Текст книги "Онкология с хэппи эндом"

Лиана Димитрошкина
Онкология с хэппи эндом

Глава 1
Весной у меня обнаружили рак.

Грудь изменила форму. Сосок как-то покорежился, зашершавился. Я побежала по больничкам.

1. Сделали маммографию. Все ок.

2. Сдала онкомаркеры. Все шоколадно.

3. Пошла на УЗИ. Ничего не видать.

4. В онкологии взяли пункцию. Доброкачественное.

«Все же я настаиваю на секторальной резекции», – сказала Надежда Цавенко, онколог.

А это полноценная операция, в ходе которой делают анализ – и если что не так, это «не так» мигом ликвидируют.

«У меня гастроли через две недели, люди деньги перечислили, давайте слетаю и потом, а?»

На меня посмотрели как на слабоумную.

Ладно, думаю, у меня 1-2-3-4 в порядке, ну для надёжности соглашусь. Не шутки всё-таки. Пусть глянут. Зашьют и полечу на свои гастроли.

Кума у меня кардиолог, кум патологоанатом. Знают всех. «Мы хотели на все педали нажимать, чтоб ты к нему попала, а ты глянь какая везучая. Просто пришла – и попала к Пьянкову!»

Сергей Пьянков, очень вежливый, тихий, внимательный доктор, долго со мной говорил. Только о чем – не понимаю. Хорошо, что я дотумкала включить диктофон на телефоне. Ни одно слово мне в голову не попало. Стресс был такой, что я просто не понимала, что он толкует. Трижды я потом слушала запись, пока хоть что-то начала соображать.

Впрочем, один момент запомнила: «Но если там что не так, я всё отрежу», – сказал он.

Ну, у меня же целая статистика: 1-2-3-4.

– Отрезайте, – самоуверенно хмыкнула я.

Когда я проснулась после наркоза, у меня осталась только одна грудь. Вторую и 13 лимфоузлов удалили. Рак, 3-я стадия.

Спасибо нюху Надежды Цавенко.

«Не переживайте, у вас разновидность не агрессивная, прогноз самый благоприятный», – утешил меня хирург.

И я осталась зализывать раны в хирургии на две с лишним недели.

А аванс гастрольный пришлось вернуть.

Глава 2
Бог милостив, но понимаешь это тогда, когда Он твои просьбы не выполняет

«У вас есть платные палаты?» – спросила я у хирурга.

«Нет, но я вас в двухместной разместил», – вежливо сказал он.

«Двухместная это круто, да?» – пробурчала я. Но куда деваться, пошла куда послали.

Определили меня в палату напротив столовой, что оказалось весьма удачно: первоочередной доступ к компоту и кипятку. Полы моют два раза в день, хоть обедай на линолеуме. В предыдущий раз я лежала в больнице в роддоме, почти сорок лет назад, и до сих пор помню злобную громогласную тетку-акушерку. А тут медперсонал терпеливый и дружелюбный. Вот просто очень терпеливый и очень дружелюбный. Я когда разлила воду в моечной, пыталась сунуть стольник чаевых пришедшей убрать санитарке – та аж подпрыгнула, ни за что не взяла. Ладно хоть книжки свои были заначены, подписала)

Соседка Зульфия оказалась очень милой, мягкой, простой, заботливой женщиной из башкирского городка, уже неделю как после операции. Если бы не она, не знаю, как бы я справилась с первыми послеоперационными днями.

Оказывается, мир резко уменьшается до тропинки в сортир и назад. Забраться в кровать становится серьезной воинской операцией, которую предварительно нужно спланировать, а потом четко провести. А пристроить странные штуки, которые ко мне прикреплены, дабы не попортить их в процессе дремы, в которой находишься первые сутки-двое, оказывается несусветно сложной задачей.

Спустя несколько дней я обустроилась со всеми удобствами.

Муж мне принёс и ноутбук. И чашку тонкого фарфора. И серебряную ложку. И кружевную салфетку. И складной столик для кровати. И акварель, и бумагу-торшон, и кисти. И цветы, которые я там рисовала.

Целыми днями я читала, рисовала, глазела в потолок.

С самой операции меня точила мысль: что я за психолог, если так заболела?

Ведь уже лет 10 я не болела ничем – вернее, как только обнаруживалась какая-нибудь бяка, давление там или пятка болит или глаза жжёт, я бежала на психотерапию, выяснялась причину и расставалась с проблемой за пару сеансов.

А тут – не успела оглянуться, как оказалась под скальпелем, и ведь это третья стадия! Это ж поймали в последний момент! Только милостью Бога и чуйкой онколога!

Какой же я профи?!

Как потом оказалось, мне это дорого обошлось.

Глава 3
Лежу в яйце, как смерть Кащея…

Мне велели пройти МРТ.

На одном из перекрёстков я видела вывеску такого сорта, ну и завернула.

«Диагноз есть?» – спросила меня юная дева за стойкой.

Я зависла, как ноутбук при хакерской атаке.

Я вообще в первые месяцы не все понимала. Тупо не понимала ни терминологии, ни вопросов.

Потом дошло.

«Да, онкология, удалена молочная железа».

«Так цель МРТ – убедиться в отсутствии метастазов?»

Блин, а какая цель, правда. Зачем меня сюда прислали-то?

«Именно так», – а если не так, то потом узнаю.

«Квота есть?»

Я снова зависла. Квота. Квота. Хоть не гугли. Сдалась.

«Не поняла вопрос…»

Оказывается, есть вариант пройти за счет государства. Ценник пятизначный, есть смысл озаботиться вопросом.

«А где её берут?»

Оказалось, надо спрашивать у своего доктора. Волшебница Цавенко мне её раздобыла в считанные часы.

Сначала проверка мозга.

Томограф – здоровенный агрегат, в который укладывают, как игрушку в киндерсюрприз, да ещё и фиксируют, чтоб не вертелась. Укол с каким-то ядрёнбатоном. Платформа со мной въезжает в тесную капсулу. Лежать не шевелясь четверть часа. Выехать, одеться и ждать приговора.

Метастаз не нашли.

Выдохнула.

Спустя дней пять снова томограф. Теперь проверка «подвалов». Выдохнула.

А потом всё равно – на химию…

Глава 4
«Пока толстый сохнет, худой сдохнет»

«Разновидность неагрессивная, но химию все же надо пройти. Для надежности».

Надо так надо.

«Возможно снижение аппетита», – сказала мне ослепительная блондинка, старшая медсестра.

«Дайте два!» – оживилась я.

Красотка хихикнула: ну особо не рассчитывайте, от силы три кило сбрасывают.

Заправляя койку веселенькой цветастой простыней, я подсчитывала: 6 химий по 3 кило… да это ж возвращение в идеальную форму!

К тому же слыхала, что субтильные барышни истаивают до 40 кг и в обмороки падают.

То ли дело я, корпулентная мадама! Запас есть!

Эх. Не срослось. Скинула три кило за все шесть химий…

Глава 5
Холодильник на вашу голову

На первой химии мне предложили «ледяную шапочку» – громоздкое устройство, этакий холодильник во всю голову. Мол, волосяные луковицы от холода скукоживаются, и ядовитый препарат в себя не впускают. Есть вероятность не потерять волосы.

Конечно, я согласилась.

«Химия» оказалась препаратом красного цвета, который пару часов запихивали в меня с помощью капельницы, а затем сразу несколько флаконов промывающих лекарств. Все это под жужжание холодильника на голове.

Не срослось. Через 20 дней волосы начали вылезать клочьями. Но они у меня были настолько густыми, что ещё два месяца я была вполне презентабельной и даже на фотосессиях обходилась ухищрениями лака и расчески.

Но однажды этот бонус себя полностью исчерпал.

И муж побрил меня налысо.

Оказалось, мне даже идёт.

Голова очень правильной формы, просто идеальный шарик.

Красиво.

Странно, но стильно.

И зябко.

Впрочем, я так и не рискнула показаться посторонним в таком дизайне.

Нашила комплектов платье+шапочка, купила десяток платков и шарфиков.

И освоила художественное наматывание на голову.

Глава 6
Деньги не любят нищасных

Я почти не работала. Год назад я с энтузиазмом трудилась по 5-8 часов в день, принимая по 3-4 клиента и ведя три масштабных интернет-проекта.

А нынче с клиентами – 5-8 часов в месяц (!) в течение полугода.

А с окончанием лечения клиенты – как они чувствуют, интересно? – за неделю заполнили расписание почти до отказа. Правда, теперь я только одного в день беру. Боюсь. Этак не заметишь как перенапряжешься…

Не зря расстановочная теория говорит, что предприятие работает на энергии владельца. Знания там, материалы, оборудование тоже важны, но! Никакие знания и оборудование не дадут результата, если владелец «не в форме».

Это было очень заметно на примере двух моих направлений в работе.

Если Институт семейного счастья, где мы вдвоём с мужем, «просел» втрое, то моя работа с клиентами просела если не в 20 раз, то уж вдесятеро точно.

Вдесятеро, Карл! Втрое, Фридрих!

При том, что знаний у меня не убыло.

Коллектив не зажрался и не начал бить баклуши. Все стараются, как и год назад.

А дело почти не развивалось.

Директорат прикрывал меня как мог. Аня и Таня, Леночка и Катюша, низкий им поклон, все эти месяцы выдерживали мои объявления типа «Сегодня не в ресурсе. Отвечу как смогу». Как уж они объясняли прочим сотрудникам, где я, почему нужно ждать мою реакцию, причём неизвестно сколько, для меня тайна, покрытая мраком. Лампочку включать не желаю.

Творческая активность вообще упала в нуль. За эти месяцы я не написала ни одной книги, не создала ни одного тренинга, не прошла ни одной учебы. Сейчас я, кстати, в Москве на семинаре. Говорят, снижение творческой эффективности – ещё и влияние общего наркоза. Завтра запланировала на проработку. Хотя немножко уже вот, пишу. Но пока работоспособность примерно вполовину обычной. Ну хоть не в 20 раз))

Хорошо, что у мужа с клиентами все в порядке. Не раз приходил на выручку – то за рекламу надо заплатить, то за верстку, то за вебсервисы…

Словом, деньги – они всегда не про деньги.

Они всегда про то, достаточно ли тебя для них.

Глава 7
Мадам, вы проглотили гранату!

А звоночки-то были… И даже звонили мне во все колокола…

Я сейчас очень-очень понимаю тех, кто, имея возможность протянуть руку и изменить свою судьбу, остаются там же, где были.

Потому что сама так и поступила.

На свете мало людей, которых я уважаю так же глубоко, как Олега Геннадьевича Торсунова. Он для меня огромный авторитет. И мне казалось, что я способна прислушаться к словам такой личности. Тем более когда они касаются серьезных вещей.

Я слишком хорошо о себе думала.

В декабре 2017-го Олег Геннадьевич у нас гостил. И он сказал мне: «Вы находитесь в таком напряжении, что ещё немного – и вас ждёт серьёзная, тяжелая болезнь».

Я, конечно же, спросила – что делать?

«Практикуйте статические упражнения, 20-40 минут за подход. Это крайне важно для вас», – ответил доктор.

И я даже попробовала. Два раза. Минуты по три.

Сейчас, когда мы с психотерапевтом работаем с источниками болезни, только через несколько месяцев я начала понимать, что это было за напряжение, откуда оно тянется, и как его разрядить. Я настолько к нему привыкла, что просто не ощущала.

Ну а тогда… тогда меня как лукавый попутывал.

Я много лет по разу-два в неделю хожу к своим психотерапевтам. В скайпе. Самолетом на приём. И всяко.

А тут всего раза два аж за четыре месяца – то времени нет, то денег жалко.

Когда грянул гром, я оглянулась назад и увидела, что я маршировала к диагнозу «решительным домкратом».

И теперь я часто вижу, что клиент останавливается в работе в самый критический момент. И осознаю, что природа у этого явления та же самая.

Он, как и я, вполне мог бы обойти свою стену. Но что-то внутри заставляет его расшибить об неё лоб.

Что-то внутри меня заставило расшибить лоб об этот диагноз. Пережить этот опыт.

И я много думала, для чего мне это.

Глава 8
Есть кое-что страшнее Смерти…

Я боюсь не Смерти, а боли.

Отношения со Смертью я очень хорошо прорабатывала со своим терапевтом. И отношусь к ней не со страхом, а с уважением.

Да и жизнь мне Бог дал такую, что на троих хватит. Дочка-внучки чудесные. И с мужем счастливо почти четверть века. И бизнес такой и сякой, владелец заводов-газет-вездеходов. Дом построен, деревья цветут, Париж увидела. И ещё стран 30-40)) Книжек написала больше 30. И потом, как Православная и (как бы это сочетание не выглядело) как расстановщик я твёрдо ЗНАЮ, что не так уж мы и умираем.

Впрочем, к сожалению, не так уж мы и живём.

В конце концов, тысячи женщин свою жизнь улучшили, а теперь ещё и ау-детки с коррекцией. Ну и хотя раз в месяц кто-то из курсанток осчастливливает весь наш коллектив снятием диагноза «аутизм» с ребёнка. Это у всех праздник.

Программа выполнена, мавр сделал своё дело, можно и уйти. Когда Бог скажет, хотя лучше бы попозже))

А вот боли боюсь.

Хочу уйти мирно, непостыдно, православно.

И без боли.

И конечно, пошла с этим страхом на терапию.

И был у меня в этот момент поранен палец. Ожог с горошину.

И в ходе терапии претерпела я такой мастер-класс по работе с болью, что куда там кувырканию на арене цирка.

Эта несчастная мелкая болячка вдруг начинала вопить, как зуб под бормашиной. Потом затихала. Потом, на какой-нибудь следующей фразе терапевта, выносила мозг так, что я готова была драпать от ноутбука: дайте умереть спокойно.

Хорошо, что не удрала.

Через пять минут после окончания сессии я забыла про свой ожог. Больше не болит.

Проработали.

А ощущение «Мавр сделал своё дело, мавр может уйти» оставили на следующую работу))

В конце концов, могут же для меня найтись новые дела!

Глава 9
В болезни и здравии…

Из месяца в месяц ежедневно возить меня на перевязки, на уколы, на процедуры.

Перевязывать дома. Помогать одеться. Помогать раздеться. Поднять. Принести.

Вытереть слезы, когда мне больно.

Вытерпеть нытьё, когда страшно.

Не замечать, что теперь я птица с одним крылом.

Что я лысая. Волосы выпали после химии.

Что я – на гормонах – все толще.

Приносить мне кофе в постель. Цветы на стол.

Книги в кресло.

Говорить про шов грубыми стежками «справа доступ к сердцу теперь на молнии».

Знаете, на свете действительно есть любовь.

В горе и радости мы были не раз, в богатстве и бедности тоже прошли испытания – трижды были на грани банкротства, а теперь мы вместе в болезни и здравии.

В здравии и то мало кому удаётся любить, а уж в болезни… мой муж выдержал всё.

Гладит теперь по отрастающему серебру и умиляется, какая я плюшевая.

Глава 10
Какой же я профи, если так болею?

Эта мысль разрывала мне душу.

И когда я на терапии заговорила об этом, первый вопрос, который мне задали, был:

«Я правильно понимаю, что у тебя есть ассоциация: хороший профессионал = крепкое здоровье»?

Меня аж подбросило: а что, нет, что ли? Любая болезнь – это направление проработки, это указание на то, что ты в чём-то неправильно живешь, так какой же. Профи, если мне на это указывают?

«Выходит, профи только тот, кто живет правильно? А тот, кто живет правильно – не болеет?» – уточнила терапевт.

«Ну да», – подтвердила я, уже чувствуя какой-то подвох.

«А что насчёт святой Матроны Московской, которая была и слепая, и парализованная? Причём если слепой она была от рождения, то обезножела-то в юности!»

Я затихла, переваривая неожиданную аналогию.

«Согласись, что твоя связка „профи=здоровье=правильная жизнь“ какая-то кривая!»

Согласилась.

Действительно, в моей жизни были ситуации потери здоровья, которые совсем про другое.

1. В середине 90-х угодила в реанимацию с отравлением от газовой колонки – чудом не померла, уже тянулась по белому туннелю к сияющему Свету любви и доброты.

Причём назад-то мне совсем не хотелось возвращаться – где бьют по щекам со словами «Как ты меня напугала».

После этого эпизода я начала очень остро ощущать неудовольствие от своей работы. Правда, оно шло на шефа: платит мало, ценит низко, и вообще гад какой-то.

Я тогда так переполнилась злостью на шефа, что до меня дошло: тут что-то неладно. Я вообще по натуре человек совсем не злой, для меня это ненормально. И я, ощущая эту непреходящую агрессию, пошла на одну из первых в жизни терапий.

На той терапии, как сейчас помню, меня спросили: «А сколько твой шеф должен тебе платить, чтобы ты не злилась?»

И я вдруг поняла, что даже если он будет платить мне сорок тысяч миллионов, я все равно буду недовольна!

Выходит, моя злость – не про него.

«А про что?»

Про то, что он заедает мою жизнь! На что я ее трачу? Я что, для этого на свет родилась – какая мне разница, 9 магазинов у него или 10 магазинов? А я убиваю свою единственную жизнь на чужие лавки!

«А на что ты хотела бы тратить свою единственную жизнь?»

– Я родилась, чтобы писать!!! – осенило меня. – Я писатель! Я с шестого класса знаю, что я писатель!

«И как бы ты хотела писать?»

– Я хочу сделать газету. Для таких, как я. Для тех, кому пофиг, что не выплачивают детские пособия, для самодеятельного, так сказать, слоя населения.

Напоминаю, дело было в девяностые, тогда на весь город была всего-то пара газет-нытиков, где все время стонали, как плохо живётся трудовому народу.

И я сделала такую газету. Но это совсем другая история)))

2. В 2003-м году я сломала ногу. Для чего мне эта напасть была? Ну, в первые два дня я выспалась. На третий день наняла учителя и начала учиться рисовать. А на четвертый начала писать свою первую книгу «Хозяйка Дара». Включив туда и «художественно упакованную» главу о том, на что показывал мне этот перелом. На мои аборты. И я в конце своей расстановки поклялась, что сделаю в память о своих нерождённых детях что-то хорошее. Мне понадобилось несколько лет, дабы увидеть, что такое я могу сделать. Это была Школа Женского счастья Лианы Димитрошкиной http://skhoolforwoman.ru. Через неё прошло более 2000 женщин, и в конечном итоге, можно сказать, благодаря Школе не только сохранилось и создалось множество семей – но и родился целый детский сад малышей.

3. Года два-три назад у меня начали жутко болеть глаза. Жжение такое было, просто хоть караул кричи. И я все просила мужа покупать капли. С ними жить ещё было как-то можно.

Но в следующий раз муж почему-то забыл купить нужный пузырёк.

Я так разозлилась!!!! Мне так больно, а он забыл! Вообще обо мне не заботится!

И вдруг, осознав силу этой злости, я ощутила и неадекватность своей реакции.

Я же всё-таки психолог, решила я. Дай-ка проработаю, чего они болят-то.

И тут же словила, почему эта мысль не приходила мне в голову раньше.

Потому что очень страшно. Глаза, так может я на что-то отказываюсь смотреть? А на что я могу отказываться смотреть, а вдруг на что-то в отношениях с мужем? Ведь все остальное для меня на пятом-десятом месте, а раз боюсь, небось там язва какая-то созрела? Может, он вообще меня разлюбил, вон даже про капли забыл?

Это было очень страшно – а пришлось идти в свой страх.

И тогда оказалось, что глаза заставляют меня посмотреть на то, что кажется мне маловажным. На то, что есть отзывы о снятии диагноза Аутизм у деток моих учениц и студенток.

Уффф, не муж, ну слава Богу!

А в чем фишка-то, ну сняли и сняли. Вон и сахар выравнивается, и давление устаканивается, чего аутизм-то вдруг дал такую реакцию? И я начала гуглить, что за аутизм такой.

А Гугл с Википедией как вывалили на меня, что аутизм не лечится!

Как так, думаю. Вот же Результаты!

И после этого я разобрала по винтикам – что же я такое с матёрыми делаю, что даёт деткам такой побочный эффект?

И из этих винтиков собрала программу MAu-Therapy и создала под неё специальный сайт Победим Аутизм.

Итого, болезнь у меня всегда не ЗА ЧТО, а однозначно ДЛЯ ЧЕГО.

Не за то, что я как-то не так живу. Что я плохой профи. А для чего-то важного, что я никак не в состоянии увидеть без этой болезни.

Так ДЛЯ ЧЕГО же мне послан рак?

Глава 11
Так ДЛЯ ЧЕГО же мне послан рак?

Несколько недель я смотрю именно в эту сторону.

Когда я писала эту главу, на терапиях мы прорабатывали пусковую травму («Судя по твоей истории, однозначно „синдром разоренного гнезда“, но странно, почему почему правая грудь? Ты правша вообще? О, переученная левша! Ну тогда все хрестоматийно. Что у тебя было ключевым за 2-3 года до рака? Предбанкротное состояние, так. А с твоим гнездом что? Дочь может переехала? Ааааа. Дом выставили на продажу, убрали все личное с глаз!»).

Прорабатываем те ситуации, которые связаны с запускающей травмой. С активацией программ, инициирующих появление метастаз.

Это все ответы на вопрос ПОЧЕМУ.

И без них никуда, потому что я хочу быть здоровой.

Но есть и более важный вопрос.

ДЛЯ ЧЕГО?

Болезнь – это не наказание.

Болезнь – это испытание.

Какое испытание я прохожу?

Сразу после операции муж привёз в больницу нашего батюшку, пособоровать меня, исповедовать и причастить.

На исповеди я тупо повторяла: за что? Что я делаю не так? Ведь вон, все дела вроде хорошие: даже храм достроили, и три проекта у меня таких полезных для людей, и книжек больше 30, и даже кредиты почти все отдали.

Батюшка вздохнул: ну прямо святая жизнь уже. Так, что ли? Зачем смотришь на то, что сделано. Смотри на то, что не сделано!

Прошло немало дней, пока до меня дошло: это он тоже поворачивал мой взгляд с ЗА ЧТО на ДЛЯ ЧЕГО.

Просто другими словами.

Что не сделано?

Что настолько не реализовано, что я никаким другим способом не захотела бы на это смотреть?