Текст книги "Это офис, детка!"

Любовь

Они случайно встретились во франкфуртском аэропорту. Она возвращалась из Архангельска, где навещала родителей погибшей подруги. Он летел домой с юбилея своей матушки.

– Люба, ты?

– О, неожиданно. Не верю своим глазам, – растерянно ответила она.

– Вот это встреча! Сколько лет, сколько зим! – радостно кинулся навстречу Он.

– Ровно двенадцать. Неужели не помнишь? – начала заводиться Люба.

– Да, двенадцать лет… А ты совершенно не изменилась!

– Ну конечно, баба-ягодка опять, – она нервно хмыкнула.

– Неужели? Ты выглядишь лет на десять моложе, правда-правда, – казалось, Он искренне удивился, вспомнив о ее возрасте. Подошел ближе и пристально посмотрел в глаза. – Ты потрясающе выглядишь, Люба. Узнаю твои глаза – черные омуты, утонуть можно, и чертики все так же прыгают…

– Спасательный круг не забыл? Неужто вам в бизнес-классе не выдавали?

– Люба, прекрати. Давай кофе выпьем. Такая встреча! Или шампанского?

– Слушай, мне сейчас не до шампанского. Мой багаж потерялся. И, возможно, ноутбук. А это уже полная катастрофа.

– Ты что, ноут в багаже возишь? Помнится, ты даже во времена, когда он весил как упитанный младенец, его из сумки не вытаскивала.

– Да я суматошно собиралась. Долго ждала подтверждение брони на ближайший рейс, а когда получила, сразу рванула в аэропорт.

Они вместе пошли оформлять необходимые для поиска пропавшего чемодана бумаги. Провозились почти полтора часа, Люба нервничала, скандалила. Тетенька, напротив, была спокойна, как скала: во франкфуртском аэропорту с его бешеным потоком потеря багажа – обычное дело. Наконец, когда все было закончено, они, уставшие и разгоряченные, устроились в одной из кафешек.

– Уроды, ну какие же они уроды! Я из-за них на поезд опоздала. Мне еще нужно до Цюриха добраться сегодня. У меня завтра утром важная встреча.

– Давно ты в Швейцарии?

– Уже два года. Пригласили поработать по контракту, согласилась. В российском офисе все налажено, тошнит уже от рутины. Только готовь презентации к приезду очередных боссов, а реальных проектов, которые были бы кому-то нужны, почти не осталось. Все живут по принципу «как бы не было еще хуже». Запустить новый проект – целое дело. Пока пройдешь все отделы, утвердишь у юриста, в финансовом департаменте, в комитете по этическому ведению бизнеса – уже никакого желания что-либо делать не остается. Бюрократия, как в совке.

– Так и не вышла замуж? – осторожно спросил Он.

– Проехали. Следующий вопрос, – резко осекла его Люба.

– Но ты до сих пор носишь кольцо, которое я тебе подарил.

Их роман начался стремительно, бурно, минуя всяческие сладкие прелюдии и конфетно-букетный период. Она пришла на работу в российское представительство одной крупной американской строительной компании и в первый же день увидела Его. Это была любовь с первого взгляда – во всяком случае, у нее. Любу не остановило ни то, что у нее есть жених в родном городе, ни то, что Он женат и к тому же имеет репутацию первого ловеласа компании. «Еще одна дурочка», – сплетничали офисные девицы. Конечно, дурочка. Конечно, еще одна! Сколько их было до нее, сколько еще будет после, но в тот момент, когда накрыла лавина бешеной страсти, думать ни о чем не хотелось.

Люба работала с Ним в одном отделе. Они сидели в соседних кабинетах, но постоянно чувствовали, даже через стену чувствовали присутствие друг друга. В Москве встречаться было сложно. Когда Люба была одна, они виделись на ее съемной квартире. Он жил неподалеку и старался забежать к ней хотя бы на полчаса. Бывало, Он приезжал вместе со своей собакой, которая терпеливо ждала своего хозяина, лежа на коврике около двери.

Через какое-то время в Москву приехал Любин молодой человек (жених, как они оба называли его для удобства окружающих), и встречаться стало проблематично. Спасали многочисленные командировки, в которые они частенько ездили вместе. А ездить приходилось много – компания активно осваивала российский рынок.

Люба все чаще и чаще ловила себя на мысли, что так продолжаться больше не может. Репетировала свой разговор с женихом, который, поглощенный своими проектами, казалось, ничего не замечал. Каждый раз, набравшись мужества поговорить с ним начистоту, в последний момент сникала. Они дружили еще со школы, учились вместе в институте. За эти годы стали друг другу родными людьми. Люба просто не могла представить, что она разобьет эти многолетние отношения своим признанием, своей сумасшедшей влюбленностью в другого мужчину.

А Он, казалось, ничуть не страдал от той двойной жизни, которую ему приходилось вести. Он спокойно делил свое время и чувства между двумя женщинами. Люба все время удивлялась: как Ему удается сохранять такое самообладание, когда во время свидания неожиданно звонит жена? Он быстро переключался с романтической волны, на которой еще минуту назад находился вместе с Любой, и разговаривал с супругой так, как будто преспокойно сидел и только и ждал этого звонка.

Люба злилась, обижалась, приставала к Нему с вопросами «как же так можно». Он мягко обходил все ее наезды и старался побыстрее закрыть неприятную тему.

Так продолжалось почти два года, пока Люба не перепутала номера и не отправила смску с фривольными шуточками своему жениху. Поскольку послание начиналось со слова «милый», жених даже не пытался поверить Любиным объяснениям. Они называли друг друга по имени, и никакие сюсюканий в их лексиконе не водилось. Жених был искренне удивлен, что его невеста вообще способна обращаться к кому-то подобным образом.

Они расстались после бурного выяснения отношений. Жених был страшно обижен предательством. Люба же, устав от чтения морали и нравоучений, просто ушла из дома, хлопнув дверью. На следующий день она обнаружила, что все вещи ее теперь уже бывшего жениха исчезли. На столе белела записка: «Ты полная дура! Он никогда на тебе не женится. Состаришься в ожиданиях, а потом поймешь, но будет поздно!»

Люба поплакала, позвонила подружке Кате. Они выпили бутылку бургундского, потом еще одну, посетовали на то, что «все мужики – сво…», а потом поехали в ночной клуб.

Домой вернулась только под утро. Дико болела голова, Люба вся пропиталась запахом курева, смесью разных парфюмов, мужского пота и бабских сплетен. Скинула каблуки и рухнула, не раздеваясь, в постель.

Сквозь сон она долго не могла понять, почему так надрывается пожарная сирена. И почему кто-то так громко колотит в дверь. Когда она наконец смогла продрать глаза, то поняла, что надрывается ее мобильный, а на экране – двадцать неотвеченных звонков от Него. Оказалось, что уже полвторого, что Он разыскивает ее со вчерашнего вечера, а сейчас стоит перед дверью квартиры и пытается до нее достучаться, изо всех сил молотя кулаками по дерматиновой обшивке.

Он долго отмачивал ее в ванне, поил крепким чаем и утирал похмельные слезы. Говорил, что она идиотка, что очень испугался за нее, ведь после разговора с женихом от нее не было ни слуху ни духу. Люба, похныкав для приличия еще какое-то время, быстро успокоилась в Его объятиях и постаралась больше не вспоминать ни о женихе, ни о несостоявшейся семейной жизни.

В тот же вечер Он пригласил ее в ресторан и торжественно протянул голубую коробочку. У Любы замерло сердце. Осторожно, стараясь не спугнуть свое ошалевшее счастье, она открыла коробочку, и… улыбка сразу сползла с ее губ. Не этого она ожидала. Восхитительный изумруд, отражая пламя свечи, сверкал и переливался. Кольцо было роскошным, но это было не то кольцо…

Он, видя эту растерянность, сжал ее ладошки в своих, поцеловал каждый пальчик и сказал: «Давай не будем все усложнять. Ты же умница!»

Через год Его повысили, и Он взял Любу с собой в новый отдел. Она стала его правой рукой, незаменимой помощницей во всех сложных сделках. Он все время повторял, что Люба для него как счастливый талисман – после ее появления все «поперло со страшной силой». Он быстро выдвинулся в топ-менеджеры, его взяли в команду, которая занималась самыми важными объектами.

В качестве испытания дали сложную сделку, за которую никто не хотел браться. Покупателем было одно правительственное учреждение, переговоры зашли в тупик. Компания, устав снижать цены, стояла на своем, а чиновники продолжали выкручивать руки. Спасла положение Люба, которая ездила на все переговоры вместе с Ним. Она, внешне производившая впечатление полной дурочки, которую держат рядом с собой исключительно для антуража, была на редкость хваткой и умелой, когда нужно было добиться результата. Этот контраст и позволял ей манипулировать раздутыми от тщеславия и вседозволенности чинушами, которые просто вынуждены были признать, что девочка не промах. Она никогда не давила, вела разговор мягко, гибко подстраиваясь под собеседника, усыпляя его бдительность. Дядьки, разморенные таким необычным сочетанием красоты и обходительности, начинали болтать лишнее, языки развязывались, потоком лилась ценная информация, которую Люба аккуратно собирала. А когда наступал самый ответственный этап, спокойно и с улыбочкой укладывала их на лопатки – да так искусно, что никто не чувствовал себя обиженным.

Руководство, получив долгожданный контракт, не обращало внимания на их бурный роман и на то, что самый ценный сотрудник живет фактически на две семьи. Люба получила щедрую премию, которой хватило на небольшую квартирку на юго-западе Москвы.

Теперь у них был свой дом.

Из-за нового назначения времени на свидания оставалось все меньше. Офис отнимал уйму времени, поэтому, даже оказываясь наедине в новой уютной квартире, они частенько просто ужинали и слушали музыку. Он уже не был таким нежным и страстным, как в начале их знакомства. Жизнь между двумя женщинами вымотала и истощила Его. Жена, зная любвеобильную натуру своего супруга, поначалу старалась не обращать внимания. Сколько их было, офисных дурочек… Но когда поняла, что на этот раз заход налево затянулся, стала проявлять заметное беспокойство. У нее был один козырь, но беспроигрышный: дочь. Он обожал ее. Она была для Него всем, ради нее Он готов был нестись хоть на край света. Да Он и срывался по первому зову жены, когда та просила купить то бантики, то туфельки для очередного утренника в детском саду. А потом – каникулы в школе, уроки, отвезти утром, забрать вечером с танцев… Он был готов на все, лишь бы его маленькая принцесса была довольна. Сколько раз Люба была свидетельницей: жена по телефону пыталась затащить Его домой пораньше, Он выкручивался, придумывал разные предлоги, говорил, что вечернее совещание с поставщиками… Жена никогда не скандалила, она просто передавала трубку дочери. Когда раздавался ангельский голосочек, Он, побросав все дела, повздыхав немного для приличия, пряча виноватые, как у бассет-хаунда, глаза, мчался домой.

Но, Люба любила Его не меньше, а может быть, даже больше, чем в день их знакомства. Она старалась отнестись с пониманием к его семейным делам, оправдывала слепую любовь к дочери – маленькой тиранше, даже помогала покупать модные одежки. В какой-то момент Люба оставила попытки поговорить с Ним о совместном будущем и просто наслаждалась редкими общими минутами.

Когда в офисе начали шушукаться о новой пассии ее любимого, Люба не поверила. Когда Он мог бы успеть?! Его и на двоих-то женщин едва хватает. Но после того, как Он в третий раз за полгода оформил командировку во Владивосток, Люба заволновалась. В дальневосточном отделении работала молодая сотрудница, которую она заметила еще на прошлом региональном совещании. Девица была хоть куда – ноги от ушей, стройная, вертлявая, с манящими губками и пышным бюстом. Вокруг нее вились все мужчины компании – от водителя Славы, который встречал ее в аэропорту и первым имел счастье лицезреть такое чудо, до вице-президента, разменявшего шестой десяток. Еще прошлой осенью Любе, прилетевшей на Дальний Восток в командировку, показалось странным, что девица ведет себя с ней развязно, совершенно не учитывает правила субординации и не обращает внимания на негласный Любин статус правой руки самого Н. А Он даже не захотел обсуждать эти «бабские сплетни», посоветовав больше времени уделять работе.

Едва вернувшись в Москву, Люба узнала, что Он снова летит во Владивосток, чем была неприятно поражена. Якобы она, Люба, не подписала какую-то важную форму, без которой груз не выпустят из порта. Это было полной туфтой, но Он так возбужденно доказывал, что вся цепочка может встать без этой единственной бумажки, что она не стала спорить и доказывать свою невиновность, а просто молча вышла из его кабинета.

…Потом была Маша из секретариата, Анфиса из рекламного агентства, старая школьная подруга, навсегда покидавшая родину и желавшая перед отъездом непременно попрощаться с Ним, ее первой любовью…

Люба пыталась узнать, что все это значит, но каждый раз Он ловко обходил острые углы, придумывая какие-то веселые нелепые истории. А чаще всего молчал и переводил разговор на другую тему.

Когда девица из Владивостокского филиала получила с Его помощью должность в Москве, терпение Любы лопнуло. Она устроила грандиозный скандал, угрожала, плакала, взывала к совести. Он молча выслушал ее, отвез домой, посоветовал взять отпуск и привести в порядок нервы.

На переговоры Он начал ездить с новой помощницей, той самой девицей из приморского города. Получалось у них не очень, но Он как-то выкручивался. С начальством уже был на короткой ноге – все-таки столько денег для компании заработал за последние годы. Одна та сделка, которую они с Любой провернули, до сих пор приносила фирме солидные дивиденды.

А вскоре Его пригласили возглавить восточно-европейское подразделение. Он уехал в Варшаву, забрав семью и свою девицу.

После разрыва Люба долго не могла прийти в себя. Работа потеряла всякий смысл. Она получила Его место, но ничуть не радовалась этому. Люба стала руководить большим отделом, работы прибавилось, денег тоже. Только тратить их было некогда – с работы она приходила ближе к полуночи. Дома было пусто и одиноко. Квартира, которую они некогда строили с такой радостью, стала серой и неуютной. Кожаные кресла неприятно холодили кожу, а двуспальная кровать, которая вначале казалась маловатой – ростом Он был почти под метр девяносто, стала вдруг большой и ненужной. Люба, приползая домой в полумертвом состоянии, наскоро приняв душ и переодевшись в пижаму, частенько засыпала в гостиной, на диване, перед телевизором.

– Люба, ты меня слышишь? – Он нежно тронул ее за плечо.

– Извини, я задумалась. Что?

– Так ты разобралась со своим компом? Где ты его оставила?

– Скорее всего, забыла в Архангельске. Я перед отъездом его на зарядку поставила, видимо, он там и лежит. Черт, никак не могу дозвониться до них – абонент недоступен.

– Люба, может быть, все-таки в чемодане? – участливо спросил Он.

– А что толку, чемодана-то тоже нет! – грустно сказала Люба.

– Слушай, оставайся здесь до завтра. На поезд ты все равно опоздала, чемодан твой ищут.

– С какого перепугу? – дернулась Люба. – А ты что, разве не летишь дальше?

– У меня самолет завтра утром. Чем лететь всю ночь, посплю спокойно в гостинице, а утречком спокойно полечу к себе в Торонто.

– Канада? Не знала, что ты забрался так далеко.

– Пять лет назад перебрался в Торонто, с тех пор, как ушел из компании. Сейчас у меня свой небольшой строительный бизнес. Строим дома для русских эмигрантов, которых в последнее время становится все больше, – рассмеялся Он.

Люба почувствовала, как по коже пробежала предательская дрожь. Она узнала этот смех, эти веселые лучики, которые веером расходились от уголков глаз, эту характерную усмешку на губах. От шампанского приятно кружилась голова, Его прикосновения становились все смелее и настойчивее.

– Да оставь ты этот телефон. Ты можешь забыть про свой комп, про чертов чемодан, про всю эту дребедень?! Мы не виделись двенадцать лет! – Он начал раздражаться, видя, как Люба все пытается и пытается дозвониться.

– Можно подумать, что ты очень скучал все эти годы. А как же Маша, Даша, Глаша или как там ее звали? Про жену я даже не спрашиваю. Слушай, тебе хоть когда-нибудь бывает стыдно?

– Прекрати читать мне эту высокоморальную…уйню, – Он неожиданно стал грубым и резким.

– Странно, раньше ты себе не позволял таких выражений… Да, провинциальные девушки, видимо, ничему хорошему тебя так и не научили.

– Люба, – Он неожиданно схватил ее за плечи и прижал с силой к себе. – Люба, оставайся. Прошу тебя! Это же не случайно, что мы встретились вот так, через двенадцать лет. Это знак, я верю, что это знак! – Он продолжал обнимать ее, шептать прямо в ухо.

Люба и сама понимала, что еще немного – и уговорит. Она уже начала соображать, в порядке ли ее педикюр, где ночью можно купить зубную щетку и пасту; вспомнила, что косметичка со всем необходимым, слава богу, в ее сумочке…

Все эти годы она верила, что они обязательно будут вместе, Он вернется к ней, разочаровавшись в своих молоденьких девчонках. Она никогда не сомневалась, что все будет именно так – раньше или позже… Сколько раз Люба представляла себе вот эту встречу! Варианты были разными, но то, что они обязательно встретятся и радостно кинутся другу на шею, – не подлежало сомнению. Все последние годы эти мечты были единственным, что держало ее, не давая окончательно свалиться в глухую депрессию. Когда ей было особенно невыносимо, она рисовала и рисовала новые сценарии их долгожданной встречи. Репетировала реплики, позы, выражение лица, взгляды… Со временем Его образ стал размываться, она нервничала, пытаясь ухватить остатки воспоминаний. Неизменным было только одно: ее уверенность, что они обязательно встретятся…

– Ты знаешь, я вспомнила, что есть ночной рейс до Цюриха. Я еще успею. Спасибо за участие, за поиск моего чемодана, за шикарное шампанское, – Люба сказала это игриво и весело, она не была такой уже много-много лет. Встала, надела пальто, поцеловала Его, совершенно опешившего, в макушку и направилась к выходу.

– Люба, ты не права! Останься, неужели у тебя ничего не шевельнулось внутри?! Я не верю. Я же вижу, ты хочешь быть со мной! Кто знает, когда, через сколько лет мы еще встретимся? – Он попытался схватить ее за рукав.

– Хочу, но я никуда не тороплюсь. Ждала двенадцать лет, подожду еще – не беда! Привет семье!

Люба уходила по длинному коридору, постукивая каблучками и напевая под нос какую-то глупую песенку. На душе было легко и весело. Она зашла в туалет, умылась, накрасила губы, припудрила щеки и заговорщицки улыбнулась своему отражению в зеркале. Уже на выходе заметила молодую темнокожую женщину, которая мыла полы. Люба сняла с пальца кольцо и протянула ей:

– Берите! Может быть, хотя бы вам оно принесет удачу!

Пункт прибытия: 45. Перезагрузка
^{Рассказы}

Пункт прибытия: 45. Перезагрузка

День рождения позади. Мне – 45. Будешь смеяться, но к этой дате я начала готовиться еще пару лет назад. Кокетливо приподняв бровки, вздыхала: «Что вы хотите от женщины, которой почти…» или, наоборот, глядя прямо в глаза собеседнику, бросала вызов: «Ну кто скажет, что мне уже …?»

Если честно, мне нравилось перекатывать во рту это число, как сладко-кисло-острую конфетку. Я рассматривала его со всех сторон, примеряя к разнообразным персонам, обстоятельствам, официальным и неофициальным поводам… Было в этом что-то садистско-мазохистическое. С одной стороны, осознание перехода за середину среднестатистической женской жизни холодило внутренности, но любопытство, желание узнать, а что же будет дальше, подталкивало в спину и заставляло исследовать, пробовать на вкус, на слух, на ощупь… На глаза, как нарочно, попадались всякие глупости про «бабу-ягодку» и «после 40 жизнь только начинается». Классики тоже не давали расслабиться: «Анна Павловна Шерер, несмотря на свои 40 лет, была преисполнена оживления и порывов…» Представляешь, две сотни лет назад совершенно точно не допускали и мысли, что женщина такого «почтенного» возраста может быть живой и непосредственной: фи, как неприлично! Хотя, в отличие от графа Толстого, француз Оноре де Бальзак своей «Тридцатилетней женщиной» решается признать, что почтенная дама «за…» имеет высшее право на любовь и чувственность…

В конце XIX века средняя продолжительность жизни женщин в России составляла 32 года – ты можешь себе представить? Я – нет! У меня дочка родилась, когда мне было почти 34. В основном причинами ранней женской смертности были осложненные роды, низкий уровень медицинской помощи, тяжелая физическая работа и пофигистское отношение мужчин к «бабскому» здоровью вообще. Кстати, в связи с массовым переездом крестьян в города и благодаря техническому прогрессу у женщин пропала необходимость проявлять свою неженскую выносливость и физическую силу. Смертность резко сократилась; продолжительность жизни, наоборот, стала расти. Так что от тяжелой работы не только кони дохнут. Жалко, что некоторые наши современницы предпочитают до всего доходить экспериментальным путем…

Спасибо дедушке Ленину и большевикам: в 30-х годах прошлого века женщины стали доживать в среднем аж до 45 лет. Прогресс! Включи воображение и представь себе какую-нибудь Марию Ивановну, пусть даже жительницу столицы, году эдак в 1938-м: еще двадцатью годами ранее качество и длина ее жизни были бы совсем другими. Впрочем, неудачное время я в пример привела: в те годы даже молодые в одночасье старухами становились, когда их мужей, отцов, матерей среди ночи забирали, без суда и следствия… Когда единственной функцией становилось простое выживание в состоянии постоянного, тотального страха – тут уж никто про свой возраст не вспоминал.

Моя бабушка, как, наверное, и многие ее современницы, собирала открытки с изображением актрис советской эпохи. Став постарше, я узнала, что многие из них, вначале обласканные и задаренные властью, прошли впоследствии сталинские лагеря, перенесли немыслимые издевательства, невыносимые унижения и предательство близких. Но даже после всего этого ужаса их лица оставались чистыми и красивыми! Сложно определить возраст этих женщин по черно-белым фотографиям, но им точно было «хорошо за…». И тем не менее глаза их светились радостью и любовью.

Ты любишь старое кино? Помнишь, была такая советская комедия «Горячие денечки»; главную героиню, Тоню, сыграла Татьяна Окуневская. Тринадцать месяцев в одиночной камере, четыре года лагерей. И все же в свои 80 Окуневская выглядела сногсшибательно. Наверное, не обошлось без ретуши, «бабушки» «Фотошопа»; да и пластических операций советские актрисы не избегали. Но это детали. Окуневская и другие актрисы – женщины без возраста.

«То артистки, публичные люди!» – возразишь ты. Да, простые тетеньки выглядели иначе, очень по-разному. Я хорошо помню один случай. Возвращаясь из школы, мы с подружками обсуждали, кто уже попробовал мамину косметику. Бессменным экспертом в вопросах моды и красоты у нас была Вика: мама сама учила ее краситься, ходить на каблуках, подбирать наряды. Мне сказать было нечего, но просто слушать и молчать тоже было невыносимо. Надо было срочно найти какой-то веский аргумент, почему я до сих пор не залезла в мамины мазилки. И я гордо заявила: «А моя мама уже не красится!» Мне казалось, это должно произвести должное впечатление на несерьезных свистушек-одноклассниц. А они посмотрели на меня с жалостью: «Бывает, не повезло. Но мы с тобой поделимся, приходи!» Маме моей на тот момент было всего 39 лет…

Как быстро меняется мир!.. Когда-то мне казалось, что фраза «после 40 жизнь только начинается» – это лишь красивая аффирмация для всех тех, кому не посчастливилось пока встретить такого замечательного Гогу-Гошу-Юру, доставшегося по счастливому случаю директрисе Катерине. Когда мама моей подружки, высокая, статная преподавательница марксизма-ленинизма в университете, устав ждать своего «товарища Троцкого», вышла замуж за плюгавенького милиционера Ваню, мы стыдливо отводили глаза. И хотя она всем своим светящимся видом показывала, что нашла в простом сержанте настоящего спутника второй половины жизни, нам, девчонкам, понять это было ну очень сложно. Если бы он хоть немного походил на актера Баталова – тогда конечно!

В середине 90-х на одном курорте я познакомилась с забавной парой. Вернее, сначала их было трое. По неопытности и наивности я подумала, что это мама, дочь и муж дочери, то есть зять. Не угадала: парень оказался бойфрендом мамы – женатым и на 15 лет моложе. А дочь просто поехала с ними вместе. По возвращении на родину я иногда встречала эту пару в разных компаниях, и каждый раз мучительно пыталась вычислить возраст женщины: 45? 50?.. Ходила она всегда в откровенных нарядах, любила мини-юбки, благо было что показать: фигура потрясающая, живот плоский, ноги стройные и накачанные. Но я хорошо помню ее глаза: в них было столько интеллекта, житейской и женской мудрости!.. Все это входило в полнейший диссонанс с разрезами и декольте. Бойфренд ее был небольшого росточка, ниже почти на голову. Его глаза упирались аккурат в еще упругую, соблазнительно торчащую грудь. Так что рост партнера иногда бывает куда важнее возраста. Возможно, его как раз интересовало то, что ниже шеи: там он видел молодую стройную девушку. Но лицо прошедшей огонь-воду-медные трубы, опытной и усталой женщины скрыть не получалось никак. Этот контраст между телом и лицом был таким разительным! И я все думала: почему так? Ведь она так умна, не может не понимать, что диссонанс заметен всем и каждому. И конечно, она понимала. Просто ей было на это наплевать. Главное, чтобы контраста не видел он. А он и не замечал его: роста не хватало.

Я тебе рассказывала, что после мединститута меня распределили в обычный родильный дом? Впрочем, тогда «необычных» особо и не было, разве что университетская клиника. Рожали все вместе – и интеллигентные барышни, и простые работницы завода. На одном из первых дежурств я жутко перепугалась. По скорой доставили роженицу. На свет появлялся уже пятый ее ребенок, а самой женщине стукнуло аж 36 лет. Когда я увидела это изможденное лицо, худые руки, беззубый рот («Все зубы мои живоглоты съели за эти бесконечные беременности, некогда даже к стоматологу сходить, доктор!»), первой мыслью было: «На фиг этих детей, если они достаются такой ценой!» Мне, в ту пору бездетной, стало страшно: неужели всех матерей ждет… такое? Поработав какое-то время, насмотревшись на разных тетенек, вынуждена была признать: да, к 40 годам хорошо сохранившихся и привлекательных остается совсем немного.

Сейчас российские и заокеанские мамочки нередко рожают первенцев после 40-45 лет, и их возраст уже никого не удивляет: незабываемая рыжеволосая «отчаянная домохозяйка» Марсия Кросс, темнокожая подруга Джеймса Бонда Холли Берри, трогательная блондинка из «9 ½ недель» Ким Бейсингер, звезда отечественного «Бандитского Петербурга» Ольга Дроздова… А 43-летняя министр юстиции Франции Рашида Дати, родив своего первого ребенка с помощью кесарева сечения, вышла на работу спустя всего несколько дней. И выглядят все они великолепно.

И все равно, все равно… Переход от «Девушка, на следующей выходите?» к «Женщина, вы последняя?» еще нужно переварить. Молодежь нынче не церемонится. Когда мои студенты называют меня на «вы» и по имени-отчеству, это еще ничего. И даже когда милая художница, создавшая парочку замечательных логотипов для моих проектов, назвала меня «классикой в современной обработке», тоже было терпимо: спасибо, что не «Ретро FM». А вот от дочки моей ненаглядной я не ожидала. Недавно шуточку принесла из школы: «Мам, у тебя в детстве мобильный телефон был? Нет? А компьютер? Тоже нет? А кроссовки со встроенным вайфаем? Мам, а динозавров ты видела?» Я же говорю: добрая нынче молодежь пошла… им смешно…

М-да… мысли-мысли, никуда от них не деться. Даже медитация не помогает – в самый ответственный момент обязательно залетит очередная шальная: «Надо позвонить в салон, записаться на окрашивание». Вот тебе и просветление, вот тебе и избавление от повседневной суеты, и переход на новый уровень…

В общем, так: хватит рефлексий и долгих хождений вокруг да около, надо просто провести ревизию своего багажа – вон сколько всего я накопила за эти 45! Торопиться мне некуда: до следующего дня рождения еще год, буду потихоньку разбирать свои потаенные полочки, уголочки, шкафчики и нычки. А там, глядишь, станет понятно, что делать – налить бокальчик любимого помроля, поздравить себя с новым этапом в жизни и спокойно двигаться дальше, во вторые 45? Или сделать полный тюнинг, сесть на жесточайшую диету, чтобы снова влезть в свой девичий 44-й, обновить гардероб, случайно «потерять» паспорт и… «опять 25»?! Главное, не раздеваться при ярком свете, когда Он рядом, не мочить голову, когда плаваешь в море, и не забывать каждые две недели подкрашивать корни волос.

Но что-то мне подсказывает, что уборка закончится хорошей вечеринкой в компании моих подружек, замечательных женщин, «тех, кому за…». Так что вина (на всякий случай!) надо бы заказать побольше. ☺