Книга: Записки следователя - Лев Шейнин

для всякого криминалиста образы, созданные Достоевским, будут всегда дороги, как пример удивительного умения находить «душу живу» под самой грубой, мрачной, обезображенной формой и, раскрыв её, с состраданием и трепетом показывать в ней то тихо тлеющую, то распространяющую яркий, примиряющий свет искру…

Я действительно, поверила в то, что он был хорошим следователем. Сочувствующим. Понимающим мотивы. Вот казалось бы взяточник, налоговик-казнокрад, но ведь и человек. Человек взрослый и адекватный, но настолько любящий свою жену, что и сам не только преступник, но и жертва глупости своей жены и шайки хитрых и беспринципных манипуляторов. И старался этот следователь заглянуть не только в мотивы и души подследственных, но и в "зеркало" смотреть не забывал:

Но вот о психологии следователя не пишет никто. Согласитесь, что для воспитания важна не только психология воспитуемых, но и психология воспитывающих…

Видно, что автору действительно искренне интересна его работа, и главное люди! Люди во всем их бесконечном многообразии. И пусть он и его коллеги

отдавали себе отчёт в том, что есть преступники, с которыми должна вестись самая беспощадная борьба, и что исправление таких преступников невозможно.

и совершали ошибки

Они не только обманули меня – это полбеды, – но ещё и очень цинично потом смеялись надо мною, хвастаясь, что обманули следователя.

но была в том мире и в том времени какая-то романтическая, прекрасная вера в торжество правды и справедливости, когда даже подсудимый

... сидит в ожидании приговора и думает о том, что ему не страшно, что его могли не понять эти простые русские люди, решающие теперь его судьбу, и что если бы все вопросы в мире решались вот такими простыми английскими, русскими, американскими, немецкими людьми, то вообще никому и никогда не было бы страшно…

Очень подкупает и то, что рассказы расположены в хронологическом порядке. Начинается книга действительно с записок, достаточно сухих, немного даже детских "записок" молодого следователя. Но от рассказа к рассказу, все заметнее, как этот следователь "растет", как мысли и рассуждения его становятся глубже, взрослее, мудрее.

— А кто знает, что такое мера? – медленно произнёс он. — Кто её определил? Что такое мера жизни? Мера преступления и мера наказания? Мера добра и зла? В какой аптеке и на каких весах взвесили эту меру, позвольте вас спросить? Я много раз судился и всякий раз искренне считал, что вынесенная мне судом мера наказания чересчур велика. Но судья считал эту меру правильной. А потерпевшие не раз кричали, что мне дали мало – мера наказания их не устраивала. Вот вам три разные меры.

или даже

— А в чем, по-вашему, счастье? – спросил Кардинал. — Почти во всём, – ответил профессор, – во всём, что дарит нам жизнь и что мы делаем во имя жизни, во имя человека. Во всём, где нет обмана, эгоизма, стремления поживиться за счёт другого человека, насилия, унижения.

Но для кого же собственно книга? Для следователей? Для криминалистов? Для служителей фемиды или может быть психологов? А может быть для тех, кто совсем по другую сторону баррикад: воров, мошенников, блатных, обитателей воровских малин или притонов? Вот на этот-то вопрос у меня и нет ответа. Для любителей современного детектива, книга возможно простовата, без лихих поворотов сюжета и драйва. Для любителей криминальных сериалов слишком рутинна. Я так и не придумала, кому могла бы посоветовать прочесть, но сама о потраченном на книгу времени не жалею.

— Это тебе, мил-человек, не в лапту играть... А скажи-ка ты мне, орел, что такое принцип презумпции невиновности и с чем его кушают?

— Принцип презумпции невиновности в уголовном праве, — отвечал я, — подразумевает, что органы следствия и суда должны исходить из презумпции невиновности обвиняемого. Это значит, что не он обязан доказывать свою невиновность, а они обязаны, если имеют для этого достаточно данных, доказать его вину... И пока его вина не доказана в законном порядке, человек считается невиновным...

— Гм,.

При этом каждый рассказ показывает нам обратное. Принцип презумпции невиновности имел место быть только в этих изначальных рассуждениях. Дальше по тексту книги о нем напрочь забыли. И такие противоречия повсеместны. Для кого может быть интересна эта книга? Я не знаю. Даже для школьника она пуста в своей сути. Часто можно встретить высказывания о наивности произведения. Но наивность и пустота это разные вещи. Упоминалось о том, что рассказы размещены в порядке написания. Следовательно, было ожидание следующего, более качественного рассказа. Жизненный опыт. Писательский опыт. Опыт правоохранителя. В совокупности своей могли бы под конец книги порадовать хоть мало-мальски осмысленным текстом. Но нет. Названию своему книга напрочь не соответствует. Записки следователя отсутствуют. Не ждите увидеть тут процесс раскрытия преступлений или интересные следственные действия, или обращающий на себя внимание ход мыслей. Нет, за этим точно не сюда. Да и зачем забивать этим книгу, если можно чтобы все во всем всегда сами признавались. И что удивительно, ни единой интересной личности. Единственное, что улыбнуло, это пожар в суде. Но это явно не заслуга автора. Просто видать издавно повелось, что пожар может решить множество проблем любого гос органа. И не только. Некоторые желают быть оригинальными и у них вместо пожара, простите, какашки. Чем не способ "законным" путем избавиться от ненужных документов)

Особенно сильно в первых рассказах и повестях видна идеалогическая приверженность автора ко всему «доброму и хорошему», которое он пытается привить и читателю. Постреволюционный период. Полиция расформирована, вместо неё уголовный розыск и МУР (образ следователей которого навсегда отпечатался в моей памяти в виде Глеба Жеглова и Володи Шарапова). Советская утопия: все виновные найдены, арестованы, расстреляны. Доблестный уголовный розыск приставлен к награде. Каждая история наполнена коммунистическим пафосом, а «задача советского правосудия заключается как в том, чтобы обнаружить преступника, так и в том, чтобы его перевоспитать».

«Дураки считают, – подумалось Васильеву, – что мы только золоторотцы, ассенизаторы. Конечно, надо и навоз чистить, это тоже важно. Но ведь и на навозе вырастают удивительные, благоухающие цветы, если только уметь их выращивать… Какое счастье всякий раз видеть, что ты научился не только вычищать навоз, но и выращивать цветы!»

Воспитывающая функция описанных автором историй наводит на мысли о человеческом материале – люди «с обочины жизни» часто становятся такими подопытными для горящих исследователей человеческой психологии. Желание Шейнина взойти на литературный пьедестал оправдано, ему действительно удаётся описывать характеры литературно: персонажи колоритные, ситуации увлекательные, а это в свою очередь способствует разжиганию интереса читателя.

Сначала подумалось, что «Записки следователя» это такое несчастное дитя, порождённое крепчайШим союзом цензуры и пропаганды. То, что цензура в СССР зверствовала, особенно в сталинские времена, особо ни у кого не вызывает сомнений. И написать что-то лиШнее порой было даже опасно для жизни, не говоря уже о разруШении карьеры и прочих страШных несчастий. Поэтому любой здравомысляЩий человек в те времена не ждал, пока его книга будет запреЩена, а подвергал написанное некой самоцензуре. Также не нужно забывать, что Её Величество Пропаганда тоже развернулась на всю катуШку. Любой человек, даже сам того не желая, подвергался воздействию идей, которые в тот момент считались важными на государственном уровне. Особенно ярко данное воздействие проявлялось на молодом поколении, дети, подростки и молодежь еЩё не были научены мыслить критически, да и сравнивать порой было не с чем. Нисколько не удивительно, что молодой писатель Лев Шейнин был направлен на следовательскую работу и в тот момент, в свои юные 17 лет воспринимал и оЩуЩал мир слишком идеалистически. Я читала его первые рассказы и думала, поспеШит ли жизнь снять розовые очки с автора или этот процесс затянется надолго. Ага, как же так, преступники сдаются сами, мечтают начать трудовую жизнь, всё такое наивное, чёрно-белое, прямо какой-то сборник рассказов воспитательных, а совсем не детективных.

Потом я начала думать, что автор вероятно больШе пиШет в стол и сильно страдает от невозможности высказать то тёмное и страШное, что оседает с каждым годом в дуШе. В биографии Шейнина прочитала, что он участвовал во многих политических процессах 30х годов, а потом сам подвергался репрессиям. И вряд ли этому человеку, да еЩё с его литературным даром совсем нечего было сказать и нечем осветить данные события. Было-то оно наверняка было, но Лев Романович не пожелал делиться с будуЩими поколениями пережитым опытом и страхом, а продолжал клепать достаточно интересные, но в чем-то однообразные рассказы и повести. Возможно, он понимал, что настояЩее время для цветного кино еЩё не приШло. Желание быть услыШанным не смогло перебить выученной осторожности. Или автор совсем не страмился к лаврам ниспровергателя вождей и идеологий, а видел себя таким старШим товариЩем, педагогом, сеюЩим разумное, доброе и вечное.

Какие б я оправдания не придумывала для автора, мои симпатии в больШинстве случаев не на его стороне. Особенно было неприятно, когда велись расследования в отноШении бывШих осведомителей царской охранки. Я совсем не за царя и монархию, а скорее резко против, но мне действительно трудно понять в чём состоит следовательская доблесть взять и вытаЩить на свет божий старичка или старуШку, которым осталось жить всего ничего и начать их обвинять в преступлениях полувековой давности. При всем том, что это и преступлениями назвать было нельзя, Шла незримая война, а историю пиШут победители. Именем Веры Засулич, стрелявШей в петербургского градоначальника, называют улицы, а та старуШка, тоже героиня незримой войны, только с другого её фронта якобы преступница.

А этот законспирированный немец, хоть убей не могу вспомнить его имя. Как пиШет Лев Шейнин, он убил родную внучку Тамусю, еще и инсценировав самоубийство. Почему-то я не особо верю в такую историю и она кажется мне очередной попыткой нарисовать черно-белый мир там, где уже точно можно хотя бы постепенно вводить другие краски.

Если глубокоуважаемый читатель серьёзно интересуется Советским Союзом и его не воротит ни от агитации, ни от цензуры, то прочитать «Записки следователя» можно, а в остальных случаях этот любовно выписанный автором черно-белый мир набьет оскомину на первой же пятерке рассказов и до повести вы, скорее всего, не доберётесь.

Особенно интересно эта идеологически верная книга смотрится в сочетании с биографией автора. Там все не очень понятно, но ясно, что со стороны системы ему тоже в будущем прилетело. Ну и что он или очень быстро перестал быть наивным молодым парнем, "помогающим" преступникам, или вовсе им не был. Так интересно, вспоминал ли Шейнин на процессе против себя свои рассказы и уверения читателей в том, что невиновному человечку бояться на допросах нечего. Меня эти уверения возмущали сильнее всего остального. Когда он описывал человека, ведущего себя на допросе спокойно, что якобы косвенно свидетельствует о его чистой совести, меня просто потряхивало.

Если отрешиться от этого тухлого душка, книга сама по себе довольно интересная. Это действительно записки следователя, рассказы о наиболее запомнившихся ему делах. Какие-то совсем короткие и простенькие, в стиле "кулак Вася убил колхозницу Зину, приехал следователь Петя и все раскрыл". Какие-то посложнее и позапутаннее, типа "ущербный общественный элемент Коля, в прошлом деникинец, убил стахановку Ольгу, попытался спихнуть это на Вову и Гришу, но следователь Петя все раскрыл". Некоторые совсем длинные и пытающиеся сыграть в психологию, например, рассказ про Елочку. В целом я заметила, что чем позже написаны рассказы, тем они длиннее и даже сопровождаются попытками закрутить интригу. Реально понравился и заинтриговал только один рассказ, Охотничий нож. Он про полярников, про не поддающееся логическому обоснованию ощущение следователя, что обвиняемый невиновен, и про очень необычную причину смерти. Еще приятное впечатление было от рассказа Судебная ошибка, потому что мысли там высказывались верные с позиции не только тогдашней идеологии, но и с общечеловеческой. Остальные читались с умеренным интересом, как газетная сводка или подсюжет из Следствие вели. Но, опять же, приходилось делать над собой усилие, чтобы принимать контекст и не закатывать глаза каждый раз при упоминании прекрасной и справедливой социалистической системы.

Некоторые были вообще очень мерзкими. В эту категорию отношу рассказ про булочную, там жена заявила в следственный комитет на своего мужа, хирурга, прооперировавшего бандита. Бандита благодаря ей поймали, хирурга судили вместе с ним, а на суде она пафосно сказала: "Я сделала это, потому что я советская женщина". Не исключаю, что такое вполне могло быть, но здесь вместо того, чтобы показать неоднозначность ситуации, сложность морального выбора женщины, драму какую-никакую, просто в лоб плюют идеологией.

После двух рассказов - Явка с повинной и Разговор начистоту - вообще захотелось помыть глаза. Если вкратце, то там о газетной заметке с обращением к криминальным элементам, в которой хронических уголовников призывали приходить в следственный комитет и просить прощения, и они после этого… приходили в следственный комитет и просили прощения. И справедливое социалистическое государство давало им шанс на новую жизнь, место в новом социалистическом обществе, и они все так здорово беседовали со следователями и потом эти беседы помогали им удержаться от возвращения на скользкую уголовную дорожку. Смешно, конечно, будет, если вдруг так все и было, но почему мне в это не верится?