Текст книги "Башни Заката"

CXXXVI

– Теперь, когда все согласились с твоей циничной мудростью, какую стратегию ты нам предложишь? – спрашивает Хартор, поглаживая амулет и глядя на ясное, зеленовато-голубое осеннее небо. – С учетом того, что на тебя будет возложена личная ответственность.

– Личная ответственность? – нахмурясь, переспрашивает Гайретис.

– Об ответственности потом, сперва о стратегии, – бросает Хартор.

– Значит, так, – начинает худощавый маг. – Один наш флот выступит открыто. Назовем его, скажем, «Флот Отмщения». Соберем туда лучшие суда, а остальные разобьем на мелкие группы (эскадры – или как это называется у моряков), с тем чтобы на каждом корабле находился Белый, способный его укрыть.

Хартор задумчиво трогает пальцами амулет.

– Итак, мы отправляем «Флот Отмщения» – название мне не очень нравится, можно будет придумать получше, – но даем приказ двигаться неспешно, чтобы Креслин и его проклятая баба заметили корабли и сосредоточились на них. Так?

– Именно.

– Понятно. И с остальными понятно. Но как ты заставишь кого-либо из них напасть лично на самого Креслина? – интересуется Высший Маг.

– А кто говорит, что это необходимо? – улыбается Гайретис. – Чего он будет стоить, оставшись один?

– Разумно, – кивает Хартор. – Меня никогда не привлекала идея столкнуться с ним лицом к лицу. Но если наши отряды будут на судах «Флота Отмщения» – назовем-ка его лучше «Освободительной Армадой», – а ему все-таки удастся выискать и уничтожить остальных...

На сей раз кивает Гайретис.

– Да, мы все равно поможем нашим союзникам вернуть потерянное.

– Вернуть потерянное... Хорошо сказано, – откликается Хартор, мельком взглянув в сторону окна. – Эта часть плана не должна выйти за пределы нашей комнаты. Мы раззвоним повсюду, что идем на огромный риск, подставляя по удар свою великую «освободительную армаду»... – он расплывается в улыбке. – А ты подтвердишь нашу безусловную веру в успех личным присутствием на одном из вспомогательных союзных флотов.

– Личным?.. Разве это так уж необходимо? – бормочет Гайретис.

– План разработан тобой, и я твердо уверен, что твое непосредственное участие в его осуществлении – залог достижения успеха. Или ты сомневаешься в собственной стратегии?

– Ни в коей мере, просто я думал, что нужен в Фэрхэвене, – затравленный взгляд Гайретиса перебегает с Высшего Мага на окно и обратно.

– В сложившихся обстоятельствах лучше, чтобы ты находился с флотом.

– Для кого лучше? Для тебя?

На кончиках пальцев Хартора появляются огоньки пламени.

– Дорогой Гайретис, – произносит он, – тебе явно недостает надлежащего почтения к сану. Но я предлагаю обсудить данный вопрос ПОСЛЕ твоего возвращения... Если, конечно, ты не настаиваешь на том, чтобы заняться этим немедленно.

– Я лучше пойду присмотрю за приготовлениями, – говорит Гайретис, вставая и склоняя голову. – С твоего позволения.

Хартор кивает.

Уже наполовину открыв дверь, худощавый маг задерживается:

– Как я понимаю, твоим советником станет Райдел.

– Правильно понимаешь. Он, во всяком случае, относится к вышестоящим с подобающим уважением.

CXXXVII

Глядя с террасы на юг, Креслин примечает на горизонте жаркие воздушные волны и настораживается: погожее утро сулит теплый денек, однако пора летнего зноя давно миновала. Может быть, это как-то связано с недавно вышедшим из Лидьяра могучим Белым флотом?

– Ты чем-то озабочен? – спрашивает Мегера.

– Там что-то есть, – Креслин мысленно устремляется к югу... и обнаруживает укрытые за щитами невидимости суда. После чего отступает, немедленно, но осторожно, не потревожив ни одного из магических барьеров.

– Корабли. Военные, – говорит он жене. – Загляни подальше на юг, выясни, нет ли там и других. Только не дай им обнаружить, что ты за ними следишь.

Сам юноша сжимает губы и тянется к ветрам.

Еще один небольшой флот обнаруживается менее чем в двадцати кай к северу от Края Земли, а третий, за таким же щитом невидимости, движется против ветра вдоль восточного побережья в дюжине кай южнее береговой линии.

– Девять кораблей, из них один трехмачтовый, – сообщает о своих наблюдениях Мегера. – Идут к западным отмелям, откуда прямой доступ в долину.

– Ну, пока они еще далеко.

– Это пока.

Оба спешат в Чертог за клинками.

Креслин не может сказать, сколько времени ушло у них на то, чтобы одеться и вооружиться, но он замечает, что когда соправители уже вскочили в седла, чтобы скакать в цитадель, идущий открыто флот почти не приблизился.

– Как ты думаешь, эта армада пущена лишь для отвода глаз?

– Боюсь, не только – слишком уж велика.

– Возможно, их цель – оккупировать весь остров и превратить его в покорную провинцию Фэрхэвена.

– Или выжечь на нем все живое, чтобы впредь никто не смел и помышлять ни о чем подобном.

– Хм. Похоже на правду. Во всяком случае, насколько я знаю Белых, это вполне в их духе.

Оба умолкают, погоняя коней по влажной глинистой дороге к Краю Земли, а когда выезжают на каменное мощение перед башней, проходившая мимо рыбачка отступает к обочине и прикрывает лицо шарфом.

Караул у цитадели несет страж – незнакомая Креслину худощавая девушка.

– Карен, – приказывает ей Мегера, – Шиеру, Хайела и магов срочно сюда! И объявляй тревогу!

– Слушаюсь, регент Мегера! – страж исчезает прежде, чем Креслин успевает соскочить с седла.

Спустя несколько мгновений в совещательную комнату, натягивая на ходу тунику, вбегает Хайел.

Улыбка мелькает на лице Шиеры, но выражение лица Креслина тут же сгоняет ее.

– Что случилось? Ты ведь говорил, будто этому Белому флоту плыть до нас еще пару дней.

– Так оно и есть, – отвечает Мегера.

– Но только кроме него к нам в гости плывут еще четыре эскадры. Они поменьше, но зато гораздо ближе. Здесь, здесь, здесь и здесь... – юноша указывает точки на нарисованной Клеррисом на белой оштукатуренной стене карте острова и прибрежных вод. – Они могут высадиться уже сегодня и, надо думать, так и намерены поступить.

– А не можешь ты их просто потопить? – спрашивает Хайел.

– Зачем? – встречает вопросом вопрос Мегера.

В дверях появляются Лидия и Клеррис, выглядевшие куда более собранными, чем воинские командиры и регенты.

– Такое грандиозное уничтожение чревато большой опасностью, даже если осуществляется с помощью сил гармонии, – с обычной мягкостью произносит Клеррис.

– Кроме того, – добавляет Мегера, – зачем попусту уничтожать суда?

Креслин понимающе кивает.

– Мы просто выбросим их все на берег. Таким манером нам удалось заполучить «Звезду Рассвета», – юноша умолкает, гадая, почему сам не додумался до столь очевидного решения, а потом начинает размышлять вслух: – Корабли-то мы выбросим, но как быть с людьми? Многие уцелеют. Отчаявшиеся вооруженные люди – не самые желанные гости на острове.

– Думаю, об этом позаботятся Шиера и Хайел, – предлагает Мегера.

– Может быть... – начинает Хайел, поправляя свою наспех натянутую тунику.

– Можешь ли ты предложить что-нибудь получше? – перебивает его Мегера. – По мне, так такой план сулит больше выгоды. И меньше загубленных жизней.

– Чем меньше людских потерь, тем лучше, – заявляет Лидия невозмутимым тоном, словно она обсуждает виды на урожай.

– К тому же, – добавляет Креслин, – мы можем раскидать эти суда вдоль всего побережья, так что уцелевшие моряки не сумеют собраться в крупный отряд.

– Это разумно, – говорит Шиера, – потому что им наверняка вбили в голову, будто мы – жесткие дьяволы, угодить в лапы которых хуже смерти. Они будут отчаянно сопротивляться. А сколько там кораблей?

– Тридцать, я полагаю, – отвечает Креслин. – Конечно, не считая Белой армады.

– А по сколько солдат на каждом?

– Смотря на каком, суда-то все разные. От двух до пяти десятков.

– То есть около двух тысяч бойцов. И ты хочешь, чтобы мы одолели их силами трех сотен? И это включая бывших хаморианских матросов и некоторых беженцев, не знающих, с какого конца браться за клинок? – язвительно спрашивает Шиера.

– Столько ни высадится, – холодно отвечает Креслин, – многих смоет в море. Если корабли выбросит на сушу, то это не значит, что на суше окажутся и все люди. А из тех, кто спасется, далеко не все будут в состоянии сражаться.

– Прекрасно, – говорит Шиера. – Предположим, ты выведешь из строя три четверти личного состава, но даже в этом случае нам придется иметь дело с пятью сотнями бойцов. Не говоря уж о тех, которых доставит большой флот.

– Тебе не раз удавалось одолевать противника при куда большем численном превосходстве, – устало говорит Креслин и оборачивается к карте. – Итак, корабли приближаются...

– Еще одно, – прерывает его Мегера. – Если мы сладим с этими потаенными эскадрами, то о большом флоте можно будет не беспокоиться.

Все взоры обращаются к ней. Креслин, начавший было указывать направление движения вражьих судов, опускает руку.

– Это почему?

«...нелепость...»

– Все очень просто, – объясняет Мегера. – Корабли самих чародеев и их ближайших кандарских союзников входят в состав большого флота. Потаенные же эскадры состоят из судов норландских герцогств, Бристы, Хамора, Остры и даже Южного Оплота. Если они добьются успеха, Белый флот произведет высадку и присвоит себе всю славу победы. В случае же неудачи Белые объявят нас ужасом всего мира, но найдут предлог не вступать в битву и сохранить свой флот.

Шиера кивает, но не без сомнения:

– Ты уверена?

– Не совсем. Но они всегда прячутся за чужими спинами, изыскивая любую возможность заставить других драться вместо себя.

«...мужчины...»

Креслин и Хайел предпочитают пропустить замечание Шиеры мимо ушей. Как и Клеррис, отвернувшийся к карте. К карте вновь обращается Креслин:

– Итак, большую часть судов прибьет примерно сюда. Думаю, сюда вам и следует направить все силы, кроме резерва, который останется в цитадели.

– Двинем этим путем, я думаю, – говорит Шиера, подойдя к карте. – А Хайел пусть остается с резервом, сторожит цитадель – на тот случай, если Белый флот все же появится в гавани.

Хайел открывает рот, но тут же закрывает.

– Еще вопросы есть? – спрашивает Креслин.

– Есть просьба, – отвечает Шиера. – Не будь слишком снисходителен к вражеским солдатам. По мне, так лучше бы их всех потопить.

Лидия поднимает брови, но воительница уже направляется к выходу. Хайел следует за ней.

– Когда начинаем? – спрашивает Мегера.

– Прямо сейчас, – отвечает Креслин. – Стягивать ветра лучше постепенно.

Клеррис тихонько кашляет, а когда они оборачиваются к нему, говорит:

– Может быть, крытая терраса моего дома...

Мегера ухмыляется, а Креслин кивает. Клеррис предлагает ту защиту от хаоса, какую может предоставить.

– Нам лучше поторопиться.

Лидия уже ушла. Втроем они выходят из цитадели на утреннее солнце, и Креслин, не теряя времени, на ходу тянется к высоким ветрам.

На крытой террасе их дожидаются два деревянных кресла с подушками, расположенные по обе стороны от стола, на котором стоит глиняный кувшин с соком, а также блюдо с галетами, сыром и порезанными на дольки ябрушами.

– Вам не мешало бы перекусить, – говорит Лидия.

– А время на это есть?

– Немного есть, – заверяет Клеррис.

Креслин съедает две галеты и кусочек ябруша, запив это стаканом сока. Мегера ограничивается одной галетой и несколькими глотками.

Лидия, слегка прищурив глаза, смотрит на Мегеру, которая в ответ качает головой.

«...нет...»

– Что? – спрашивает, встрепенувшись, Креслин.

– Потом. Это не срочно. Сейчас главное – корабли, – Мегера поудобнее устраивается на подушке. – Давай займись теми, которые дальше всего к югу.

Кивнув и тоже заняв удобное положение, Креслин мысленно тянется на юг, ухватывается за вихревые потоки высоких ветров и направляет их к самой дальней из потаенных эскадр – семи бристанским узким военным шхунам. На их флагах изображение голубой башни.

Его мысль проникает под установленный Белыми магами непроницаемый для обычного зрения щит. Когда это происходит и дрожащий световой барьер исчезает, перед внутренним взором юноши предстает стелющаяся над кораблями слепящая едкая белизна.

С мрачной усмешкой он подгоняет ветра к полудюжине кораблей. Для того чтобы выбросить суда на восточное побережье, ему нет необходимости их разглядывать, так что ухищрения Белых его не смущают. Рядом с собой Креслин ощущает мягкое прикосновение Мегеры, направляющей воздушные потоки против другой, скрытой за барьером невидимости, эскадры.

Креслин подтягивает великие ветра, каких не призывал со дня разгрома хаморианского флота, и они снова противятся ему всей своей мощью, но на сей раз, наученный опытом, молодой маг действует не так резко, дожидаясь, когда сопротивление могучих воздушных течений ослабеет.

Серая, слишком хорошо знакомая ему пелена затягивает утреннее солнце, а на небосклоне вырисовываются два сгустка тьмы, подобные башням-близнецам, хотя одна из них несколько пониже.

Юноша удерживает свое сознание за пределами белого марева, против которого он направляет силы ветра и моря. Поднявшиеся валы неодолимо сносят шхуны к берегу, на влажный, уплотненный неожиданно обезумевшим прибоем песок. Когда же он отступает, последние клочья белой хмари тают под дождем, а людские фигурки, подобно муравьям, суетятся в пене набегающих волн, покидая выброшенные на сушу корабли.

Лидия подает Креслину кусочек галеты и заставляет выпить глоток сока.

Бросив взгляд на другое кресло, юноша замечает широко раскрытые, невидящие глаза Мегеры и струящийся по ее лбу пот. Ее напряжение начинает передаваться ему, но усилием воли он заставляет себя отвернуться, снова потянуться к ветрам и обратиться против другой эскадры, состоящей из шести бригов с широкими корпусами.

Но на сей раз его сознание сталкивается с разящим пламенем, с огненным копьем, разрывающим его связь с ветрами. Едва отбив нападение и восстановив контроль над воздушными струями, Креслин вновь подвергается огненной атаке. На миг перед его мысленным взором предстает худощавое, искаженное мукой, тонущее в хаосе и пламени лицо мага. Человеческое лицо.

И вновь Креслин хватается за ветра. Языки пламени хлещут по облакам, отгоняя шквальные потоки, ограждая Белые корабли от самой страшной из бурь.

Креслин обрушивает средние ветра на эскадру из шести бригов. Но безуспешно.

Всякий раз, когда шторм уже готов подхватить корабли и как щепки понести их к берегу, пламя преграждает ему дорогу, иссушая его силы всепожирающим жаром раскаленной пустыни – или населенного демонами ада.

Вновь и вновь, напрягаясь до последней возможности, юноша обрушивает на противника ярость бури. Молния бьет по высокому кораблю, находящемуся дальше всех в море, вызывая ответный сполох пламени невиданной доселе мощи. На грани отчаяния юноша направляет мощь высоких ветров и свирепость грозовых разрядов обратно по траектории этого сполоха.

Его сознание пронзает неистовый вопль: Белый маг, могущественнейший из всех, с кем ему приходилось сталкиваться, прекращает существовать, и в тот же миг рассеивается белый туман. Ветра веют невозбранно.

Обессиленный, Креслин задыхается.

Лидия вновь предлагает ему соку, и он медленно отпивает, стараясь не смотреть на Мегеру, ибо слишком хорошо знает, каково ей сейчас приходится. Он полон сочувствия, но проявлять эмоции не имеет времени. И снова Креслин скручивает вихри, разит молниями и вздымает волны – до тех пор, пока далеко к югу от Черного Чертога каменистый берег не принимает еще семь выброшенных судов.

И лишь один корабль с высокими мачтами не поддается шторму, пытаясь развернуться и уйти в открытое море. Он заключен в кокон белизны, столь плотный, что ветры тщетно хлещут по его голым реям.

Вцепившись в самое сердце ветров, Креслин закручивает их в воронку чудовищного смерча уплотненной тьмы. И эта тьма, эта невероятная сила наносит удар и сама рушится в раздираемое бурей море на том месте, где только что находился корабль.

«...больно...»

Креслин ощущает боль Мегеры одновременно с осознанием того, что у побережья Отшельничьего плавают лишь корабельные обломки и человеческие тела. А могучая Белая армада уже начинает разворачиваться, ища спасения в бурных водах Северного Океана.

Лишившуюся чувств Мегеру Лидия укладывает на вынесенный из дома матрас и, поймав вопросительный взгляд Креслина, заверяет:

– С ней все будет в порядке.

Но Креслина это не останавливает. Схватив стакан, он отпивает глоток сока и вновь, не обращая внимания на донесшееся словно издалека восклицание: «Нет!», напрочь позабыв об усвоенной осторожности, бросает себя через небосвод на север, к последнему сохранившемуся пятну отвратительной белизны. Он вновь собирает бурю, призывая самые высокие, самые могучие небесные реки, подобные потокам из черной стали. Не замечая в своем безумном неистовстве ни слепящих серебряных вспышек, ни опаляющего огня, не обращая внимания на стоящий перед внутренним взором образ умирающего Белого мага – образ, который никогда не изгладится в его памяти! – Креслин направляет всю ярость севера на пляшущие по поверхности ошалелого моря беззащитные щепки.

– Не-е-ет!..

Креслин не слышит этой мольбы, вздымая над морем смертоносные валы. Слившись воедино с ветрами и молниями, он сам – воплощение шторма, а оседлав неукротимые черно-стальные воздушные приливы, уподобляется богу древних Небес...

«...вернись... назад... суженый...»

Назад?

Дрожа от напряжения, Креслин заставляет себя выйти из бури, из совершеннейшего в своей гармонии средоточия мощи. Пядь за пядью, локоть за локтем он отступает на юг, сквозь грозовые тучи и ледяные дожди.

Мысли, разрозненные и путаные, стягиваются вместе, пока сознание не возвращается в тело. Креслин выпрямляется, открывает глаза... и ничего не видит. И Мегера, и Клеррис с Лидией должны быть где-то рядом, но их не видно. И вообще ничего не видно. Вокруг одна лишь тьма.

Понимая, что это едва ли может быть ночь, юноша зовет – слабым, совсем не тем, что у недавнего громового божества, голосом:

– Мегера!..

– С тобой все в порядке?

Согретым теплом ее слов, Креслин нащупывает руку Мегеры.

– Я ничего не вижу, – признается он. – Снова тьма.

Их пальцы переплетаются, и тьма редеет: из нее выступают огромные, всматривающиеся в его лицо зеленые глаза.

– Ты уходил так далеко... – по щекам Мегеры струятся слезы. – Слишком далеко. Никогда не делай этого больше...

– Не буду, не буду, – он недоуменно качает головой. – Странно, сейчас со мной все в порядке, но только что я ничего не видел. Знал, что ты здесь, а увидеть не мог.

– Думаю, тебе не следует иметь дело с бурями, пока не поговоришь об этом с Лидией, – наморщив лоб, Мегера пытается прощупать его чувствами и качает головой. – Есть тут нечто такое...

– Уж сейчас-то мне точно не следует ничего предпринимать, – выдавливает смешок Креслин. – Особенно по части погоды. Впрочем, ты можешь справиться и сама. Я чувствовал твои прикосновения к ветрам... они ловчее.

Неожиданно ощутив себя страшно одиноким, он сжимает руку Мегеры.

– Ты... – начинает она.

«...напуган...» «о!.. суженый...»

Молча – для этого не нужны слова – Креслин признает свой страх, признает холод, сковавший его вместе с неожиданно – но не впервые, а стало быть, и не случайно – поразившей его слепотой. Мегера чувствует это. Она обнимает Креслина, а он жадно пьет глазами рыжий огонь ее влажных волос и линялую голубизну туники. Он смотрит и не может насмотреться, даже когда заключает жену в объятия и привлекает к себе.

CXXXVIII

– Вам обоим необходимо выпить, – заявляет Лидия. Мегера берет стакан. Креслин следует ее примеру и отпивает большой глоток, не обращая внимания на горький вкус предложенного целительницей теплого настоя. Его короткие волосы пропитаны потом, стекающим за уши и за ворот. Глядя на Мегеру, он видит, что и ее волосы спутались и потемнели. Оба они испускают запах страха и напряжения.

– Шиера зачищает восточное побережье, а Клеррис пошел с Хайелом, – невозмутимо сообщает Лидия.

Дождь продолжается, но уже не льет как из ведра. Повернув голову, Креслин бросает взгляд на север и успокаивается, увидев не черные грозовые тучи, а обычные серые облака. Значит, вызванная им буря не разрушила сформированную им и Мегерой устойчивую климатическую модель. Ему не приходится напрягаться, дабы определить, что последствия шторма будут ощутимее всего на западе – преимущественно в Слиго, Лидьяре и Фэрхэвене.

– Скажи, что ты сделал, когда коснулся ветров в последний раз? – подчеркнуто нейтральным тоном спрашивает Лидия.

Мегера отпивает большой глоток из своего бокала. Ее тошнит, Креслин чувствует это, но чувствует также, что причина тошноты не в конфликте хаоса и гармонии, а в чем-то ином. В чем-то, органично связанным с ней самой.

– Креслин! – напоминает о своем вопросе целительница.

– Со мной все в порядке, суженый, – говорит Мегера, коснувшись его рукой. Как только она убирает пальцы, он снова проваливается во тьму, но лишь на мгновение. Стоит ему сглотнуть и набрать воздуху, как зрение восстанавливается.

– Я... устроил новый шторм, – признается юноша Лидии.

– Так я и думала. Устроил шторм и обрушил на большой флот Белых. А разве они не уходили?

– Да. Уходили, – Креслин облизывает губы. – Но я подумал, что отпустить их целыми и невредимыми – не самая удачная идея.

– А убить одним махом четыре тысячи человек – удачная идея?

– Если ты ставишь вопрос так, то да, – со вздохом отвечает Креслин.

– Почему?

«...зачем, суженый... столько смертей... зачем множить...»

– Потому, – говорит он, тщательно подбирая слова, – что теперь Отшельничий может выжить, даже если не выживем мы.

– Значит, ты счел возможным погубить почти десять тысяч человек ради спасения пятнадцати сотен? – спрашивает целительница.

– Знаешь что, Лидия, – отзывается он, сделав еще глоток, – возвращайся-ка ты в Кандар и жди там в благостном бездействии, пока Белые медленно удушат весь континент. Радуйся миру, потому как все не покоряющиеся Белым скоро сгинут без всякой войны. А лет через десять можешь вернуться сюда, к нашему разговору.

– Суженый... как грубо! – голос Мегеры звучит более хрипло, чем обычно. И ее опять тошнит.

Тошнота передается и Креслину, но он старается от нее отгородиться.

– Он прав, Мегера, – произносит целительница с вымученной улыбкой. – Но от этого не легче.

Креслин отчетливо чувствует недоумение Мегеры. Она озадачена словами Лидии, но очередной приступ тошноты не позволяет над ними поразмыслить. Молодая женщина вскакивает и, шатаясь, спешит к стоящему в углу ведру. Горло Креслина наполняется желчью, однако ему удается удержать содержимое почти пустого желудка.

– Оставь... я сама.

– Я не могу. Ты что, забыла?

Мегеру рвет, но подняв голову от ведра, она смеется:

– Тут забудешь... Да, нас ждут веселенькие девять месяцев.

Креслин сглатывает:

– Так это... ты... у нас?..

Мегера кивает.

– У тебя – у нас – еще куча дел, – напоминает ошарашенному юноше его отравительница. – Например, удостовериться, что немногие уцелевшие после наших ухищрений не заполонят славную землю Отшельничьего... – Не закончив фразу, она снова бросается к ведру.

На сей раз не выдерживает и желудок Креслина. Дело кончается тем, что его выворачивает за край террасы.

– Сам виноват, – тут же указывает ему Мегера. – Это была твоя идея – начать воспринимать мои чувства.

– Ему все равно пришлось бы, – сухо напоминает Лидия.

Но Креслин не слышит ее слов, поскольку он уже посылает свое сознание вдоль восточного побережья, избегая столкновения с расползающимися, но кое-где еще сохранившимися пятнами белизны. Его мысленному взору, один за другим, предстают разбитые корпуса, среди которых выделяется почти неповрежденная, лишь глубоко засевшая в мягкий белый песок шхуна. Волны перед устьем реки Фейн перемешивают обломки рангоута с мертвыми телами, источающими белизну смерти. Креслин смещается южнее, попутно отмечая, что не менее дюжины корпусов вполне пригодны для восстановления. Но кроме того, он отмечает и наличие нескольких вооруженных отрядов. Самые многочисленные собрались на западном пляже, куда Мегера выбросила корабли норландцев. Юноша хмурится, прикидывая, каково придется его немноголюдному воинству в столкновении с этими озлобленными и отчаявшимися людьми, считающими, что им нечего терять.

– Мне, пожалуй, пора идти, – выпрямившись, говорит он. Мегера застывает, но тут же тянется к поясу, на котором висит клинок. В отличие от Креслина и стражей, она отдает предпочтение не заплечным, а поясным ножнам.

– А стоит ли тебе, в твоем положении? – начинает он, чувствуя, как сжимается его сердце.

– Какое это имеет значение, суженый? – сурово обрывает его Мегера.

Он наклоняет голову, на миг ослепленный жгучим туманом.

– Вы, оба! Ну-ка, выпейте это!

– Что за снадобье?

– Оно придаст вам сил – вы ведь еле держитесь на ногах.

Лидия протягивает им две маленькие чашки. Лицо ее мертвенно-бледно.

Залпом проглотив снадобье и нацепив портупею, Креслин смотрит на целительницу и спрашивает:

– Клеррис?

Мегера, выпив лекарство в два глотка, переводит взгляд с одного лица на другое.

– Не думай о нем, просто отправляйся туда, – говорит Лидия. – Он на западном пляже. Там, куда выбросило ближайшие корабли.

– О!.. – с тихим отчаянием восклицает Мегера.

– Всякий успех имеет оборотную сторону. И свою цену, – замечает Креслин, направляясь к привязанной у террасы Воле. Он протягивает Мегере руку, но та предпочитает не заметить этого жеста и, к удивлению Лидии, легко вскакивает в седло. Креслин следует за ней, но нагоняет лишь на полпути к цитадели.

Он молчит – да и что можно сказать? Ему самому не раз случалось действовать, руководствуясь исключительно собственными соображениями, после чего сталкиваться с далеко не желательными результатами. Теперь таким образом повела себя Мегера. Она постаралась причинить как можно меньший ущерб выбрасываемым на берег судам, а в итоге уцелело столько солдат, что они смогли составить сильный отряд. Но все же Креслин рассчитывал на большее понимание

– Кончай злорадствовать!

Ну конечно, она же слышит его мысли!

– Остался кто-нибудь в цитадели?

– Торкейл, ты же ему сам велел.

– Заберем его и всех, кого сможем.

– Прекрасно.

Идет дождь – легкий и редкий в сравнении с тем, какой скоро обрушится на восточный Кандар.

– Господин! – встречает его на пороге Торкейл.

– Собери всех, кто только может сражаться! – с ходу приказывает Креслин. – И быстро на западный берег, на тот пляж, что ниже второго поля.

– Слушаюсь, господин.

– Остались здесь лошади? – спрашивает Мегера.

– Только четыре. Остальных забрали отправившиеся на восток – им предстоял более долгий путь.

– Четырех человек – если найдутся, то стражей из Западного Оплота – пришли к нам. Остальных – на побережье. Как можно скорее!

Креслин заезжает под навес: мокнуть под дождем ему не хочется, равно как и тратить силы, чтобы отклонять струи.

Мегера осаживает гнедую рядом с ним.

– Думаешь, это и вправду хорошая идея?

– Не уверен. Но Лидия знает, что он в беде, а я не знаю, что еще можно предпринять. Не уверен, что мог бы сейчас совладать с ветрами, да еще на расстоянии.

– А я уверена, что не смогла бы.

– За успех приходится платить, и всякий раз все более высокую цену.

– Когда же это кончится?

– Для нас – никогда.

Они умолкают, а как только к ним присоединяются четыре воительницы из Западного Оплота, Креслин трогает свою вороную. Мегера скачет рядом с ним; стражи, попарно, сзади.

Сквозь пелену тумана, все еще наплывающего с севера, шестерка всадников несется на запад мимо нижних полей и обложенных камнями каналов, доставляющих воду, отдаленных источников в цитадель. Скачут по бурой траве болотистой низины, ведущей к бреши в холмистой гряде, за которой лежит западный пляж. И все это время Креслин отслеживает происходящее на белых песках.

Шиера, Хайел или кто-то иной принял решение разделить силы Отшельничьего, но оно явно было ошибочным. Креслин и Мегера еще работали с ветрами, а два вооруженных отряда порознь отправились зачищать побережье в надежде, что уцелевшие враги разбегутся, как в свое время хаморианцы. Но норландцы собрались вместе, и поспешивший к побережью отряд столкнулся с превосходящими силами противника.

Использовать ветра...

– Даже не думай об этом!

– Почему?

– После последнего шторма ты ослеп. Да и я чувствовала себя ненамного лучше.

– Атакуем ближайших, – говорит Креслин, обнажая короткий меч, и быстро скачет к песчаному гребню, который удерживает горстка защитников против вдвое большего отряда норландцев.

Песок глушит топот копыт, позволяя шестерым всадникам неслышно приблизиться к нападающим и обрушиться на них сбоку.

Клинок Креслина вспыхивает, и враг падает на землю.

– Регенты! Регенты!

Крик эхом отдается от дюн, вспениваясь как высокий прибой. Креслин яростно орудует мечом.

Левую руку опаляет огнем, однако это не прерывает движения клинка по смертоносной дуге.

«...регенты!.. регенты...»

Креслин разворачивается, направляя лошадь вверх по песчаному склону и срубая на скаку еще одного противника.

Останавливается он, лишь осознав, что на песчаной возвышенности не осталось ни одного живого норландца, там только Хайел, Клеррис и их солдаты. Русоволосая воительница торопливо осматривает тонкий порез на руке Мегеры.

– Это ерунда, – говорит запыхавшаяся Мегера. – Едем дальше.

Кивнув, Креслин направляет Волу туда, где между увязшими в песке форштевнями двух норландских фрегатов обороняется самая большая группа островитян. Он чувствует пульсирующую боль в руке Мегеры, но это не мешает ему, подняв меч, устремиться на подмогу теснимым воинам Отшельничьего.

«...регенты... регенты...»

Сразив еще одного врага, Креслин разворачивается, и в его плечо вонзается стрела с красным древком. Еще не успев в полной мере ощутить боль, он вскидывает глаза и видит на палубе дальнего норландского корабля почти дюжину лучников.

– Цельте в того, с серебряной макушкой! В него и в рыжую!

Боль пронзает правую руку Креслина, и ему с трудом удается удержать меч. А Мегера уже безоружна, и обе ее руки горят огнем.

Не видя выхода, Креслин роняет клинок и, развернув свою вороную, хватается за ближайшие из высоких ветров, чтобы обрушить на врагов их силу.

– Не промажь! В серебряную башку! – слышатся крики стрелков, заглушаемые воем усиливающегося с каждым мгновением ветра.

Упав на шею кобылы, юноша из последних сил скручивает воздушные потоки.

Рядом с судном, с которого летят стрелы, вспыхивает молния.

– Целься лучше!

Он тянет на себя приближающийся шквал, когда очередная струя обжигает его – или Мегеры? – правое бедро.

– Спасайте регентов!

Паника в голосе Хайела заставляет Креслина буквально вывернуться наизнанку, напрячься выше высочайшего предела своих возможностей.

Вороная кобыла взбрыкивает и спотыкается, но обожженная рука всадника крепко удерживает повод.