Текст книги "Нефритовая война"

Они упали на кровать. Шаэ подтолкнула руку Маро вниз, к своим бедрам, лаская его, а потом опустилась сама. От него пахло свежестью, но явно по-мужски. Когда его дыхание участилось, она отпрянула.

– У тебя есть…

Маро так быстро протянул презерватив, что Шаэ рассмеялась. Она вскрыла упаковку и надела презерватив, чувствуя, как Маро дрожит от предвкушения.

– Сначала подготовь меня, – прошептала она и опустила его за плечи к своим бедрам.

Маро действовал пылко и умело, и когда каждый мускул в теле Шаэ напрягся на грани оргазма, она приподняла ноги в приглашении. Маро вошел в нее, она громко охнула и прижала его за ягодицы. Она пыталась задержать приступ наслаждения, но несколько толчков вознесли ее на вершину, она задрожала и сомкнула ноги у него на талии, пока по ней перекатывались волны оргазма. Через минуту его нефритовая аура заискрила. Маро вскрикнул, откинул голову и выгнул спину.

Они рухнули в изнеможении. Маро поцеловал Шаэ в плечо и откатился в сторону, обняв ее.

– Спасибо, – пробормотал он ей в шею теплым дыханием.

Когда утром Шаэ проснулась, голова была ясной, как будто секс очистил ее, подобно долгожданному тайфуну. Маро еще спал. Шаэ смотрела на длинный контур его тела под простыней и решила, что он прекрасен, но все же какой-то голый. Лежа рядом во всем своем нефрите – ожерелье, браслетах и серьгах – она чувствовала себя слишком наряженной. Ей даже не пришло в голову снять нефрит.

Шаэ хотелось остаться здесь, поспать и снова заняться любовью, пройтись по Деревне Сотто и позавтракать. Но вместо этого она незаметно встала, вытерлась полотенцем из ванной и надела разбросанную одежду. Через задернутые шторы проникал тусклый свет, и Шаэ разглядела то, что не заметила накануне вечером. Фотографии из путешествий и копии старинных карт на стенах. Загорающий оранжевый кот на подоконнике. На комоде – фотография двух девочек лет шести и четырех.

– Племянницы, – сонным голосом ответил на незаданный вопрос Маро из-за ее спины. – Фото прошлогоднее. У меня есть и недавние фотографии, но я не вставил их в рамку.

Шаэ села на край кровати и прикоснулась к его ноге.

– Это было чудесно.

Маро потянулся к ней и взял за запястье.

– Ты так быстро собралась уходить?

Она кивнула и неохотно встала.

– Нужно направить Колосса.

Брата Шаэ нашла в зале для тренировок позади дома Коулов, он завершал утренние занятия с мастером Айдо. Еще не открыв дверь, Шаэ Почуяла сердцебиение и дыхание Хило. Тот резал и колол с завязанными глазами, полагаясь только на Чутье, нож в его руке мелькал, то и дело попадая в плотную кожаную защиту на корпусе, руках и шее Айдо. Наставник двигался поразительно проворно для седовласого человека, его собственный нож время от времени проверял Броню Хило.

Много лет назад Айдо преподавал в школе Ви Лон, прежде чем влюбился в Грандмастера, после чего стал частным тренером в нефритовых дисциплинах.

Как и носящие нефрит врачи, учителя не принадлежали к какому-либо клану, Айдо тренировал Зеленых костей обоих основных кланов, но в последнее время ограничивался преимущественно высшими эшелонами Равнинного, чтобы избежать потенциального конфликта интересов. Профессия тренера неплохо кормила – Зеленые кости, желающие сделать карьеру в боевой ветви клана, щедро платили за развитие умений и после выпуска, даже те, кто не интересовались боевыми искусствами, старались хотя бы поддерживать навыки, чтобы не стать слабыми и медлительными, легкой добычей. Нефритовые способности утратить так же легко, как и набрать вес, – потихоньку и незаметно.

Звякнул кухонный таймер на полке.

– Гораздо лучше, – объявил мастер Айдо, опустив руки. – Нож снова работает уверенно, и вы не притормаживаете ради Брони.

Хило довольным не выглядел, он сорвал повязку с глаз и подошел к кулеру с водой.

– Коул Шаэ-цзен, – поклонился Айдо, проходя мимо Шаэ к выходу. – Вам тоже следует назначить со мной встречу. Мое расписание на месяц заполняется очень быстро.

– Обязательно, Айдо-цзен, – отозвалась Шаэ.

Хило осушил стакан с водой и бросил его в мусорное ведро. Вытирая полотенцем шею, он посмотрел на стоящую у двери Шаэ, потом отвернулся, тяжело оперся ладонями на стол и помрачнел.

– Сомневаюсь, что я когда-нибудь стану прежним.

Хило несколько долгих месяцев восстанавливался от полученных в прошлом году ран и, хотя Колосса всегда ждали неотложные дела, был просто одержим желанием снова войти в форму. Шаэ знала, что, помимо мастера Айдо, у него есть еще по меньшей мере два тренера. Она подозревала, что увлеченность брата боевой подготовкой – это способ избежать неинтересных или сложных для него сторон работы Колосса. Боевая сила Зеленой кости – вот что он всегда может понять и контролировать.

– Тебе больше нет нужды лучше всех орудовать ножом, – сказала она. – За тебя дерутся другие.

– Сильные не станут драться за слабых. – Хило прошел мимо нее к двери. – Ты завтракала?

Кьянла вынесла на стол во дворе миску с дымящимися яйцами в бульоне и тарелку с булочками. Шаэ рассказала Хило о разговоре с Ри Турой и предложении Айт об официальной встрече.

– Они хотят обсудить условия мирного соглашения.

– Мирного соглашения, – скривился Хило. – А эта сучка не робеет.

Шаэ взяла рогалик и разломила пополам. Она вспомнила вчерашние слова Маро, уверенность, которую он в нее вселил. «Ты можешь управлять кланом не хуже его. Кто еще способен все изменить, если не ты?»

– Думаю, нам стоит согласиться, – сказала она.

К ее удивлению, Хило не отреагировал. Он тихо жевал несколько секунд, а потом спросил:

– Почему?

– Думаю, ты знаешь причину, Хило. Мы в безвыходном положении. Тар вызвал очередной раунд взаимной резни, но она уже стихает. Пресса воспринимает это крайне негативно, потому что всем известно – при таком положении дел борьба бессмысленна. Полтора года открытой войны истощили оба клана, ни один сейчас не способен победить.

– Айт из кожи вон лезла, чтобы прикончить нас в прошлом году, но ничего не вышло, – прорычал Хило. – А теперь приползла к нам в надежде на мирное соглашение? С какой стати нам сдаваться, когда преимущество на нашей стороне?

– Нет у нас преимущества, – возразила Шаэ. – У нас нет ресурсов и людей, чтобы контролировать весь город, даже если мы одолеем Горных. Ты же сам сказал: война – это раздолье для преступников и контрабандистов, а пока кланы теряют людей, ситуация будет только ухудшаться. Сколько времени, по-твоему, мы сумеем удерживать улицы?

Она дала ему слишком много возможностей для спора, и Хило бросил на нее мрачный взгляд и сказал:

– Насколько я слышал, может, даже дольше, чем ты продержишься в кабинете на Корабельной улице.

Шаэ поморщилась, но не отвернулась.

Хило потер глаза ладонью.

– Я не так глуп, Шаэ, – произнес он уже теплее, – я просматриваю все отчеты, которые ты кладешь мне на стол. Добыча нефрита остановлена, турпоток падает, наши расходы на войну велики, люди волнуются. Я все понял. Но ты хоть на секунду веришь, что Айт вдруг стала другим человеком и хочет жить с нами в мире?

Шаэ обхватила пальцами теплую чашку с бульоном. Нетрудно было вспомнить прошлогодние слова Колосса Горного клана, когда та пообещала уничтожить Равнинных.

– Нет, – ответила Шаэ. – Айт поставила все на попытку оставить у руля один клан.

– Значит, мир долго не продлится. Горные просто воспользуются возможностью собраться с силами, чтобы ударить нас еще серьезней.

Шаэ медленно кивнула.

– Но ведь это верно для обеих сторон, Хило. Нам тоже нужно собраться с силами и запланировать дальнейшие ходы. Мы можем вести переговоры и не забывать, что перед нами враги.

Хило откинулся на спинку стула и недовольно фыркнул.

– У людей куриные мозги. Год назад публика была на нашей стороне, винила Горных за то, что тайно запасали нефрит и развязали войну. А теперь все позабыто, все с готовностью отдадут Айт ключи от КНА и обрадуются, если мы будем сидеть сложа руки.

– Большинство людей – не Зеленые кости, – напомнила Шаэ. – Их не касается это напрямую. Их тревожит замедление экономического роста, преступность и контрабанда, в особенности, когда сепаратизм в Оортоко грозит перерасти в войну Эспении с Югутаном, прямо у нас под носом, на востоке Амарики. Наш маленький остров окажется зажатым между крупнейшими армиями планеты, а мы – единственный в мире источник нефрита. – Изучив мрачное выражение лица брата, Шаэ продолжила: – Вот почему людям плевать на печали клана. Они не просто хотят прекращения клановой войны, они хотят, чтобы мы совместно защищали государственные интересы. Потому что иначе, возможно, мы обречем на гибель и кланы, и страну. Вот почему мы должны согласиться на встречу с Горными. – И она добавила совсем тихо: – Ты ведь знаешь, Лан хотел бы, чтобы мы поступили именно так.

– Лан много чего хотел, но не сумел добиться.

Хило умолк и уставился куда-то в пространство. По утрам уже потеплело, весенний сад буйствовал розовыми и белыми пионами и азалиями. Шаэ ждала. В прошлом году они с Хило много раз сидели вот так – за яростными спорами или молча, и она научилась распознавать особенности его нефритовой ауры, когда ее слова наконец-то его убеждали. Если на Хило давить слишком сильно, он лишь с раздражением начнет защищаться, ему нужна подлинно личная причина, чтобы оправдать свои решения.

– Я обсужу это с Кеном, – произнес Хило. Он быстро проглотил остаток рогалика и вытер рот салфеткой. – Передай Ри, что мы поговорим. Назначь время после моего возвращения с островов Увива.

Глава 8. Семейные дела

Коул Маик Вен вбежала в спальню, где ее муж собирал вещи в поездку.

– Хило, – выдохнула она.

Ей не хотелось выдавать тревогу, но он наверняка Почуял ее нервозность, потому что бросил бумажник и нож на кровать и обнял Вен.

– Что-то не так? У тебя все хорошо? – спросил он.

– Все прекрасно. – По правде говоря, она ужасно вымоталась, а сегодня утром с трудом запихнула в себя завтрак, но не потому бежала вверх по лестнице. Рука с квадратным конвертом задрожала, когда Вен протянула его Хило. – Я нашла это в бумагах из кабинета, которые ты просил упаковать.

Хило и Шаэ так долго не трогали спальню и кабинет Лана, что после переезда в главный особняк Вен пришлось взять дело в свои руки. Она любила Лана и горевала, что он так и не стал ее деверем, но мертвым не требуется помощь. Лучше позаботиться о живых. Вен убрала из спальни мебель и перекрасила ее, решив превратить в детскую. А чтобы сподвигнуть Хило изменить по своему вкусу и кабинет, сложила вещи и бумаги Лана в коробки и унесла их. Поначалу Хило сопротивлялся.

«Оставь их там, я все равно не собираюсь пользоваться этой комнатой», – сказал он.

Но все-таки он понимал, что пользоваться кабинетом придется, и с радостью предоставил заниматься этим жене, попросив ее хотя бы разобраться в коробках и вытащить важные бумаги, прежде чем убрать или избавиться от остального. Этим утром Вен как раз этим и занималась, когда обнаружила конверт.

Он был адресован Лану, на марке значилась дата за две недели до его гибели. Обратный адрес – абонентский ящик в Либоне, в Степенланде. Вен протянула мужу два сложенных листка с убористым почерком и фотографией шестимесячного младенца.

– Кто это? – спросил Хило.

– Твой племянник. Эйни была беременна, когда уехала с Кекона.

Вен ткнула пальцем в начало письма.

«Не знаю, как еще тебе в этом признаться. Это твой сын. Прости, что не сказала раньше, но я не была уверена в отцовстве. Оно стало очевидным после его рождения – у него твой нос, твои глаза, даже выражение лица… как у Коула. Ты знаешь, о чем я. Его зовут Николас, и он чудесный, здоровый малыш».

Вен наблюдала, как Хило в недоумении скользит глазами по остальному письму. Она уже прочитала его и знала, чем оно заканчивается.

«Понимаю, какое это потрясение. Я и сама не знаю, как поступить. И хотя у нас ничего не получилось, я все-таки хочу, чтобы Нико знал своего биологического отца. Может, мы могли бы обсудить мое возвращение на Кекон. Не стану тебя винить, если ты не захочешь иметь со мной ничего общего, но ты мне небезразличен. Пожалуйста, напиши».

Хило отложил письмо и изучил фотографию.

– Не вижу того сходства, о котором она говорит, – наконец сказал он.

Вен выхватила из его рук фото.

– Ты просто слеп, – воскликнула она. Это правда, малыш на фото выглядел как все младенцы – круглолицый, с большими глазами, милый и нежный, но настолько очевидно был сыном Коула Лана, что Вен хотелось с негодованием зашипеть на мужа. – Ты должен написать Эйни.

Хило скривился и сел на край кровати. После отъезда бывшей жены Лана никто в семье не поддерживал с ней отношения. Конечно же, она слышала о смерти Лана.

– Вряд ли она хочет получить ответ от меня. Мы с Эйни никогда не ладили. И что мне ей сказать?

Вен присела у ног мужа и с настойчивостью посмотрела ему в лицо. Она знала, что Хило никогда не любил жену своего брата, но какое это имеет значение? Его личные чувства к Эйни неважны, нужно поступить правильно в отношении ребенка. Как только Вен увидела фотографию Николаса, ее сердце растаяло.

– Скажи, что она может вернуться в Жанлун. Она хочет вернуться, но ждет одобрения Колосса.

– Она хочет привезти с собой этого иностранца, с которым наставила рога Лану, – ответил Хило с раздраженными нотками в голосе.

– Даже если и так, Лан наверняка поступился бы честью и позволил им вернуться, если привезут его сына на Кекон. – Вен снова протянула фото и письмо. – Напиши Эйни и объясни, что мы обнаружили ее письмо только сейчас. Скажи, что она прощена и может приехать, чтобы воспитать сына в Жанлуне, где он познакомится с семьей. Нико, наверное, сейчас уже года два. Неправильно, что он живет так далеко, растет вне культуры нефрита и в окружении иностранцев.

Хило потер глаза пальцами, но кивнул.

– Ты права. Я никогда не смогу считать Эйни своей сестрой, но ради ребенка примирюсь с ней и этим кобелем, с которым она сбежала.

Он сложил письмо и сунул его обратно в конверт, но по-прежнему рассматривал фотографию. Вен понимала, что он пытается примириться с мыслью о появлении племянника, о чьем существовании даже не подозревал.

– А может, лучше ты ей напишешь? – предложил он.

Вен тут же поняла, что так лучше.

– Конечно, – согласилась она, вставая. – Она скорее воспримет приглашение от женщины. Сегодня же ей напишу и попрошу приехать, чтобы мы познакомились с мальчиком.

Вен увидела, что Хило потеплел к этой идее, как будто облака на небе разошлись, открыв путь солнечным лучам. Он улыбнулся в той мальчишеской манере, которую невозможно запечатлеть камерой или на рисунке, хотя Вен и пыталась. Хило отдал ей письмо, но фотографию сунул в карман рубашки.

– Когда будешь писать Эйни, дай ей знать, что я хочу оставить прошлое позади. В Жанлуне она может рассчитывать на помощь клана. Мы подыщем ей жилье и работу – все, что потребуется. Она скорее в это поверит, если слова будут исходить от тебя, а не от меня. И конечно, с сыном Лана я буду обращаться как с собственным.

Вен обвила Хило руками за шею и благодарно поцеловала. Ее муж бывает близоруким и упрямым, иногда цепляется за консервативные принципы или личные предубеждения, которые мешают ему судить здраво, но он обладает самым ценным человеческим качеством, в особенности для лидера, – умеет ставить нужды других выше собственных, вне зависимости от своих предпочтений.

Хило обнял ее за талию и приложил ладонь к ее животу.

– Когда мы объявим? После похорон старика и других недавних событий нужны хоть какие-то хорошие новости.

– Давай подождем до твоего возвращения, – предложила Вен. Ее вдруг охватил страх, что эти слова могут накликать на поездку неудачу. Вен прижалась к Хило и призналась: – Я беспокоюсь. Твоя сестра права, не стоит тебе туда ехать.

– Со мной будет Тар, – легкомысленно произнес Хило.

– Значит, мне придется волноваться за вас обоих.

Хило ободряюще обнял ее.

– Горные желают моей смерти. Здесь, в Жанлуне, я каждый день рискую жизнью. С чего бы тебе беспокоиться еще больше?

– Айт предлагает мирный договор, потому что не может убить тебя прямо сейчас. Это бы привело к новой вспышке насилия в городе, а у нее нет поддержки общественности и недостаточно людей, чтобы с этим разобраться. Здесь тебе безопаснее.

– Я видел, как ты разговаривала с Шаэ, – сказал Хило с намеком на раздражение, но весело. – Вы явно много над этим размышляли, но поверь, я тоже. – Хило встал и закончил сборы, сложив в дорожную сумку одежду и туалетные принадлежности. – Этот прощелыга Запуньо выживает за счет того, что не привлекает к себе внимания. Он платит правительству и полиции островов Увива, чтобы его сеть контрабанды функционировала. Если бы он хотел от меня избавиться, то неужели стал бы заманивать на свою территорию? Увиванец убил гражданина Кекона, Колосса Равнинного клана – это появилось бы во всех международных новостях. Это не сойдет ему с рук, как прочие делишки, правительства обеих стран устроят на него охоту. Он не станет рисковать всем, что создал.

Вен не стала спорить, но не могла стряхнуть страхи, наблюдая, как Хило засовывает в карманы бумажник и паспорт. Она привыкла, что на нее не обращают внимания. В детстве она стояла у ворот Академии Коула Душурона и смотрела на входящих внутрь братьев, сама же никогда не смогла бы туда попасть. На ее глазах братья превратились в могущественных людей, заработали нефрит, шрамы и уважение в клане, который когда-то их отвергал.

Но она добилась и собственных побед. Когда Вен было четырнадцать, братья привели в дом друга. Случай редкий – к Маикам нечасто кто-то заглядывал. Коулу Хило было шестнадцать, как и Тару, а в клане уже поговаривали, что он самый свирепый из внуков Факела и наверняка однажды станет Штырем.

В тот вечер, как и во многие вслед за ним, Хило с радостью ужинал за скромным столом в Папайе, а не в огромном семейном особняке на Дворцовом холме. Он уважительно разговаривал с их матерью и подтрунивал над Кеном и Таром как над собственными братьями. Когда мать Вен щелчком пальцев велела дочери подлить гостю чая, она покорно спешила исполнить указание. Люди по большей части избегали без необходимости смотреть на Вен или говорить с ней и дергали себя за уши, дабы отвратить неудачу. Хило повернулся к ней, поблагодарил и замер. Он долго не сводил с нее взгляда, а потом с улыбкой вернулся к еде и разговору с ее братьями.

Вен закончила разливать чай и села, сложив руки на коленях и уткнувшись в тарелку. Ее лицо горело как в лихорадке – такого с ней никогда еще не случалось. «Вот человек, за которого я выйду замуж», – подумала она.

Ей стоит благодарить судьбу, Вен это знала. Ее не тревожило даже то, что она каменноглазая, если это позволяло помогать Шелесту в войне против врагов Равнинного клана. А скоро в ее жизни появится и другая радость. И все же внутри вместе с тошнотой и беспомощностью зашевелилось знакомое чувство, что на нее не обращают внимания, да оно никогда далеко не отступало.

– Не стоит недооценивать этого человека, – прошептала Вен. – Обещай, что будешь осторожен.

Хило сунул нож в ножны на поясе.

– Обещаю. – Он посмотрел на часы, поднял сумку и быстро чмокнул Вен в губы. – Я же стану отцом. Это все изменит.

Глава 9. Увиванец и его полукостные

Полет с Кекона до Тиалуйи, крупнейшего из тринадцати островов Увива, занял чуть меньше двух часов на десятиместном турбовинтовом самолете. В Жанлуне было сыро и пасмурно, а из самолета Хило шагнул в тропическую жару и под слепящее солнце. На аэродроме его ждали две белые арендованные машины с водителями, их заказал Тар по просьбе Хило, а рядом – группа из десятка вооруженных людей, которых он не заказывал, но не удивился, увидев их.

Тар и его помощник Доун сошли первыми и встали по бокам Хило, когда он спустился по складному трапу. Из группы незнакомцев навстречу выступил один. Высокий и не похож на увиванца, но такой загорелый, что трудно сказать точно. На его шее висела толстая золотая цепь с пятью зелеными камнями.

– Добро пожаловать на Тиалуйю, Коул Хилошудон, – сказал он на сносном кеконском. – Паз Запуньо прислал нас встретить вас и сопроводить в его личную резиденцию, где он с удовольствием вас примет.

Хило оглядел незнакомца с головы до пят и перевел взгляд на остальных. Все были одеты похожим образом – в штаны цвета хаки, шелковые рубашки и темные очки, на шеях тяжелые ожерелья с зелеными камнями, массивные кольца и металлические браслеты на руках. Хило ухмыльнулся.

– Мы поедем в собственных машинах, – сказал он. – Можете нас сопровождать.

Вдобавок к Маику Тару и Доуну Хило взял с собой трех людей Кена: Первого Кулака клана Цзуэна и двух Пальцев – Вина и Лотта. Выбор был осознанным, ведь Цзуэн – один из лучших бойцов Равнинных, на его навыки можно рассчитывать, если что-то пойдет не так, а кроме того, он отвечал за непосредственные операции в Жанлуне. Хило хотел поговорить с ним в самолете, узнать, как идут дела и как справляется Кен в качестве Штыря. Вин был Пальцем уже два с половиной года и ждал повышения до Кулака. Хило слышал, что он один из самых сильных Зеленых костей клана в Чутье. Лотт только в прошлом году выпустился из Академии, но был сыном видного Кулака, убитого Горными в разгар клановой войны. Хило принимал в его судьбе личное участие и хотел воспользоваться поездкой, чтобы лучше разобраться в потенциале юноши.

Хило сел в прокатную машину вместе с Таром и Лоттом, Цзуэна, Доуна и Вина он отправил вперед в другой. Люди Запуньо расселись по трем одинаковым серебристым седанам, один возглавил кавалькаду, другие два замыкали ее.

Эта заметная колонна ехала полчаса, сначала по длинному ровному шоссе с плантациями чая, сахарного тростника и фруктовыми садами, тянущимися в жарком мареве по обеим сторонам, потом вверх по ухабистому серпантину между усеянными козами холмами, с придорожными лотками со всякой всячиной и загорелыми поденщиками в широкополых соломенных шляпах. Несколько работников сверкнули кривозубыми улыбками и помахали машинам, а потом уставились на них. Хило решил, что увивцы выглядят как коварный народ, который знает, что зависит от более могущественных и богатых чужестранцев, и ненавидит себя за это. Днем это самые дружелюбные люди, а посреди ночи украдут твой бумажник и перережут глотку.

То тут, то там Хило видел выцветшие дорожные знаки на шотарском. Даже знаки поновее, на увиванском, были полны заимствованных слов, а большинство увиванцев носили шотарские или похожие на шотарские имена. Как и Кекон, острова Увива до Мировой войны были оккупированы Шотарской империей. Но в отличие от Кекона не были нефритовым камушком архипелага, а кланы Зеленых костей не вели долгую партизанскую войну с иностранцами. Увиванское сопротивление быстро сокрушили, и шотарцы железной рукой правили островами семьдесят лет. После поражения в Мировой войне Шотару пришлось вернуть острова Увива их народу, но независимость принесла неоднозначные результаты. Теперь обедневшая страна славилась по всему миру экспортом сельскохозяйственной продукции, прекрасными пляжами для туристов и нефритовой контрабандой.

– Коул-цзен, – заговорил по пути Лотт. – Кто те люди, которые работают на Запуньо?

– Баруканы, – ответил Хило. – Шотарские бандиты.

– На них столько бутафорского нефрита, как будто они ограбили магазин маскарадных костюмов, – фыркнул Тар.

– Особо не задирай нос, – резко осадил его Хило. – Там, куда мы едем, на каждого из нас придется несколько баруканов. И ты не считаешь их опасными только из-за жалкого вида?

Хило еще сердился на Тара из-за недавней оплошности и неспособности найти убийцу Лана и вернуть семье украденный нефрит. Колосс погрузился в мрачное молчание, его аура ощетинилась.

Машины свернули на гравийную дорогу, идущую по гребню холма и опускающуюся в неглубокую долину, из-под колес заструились длинные клубы пыли. Кавалькада обогнула искусственное озеро в окружении сада с каменными увиванскими изваяниями, расставленными среди тропических цветов. На дальнем берегу озера дорога упиралась в красный двухэтажный особняк в старошотарском колониальном стиле: большие квадратные окна под остроконечной черепичной крышей, широкие балконы на фасаде с каменными колоннами и одноэтажные пристройки по обеим сторонам от главного здания. Машины остановились у входа.

По пути к поместью Хило заметил караульные башни с вооруженными винтовками часовыми и многочисленную охрану около дома в дополнение к тем людям, которые встретили их в аэропорту. Выйдя из машины, он увидел электронные замки на дверях, а камеры и датчики движения были скрытно установлены в каждой щели традиционной архитектуры. Резиденция Запуньо была роскошной крепостью. Старший барукан, говоривший с ним в аэропорту, прошел вперед и придержал дверь. Поднимаясь по лестнице, Хило велел Вину идти рядом.

– Сколько? – тихо спросил он.

– Двадцать два человека внутри и вокруг дома, Хило-цзен, – прошептал Вин. – Четырнадцать с нефритом, но… его не так много, как они пытаются представить.

Хило довольно кивнул – его собственные оценки подтвердились.

– Будь начеку, – сказал он, и Вин кивнул.

Чутье Пальца было и впрямь превосходным – большая часть нефрита на баруканах Запуньо оказалась обычными декоративными камнями, кеконцы называли их бутафорским нефритом. При встрече с загорелым предводителем баруканов Хило подметил, что только пять камней в его ожерелье – подлинный нефрит. Но простой обыватель, не Зеленая кость, то есть почти каждый увиванец, не сумел бы определить несоответствие нефритовой ауры, и баруканы выглядели грозными и опасными, как лучшие воины Кекона. Правда, ни один Кулак Равнинных не стал бы носить нефрит так неуклюже, на болтающихся цепочках и браслетах – в бою это непрактично.

Такая показуха не означала, как Хило уже напомнил Тару, что эти люди не опасны, но вызвала у Колосса презрение. По-шотарски слово «барукан» означало одновременно гостя и незнакомца, так называли незваного и нежеланного гостя, к примеру, инспектора из головного офиса или ворчливую тещу. Однако в последние двадцать лет слово стало синонимом кеко-шотарских бандитов. Во время иностранной оккупации Кекона сотни и тысячи кеконцев насильно или добровольно переселились в Шотар. Их потомки стали маргинальным меньшинством, и многие занимались нелегальной торговлей нефритом или криминальными делами.

Кеконцы называли их баруканами и полукостными, относясь с презрением и жалостью.

Полукостные наемники Запуньо сопроводили Хило и его людей вверх по широкой мраморной лестнице к просторной гостиной с большим роялем и высокими книжными шкафами, открытые стеклянные двери выходили на балкон с видом на личное озеро. Запуньо обедал за большим кованым столом. С ним сидели еще три молодых человека. Справа от него – старший из них, лет двадцати пяти. Другие два – слева, один лет двадцати, а другой – шестнадцатилетний подросток. Явно сыновья Запуньо.

Предводитель баруканов остановился у стола.

– Паз, – сказал он, прибегнув к почтительному обращению, принятому среди шотарцев и увиванцев, – ваши гости прибыли.

– Благодарю, Ийло. – Контрабандист поднял голову, но не встал. – Коул Хилошудон, Колосс Равнинного клана. Давно хотел встретиться с вами лично. Прошу, садитесь.

Говорил Запуньо с акцентом и неспешно, но на чистом кеконском, слегка хрипловато. Он был невысоким и темноволосым, кривые передние зубы и щуплая фигура намекали на плохое питание в детстве.

Надежные источники утверждали, что он диабетик, у его матери эта болезнь возникла после сорока, отчего она и скончалась. Запуньо был в свободной рубашке из желтого шелка, на шее повязан бледно-голубой платок, над сухими губами топорщились тонкие усики. Он был похож на типичного увиванца, грубоватого управляющего на плантации, но все знали, что Запуньо наполовину кеконец. Отцовская кровь и небольшая доза СН-1 вместе с ежедневной инъекцией инсулина обеспечивали ему необходимую для работы переносимость нефрита. Но сам он нефрит не носил.

Напротив Запуньо и его сыновей стоял единственный стул и прибор. Хило опустился на стул. Тар отошел в уголок, а четверо Зеленых костей встали за спиной Колосса, внимательно наблюдая. Баруканы, телохранители Запуньо, заняли аналогичные позиции за своим боссом. Хило не мог сдержать улыбку при виде такой картины: два человека сидят друг перед другом за столом, уставленным тарелками с тропическими фруктами, маринованными овощами и копченостями, а десяток хорошо вооруженных охранников молча стоят рядом. Запуньо обставил встречу таким образом, будто она проходит между королями одного ранга. Но, учитывая сидящих рядом с ним сыновей, увиванец показывал, что правит здесь он.

Подошел слуга и наполнил бокалы водой с лимоном. Хило не притронулся ни к еде, ни к воде, не потому что Запуньо мог его отравить, а потому что не доверял системе очистки воды на Увивах. Он откинулся на спинку стула.

– Где Тейцзе?

Запуньо поковырялся в четвертинке папайи серебряной ложечкой.

– Надо полагать, развлекается в бассейне. – Он положил ложку с розовой мякотью в рот, проглотил и промокнул уголок губ шейным платком. – Ваш кузен умеет хорошо провести время. Вы в курсе, как он влез в проблемы с полицией? Сначала пришел в ночной клуб, надев нефрит, а здесь это запрещено. Потом попытался в один вечер снять трех женщин, а положено только двух. Ему повезло, что я услышал о его неприятностях. Болезни в местных тюрьмах могут прикончить человека прежде, чем он предстанет перед судом. Мне бы не хотелось, чтобы подобное неудачное стечение обстоятельств испортило отношения между нашими странами.

– Можете засунуть его обратно в камеру, лично мне плевать, – отозвался Хило, – просто не могу смотреть на рыдания его матери. Судя по всей этой словесной эквилибристике, предпринятой, чтобы поговорить со мной лично, вы явно считаете, будто нам есть что обсудить. Я приехал сюда из любопытства – мне интересно, что стервятник вроде вас может сказать Колоссу.

Хило ожидал, что контрабандист разозлится, хотя бы окрысится, но Запуньо лишь кивнул, как будто именно этого и ожидал.

– Вы, Зеленые кости, мыслите по-старому, – ответил он, сверля Хило маленькими, как у жука, глазками. – Наверное, кое-кто на Кеконе до сих пор думает, что нефрит – дар небес, а вы – потомки Цзеншу и ближе всех народов находитесь к богам. Я слышал эти россказни собственными ушами. Вы так цепляетесь за нефрит, так крепко, будто вросли в него душами. Вместо того чтобы мыслить шире – о том, как вы можете разделить этот чудесный дар с остальным миром.

– Именно этим вы и занимаетесь, – с иронией произнес Хило. – Делитесь с миром нефритом.

– Я предприниматель. Я вижу спрос и удовлетворяю его. Если на что-то есть спрос и обычные поставщики его не покрывают, конечно, возникнет возможность для бизнеса. Мой отец-кеконец ничего не дал ни моей матери, ни мне, только боль и печали, но благодаря ему я научился тому, как за себя постоять. А от дорогой мамули я научился делиться тем малым, что имею. Вот почему я хотел с вами поговорить.