Книга: Памяти детства: Мой отец – Корней Чуковский - Лидия Чуковская

Могло ли быть иначе? Высокий, стройный, всегда и всех стремившийся «заразить» хорошим настроением. Писатель, не терпящий праздности в себе и не прощающий безделье другим - Николай Корнейчуков, а в дальнейшем Корней Чуковский, в первую очередь был человеком и состоял из разных сторон.

Увлекательные игры, бесконечные стихи, множество рассказов и ярких впечатлений - существовали одновременно с перепадами настроения, неврозами, неудовлетворенностью собой, близкими и другими «побочными» эффектами, которые в разной степени преследуют творческих людей. Добавив к этому непростое детство, статус «кухаркиного сына» и долгую расплату за «низкое» происхождение - то восприимчивость и оголённость восприятия у Чуковского, приводят его к мучительным и постоянным бессонницам.

Обычно, к автобиографиям и разного рода литературным воспоминаниям я отношусь осторожно. Червь сомнения, вытачивает мысль, что этот жанр рискованно  подвержен художественной романтизации. Кто проверит подлинность информации? Да и любое событие или ситуацию всегда можно развернуть так, как тебе удобно. 

Но в этот раз я просто решила прочесть, не вдавясь в размышления о правдивости написанного -  и это было верное решение. 

Аргументирую несколькими пунктами:

1.Стиль изложения: живая, художественная и грамотно-выстроенная речь Лидии Чуковской (прозаик, мемуарист, поэт и редактор).

2.Тонко и непредвзято подмеченные моменты жизни писателя.

3.Методы воспитания великого сказочника и интеллектуала. (Одной из задач, которую всю жизнь решал Чуковский - было воспитание любви к литературе).

⠀

Трудоголик Корней Иванович не терпел лени, заставлял детей зубрить английские слова и безмерно уважал детскую игру. Он мог превратить в игру даже поход за артезианской водой в «Пенаты» Репина, который жил по соседству.

⠀

Дети Корнея Чуковского с детства дышали воздухом искусства. К ним в гости приходили Маяковский, Шаляпин, Шкловский, но, как пишет Лидия Корнеевна, дети не видели разницы между именитыми и обычными взрослыми. Ну приходил к ним Шаляпин — и что такого-то?

⠀

Однажды зимой им навстречу шёл Репин, пожал руку Чуковскому и протянул руку маленькой Лиде, она в ответ подала ему руку не сняв перчатку — и получила за это взбучку от отца!

⠀

«Ничтожество! Кому ты под нос суешь рукавицу?» — кричал он.

⠀

Ребёнок ревёт, ребенок не понимает в чем провинился. Это же их сосед, самый обыкновенный Репин, который её с братом конфетами угощал.

⠀

Корней Иванович пребывал в неистовстве, потому что больше детей обожал только творчество. Когда кто-то читал стихи, всем было положено молчать.

⠀

«Как вы смеете — смеете — говорить при стихах?!» — кричал он, если кто-то перебивал читающего.

⠀

Он читал детям Тютчева, Фета и Некрасова и сам сочинял им детские стишки. Он считал, что прививать любовь к поэзии нужно с малых лет и

создавал систему что и когда нужно давать читать ребёнку, чтобы когда придет время читать Онегина, строфы не пугали его, а пленили.

⠀

Каждому возрасту — свое искусство!

⠀

Он так ответственно подходил к этому, потому что считал бедными тех, кто не смыслит в литературе, хватался за голову и восклицал: «Бедные-бедные!».

⠀

В книге есть фотографии из архива и фрагменты дневников, из-за которых возникает ощущение, будто ты сидишь рядом с Лидией Корнеевной, листаешь семейный альбом и слушаешь её теплые и немного сбивчивые рассказы о детстве, о семье, об отце.

Узкий, длинноногий, и длиннорукий, подбрасывающий к потолку и ловящий без промаха палку, тарелку, кого-нибудь из нас (детей). Тощий, но сильный; любит веселье и любит занозистой насмешкой поддеть. Непоседлив, беспечен, всегда готов затесаться в нашу игру или изобрести для нас новую.

Понравилось, как он умело увлекал детей в чтение, изучение языков, приучал к постоянному развитию и совершенствованию. Все это у него было связано с литературой, искусством. Все это написано прекрасным слогом, атмосфера детских лет Лидии Чуковской передана с большой любовью. Казалось бы просто учебник по воспитанию, однако, некоторые места насторожили. При постоянном нахождении на воздухе, занятиях активными играми и спортом: лыжи, плавание, гребля, велосипед, бег, Чуковский страдал бессонницей. Заснуть мог только под монотонное чтение вслух. Читали дети, в основном Коля или Лида. Воспринимали, как игру, укладывают папу спать. В этой главе мне было жаль его детей. Особенно, как он их дразнил на следующее утро, что только притворился спящим. А ведь ребенку приходилось не спать, читать в темноте, испытывать постоянный страх, что она/он что-то сделает не так и папа не уснет, это огромная психологическая нагрузка. Недоумевала, почему Корней Чуковский не поступал ровно наоборот: почитал бы перед сном детям, а сам бы прогулялся или поработал. И все бы ничего, дети сами рады не спать, играть со взрослыми на равных, но то что все с восьми часов вечера замирали, ходили на цыпочках, все подчинялось распорядку папы, не вязалось с папой-другом. И еще меня поразил эпизод, когда дети могли утонуть на водной прогулке по вине своего любимого папы. Много интересного в его системе воспитания, но она явно не безупречна. Он пытался дать детям как можно больше всего, чего сам был лишен в детстве

Все, чего мальчиком лишен был он сам. Все, чем он одаривал нас, своих детей, когда сам стал отцом.

Часто это приводит к обратному, сколько детских слез пролито от того, что они жили не своей жизнью, а воплощали несостоявшиеся мечты своих родителей.

Лидия Чуковская вспоминает в книге Репина, Маяковского, Шкловского, Леонида Андреева, Хлебникова, Шаляпина и других известных людей, бывавших в доме Чуковских в Куоккале, где прошло детство Лиды. От сочетания слов Чуковский и Куоккала Репин придумал слово "Чукоккала", ставшее названием рукописного юмористического альманаха, который Корней Иванович вёл до последних дней своей жизни. Книга читается легко. Это светлые воспоминания, местами веселые, местами серьезные.

Местом и временем основного действия писательница выбирает свое детство, проведенное на финской даче в Куоккале. Здесь много примет, которые есть в любой литературе о детстве, с его романтизацией, размахом, беззаботностью и исключительным отношением ко взрослым. Правда, далее начинается чехарда со временем и пространством, ведь попутно Чуковская пытается изложить и педагогическую систему своего отца, и создать его законченный, героизированно-трогательный образ. Корней Иванович сначала появляется, будто из ниоткуда, в вихре игр, стихов, странностей. Потом небольшая трагическая ретроспекция в его детство. И еще раз, чтобы продлить ниточку до сложных отношений с отцом. И лирично, с болью неизбежности зарисовка о смерти. И как будто только с уходом из жизни Чуковского заканчивается детство, хотя рассказчица уже к этому времени прожила свою, не мене насыщенную, пересмотрела ценности и рассталась с идеалами.

Кажется, что Чуковская считала себя обязанной рассказать о неприятных чертах характера Корнея Ивановича, чтобы соблюсти правду. Чтобы расстаться с детскими обидами и не быть предвзятой. Но эти сценки, когда Чуковский жертвовал своей семьей ради творчества, полные искусственного раздражения, созданы с легкостью, задиристым юмором. Его капризы из-за болезни, трудоспособность и самоотдача выглядят преувеличенными, заостренными. И это очень здорово, потому что не хочется развеивать миф о прекрасном и талантливом человеке, на которого бытовая жизнь обрушила горести и несправедливости. Есть ли в книге Чуковской тоска по дореволюционной эпохе? Безусловно! Не только потому, что остальная профессиональная жизнь Корнея Ивановича выходила за тематические рамки, но и по причине безудержной свободы искусства и общения в Куоккале, которая больше не повторилась. У писательницы было право потратить все лучшие краски на эти дачные встречи. И разграбление, разрушение дома Чуковских описан символично, поэтично, как утрату не вещей, но смысла вещей, в том числе и абстрактных. Искусство, поэзия, дружба.

Чуковская создала гимн не детству как некоему периоду жизни любого человека. А самому человеку, который подарил детство своим и чужим детям, не был идеальным и всемогущим, но выдающимся и неповторимым. Почему же, если система и весь стиль жизни Корнея Ивановича были столь животворны, столь успешны, в мире ничего не поменялось? Лидия Чуковская, кажется, знает ответ. Но старается по возможности исключить, позабыть, устранить злых, черствых, невежественных людей из своих воспоминаний. Слишком дорого это невежество обошлось, да и обходится до сих пор тем, кто живет искусством.

Каким он был? Что в нём было хорошее, а что, может быть, не очень? К чему Корей Иванович стремился, а чего избегал? На самом ли деле дети для него были важнее всего на свете? Что читали его дети? Вот на подобные вопросы в книге есть ответы. Ответы, написанные с любовью и пониманием.

О детских произведениях Чуковского в книге почти ничего нет, но мне хочется привести одну цитату, показывающую, как сам Корней Иванович определил возраст юного читателя своих книг: "Крокодил" - это роман для шести-восьмилетних, а "Мойдодыр" - повествушка для трёхлетних..."