Электронная библиотека » Лидия Макарова » » онлайн чтение - страница 1

Текст книги "Повороты судьбы"


  • Текст добавлен: 16 октября 2020, 08:54


Автор книги: Лидия Макарова


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Повороты судьбы
Лидия Макарова

© Лидия Макарова, 2016


Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

…Шел снег с дождем, даже не шел, а летел, криво, в разные стороны, мелкими колючими каплями – хлопьями. Ни с того, ни с сего, в конце октября, когда зима еще только подкрадывается на мягких, неслышных кошачьих лапках, осторожно, то подбираясь почти вплотную, то снова отступая, словно понимая: не время, не здесь, не сейчас…

Прохожие, некстати одетые в легкие осенние пальто и куртки, кто рысцой, кто трусцой, пробегали по улицам, не глядя по сторонам, зябко ежась, втягивая головы в плечи, поднимали воротники, стараясь хоть как-то защититься от этой мокрой колючести.

А пропитанный дождем снег таял, ложась на землю, наискось сек лужи, такой беспощадный, серый, холодный. Он шел все гуще, опускаясь с неба мутной стеклянной стеной, которая вдребезги разбивалась о землю, но не оступала, продолжала падать вниз.

По центральному мосту, самому большому в Северном Гондурасе, с которого в хорошую погоду можно было рассмотреть почти весь город, а сегодня из-за ненастья ничего не было видно, кроме мутной пелены, непрерывным потоком проносились машины с отчаянно работающими дворниками, такие безысходно одинокие в своей бесконечной, стремительной, непрекращающейся гонке со временем, с непогодой, с жизнью…

На середине моста, одиноко держась за перила, стояла девушка. Ее взгляд был устремлен куда-то в пустоту и внутрь себя, казалось, она не чувствовала холода, ветра, нещадно треплющего ее выбившиеся из-под капюшона волосы, дождя со снегом, безжалостно бьющего в лицо, словно пытающегося достучаться до ее измученной и оцепеневшей души.

Внезапно девушка отчаянно-легко вскочила на перила моста, отделявшие ее от пустоты и стремительно текущей внизу реки. Когда она оказалась по ту сторону парапета, то почти с удовольствием посмотрела вниз на быстрое течение черной осенней реки, раздраженно мечущиеся волны, которые словно воевали друг с другом, поддавшись мятежному настроению непогоды.

Девушка отчетливо представила, как через несколько секунд для нее не станет боли, ощущений, чувств, ничего, все успокоится, остановится и замрет. Это казалось немного страшным, жизнь всегда сопротивляется смерти, небытию, но только на какую-то долю секунды, а потом наступит покой, забвение, тишина, успокоила она себя…

Внезапно чьи-то сильные руки схватили ее и потянули обратно…

Владимир Борисович Стрельников ехал на незапланированную встречу хмурый, очень недовольный тем, что ему пришлось раньше времени покинуть свой теплый, уютный офис. Но ему позвонил риелтор по поводу одной очень важной сделки, которую он просто не мог оставить без внимания, даже в такую непогоду.

Проезжая по мосту, Стрельников случайно бросил взгляд направо и увидел, что какая-то девушка лезет через перила с явным намерением прыгнуть вниз. Он так резко затормозил, что задымились покрышки (это в дождь!), а идущая следом за ним старенькая девятка чуть не врезалась ему в задний бампер, однако к счастью ее водитель сумел вовремя взять влево и избежать столкновения.

Владимир Борисович среагировал мгновенно, рывком распахнул дверь, выскочил из машины, подбежал к девушке и успел схватить ее буквально за секунду до прыжка.

Он почти силой повел ее к машине, крепко держа за плечи, словно боясь, что она вырвется и снова попытается устремиться в последний полет, усадил на заднее сидение и накрыл пледом. Губы девушки посинели от холода, нос покраснел, мокрые растрепанные пряди волос прилипли ко лбу и щекам, закрывая половину лица, а большие серые глаза, казалось, рассматривали что-то внутри самой себя и не отвлекались на окружающую действительность.

Сначала Стрельникову показалось, что она находится под действием какого-то наркотического препарата, однако эта мысль быстро исчезла, потому что ее глаза были живыми, наполненными отчаяньем, болью, а не стеклянными, как у наркоманов.

В таких случаях необходимо отвлечь пациента, вспомнил Владимир Борисович первый курс медицинского института.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Оля, – тихо сказала девушка, не смотря в его сторону.

– Хорошо, Оля. Погода сегодня нелетная, весьма паршивая, надо сказать, погода, поэтому предлагаю поехать со мной, я опаздываю на важную встречу, а потом, когда вы согреетесь, обсохните и придете в себя, я отвезу вас… домой например…

Оля перевела взгляд на сидевшего за рулем мужчину и так же тихо сказала:

– Меня никуда не нужно отвозить, пожалуйста, высадите меня на любой остановке, я сама доберусь…

– Еще раз дать вам промокнуть? Чтобы вы подхватили воспаление легких? Ну уж нет! – сказал Владимир Борисович, плавно трогаясь с места и продолжая путь в нужном направлении. – Я не такой бессердечный, как может показаться на первый взгляд. Кстати там, куда я спешу, неподалеку есть маленький уютный ресторанчик, где готовят изумительный кофе, пожалуй, лучший в городе, можете мне поверить. Я кофейный гурман, – он улыбнулся, нужно было говорить с девушкой на легкие непринужденные отвлеченные темы, чтобы переключить ее внимание, направить течение мыслей в другое русло, выбить из колеи принятого решения. – Вы любите кофе, Оля?

– Наверное, – без интереса ответила та и перевела взгляд в окно, на проносящиеся мимо дома и машины.

– Вот и славно. Тогда немедленно по прибытии я усажу вас за столик в том ресторанчике, вы меня там подождете, я думаю, это займет около двадцати минут, а потом мы вкусно покушаем, выпьем по чашечке потрясающего кофе и поговорим о погоде…

Оля не ответила, поскольку решила: как только машина остановится, она из нее выскочит и побежит, куда глаза глядят, лишь бы подальше от этого странного случайного спасителя, который так некстати помешал ей исполнить задуманное… Но когда машина остановилась, Оля почему-то никуда не побежала. Ей не хотелось даже шевелиться, думать, дышать, а только закрыть глаза и уснуть, лучше всего навеки. Владимир Борисович сказал:

– Вот мы и на месте, Оля. Прошу вас зайти вон в те двери, сесть за любой понравившийся столик и обязательно дождаться меня, а я отлучусь буквально на двадцать минут (ни минутой дольше, обещаю). Как только я закончу дела, обещаю вкуснейший кофе и приятный разговор. Кстати, кроме кофе можете выбрать в меню все, что вас заинтересует, не стесняйтесь. Просто скажите, что это для меня (меня зовут Владимир Борисович Стрельников), и супер обслуживание вам обеспечено, я здесь постоянный клиент.

Оля безучастно посмотрела на него, кивнула, вышла из машины, и к своему удивлению, можно даже сказать против своей воли, направилась прямо в указанный Стрельниковым ресторан. Охранник на входе внимательно на нее посмотрел, но по принятым в первоклассных заведениях правилам, даже виду не подал, что удивлен ее появлением здесь, будто к ним зашла не скромно одетая, насквозь промокшая бедная студентка-сиротка, а преуспевающая, уверенная в себе бизнес-вумен, которую они почтут за честь принять и обслужить по высшему разряду.

Зал был небольшим, но очень уютным, официант осведомился, какой столик она предпочитает, и не раздумывая, Оля села за ближайший к выходу. Официант положил перед ней меню и бесшумно удалился. Несколько посетителей, которые расположились в глубине зала, равнодушно взглянули в сторону девушки и не найдя в ее облике ничего интересного, продолжили свою беседу.

Ровно через двадцать минут дверь открылась, и по устремленным туда заинтересованным взглядам двух женщин, сидевших за соседним столиком, Оля поняла, что пришел ее спаситель.

Владимир Борисович Стрельников был мужчиной лет пятидесяти, высоким, подтянутым, как сейчас говорят, спортивным, с безупречной улыбкой и идеально подстриженными и уложенными волосами, любимцем всех женщин, независимо от их возраста и социального статуса. Не было в Северном Гондурасе, да и за его пределами, женщины, которая бы не ответила ему улыбкой и не растаяла бы под его многообещающим взглядом. Ведя очень активную светскую жизнь, Стрельников знал всех красивых и богатых женщин города, но ни одну из них не любил, всегда оставаясь свободным.

Он, признаться, с некоторым удивлением и здоровой самоиронией сегодня обнаружил в себе зачатки альтруизма, способность к решительным действиям, не укладывающимся в рамки обычной светской вежливости и воспитания. Сегодня был поистине необычный день – он не прошел мимо чужого горя, такое, надо сказать, с ним случилось впервые в жизни. Оля была такой хрупкой, грустной и беззащитной, что вызвала в его душе непонятные ему самому отеческие чувства, и он не мог не помочь ей, просто по-человечески…

– Ну, вот и я, Оля, как и обещал, без опоздания, – начал он беседу, садясь за стол. – А ты почему ничего не заказала? Я думал, ты уже доедаешь горячее! – Он посмотрел на ее безучастное лицо, и задействовал весь свой актерский талант и умение обращаться с женщинами. – Хорошо, сейчас мы это упущение исправим, – Владимир Борисович жестом подозвал официанта, который мгновенно и абсолютно бесшумно появился возле их столика из ниоткуда, – нам, пожалуйста, как обычно, в двух экземплярах, плюс девушке еще принесите мороженое с имбирем. Ты от него будешь в восторге, – заговорщицким шепотом добавил он, слегка наклонившись к Оле. – И, конечно, ваш восхитительный кофе, – официант исчез так же мгновенно и бесшумно, как и появился, а Владимир Борисович продолжал:

– Чем по жизни занимаешься?

– Учусь в Медакадемии, на фармацевтическом.

– О, хорошая профессия, достойная, – с уважением сказал Стрельников. – Я в свое время тоже поступал в Медакадемию, тогда она еще была институтом, в память об отце, хотел продолжить его дело, стать хирургом, но после второго курса передумал, не захотелось всю жизнь резать людей, видеть их боль и страдания, не мое это призвание, если можно так выразиться. Слава богу, я вовремя это понял и не стал занимать чужое место. И не жалею. После ухода отслужил в армии, потом работал на стройке, закончил строительный факультет автодорожного института и вот теперь возвожу различные объекты в Северном Гондурасе и за его пределами, – не дождавшись от Оли ответного отклика, он продолжал. – И на каком ты курсе?

– На пятом.

– Значит, две трети пути пройдено. А я, признаться, подумал, что ты рыбачить собралась в такую непогоду, думаю, дай подойду, спрошу, как улов, я ведь и сам заядлый рыбак, – в шутливой манере он попытался выяснить суть происходящего с девушкой. – Ты всегда в такую погоду рыбачить ходишь?

– Нет, – ответила Оля, с легким удивлением глядя, как на их столе появляются блюда, одно аппетитнее другого. В ней вдруг проснулся зверский голод, еще бы, она не ела со вчерашнего утра. Владимир Борисович, перехватив ее заинтересованный и голодный взгляд, пододвинул к ней первую тарелку:

– Кушай, давай, не стесняйся, тут все так вкусно, что невозможно устоять. Не обижай повара, оцени его талант, – Оля взяла вилку и стала медленно есть, под неспешное течение успокаивающего, ничего не значащего разговора (вернее почти монолога) Владимира Борисовича. Она не заметила, как съела все, что было для нее заказано и внезапно ей захотелось плакать. Слезы готовы были хлынуть из глаз, а платка нигде не было, только бумажные салфетки в красивой вазочке. Она взяла одну, судорожно сжала в кулачке и… заплакала, горько и тихо.

– Ну, ну… – Владимир Борисович подсел к ней поближе. – Чего это такая молоденькая девушка-фармацевт впала в такую великую, почти вселенскую, скорбь? – признаться, Стрельников был несказанно удивлен своему поведению. Рядом с Олей он вел себя, как обычный отец, успокаивающий и утешающий свою маленькую дочку, разбившую при падении с забора коленку, да еще и порвавшую при этом новое платье, и теперь рыдающую не только и не столько от боли, но еще и от страха перед грядущим лечением и вероятным наказанием за непослушание. А поскольку детей у него никогда не наблюдалось, подобное поведение было необычным и более чем странным.

– Мне очень плохо, – прошептала Оля глядя куда-то в сторону и не в силах больше сдерживать в себе свое горе, ей захотелось вдруг облегчить душу, рассказать все незнакомому человеку, с которым она никогда больше не увидится, поплакаться в жилетку, наконец, просто выговориться.

– Что случилось, Оля? Расскажи мне…

– Мы с Максимом расстались, а я себе жизни без него не представляла, – всхлипывая, говорила Оля. – Думала, всегда будем вместе, а он мне изменил и ушел к забеременевшей от него первой встречной.

– Оля, все, что с вами произошло, как ни грустно это говорить, обычная житейская история. С высоты прожитых лет и приобретенного вследствие этого некоторого жизненного опыта, могу только сказать, что не твой это был человек. Потому что «свои» люди никогда не предадут, они созданы друг для друга… Ты не убивайся так, все пройдет, всегда проходит, рано или поздно, а потом еще вспомнишь и подумаешь, и что это я так плакала, убивалась, ради кого? Пусть этот Максим живет своей жизнью, забудь о нем и иди дальше, не оглядываясь. Поверь, твоя судьба тебя найдет.

Оля молча слушала его и боль начала потихоньку отступать, как бы уменьшаться, съеживаться, оставляя после себя легкую пустоту, которую еще предстояло чем-то заполнить. Кризис миновал…

Глава 2

…Сергей уже полчаса рассматривал какую-то только ему видимую точку на стене. Анна Николаевна терпеливо стояла рядом и с недоумением смотрела то на него, то на стену. «Что там?» – спрашивала она себя – «Что он там увидел?»

Анна Николаевна, средних лет женщина, была женой одного очень влиятельного человека в городе. И как это было заведено у влиятельных людей, он поселил жену в огромном шикарном «дворце», как он шутливо (или не очень) любил говорить, в престижном коттеджном поселке Северного Гондураса, иронично и с намеком именуемом «Таганский проезд». А она, слегка озверев от длительного, как говорят итальянцы, «дульче фарниенте» – «прекрасного ничегонеделания», активно начала менять все: интерьер, обстановку, приусадебный ландшафт, вложив в это занятие все свои нерастраченные силы, чтобы приезжающий пару раз в неделю супруг смог по достоинству оценить ее многочисленные таланты и тонкий художественный вкус.

Первым делом Анна Николаевна созвонилась с самой популярной в городе и безумно дорогой дизайнерской фирмой относительно стиля оформления дома и проведения ремонтно-строительных работ, по принципу «ни в чем себе не отказывай».

На осмотр будущего «театра военных действий» приехал молодой дизайнер Сергей (она уже знала от подруг, что его прозвище – «Художник», вошло в обиход с легкой руки одного из его клиентов, а благодаря весьма нестандартному, но в то же время благородному облику создаваемых им интерьеров, которые без натяжки можно было считать произведением искусства, все сливки местного общества мечтали заполучить его на оформление домов, квартир и даже офисов).

Сергей был в городе, что называется, нарасхват. Цена вопроса «за срочность» была молниеносно решена Анной Николаевной в свою пользу, и она заполучила великолепного дизайнера почти сразу, на зависть менее удачливым (или более прижимистым) подругам.

Но вот Художник уже полчаса стоит и рассматривает какую-то серую стену с таким многозначительным видом, что она даже не знает, что и думать.

– Сергей, что-то не так? – Анна Николаевна не выдержала затянувшегося молчания.

– Что? – очнулся Сергей, выходя из некоего подобия транса, потому что при взгляде на эту серую, ничем не примечательную стену, у него появилось резкое, щемящее чувство, что он видел ее раньше, во всех деталях и подробностях, каждое углубление, каждую шероховатость, неровность и даже цвет краски. Этого не могло быть в принципе. В этом районе города он бывал не часто, в «Таганском проезде» не работал.

– Я думаю над тем, как здесь будет смотреться сиреневый, – поспешил Сергей исправить положение, чтобы не показаться странным, мягко говоря, и не испортить репутацию.

– Сиреневый? – не поняла Анна Николаевна. – Ах да, конечно! – она облегченно улыбнулась. – И как вы это видите?

– Пока не знаю. Нужно осмыслить, – за свою недолгую, но более чем успешную карьеру дизайнера Сергей твердо усвоил негласное правило всех творческих и креативных натур: каждую свою идею, какой бы бредовой она не была, нужно преподносить клиенту уверенно, как откровение свыше, чтобы у него даже на секунду не возникло сомнений в ее драгоценности и уникальности. Это качество было у Сергея врожденным, он умел убеждать людей в своей правоте, почти не прикладывая к этому никаких усилий.

– Ах да, конечно! – Анна Николаевна в растерянности развела руками – обидно, что за недолгое время, прошедшее с момента ее замужества, она совсем отстала от жизни. – Может быть, чаю?

– Нет, спасибо. Пожалуй, на сегодня достаточно. Я заеду к вам на днях, посмотрю еще, думаю, за это время у меня оформится пара-тройка идей. Фронт работ я посмотрел. До свидания, – Сергей быстро направился к выходу, не давая клиентке что-либо возразить.

Он шел к машине, чувствуя, что увидит во сне эту стену. Ну и что, может быть это его сознание начало так быстро обрабатывать задание? И во сне он увидит как раз желаемый результат! Нет, ничего такого не будет. Сон будет о другом, он мог себе в этом поклясться.

Подойдя к машине, он махнул рукой и постарался улыбнуться. Как себя настроишь, так и пойдет. В конце концов, что-то все это должно значить, и рано или поздно он это поймет. Главное, чтобы до этого не сойти с ума. Голова ему очень нужна и желательно в рабочем состоянии.

Ложась вечером спать, Сергей еле сдержался, чтобы не напиться. Нет, завтра ему на работу, да и вообще, толку от этого не будет никакого. Голова опустилась на подушку, глаза закрылись, и сознание мирно пустилось в свои непостижимые странствия.

Улицы были темными, не освещенными, вдоль домов росли каштаны, огромные, могучие, очень старые, кажется, даже старше, чем дома. От их вида на душе стало тоскливо и уныло. Появилось ощущение ветхости, старости и какой-то незащищенности.

Сергей не любил старые интерьеры, дух прошлого, ретро, так сказать, и всегда старался отговорить клиентов от оформления жилища в стиле барокко, рококо и прочего «дворцового дизайна». Все должно быть современным, новым, и в то же время уникально-классическим. Когда-нибудь он напишет об этом книгу, мечтал он, в которой раскроет свой подход к дизайну интерьеров и свое видение прекрасного при создании модного, но в то же время уютного жилого дома.

По улице шел какой-то сгорбленный человек с плотно надвинутым на голову капюшоном. Он сильно сутулился, вжимал голову в плечи, но, тем не менее, шел достаточно быстро, несмотря на то, что выглядел как старик.

Человек перешел улицу и направился к двухэтажному деревянному дому. Дом был такой же старый, как и все вокруг. Человек внимательно огляделся по сторонам, прежде чем зайти и, убедившись, что все тихо, бесшумно проскользнул в приоткрытую дверь. Закрыв ее с другой стороны на щеколду, он поднялся на второй этаж и скинул капюшон.

В доме было темно, сквозь плотно задернутые шторы не проникал свет с улицы. Это создавало ощущение еще большей темноты, которая была почти осязаемой, казалось, ее можно было зачерпнуть, взять в руки, потрогать. Человек снова огляделся, как будто здесь кто-то мог быть и подошел к большому письменному столу. Он осторожно отодвинул один из многочисленных ящиков, порылся и достал плотно сложенный лист пожелтевшей бумаги и бумажный пакет с чем-то шуршащим, легким, приятно пахнувшим сушеными цветами. Аккуратно, боясь повредить, он стал разворачивать записку. Лист был сложен давно и весьма плотно и плохо поддавался, видно было, что у человека слегка дрожат руки. Когда он, наконец, развернул бумагу, то увидел всего одно слово, размашисто, во весь лист написанное черными чернилами: делай.

Человек на секунду закрыл глаза, с видом глубочайшей покорности судьбе, аккуратно засунул лист и пакет в карман плаща, вышел на улицу и снова, нервно озираясь по сторонам, чтобы убедится, что его никто не заметил, надвинув капюшон почти на глаза, направился в ту сторону, откуда недавно появился.

– Почему он так решил? Неужели я смогу это сделать? Прошло столько лет, сменилось несколько поколений, да что там, изменилась и сама жизнь! – думал человек, еще ниже наклоняя голову, словно боясь, что его мысли кто-то увидит и прочитает, – может быть, это не для меня? Мог же он ошибиться, в конце концов? Нет, и ты это отлично знаешь! Не мог он ошибиться, он видел все это задолго до того, как состоялся наш разговор! Он знал, что будет и что нужно делать, – человек ускорил шаг и вскоре дошел до своего дома. Зайдя в квартиру, он повесил плащ на вешалку в коридоре и прошел в гостиную.

– Мила, у нас есть еда? – спросил он звонким голосом, а посмотрев на него, вы с удивлением могли увидеть, что он еще очень молод, как будто на улице в плаще был старик, а теперь перед вами стоял высокий симпатичный молодой мужчина с ярко рыжими волосами.

– Да, конечно, садись кушать!

– На работе мне опять говорят, что пора менять план, – сев за стол, буднично начал он, – у них план, у нас план! У всех планы, а кто будет их выполнять не понятно… – между слов он быстро черпал суп ложкой, не роняя при этом ни капли.

– Главное, чтобы был результат, вы уже давно трудитесь над этим исследованием, – произнесла Лариса. – Я устала, ты так редко бываешь дома, я, конечно, понимаю, что все на благо нашей страны и светлого будущего, но без тебя у меня его не будет! Я все же считаю, что люди важнее планов, заданий и ударного труда на благо очередной пятилетки, которую нужно выполнять и перевыполнять!

– Тише! – сказал Иван, и по тому, как он испуганно оглянулся по сторонам, сразу стало понятно, что это именно он был на улице и в доме. – Никогда так не говори! Сегодня я понял, что все правильно, все, что я делаю, правильно! Пока не спрашивай меня ни о чем, но просто поверь, Мила!

– Хорошо, – устало вдохнула та.

Иван в молчании доел суп и подошел к окну. На небе всходили звезды, и луна висела огромным белым, полным собственного достоинства блином. Все вокруг было спокойно, но Иван знал, что это ненадолго, потому что его открытие скоро перевернет весь мир…

Едва забрезжил рассвет, как Иван открыл глаза и устало посмотрел в окно. Каждый день одно и то же. Серые унылые фигуры бредут по улице в таком же сером предрассветном сумраке, сливаясь с ним, сутулясь и стараясь не смотреть по сторонам, словно они не люди, а какие-то муравьи, запрограммированные двигаться только по заложенным в программу дорожкам и не знающие, что за пределами их муравейника есть огромные просторы чего-то более важного и значительного, чем они сами.

Иван понимал, что возможно скоро границы муравейника раздвинутся, распахнутся куда-то за горизонт, и от этого ему было немного страшно, даже голова слегка кружилась, как после поездки на карусели, на которой они с Милой часто катались в первый год после свадьбы. Но времени на такие размышления не было, может быть, когда-нибудь в старости он с улыбкой вспомнит эти дни. А пока, как обычно, Иван быстро встал с кровати, бережно укрыл жену одеялом и побежал под холодный душ.

Бодрость души и тела была его главным правилом. Рыжие взлохмаченные со сна волосы смешно торчали во все стороны. Иван быстро вымылся и пошел на кухню. Заботливая Мила как всегда оставила в духовке ароматную запеканку на завтрак, зная, как он ее любит. Кроме того, по собственному опыту она знала, что муж может так увлечься работой, что до самого вечера не возьмет в рот ни крошки еды, поэтому так важно было накормить его с утра.

Иван так же быстро поел и пошел одеваться. Он старался не шуметь, чтобы не разбудить жену. Но она все равно стала ворочаться и сонно спросила:

– Ты нашел еду? Покушал?

– Да, Мила! Все в порядке! Спи, еще рано! Просто сегодня мы проводим серию опытов и договорились с Борисом встретиться на работе пораньше, чтобы успеть сделать кое-что до обхода!

– Хорошо, Ваня! До вечера! И не забудь покушать в обед!

– Так точно, мой генерал! – весело сказал Иван и чмокнул жену в щеку на прощание. Откуда ему было знать, что это действительно прощание. Мы никогда не знаем, когда последний раз увидим или поцелуем любимого человека…

Иван вышел во двор и бодро зашагал к трамвайной остановке. Он мог пройти несколько кварталов до работы пешком, и часто так делал, просто сегодня у него не было времени на прогулку, он спешил в лабораторию, где его уже наверняка ждал Борис.

Рассеяно глядя в пыльное и мутноватое вагонное окно, Иван задержал взгляд на ларьке с пивом. В такой ранний час там уже начала выстраиваться очередь из местных выпивох, которые рыбьими глазами смотрели вокруг себя и друг на друга. Их взгляд оживлялся только когда наталкивался на бутылки, выстроившиеся на витрине. Они подолгу не отрывали от них жадного взгляда и с нетерпением смотрели на часы. Время подходило, ларек открылся, и серая безликая масса торопливо всосалась внутрь.

Иван печально отвел глаза и вздохнул. Интересно, сможет ли его открытие избавить мир от такого вот ларька и людей с рыбьими глазами? Или ничего не измениться?

Объявили остановку, Иван ловко спрыгнул с подножки трамвая и быстрым шагом направился к большому, немного сумрачному зданию родной больницы. Войдя внутрь, он привычно направился к себе по широким прямым коридорам, улыбаясь идущим навстречу врачам и медсестрам, с некоторыми перекидывался несколькими фразами, мужчинам пожимал руку. Глядя на него, трудно было поверить, что этот молодой мужчина – подающий огромные надежды врач, ученый. Его лохматые рыжие волосы, круглое лицо и голубые глаза были по-детски веселыми и любознательными. Только очень внимательный наблюдатель, хорошо знающий Ивана, мог увидеть за всем этим неуловимую, прикрытую внешней беззаботностью обеспокоенность, чувство глубокой ответственности не только за себя, но за всю страну, весь мир.

Иван зашел в свой кабинет и только успел надеть халат, как появился Борис, вошедший как всегда торопливо и без стука, по его скованным движениям можно было понять, что внутри у него идет серьезная психологическая борьба.

Борис был старше Ивана лет на пять, ниже ростом, плотнее, но при этом нисколько не уступал Ивану в ловкости движений. Его наморщенный словно от тяжких дум, как любили говорить коллеги, лоб был предметом всеобщего подтрунивания, впрочем, беззлобного и не обидного. Все знали Бориса как человека очень ответственного, почти маниакально стремящегося к порядку во всем. Можно сказать, он в этом смысле был примером для всех, и когда Иван поступил в медицинский институт и подружился с молчаливой «библиотечной крысой», как называли Бориса ехидные и задиристые студенты, то сознательно стал перенимать у друга эту ценную, по его мнению, черту характера, не переходя, впрочем, грань разумного.

Борис Стрельников был молчаливым и прилежным студентом, которого всегда можно было увидеть в библиотеке, в научных кружках, где он редко выступал, но внимательно слушал и все записывал в толстую тетрадь в черном коленкоровом переплете. Профессора, читавшие лекции и приятно удивленные таким прилежанием, сначала думали, что Борис вот-вот сделает какое-нибудь важное открытие, уж слишком углубленным в себя и сосредоточенным он был, однако постепенно, курсу этак к третьему, эти надежды растаяли, никаких гениальных идей Стрельников так и не выдвинул, и преподаватели перестали обращать на него особое внимание.

Между тем сам Борис искренне верил, что однажды наступит его звездный час, за все трудолюбие и прилежание ему будет ниспослано выше что-то важное, великое, он найдет ответ еще на одну загадку природы, вот только что это будет и когда, он еще не знал. Именно поэтому он просто молча слушал, записывал, изучал, анализировал и терпеливо ждал своего часа.

Случилось так, что душа компании, веселый, легкий в общении, находчивый и талантливый Иван Рождественский, студент медицинского института, крепко подружился с Борисом Стрельниковым. Они подолгу говорили о чем-то в библиотеке, столовой, иногда в пустых аудиториях родного института, спорили с профессорами, вместе высказывая новые идеи развития и усовершенствования человеческого организма (при этом спорил и высказывал исключительно Иван, а Борис только находился рядом, всем своим видом показывая, что полностью поддерживает своего друга и абсолютно во всем разделяет его точку зрения).

Когда Иван закончил институт, его пригласил на работу в первую городскую больницу, сам профессор Светлаков, видя в молодом человеке подающего большие надежды врача и ученого, и отдав ему лабораторию, где Иван проводил опыты и исследования под руководством профессора, а иногда и самостоятельно.

Борис поздоровался с Иваном и отвлеченно показал на микроскоп, стоящий на столе:

– Сегодня трудился всю ночь во время дежурства над этим составом, и смотри, что получилось.

– Вижу! – Иван неопределенно махнул рукой. – Дружище, честно говоря, меня немного смущает, что ты занимаешься этой мелочевкой, словно тебе не интересна наша серия опытов, ты не хочешь финального матча (так Иван называл важные события своей жизни, поскольку был ярым футбольным болельщиком).

– Ваня, но ведь ты уже почти закончил! – возразил Борис. – Я сделал все опыты, которые ты просил, и осталось написать доклад, который, кстати, ты собираешься сделать сам, меня не посвящаешь в это дело, поэтому мне ничего не остается, как только занимать себя чем-то еще, пусть не столь важным, даже рутинным, но в нашем деле без рутины, увы, не обойтись.

– Да, да! – махнул рукой Иван. – Но когда я сделаю доклад, ты представляешь, что за этим последует! Вот тогда начнется главная работа! Это только начало! Эх, если бы не беременность Милы, я бы уже давно жил на работе! Столько всего нужно еще успеть сделать!

– Сделаешь! – махнул рукой Борис. – У тебя еще уйма времени!

– Нет, друг, мне всегда кажется, что времени очень мало! Я стараюсь успеть побольше, даже сон сократил бы, чтобы впихнуть в эти жалкие двадцать четыре часа как можно больше дел! Но опять же, Мила… Эх, как только все благополучно закончится, я постараюсь пересмотреть свой график, тем более, что она будет заниматься в основном с ребенком, я ей стану мешать, доставлять лишние хлопоты!

– Не гони лошадей! – усмехнулся Борис. – Всему свое время.

– Ладно, мне пора на обход! – вспомнил Иван. – Там больного интересного положили вчера, ты говорил. Какие-то необычные симптомы. Пойду, схожу, посмотрю. Потом вернусь, проведем еще пару опытов и все – сажусь писать доклад!

Иван бодро двинулся по знакомым коридорам больницы. Все так же здоровался с проходящими мимо коллегами, пожимал руки и улыбался. Спросил у медсестры номер нужной палаты и быстро направился к ней. Внутри было сумрачно, шторы плотно задвинуты, больной лежал спокойно, прикрыв глаза.


Страницы книги >> 1 2 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации