: наш бывший юнга видит нас в компании с опером (по его мнению) и мгновенно делает вывод: мы работаем на Систему!

Обалдеть…

Все-таки какой простор для провокаторов, если речь идет о юных, неокрепших умах! Этак ведь самого отъявленного террориста в два счета можно выставить стукачом и предателем. Достаточно слегка подтасовать факты – и даже не придется ничего выдумывать и врать. Надо будет взять это на заметку: может, когда-нибудь пригодится…

Скворец думал недолго: спустя минуту с небольшим он вскинулся и заявил:

– Мне надо позвонить. Я имею право на звонок?

– Вот это спросишь тех, кто придет тебя принимать, – пробурчал Гена. – А мы к тебе просто переговорить зашли.

– Ну так я имею или нет? – уперся Скворец.

– Звони на здоровье, – кивнул Гена. – Хотя особой необходимости не вижу: если у вас все такие же тормоза, никто тебе не скажет ничего путного…

Насчет тормозов – не знаю, Гене виднее, но услугой «звонок другу» Скворец явно злоупотребил. Он побеспокоил троих абонентов, всем задал один и тот же вопрос: «Что можешь сказать за Гену Ефремова?» – больше ничего не спрашивал, а только «угукал» в ответ.

Отговорив, Скворец убрал телефон, зачерпнул воды из бачка и, залпом осушив кружку, растерянно пробормотал:

– Нич-че не понял… А чего тогда вам от меня надо?

– Не обижайся, Жека, но ты точно тормоз, – заметил Гена. – Смотри, сколько времени потеряли. Вот этот вопрос следовало задать сразу, как только мы вошли. Разве нет?

– Ну, не знаю… Не, а зачем я вам нужен?

– А ты обрати внимание, кого я к тебе привел, – со значением намекнул Гена. – Собери мозги в кучу. Припомни все, что ты знаешь об этих людях. Ну и попробуй сам, угадай, что им может быть от тебя нужно.

– Тротил? – не раздумывая, брякнул Скворец. – Федор Иваныч, вам нужен тротил, да?

– Так, опять – Федор Иваныч. – Федя хмыкнул. – Что-то у тебя быстро все меняется. Пять минут назад – предатель и сука, а сейчас – Федор Иваныч?

– Простите, Федор Иваныч! – истово воскликнул Скворец. – Клянусь, не понял! Базар попутал, на ровном месте в «непонятное» въехал! Да я вам… Федор Иваныч… Да сколько хотите!!!

– Да не нужен им твой тротил, – прервал бурные причитания Гена.

– А что нужно? – Скворец весь обратился в слух.

Мы с Федей переглянулись, насколько это возможно в полумраке предбанника, и уставились на Гену.

Хороший вопрос.

Что нам надо от этих сумасшедших детей?

Вообще, согласитесь, неплохо было бы нас посвятить в этот гениальный план. Ну, на худой конец, перед заходом в усадьбу в общих чертах обрисовать, о чем будем говорить.

– Им нужны ВЫ, – выдержав эффектную паузу, заявил Гена. – Причем не только ваша местная ячейка, а вся организация. Целиком.

О нет! Гена, это очень плохая идея!

– Так это что же… – Скворец от такого неожиданного поворота охрип, осип и на какое-то мгновение утратил способность внятно изъясняться. – Вы… Гхм… Это… Нас – того… А? Под себя, да?! В смысле… Возглавить?!!!

– Гхм-кхм! – Это я послал Гене предупреждающий сигнал: одумайся, еще не поздно.

– Угадал, – похвалил Гена. – У вас есть уникальная возможность: из неорганизованной банды бомбистов превратиться в полноценный боевой отряд, возглавляемый лучшими идейными бойцами за свободу Родины…

Эка ты, братец, залупил! Простите, ради бога, другого слова просто подобрать не смог – у меня аж уши в трубочку свернулись. Ну, Гена…

– Ыкхх… – Скворец задушенно всхлипнул – почти так же, как в тот момент, когда встречал нас. – И вдруг, рухнув на пол, обхватил Федины колени и рвущимся голосом прохрипел: – Да! Клянусь!!! Мы… Эпхх… Да!!! Мы – все!!!

Господи…

Этого мальчишку нужно срочно свести к психиатру. Я знаю, у нас запрещено насильственное лечение, но…

И всех этих малолетних бомбистов надо к психиатру, они больны по определению. И Гену заодно с ними за то, что выдал такую восхитительную идею. И нас за то, что пошли с Геной, не спросив, куда и зачем. Ну и заодно, наверное, весь наш народ за то, что родил, воспитал и вырастил таких славных отпрысков.

Мы все больны. Болезнь характеризуется тупой рабской покорностью и долготерпением, усугубляется такими факторами, как толерастия и псевдоцивилизованность, а страшна она тем, что на пике кризиса может вылиться в эпидемию массового бомбизма или чего-то еще хуже…

Федя не без труда оторвал от себя нового адепта, усадил его на лавку, сбрызнул водой из бачка и похлопал по щекам.

Кроме шуток: с нашим бывшим юнгой случился натуральный экстатический припадок. Он подвывал от переполнявших его чувств, восторженно хрипел и торжественно твердил:

– Да! Да!! Мы – все… Готовы… Да!!!

Дождавшись, когда Скворец пришел в себя, Гена быстро озадачил его на предмет дальнейшего взаимодействия, оставил свои координаты, и мы покинули несчастного, не желая мешать ему наслаждаться новыми ощущениями.

Ну вот, поздравьте нас. Теперь, помимо всего прочего, мы будем на досуге развлекаться с малолетними неуравновешенными террористами.

– Гена, мы ждем объяснений, – вполне трезво потребовал я, как только мы сели в машину. – Ты, конечно, мастер оперативных комбинаций, но…

– Каких, на хрен, комбинаций! – Федя выразился более конкретно. – Если все именно так, как ты сказал в бане, я оторву башку тебе, потом Скворцу, потом всем, кому он успел позвонить за эти две минуты – да, я сначала буду его пытать, чтоб выяснить, ушла эта инфо или нет! Э, погоди, ты не заводи пока, ты сначала скажи – вот это и есть твой план?

– Спокойно, ребята. – Гена невозмутимо завел двигатель. – Все отнюдь не так плохо, как вам кажется. А насчет плана: разумеется, там все совсем по-другому. Поехали, по дороге объясню…

Глава 3

Утро, шестое января.

Нет, я не любитель составления хронологических таблиц. Я просто пытаюсь понять, какой сегодня день и час.

Утро? Да, похоже что так.

Ну, тогда: здравствуй, новый день?

Или, может быть, пошел ты в ж…, такой новый день?

О, господи…

Вчера, после Кузякино, вернулись на Вторую Московскую.

Вот это было ошибкой. Возникла же зрелая мысль:

– Ну что, такси – да домой?

– Да куда вы, время-то еще детское! – сказал коварный змей-наливатель. – Поехали, посидим еще немного, потом я вас сам отвезу.

Поехали.

Насчет обещанного «потом» – не знаю, это был полноценный провал. Помню только уже привычные «бульки» – по-мастерски, естественно, однако уже в отсутствие визуального контакта со стаканом: я ощущал его в ладони, но увы, не видел. Затем ритуальное «ну, за…», а собственно, за что – уже не помню. Провал.

Очнулся (именно очнулся) я уже дома. Уже утром. Сейчас то есть.

В барабане револьвера не было патронов, ствол кисло вонял порохом.

Стреляли? Замечательно. Ничего не помню…

Федя подтвердил: да, стреляли, но не по делу, а так – баловались. Вообще, мы такими вещами не балуемся, но… А куда и по чему стреляли? Нет, куда и по чему, а тем более с какими последствиями – вот это он уже не помнит.

Деградация.

Мы же ведь все из себя такие спортсмены-пуритане, тренируемся до седьмого пота, без устали совершенствуем навыки, блюдем все подряд – типа, ни капли в рот, а тут – нате вам!

Юнги смотрели на нас неодобрительно: мы пали в их глазах, по крайней мере на сегодня.

После изнурительных водных процедур пили чай. Обильно, с лимоном и мятой. Я по ходу чаепития вяло чистил револьвер. Это мой револьвер, мне и чистить.

Федя еще более вяло подводил итоги:

– Все. С Геной больше не садимся.

– Угу…

Зато Ленка нас пощадила. Спасибо мигрени, каковая в последнее время все чаще случается у нашей дамы после акции и длится от полутора до двух суток. Ленка спасается мощными «транками» и уже привыкла к ним. Этак она у нас скоро без колес и жить не сможет…

– Ну его в задницу, этого Гену.

– Угу…

– Не, я в смысле – насчет застолья. А не в том плане, чтобы совсем – ну его.

– Угу…

– Бухать тоже завязываем. После акции – по двести грамм, не больше.

– Угу…

– Палить без дела тоже завязываем. Это уж совсем ни в какие ворота.

– Угу…

– Так… По расходу боеприпасов: рапорт. И акт надо составить.

– Угу…

– Так…

– Погоди… Какой рапорт, дорогой мой сэр? Какой, попендер вам надвое, акт?!

– Эмм…

– Федя! Очнись, ты уже не офицер. Не препод ОБЖ. Не президент клуба «Патриот»! Ты – беглый каторжник.

– Да, это я что-то того… – смущенно признал Федя. – Что-то…

– Это шиза, Федя, – успокоил я своего распоясавшегося брата. – Но это бывает.

– Думаешь?

– Угу. А самое главное и верное: с Геной больше не садимся.

– Да, это точно… Клятву принесем?

– Федя!

– Ну, в общем, не садимся, и все. Просто запомним, и все…

Весь день сегодня и до одиннадцати ноль-ноль завтра мы предоставлены сами себе. Свободный график. По этому самому графику у нас сегодня лабораторная работа.

Вот план лабораторной: бить Борман-Ромой кафе «Айгюль» на Большой Гейдаровской, группой поддержки из бывшепатриотовских юнг имитировать… эмм… что там имитировать? А, ну да – имитировать поддержку; Федей и мной страховать; Ленкой снимать и производить хронометраж. Цель опыта: на практике выяснить, как будет «подрываться» «самооборона» из спортклуба «Интифада». В смысле – «подыматься в ружье», действовать в режиме чрезвычайной ситуации. Обычно мы говорим «подрываться», но сейчас я намеренно уточнил – потому что по истечении некоторого времени многие могут понять это буквально.

Так вот, по предварительному плану уже намечаются накладки: Ленка в ауте. Хотели в полдень ехать, а отойдет ли до этого времени – неясно. Наверное, придется перераспределять роли: страховать сугубо Федей, а производить съемку и хронометраж – мной. А у меня руки трясутся, камера будет дрожать.

Упившись чаем до явственного бульканья в ушах, пошли смотреть «мультики».

Ролик «Русский Трибунал vs Сергей Демченко» висел буквально на всех ресурсах, где только можно выложить видеозапись, – кроме самых основных. С основных его уже благополучно удалили, но на форумах, в блогах и чатах вовсю шло обсуждение – как со ссылками именно на эти ресурсы, так и с кучей «левых» дублирующих «линков».

Направленность обсуждений была уже вполне привычной и в плане реакции публики вполне последовательной.

– Жги, пацаны!!!

– Так, еще один сдох. – Я ставлю очередной крестик на тещином комоде…

– А-а-а!!! Мочи пи…сов!!!

– И скоро вы их всех перебьете?! Мочи ждать уже нету!!!

– Я с вами! Мой адрес (и – да, в самом деле, адрес). Звоните! Пишите! Умоляю – я умею стрелять, возьмите меня! Нет, я не сумасшедший: просто уже накипело, еще немного и взорвусь!!!

– Шо ж так слабенько, хлопчики? Ну какой, в ж…, пестик, ну? Несерьезно! Подъезжайте в Балашиху, спросите в «Коллапсе» Веню Пуделя – мы дадим вам пулемет…

В общем, ничего нового. Как обычно, к вечеру вычистят и ролики, и «каменты» со всех отечественных ресурсов, останутся только импортные домены, неподконтрольные «суркам».

«Мультики» мы обычно смотрим без эмоций, как будто это и не про нас вовсе. Но этот чуть зацепил: наверное, из-за Ленки.

Стеллаж с нэцке получился неприлично выпуклым и едва ли не переднеплановым. Ленка невольно отразила мой случайный интерес, «наехала» на пузатого бога сострадания и добродушия и подержала в фокусе чуть дольше, чем положено такой незначительной детали обстановки.

Документы крупным планом, наши каменные рожи, пистолет, большие руки в кадре, тремор…

Дались мне эти руки! Все, нет их, выкинуть из головы, вычистить из души, прочь, с «шифтом», минуя корзину…

Юнги ролик смотрели еще вчера вечером, пока мы куролесили с Геной.

Комментариев не было, значит, все в порядке. У нас есть негласный уговор: без необходимости эту тему не обсуждать.

А бывает необходимость?

Бывает. Свежий взгляд со стороны, не загроможденное эстетическими излишествами юное восприятие – в общем, иногда они видят такие вещи, на которые мы просто не обращаем внимания.

Например, идею насчет «немого кино» подсказал Рома.

Первая наша акция была весьма эмоциональной и многословной. И это уже после того, как Седой вымарал половину заготовленного текста.

– Много суеты и зауми, – заметил Рома, просмотрев первый ролик. – В итоге получается как-то несолидно. Поменьше слов! «Ты виновен? Виновен. Ну так и сдохни, мразь…»

– Глянь, нет ли чего от Гены, – напомнил Федя по окончании просмотра.

– Рановато. Он, наверно, еще спит.

– Вряд ли. Это нам с тобой – запредел. А ему – вполне норма.

Я зашел на мегапортал объявлений «dohu.ja», открыл собакопродажный раздел и оборзел… оборзел… тьфу, обозрел, конечно же, вкладку «псовая охота».

– Есть! – заметил Федя.

– Точно, не спит…

«Срочно нужны русские борзые. Дам хорошую цену. Меня можно найти (адрес, время, место)».

Подпись: Автандил Аллергенов.

Да, вот так мы теперь общаемся с Геной. Телефоны его слушают, так что звоним ему только в край, если уж созрел такой повод, что не жаль выкинуть «симку».

– Шустрые ребята, – неодобрительно буркнул Федя.

– Угу… Наверное, не терпится заключить нас в объятия…

Если кто-то ненароком проспал предыдущий эпизод, подсказываю: из объявления следует, что Скворец законтачил с «московским офисом», от которого отпочковывается наша Аммиачинская ячейка бомбистов, и получил «добро».

Стало быть, «лабораторная работа» отменяется: надо все бросать и ехать на встречу с центровыми апологетами детского терроризма.

Замечательно. А я уже, грешным делом, подумал, что все вчерашнее – не более чем идиотская шутка. То есть к обеду выветрится вместе с похмельем, а уже завтра можно будет забыть обо всем этом как о неприятном алкогольном кошмаре.

Увы, реальность говорила обратное: злобный Автандил Аллергенов настоятельно требовал, чтобы ему немедля доставили русских борзых.

– Давай юнг возьмем, – предложил я.

– Я «против», – поспешно возразил Федя.

– Почему?

– Ну… – Федя замялся. – Просто… А! Пусть «Интифаду» мониторят. Раз уж мы сегодня ничего не будем там делать…

Все понятно. Федя не хочет вязать Борман-Рому с сумасшедшими детьми-бомбистами.

Это закономерно. Федя привык тщательно ограждать юнг от наших «героических» игрищ: они видят ролики, как и все остальные граждане, знают, что это делаем мы – и на этом все. Никаких деталей, имен, нюансов.

Нет, это вовсе не педагогический ход. И не бесплодная попытка оградить наших пацанов от тлетворного влияния «улицы»: в этом отношении они давно и безнадежно испорчены и успели по самые уши влипнуть во все перипетии незаконной деятельности против государства.

Федя бережет юнг от Седого.

Он опасается, что, если дело дойдет до нашей ликвидации, Седой может дать команду заодно убрать и Борман-Рому. Хотя бы уже на том основании, что они все это время жили с нами, а мы запросто могли в непринужденной домашней обстановке сболтнуть что-нибудь лишнее. Например, что-нибудь про РПК – не проект, а человека.

Федя несколько раз подымал эту тему в присутствии Седого: прямо говорить не решался, а так – намеками. Намеки, надо сказать, получались вполне неуклюжими. Например так:

– Не забудь потом это сжечь. Ну и, естественно, постарайся, чтобы это не попало на глаза юнгам. А то у них дурные вопросы возникнут…

Речь шла об «инфолистах» на «клиентов».

Неуклюжесть заключалась даже не в топорной подаче, а в том, что все данные, содержащиеся в инфолистах, можно при большом желании добыть в Интернете. А собственно, «листы» и вообще всю прочую документацию, независимо от «степеней», нам навынос не дают. Мы читаем все это в служебном помещении.

Седой схватывает все с полунамека, так что пару раз он сделал вид, что просто не обратил на это внимания, а потом прямо сказал:

– Федя, ты зря беспокоишься. Что ж мы, по-твоему, совсем душегубы? Не волнуйся. Если вдруг до этого дойдет, сплеча рубить никто не будет. Мы во всем тщательно разберемся, это я тебе гарантирую…

В общем, я вот эту Федину фобию прекрасно знаю, но сейчас решил настоять на своем и коротко пояснил мотивацию:

– Первое. Мы понятия не имеем, сколько лет их вождям. Может, это такие же дети? Если так, то есть риск напороться на недопонимание сугубо по возрастным позициям. Нет, не на первой фазе знакомства – эйфории – почитания, а когда как следует обнюхаемся, договоримся по концепту и перейдем к решению практических вопросов. А юнги в этом плане будут выступать в роли регулирующего фактора. Они тоже «наргеры», и дети их любят.

Второе. Не думаю, что после этой встречи наши юнги подхватят бомбистскую манию и побегут рвать все подряд. Это ведь незаразная болезнь, верно?

– Ну, не знаю… – Федя от моих выводов был не в восторге, но спорить не стал. – Мне это не нравится, но… Пусть едут. Глядишь, в самом деле, какая-то польза будет…

Да, для тех, кто знает Бормана и Рому с самого начала, следует дать небольшое пояснение по их самостоятельной деятельности.

Дело в том, что ранее Бормана с Ромой нельзя было отпускать одних за пределы нашего города, где их все знают. Потому что они вели себя легкомысленно, крайне дерзко и почти со стопроцентной вероятностью влипали в разнообразные неприятные истории.

Теперь их можно спокойно бросать в каком угодно районе любого незнакомого города, и при этом не нужно тратить время даже на намеки по поводу поведения.

С чего бы вдруг такие странные метаморфозы? С того, что за последний год наши юнги испытали и пережили столько, что иному человеку и за всю жизнь не доведется испытать. И это не прошло даром: они стремительно и нехорошо повзрослели, возмужали и как-то незаметно утратили прежнюю юношескую беспечность. Теперь это совершенно взрослые люди, полноценные бойцы, готовые для выполнения самостоятельных задач.

Вот так-то…

* * *

Прибыв на место, мы загнали свой «Хитрил» на аккуратно расчерченную линейку у супермаркета «Гянджа» и безропотно выдали ласково-иноземному парковщику сто рублей. Если вам кто-то скажет, что в Москве отменили плату за парковку, не верьте. Тут повсеместно сохраняется этакая приятная стабильность, столь ценимая аборигенами: Москва, иноземцы, пробки, всеобщий бардак и платные парковки. То есть все как было, так и осталось. Аминь.

Наш связной отсутствовал.

Скотина. Надо было застрелить его вчера и сегодня никуда не ехать. Что-то настроение сегодня того… Не того…

– Если Скворец там, тащите его сюда, – скомандовал Федя. – Не задерживайтесь.

Борман-Рома утопало в супермаркет: чипсы-кола, сканирование через витрину подступов к стоянке, а мы с Федей вышли прогуляться.

Погода была скверная.

Серо, пасмурно, холодный пронизывающий ветер. В сочетании с нездоровым состоянием после вчерашних неплановых возлияний такая погода обещала моему битому организму стойкую ипохондрию.

Федя, насколько я могу судить, чувствовал себя не лучше. Кроме того, из окна в подъезде дома напротив, на втором этаже, за нами безыскусно следили двое обалдуев, что вполне усугубляло отвратность мировосприятия. Мы, напомню, сюда не просто так приехали, развеяться и размяться с похмелья. Нам сейчас предстоит заниматься педагогической практикой: воспитывать глупых злых детей, которые хотят взорвать весь мир.

Если бы я был уверен в успехе нашего предприятия, возможно, стоило бы тратить на это время и нервы и вообще заниматься всем этим. Однако что-то подсказывало мне, что ничего хорошего из этого не выйдет. И мы мало того, что зря потратим время и окончательно испортим себе настроение, имеем вполне реальный шанс тупо взорваться на каком-нибудь сампопальном фугасе-нифигасе, которым эти злые дети, буде вдруг им что-то втемяшится в пустую башку, захотят нас удивить или просто постращать. Кто его знает, что там на уме у этих ньюавтономов-нигилистов.

Вообще, сами понимаете, взорваться для нас – это не вопрос, но… Хотелось бы как-то иначе. С пользой для дела, что ли.

Минут через пять вернулось Борман-Рома и притащило нашего связного. Как и следовало ожидать, он прятался в магазине и следил за стоянкой через витрину. Перемещение юной троицы сопровождалось шумным спором. Оказывается, наши юнги незаметно подкрались к Скворцу со спины и в наказание за то, что «спалился», заставили заплатить за чипсы и колу. А Скворец хоть и заплатил, но сейчас доказывал, что вовсе не «спалился», потому что видел, как к нему приближается Борман-Рома – просто не стал орать на весь магазин. И вообще, он тут не в прятки играет, а следил за подступами, обеспечивая нашу же безопасность.

Они так серьезно и эмоционально спорили, что мне в какой-то момент захотелось отойти в сторонку и застрелиться. Прямо здесь – нехорошо, Федю забрызгает.

Что, б……. мы тут делаем, с этими детьми?!! За каким чертом вообще мы во все это влезли?! У нас что, своих проблем не хватает?!

Я уточнил, что это за лица в подъезде дома напротив. Скворец подтвердил: да, наши.

Да кто бы сомневался!

– Тогда скажи, пусть за тачкой присмотрят. Чтоб ни одна живая душа не подходила.

– Будет сделано!

Скворец с готовностью метнулся, поставил задачу лицам в подъезде и вновь вернулся к нам.

Федя вернул Скворцу двести рублей, пристыдил юнг за крохоборство, и мы направились за нашим связным к месту встречи.

Наш проводник вел нас сурово и опасно, как внештатный Чинганчгук на тропе войны. Периодически просил подождать, забегал вперед, чтобы проверить, свободен ли путь, затем возвращался и таинственным жестом показывал, что можно продолжать движение.

От таких загадочных телодвижений мне стало еще паскуднее. С некоторых пор все эти незамысловатые шпионские игры, ничего общего не имеющие с реальной конспирацией и маскировкой, вызывают у меня приступы идиосинкразии. Помните, что стало со штатным Чингачгуком, то бишь Лехой? Он вот так же идиотски шпионствовал, а теперь сидит в СИЗО «Черная Песня» и ждет приговора. И ладно бы, если только приговора…

Изрядно поплутав по окрестным дворам, мы вышли к поликлинике им. Алика Эвтаназова, обогнули ее с тыла и после продолжительных перестукиваний условным кодом были допущены в служебные помещения, располагавшиеся в цокольном этаже.

Да, вот это удивили. Это, я вам скажу, нетривиально.

Я на две тысячи процентов был уверен, что нас потащат именно в подвал. Однако никак не ожидал, что это будет в таком людном месте.

Двор тут отнюдь не закрытый, машин и людей хватает, как штатских, так и из числа персонала. В общем, довольно оживленное местечко, так что остается только недоумевать, чем они руководствовались, назначая здесь место встречи.

Помимо «основного», там были еще трое юнцов с горящими взорами, чистыми лбами и с какими-то одинаковыми физиономиями, как будто их специально подбирали. Все они были одеты в ультрамариновую санитарную униформу и смотрели на нас, как тибетцы на реинкарнацию Будды Гаутамы.

В общем, судя по первым впечатлениям, мы угодили в некую санитарную мафию, которая, ко всему прочему, собирается все подряд взорвать.

Что слегка приободрило: среди них не было детей. Трое – молодые люди в районе двадцати, главный чуть постарше, возможно, мой ровесник. Да, ребятки вполне сносно развиты физически и с осмысленным выражением лиц.

Ну вот, уже неплохо: я-то ожидал, что будут двенадцатилетние мутанты-переростки с чупа-чупсами, памперсами и одетые в штаны на лямках.

Борман-Рому оставили с пацанами в коридоре (предварительно, в машине, им было поручено в процессе общения ненавязчиво «пробить», чем дышит местная публика, если мы со старшим будем беседовать с глазу на глаз), а мы зашли в подсобку.