Текст книги "Атака Джокера"

Взгляд Громова упал на часы.

– О, уже так поздно! – воскликнул он.

Гейзенберг только вздохнул.

– Надеюсь, наш разговор вам чем-нибудь поможет, ученик Громов, – сказал он. – Буду рад увидеть вас еще.

– Спасибо, – кивнул Максим.

– Пишите и навещайте меня, как будет время или просто захочется поговорить, – улыбнулся квантоник. – Признаюсь, ваши вести потрясли меня настолько, что вряд ли я смогу сегодня уснуть.

Громов вышел за дверь, поднял руку и дотронулся до зеленого шарика, висевшего над его головой. Развернулась загрузочная панель. Макс привычным движением, почти не глядя на кнопки, коснулся значка «Дом».

В следующее мгновение он уже был в загрузочной зоне и вышел из Сети.

Сняв контакты, Громов доплелся до кровати и просто упал на нее.

Происшедший разговор взволновал не только учителя Гейзенберга. При всей чудовищной усталости и желании поспать Громов никак не мог этого сделать. Сон бежал с глаз. Тяжелое, тревожное чувство давило на грудь, мешая дышать. Концентрированная смесь волнения, тревоги, беспомощности проникала в каждую клеточку организма, не давая уснуть, не позволяя нервным центрам отключиться, чтобы хоть немного разрядиться.

Макс закрыл глаза и почему-то подумал про Образца, своего школьного робота, с которого и началась вся эта история. Программа, которую он сам написал и не смог оценить всех ее возможностей. Та программа, что впечатлила Синклера настолько, что он пригласил Громова в Эден и доверил ему работу над «Моцартом» – программой, способной писать музыку, потому что способность к сочинению музыки Синклер считал квинтэссенцией главного превосходства человека над машиной, способность фантазировать он ставил выше всего.

Именно интуитивный софт Макса, его собственная разработка «оживили» Образца, заставили его принимать собственные решения. Если бы Громов сразу поверил, что это его личное достижение, а не странный вирус, неведомым образом попавший к Образцу, – ничего бы не случилось. Хотя кто знает…

Максим вдруг понял, что больше всего на свете ему хочется вернуться в Накатоми. В его старую тесную квартирку. Вернуться, чтобы начать все сначала. Будто не было этих странных и страшных двух лет, когда он оказался пешкой в бесконечной и беспощадной войне Джокера и доктора Синклера.

Забыть! Забыть о том, что Дэйдра МакМэрфи превратила его в подопытного кролика! Что она записала его воспоминания и заставляла переживать их снова и снова по своему произволу. Забыть, что Джокер использовал его, чтобы получить вирус! Забыть все! Продолжать жить, как будто ничего этого не было!

Однако Громов понимал, что прежней жизнь его уже стать не может. Никогда. Будто он угодил в темную комнату и не знает, велика ли она, есть в ней кто-то еще и что ему делать, чтобы выбраться.

* * *

Прошло сорок минут. Доктор Льюис, похоже, еще не начал вывод учеников из нейрокапсул. Во всяком случае, из лифтов пока никто не появился. Идзуми не отходил от них, чтобы встретить учеников, если те вдруг начнут подниматься из шахты на поверхность.

Инспектор нервничал, потому что боялся каких-нибудь сюрпризов со стороны доктора Льюиса.

– Так, жду еще пять минут и спускаюсь смотреть, чем он там занимается, – сказал сам себе Идзуми.

Роджер ждал группу предварительной разведки, неотрывно глядя на монитор, транслировавший картинку с внешней камеры, которая показывала взлетные полосы и небольшое поле перед ангаром.

– Прилетели! – закричал Роджер, выбегая из диспетчерской.

Идзуми тут же помчался к воротам ангара, к двери с магнитным замком. Инспектор приложил к ней карточку, найденную в диспетчерской. Дверь открылась.

Идзуми выскочил наружу и замахал руками. Ветер от еще работающих винтов лохматил его волосы.

Из квадролета выпрыгнул человек в форме правительственной пехоты, а следом за ним еще трое.

Главный подошел к Идзуми и представился:

– Сержант Джонсон, Центр чрезвычайных ситуаций.

– Идемте! – Идзуми потащил его за собой.

Войдя в ангар, солдаты с удивлением начали оглядываться.

– Ого! – сержант Джонсон снял черную пилотку и почесал затылок. – А я не знал, что тут есть военный аэродром.

– Еще не такое увидите… – пробурчал инспектор.

Они спустились к центральному пульту управления, где находился доктор Льюис.

Двери лифта открылись, сержант Джонсон и его подручные вышли наружу и…

Некоторое время все четверо стояли молча, остолбенев и потеряв дар речи.

– Добро пожаловать в Эден, – хмуро сказал Идзуми. – Думаю, самое время позвонить полковнику Аракаве и сказать, что старый полицейский инспектор из токийского отделения не шутил и не выжил из ума.

Джонсон лихорадочно, трясущимися руками надел на глаз камеру для передачи видеоизображения.

– Центр чрезвычайных ситуаций! – попытался он вызвать дежурного.

– Здесь связи нет, – сказал Идзуми. – Надо подняться.

Сержант бросился обратно в лифт, запутался в собственных ногах и чуть не упал. Потом воскликнул:

– Стоп! Я должен сделать запись! Никто не поверит, пока не увидит запись! Надо передать запись!..

ПОДОЗРЕНИЕ

Отто Крейнц уныло пил чай, не сводя глаз с загадочной иконки.

С военной базы «Микадо», где находится главный штаб хайтек-армии, резиденция ее командующего генерала Ли, пришел официальный ответ, что к появлению новой кнопки на загрузочной панели Сети они не имеют никакого отношения.

– Никто ни при чем… – нахмурился Крейнц, мысленно проклиная яростную вражду между военным ведомством и гражданским Бюро информационной безопасности, которая то тлела, то мгновенно вспыхивала по мельчайшему поводу.

Самый последний скандал между Бюро и военными разгорелся из-за процесса Дэйдры МакМэрфи. «Чипы-шпионы» позволяли прослушивать разговоры любого гражданина хайтек-пространства и следить за его физическим состоянием – давлением, пульсом, работой потовых желез. Военные считали, что так будет проще вычислять лотекских повстанцев или тех, кто им помогает.

Благодаря нажиму Бюро Комиссия по этике запретила «чипы-шпионы» как идею еще на стадии разработки. Это был далеко не единственный случай. До этого Бюро добилось закрытия проекта «Искусственная память», который предназначался якобы для ускорения обучения солдат. Это предполагалось делать, закачивая им в голову воспоминания тех, кто уже имел военный опыт. А еще раньше был запрещен «Рой» – система дистанционного управления солдатами через радиоимплантант, когда команда мгновенно передавалась каждому из десятков тысяч солдат, минуя стадию «осознания». По странной случайности оказалось, что автором этой разработки является все та же профессор МакМэрфи. Тогда Бюро развернуло целую кампанию в масс-медиа против «технологии зомбирования».

Однако, несмотря на все усилия, Бюро так и не удалось доказать, что заказчиками Дэйдры МакМэрфи были именно военные. С тех пор Бюро начало активно искать поводы получить доступ к военным секретам, а военные в свою очередь не менее активно обвиняли Бюро в некомпетентности, чтобы доступа не давать или, по крайней мере, серьезно его ограничить.

Посему у Крейнца были все поводы опасаться, что все происходящее – часть какой-то масштабной провокации. Учитывая технические и финансовые возможности враждующих сторон – вполне вероятно, что кто-то из них смог-таки разгадать внутренний код «Ио» и теперь пытается воспользоваться этим в своих целях.

Кроме того, растущая популярность генерала Ли среди крупнейших корпораций лично Крейнца настораживала. Генерал не раз высказывал мысль о необходимости раз и навсегда покончить с повстанцами в лотек-пространстве. А это означало новую войну.

Буллиган – шеф Бюро информационной безопасности – выступал против всего этого. Вопрос в том, как далеко он готов зайти, чтобы помешать военным амбициям генерала?

Крейнц постучал пальцами по столу.

– Никому нельзя верить, – произнес он вслух. – Буква «Д». Почему «Д»? Биофонная болезнь опять же…

Интуитивно Отто ощущал, что все это как-то связано между собой, но пока не мог найти ни единой зацепки, чтобы начать разматывать клубок.

Звонок прервал его размышления.

– Президент Рамирес, – сказал электронный секретарь.

– Ответить, – поспешно дал команду Крейнц.

То, что президент хайтек-пространства звонит сам, лично, уже свидетельствовало о том, что произошло нечто очень-очень существенное.

– Отто, – голос Рамиреса слегка дрожал, – немедленно прими видеосообщение с пометкой «Эден»! Ты знал об этом? Отвечай!

– О чем? – не понял Крейнц.

– Прими сообщение, – повторил президент. – Просмотри его прямо сейчас.

– Да, конечно.

Отто мгновенно вывел пришедший файл на центральную матрицу. Главному техническому эксперту на мгновение показалось, что он смотрит фантастический фильм.

– Что это? – не понял он.

– Эден! Так выглядит Эден на самом деле! – крикнул Рамирес.

– Не может быть…

Шахта, множество ярусов с нейрокапсулами, тысячи обезумевших от ужаса подростков в сенсорных костюмах…

Отто перестал чувствовать собственное тело. Он отказывался верить собственным глазам.

– Не может быть, – повторил он, – я сам учился в Эдене! Там все было совсем не так!

– Твои воспоминания фальшивка! Эден всегда был исключительно виртуальной средой! И лично я ничего не знал об этом. Я хочу знать, Отто, кто был в курсе происходящего и не докладывал мне!..

Рамирес говорил и говорил, а Крейнц не мигая смотрел на экран, не в состоянии произнести ни слова.

– Я не знаю… Я не понимаю… – пробормотал он наконец.

– Ты должен вылететь туда немедленно, – распорядился президент. – Оставь все остальные дела! Я хочу разобраться, как такое вообще могло произойти! Как Синклеру удавалось в течение стольких лет скрывать, что Эден морозилка? Мне нужны имена всех, кто ему помогал! Подлинная история технопарка с момента его создания и до сегодняшнего дня!

* * *

Громова разбудил тревожный стук в дверь.

– Макс! Скорее! Иди сюда! В Эдене кошмар! – кричала Дэз.

Громов вскочил, торопливо отпер дверь и выскочил в коридор.

– Идем! – Кемпински схватила его за руку и потащила за собой.

В номере Терезы все собрались у ноутбука и читали NOW WOW!

NOW WOW! NOW WOW! NOW WOW! NOW WOW!

Читайте и не думайте, что это шутка!

Прямо сейчас наш надутый, глупый, но любимый президент Рамирес признается, что хайтек-школа Эдена, самая крутая и престижная из всех, была просто морозилкой! Боже мой! Учеников и правда клали в наши любимые капсулки для искусственного сна и погружали в нейролингву глубоко и надолго, чтоб активность их растущего мозга целиком была направлена на изобретения! «К черту пищеварение и двигательную активность!» – сказал доктор Синклер, когда обнаружил, что ими занято до девяноста процентов ресурсов наших мозгов. «Что мы, обезьяне какие?» – так, должно быть, подумал наш обожаемый доктор Си.

Канцелярия Верховного прокурора уже, небось, пальцы постирала, набирая текст обвинения. Интересно, если этот текст на пленке напечатать, сколько раз его вокруг земного шара можно будет обернуть?

Впрочем, прежде чем швыряться в светлую цифровую память доктора Си гнилыми помидорами, вспомните, что благодаря ему ни один из нас не учил таблицы умножения и еще много чего не учил. Доктор Си тем и знаменит, что все обезьяне могут легко и быстро заговорить на любом языке и познать квантовую теорию Аткинса. Вот уж кто был действительно гений, кстати! Скачивайте наш самый полный и самый документальный архив о его жизни! Все, что вы мечтали знать о Роберте Аткинсе, за 50 кредитных единиц!

Честно говоря, мы давно подозревали Эден в нехорошем, посмотрите по нашим ссылкам и убедитесь! Но кто же нас слушал? Зато теперь ясно, кто тут главный информационный листок!

Подписывайтесь на NOW WOW! Только сейчас годовой абонемент с доступом к архивам всего за 1500 единиц единой валюты!

Ну да ладно. Назад к баранам. Вы представляете? Все эти снобы, выпускники Эдена, что получают в три раза больше простых смертных, – на самом деле просто сони! Они дрыхли по пять лет кряду в нейрокапсулах и видели сны, пока мы тут с вами вкалывали. Конечно, таким хитрым способом Эден придумал много хорошего… Например, органопластик, турбокары и бескалорийный пломбир. В общем, по поводу доктора Си еще предстоит разобраться, чего в нем больше – гения или злодейства?

Самого доктора Си еще не нашли. Точной информации об устройстве Эдена пока нет. Но вроде его главный компьютер находится в каком-то другом бункере, а не в той же шахте, где нашли капсулы с учениками.

Остается только ждать и гадать, какого уровня должна быть система жизнеобеспечения и поддержки виртуальной среды в Эдене, раз даже его выпускникам в голову не приходило, что все происходящее – виртуально!

Зато известно, кто виноват в том, что это великолепие дало сбой.

Единственный задержанный пособник доктора Си профессор Энджил Льюис, обладатель уймы дорогостоящих патентов на изобретения, заявил, что пять тысяч учеников Эдена едва не задохнулись в своих капсулах после нападения Джокера. Именно он вывел из строя систему жизнеобеспечения. Конечно, следствие еще не сделало никакого официального заявления, но это только вопрос времени. Джокер уже один раз нападал на Эден, как вы помните, историю этого вопроса можно найти в наших архивах, если у вас есть подписка, разумеется. Всего за 1500 кредитных единиц в год вы сможете залезать в них сколько душе угодно в любое время суток.

Итак – среда Эдена все время была виртуальной! Джокер чуть не убил всех учеников Эдена, выведя из строя главный компьютер! Доктор Синклер пока не обнаружен, и неизвестно, жив ли он.

Не отключайте нас ни на секунду, чтобы узнать последние новости!

– Что там могло произойти?! – пальцы Дженни быстро побежали по клавишам, переключаясь с одного информационного ресурса на другой. Но нигде пока не было никаких комментариев. – Когда мы уходили, все было в порядке! Это не Джокер!

– Невероятно… – Тереза снова и снова пробегала глазами историю Эденской операции на своем компьютере. – Инспектор уснул в нейрокапсуле, вы вошли во «Вторжение», я вывела инспектора из Сети и заменила его репликацией Громова, Макс вышел с кодом… Ничего не понимаю!

Дженни приложила ладонь ко лбу.

– Надо вернуться туда! Надо понять, что произошло! Я… я… – она обвела присутствующих виноватым взглядом. – Мне надо узнать, что с моим отцом.

Тереза посмотрела на нее долгим тревожным взглядом.

– Ты боишься, что Мартин… что он мог… Нет, Дженни! Джокер хотел смерти Синклера, но не так! Он никогда не стал бы рисковать жизнями учеников!

Дженни покачала головой:

– Мартин-человек так бы никогда не поступил, но Джокер-программа…

– Что ты имеешь в виду, Джен? – жестко спросила ее Дэз. – Говори, если что-то знаешь!

Та глубоко вздохнула и произнесла:

– Когда мой отец… Когда он… В общем, после того как он отделил свое сознание от тела и перешел в цифровую форму существования, он изменился…

Дэз покраснела от гнева. Громову показалось, что она вот-вот бросится на Дженни с кулаками.

– Ты! Ты все знала о его болезни, об омега-вирусе и все равно позволила моему папе сделать это! Это ты во всем виновата! Ты!

Дженни отшатнулась, будто в миллиметре от ее носа просвистела пуля.

– Дэз… Ты… Ты все неправильно понимаешь. Я пыталась отговорить его. Но он был уверен, что его переход пройдет иначе! Он не хотел умереть раньше, чем будет уничтожен Эден! И все хайтек-пространство!

– Мой отец в отличие от твоего никогда не подверг бы опасности невиновных людей! – крикнула Дэз. – Он бы никогда, никогда не отключил главный компьютер Эдена, зная, что могут быть жертвы!

– Дэз! – перебила ее Дженни. – Сейчас ты не сможешь понять меня. Я на это даже не рассчитываю. Мы с тобой не очень-то ладили все эти годы… Но поверь, настало время, когда мы должны быть вместе. Я очень хочу верить, что с твоим отцом не случится того же, что произошло с моим. Но, – она показала на экран, – ты видишь это? Скажи, кто и зачем мог отключить системы жизнеобеспечения Эдена? Кто знал его устройство настолько хорошо, чтобы это сделать? Кто желал смерти доктору Синклеру так сильно, что посвятил этому не только всю свою жизнь, но и отказался от права на обычную человеческую смерть?

– Нет, – Дэз упрямо тряхнула головой. – Папа бы такого никогда не сделал!

– Я всегда считала, что Джордж Синклер, мой отец, никогда бы не позволил Дэйдре МакМэрфи проводить ее эксперименты в его технопарке, – ответила Дженни. – Хотя, если подумать, может быть, я просто не знала о нем всего и была слишком мала, чтобы понять правду? Ведь должно же быть объяснение тому, что, став программой, доктор Синклер начал помогать Дэйдре, правда? Поэтому до сегодняшнего дня я сомневалась в том, что омега-вирус способен настолько изменить личность человека после перехода в виртуальную среду… Дэз, я сама до последнего момента верила, что Джокер останется прежним, но факты…

– Так продолжай верить! – перебила ее Дэз. – Прямых доказательств, что во всем виноват Джокер, нет! Только твои догадки! Даже если все указывает на моего отца, это все равно может быть кто-то другой!

– Она права, – вмешалась Тереза. – До тех пор пока Мартин не выйдет на связь и сам не скажет, причастен он к случившемуся или нет, я не поверю, что он мог рискнуть жизнью пяти тысяч человек ради уничтожения Синклера!

Я сидел на кровати и жадно ел. Хлеб, сыр, копченое мясо, яблоки. Пираты покупают еду у лотеков. Точнее сказать, меняются. Лотекам нужны простые примитивные машины для обработки полей и, разумеется, оружие. Пираты собирают и то и другое из технохлама, что им удается найти.

Мы находимся в весьма оригинальном жилище. Жерло небольшого потухшего вулкана диаметром не больше тридцати метров накрыто примитивной крышей из веток, листьев, соломы и глины. Обзор местности из бойниц идеальный. Если кто и вздумает напасть – ему придется несладко.

Внутри «точка входа», груды деталей, спальные места, что-то вроде тренировочной площадки для борьбы, кухня. Так могло бы выглядеть укрытие астронавтов, потерпевших крушение на планете, где царит каменный век. Откуда-то мне известно, что такие места называются «пиратскими станциями».

Тот, кто привел меня в это теплое надежное убежище, сидит напротив – тоже ест, отрывая огромные куски от черствой лепешки и заглатывая их почти не жуя. Привел он меня не по своей воле. Я пригрозил свернуть ему шею, если он этого не сделает. А для верности пристегнул к себе наручниками с длинной вытяжной цепочкой. Они болтались у меня на поясе. Удобная штука, нечто среднее между «браслетами» и поводком.

Выпив целый кувшин воды, поев и согревшись, я наконец простил этого маленького звереныша за то, что он прокусил мне ухо. И первый раз за все время нашего короткого знакомства обратился к нему почти доброжелательно:

– Прости, что убил твоих друзей.

Звереныш отвернулся. Не хочет со мной разговаривать. Кормит крысу хлебными шариками. Не отвечает. Тощий, как веревка. Младше остальных нападавших лет на десять, если не на пятнадцать. Бритый наголо. Одет в черный мешковатый комбинезон явно довоенного производства.

– Слушай… По правде говоря, вы просто не оставили мне выбора! Ну скажи, только честно, – вы что, собирались оставить меня в живых? Вы напали на меня из засады. Вам были нужны мои вещи. У одного из ваших был специальный сканер, обнаруживающий имплантанты. Вам ведь были нужны они, так? – я уставился на бритого зверька. – А как бы вы их достали? А? Я скажу тебе! Вы бы на ленточки меня разрезали!

Зверек насупился. Наконец я услышал его голос:

– Они мне не друзья.

– Чего ж ты мне чуть ухо не откусил?

– Западло с тобой фейс-ту-фейс коннектиться, – хмуро ответил зверек. – Мы думали, ты уже дохлый кабель. Утонул. Законнектились, а ты релод и всех в мусорную корзину.

– Чего? – я не понял ни слова из буферной мародерской фени.

– Неохота было один на один оставаться, мы думали, ты сдох, утоп, подошли, а ты пришел в себя и всех замочил, – скороговоркой перевел зверек.

– Будь добр, впредь говори вот так, – попросил я. – И вообще, ваш местный диалект недостоин человека, говорите, как… как испорченный системный справочник.

– Да, сэр, – по слогам произнес парень. – Ты всех замочил.

– Один из твоих… извини… один из вас пытался мне глаз ножом выковырять! – возмутился я.

– Он думал, ты сдох! Еще раз повторить? – огрызнулся зверек. – У нас для обнаружения имплантантов был только сканер, а инфракрасного не было. Откуда нам было знать, что ты просто дрыхнешь на берегу? Тут уже давно никто так не делает!

– Ты хоть сам-то веришь, что твои… те, с кем ты был, оставили бы меня в живых? – я приподнял брови.

Зверек снова насупился и отвернулся. Потом честно признал:

– Ладно, твой чойс рулит. За девайсы, как у тебя, тут под кат…

– Язык! – перебил его я.

– Ладно, – со вздохом, уставившись в потолок, начал переводить звереныш, – ты прав. За твои имплантанты тебя всякий, кого бы ты тут ни встретил, пустил бы под нож. Ну… В смысле тот, кто смог, тот бы убил.

– Почему? – спросил я.

Зверек уставился на меня как на идиота.

– Вообще-то здесь не очень любят правительственных агентов, если ты не в курсе, – проговорил он.

Мне вдруг стало душно.

– Почему ты считаешь, что я агент?

Зверек озадаченно склонил голову набок, потом рассмеялся. Улыбка ему очень шла. Злое выражение мгновенно исчезло.

– А ты сам не знаешь, что ты агент?

– Нет, – честно ответил я. – Представь себе, мне даже собственное имя в данный момент неизвестно. Я знаю, что могу пробежать сто километров без остановки. Я знаю все виды боевых искусств. Я узнаю все оружие и все виды транспортных средств, что попадаются на глаза. Но про себя лично – кто я такой и чем занимаюсь – ничегошеньки не помню.

Зверек вытаращился на меня круглыми глазами и разинул рот.

– Ничего себе! Я про такое в Сети слышал! У тебя только мышечная память осталась, рефлексы, навыки всякие, а в башке пусто, да?!

– Вроде того, – кивнул я. – И что ты про это читал?

– Уничтожение паттернов памяти, – уверенно заявил зверек. – Одна из фишек Бэнши.

– Кого? – не понял я.

– Дэйдры МакМэрфи. Ты про нее тоже ничего не помнишь? – удивился зверек. – Значит, она была в том паттерне, что тебе стерли.

– Что такое паттерн памяти? – спросил я.

– Ну это… – зверек уставился вверх, подбирая слова. – Это как бусы. Допустим, тебе захотелось пить. Это первая бусина. Ты встал и пошел к ручью. Вторая бусина. Стал пить – третья. Тут на тебя напали. Это четвертая. Ты всех убил и забрал их оружие. Пятая бусина. Вернулся домой. Шестая. Ночью тебе приснился кошмар – те, кого ты убил, восстали и требуют наказать тебя. Седьмая бусина. С тех пор ты не можешь спать, тебя мучает совесть и так далее. Ты хочешь избавиться от тяжелого воспоминания. Бэнши может это сделать. Но удалять надо весь паттерн, все бусы целиком, чтобы у мозга не возникало вопросов, какого черта ты делал у ручья, почему у тебя на руках капли крови, а не воды, и так далее. Все, что имеет отношение к событию, которое ты хочешь забыть, – надо удалить. Если останется хоть одна маленькая ниточка, мозг будет стремиться восстановить картинку памяти целиком. Я слышал, что Бэнши умеет и кое-что еще, но это, может, просто так болтают.

– Что болтают?

– Будто она может стереть твои собственные воспоминания и записать тебе чужие.

У меня пересеклось дыхание от волнения.

– А можно как-то узнать, что за паттерн мне стерли?

Зверек пожал плечами:

– Я не знаю. Не разбираюсь в этом. Спайдер разбирался немного, но ты его задушил.

– Ты знаешь кого-нибудь еще, кто сможет помочь?

Зверек некоторое время задумчиво на меня глядел, потом сказал:

– Здесь вряд ли. Надо идти в Тай-Бэй.

– Ладно, отведешь меня.

– С агентом не пойду, – последовал категоричный отказ.

– Ты думаешь, я агент?! Почему?

– Ты одет как агент, дерешься как агент и у тебя идентификационный чип с маяком в голову вставлен. Любой радар-антиполицай засечет. Наш сразу засек.

– Почему же до сих пор никто не пришел по мою голову? Почему правительство никого не послало за мной?

Тот снова пожал плечами:

– Насчет правительства не знаю, а другие банды… Этот пляж был территорией Спайдера. Пятьдесят километров побережья. Не волнуйся, завтра утром, как только станет известно, что территория теперь ничья, сюда нагрянут соседи.

Я не обратил внимания на это предупреждение.

– Номер чипа можешь сказать?

– Могу…

Звереныш слез со своего места и подошел к огромному металлическому стеллажу, заваленному всяким технохламом. Нажал кнопки на коробке с небольшой спутниковой тарелкой.

– Серийный номер твоего чипа 786 567 343 454, – сказал он.

Я подошел ближе. Простые красные цифры на примитивном дисплее… Но их вид вызвал целую бурю эмоций у меня внутри. За этими цифрами скрыта моя тайна!

– Идентификационные чипы агентов работают как простейшие маяки. Никакой сложной электроники, – сказал зверек. – Поэтому их почти невозможно уничтожить. Если только вытащить у агента из головы и молотком разбить.

– Сделай так, чтоб я мог в Сеть выйти. У меня биофонный чип сожжен, – сказал я.

– Сейчас… – флегматично согласился зверек.

– Только без глупостей, пока я буду подключен. Хотя, знаешь…

Я подошел к зверьку и защелкнул один браслет на его тонком запястье. Второй закрепил на металлической опоре стеллажа.

– Не хочу, чтоб ты мне горло перерезал, пока я в Сети. Отсюда ты сможешь со мной разговаривать, но дотянуться до моего горла у тебя не выйдет.

Зверек только пожал плечами. Ничего странного в моем поступке он, похоже, не усмотрел. В Буферной зоне «доверяй, но предусматривай» – один из главных принципов жизни.

– Думаю, раз вы так боитесь полиции и агентов, у вас должны быть их списки, – сказал я. – Или по крайней мере доступ к правительственным базам.

– Доступ к базам у Спайдера есть, – сказал зверек. – Он недавно покупал в Тай-Бэе, чтобы знать, где какие спецоперации проводятся и проводились. Там интересные вещи можно найти.

Через пару минут я уже сидел в видеоочках и сенсорных перчатках перед монитором.

– Климент Перцов? – спросил я у зверька, увидев на идентификационной панели чье-то имя в качестве логина.

– Это тот, чьим чипом мы пользуемся для выхода в Сеть. В Буферной зоне не у всех свои биофоны имеются, да и те, кто их имел, чаще всего избавляются от них, едва перейдя границу.

– А кто такой Перцов? – поинтересовался я.

Зверек ответил мне через наушник:

– «Подснежник».

– Кто? – не понял я.

– Человек, живущий в хайтек-пространстве и разрешающий таким, как мы, нелегалам пользоваться его идентификационными номерами и биофонным чипом. «Большой брат» ничего не замечает. Он же по головам просто считает. Видит номера «подснежника», а это на самом деле мы. За это «подснежнику» полагается отстегивать.

– A-a… – протянул я. – Понятно. И много таких «подснежников», тех, кто помогает нелегалам выходить в Сеть?

– С каждым годом все больше. Деньги-то всем нужны, – последовало вполне логичное объяснение.

– Как насчет принципа идентичности? Ведь трехмерная репликация должна полностью совпадать с реальным образом? – спросил я.

Звереныш только фыркнул:

– Еще скажи, что у тебя лицензии на аватар нет.

– Чего?

Звереныш хихикнул:

– Постепенно становится ясно, что за паттерн тебе удалили, раз ты не помнишь, что агент, ничего не знаешь про Бэнши и не понимаешь, что такое лицензия на аватар.

Я отметил про себя, что этот странный мальчик, который, единственный из своей банды, остался жив, пожалуй, наделен весьма приличными мозгами. Надо бы узнать его имя.

– Как тебя зовут?

Зверек насупился и отрывисто бросил:

– Хаски.

– Как? – не понял я.

– Хаски! – повторил зверек.

– Ясно. Хорошее имя. К сожалению, я пока не могу назвать тебе свое, – я посмеялся над собственной шуткой, но Хаски ее, похоже, не оценил. – А сколько тебе лет?

– Не знаю. Может, четырнадцать. Может, пятнадцать, – пожал плечами парень, копаясь в системном блоке.

– Где твои родители?

– Не знаю. Сколько себя помню, жил в миссии «Красного креста». Потом сбежал с одним… с другом сюда.

– Зачем? Приключений захотелось?

– Ага, – равнодушно-дебильным тоном протянул Хаски, полностью погрузившись в перебирание деталей компьютерного динозавра.

– Нашел?

– Ага.

– Нравится?

– Ага.

– Ты слов вообще много знаешь?

– Ага.

– Например, какие?

– Например – пошел ты…

Несмотря на всю странность мысли, посетившей меня в этот момент, совсем сумасшедшей она не казалась – я подумал, что мы с Хаски подружимся, и сказал:

– Загружай.

Макс и Дэз сидели на диване, нервно просматривая рейтинги игровых арен на своих ноутбуках.

Ожидание вестей от Джокера было настолько невыносимым, что все коротали время до того момента, когда он выйдет на связь, как могли. Дженни, Тереза и Спайк по секундам разбирали операцию в Эдене, пытаясь найти хоть какие-то зацепки. Кто еще из чужих мог быть в среде Эдена в тот момент?

Как назло, Тереза находила одни лишь неутешительные подробности.

– Где был Мартин целых три минуты? – спрашивала она. – Между тем моментом, когда поручил тебе тащить Громова к выходу, и тем, когда он вытащил Дэз из ее капсулы, прошло восемь минут. Чтобы добраться до места, ему потребовалось бы всего пять, где еще три?

– Я не знаю, – качала головой Дженни. – У меня не было связи с ним.

– А что насчет Айрин? Когда ты поговоришь с Ченгом? Мы должны выяснить, как она нашла наш бункер и почему напала. Поправь меня, если я ошибаюсь, но мы сюда прилетели только для того, чтобы его обо всем этом расспросить.

– Случая удобного пока не было. Он вообще-то не обязан докладывать нам о перемещениях Айрин. Шансов, что он захочет что-нибудь выложить на эту тему и вообще об этом знает, немного. Но обещаю, постараюсь выудить из него все что можно при первой же возможности, – Дженни оперлась локтями о колени и закрыла руками лицо.

– За день до операции Мартин выходил в Сеть, есть протокол. Он был на сервере-хранилище, что-то забрал из ячейки информации № 234 897. Ты знаешь, что это было? – спросил Спайк.

– Нет, – отвечала Дженни. – Мартин не отчитывался мне за каждый свой шаг. У него все были какие-то свои дела, о которых он не считал нужным сообщать.

Спайк прикусил губу и отпил из стакана темно-коричневой жидкости. И похоже, там был совсем не чай.

– Знаешь, Джен, – сказал он, – у меня сейчас странное чувство. Я прожил рядом с Мартином бок о бок почти десять лет и верил ему больше, чем себе. Мартин говорил: «Стой здесь и держи правительственную пехоту, пока я не вернусь», – и я стоял, хотя это было что-то сродни самоубийству. Мартин говорил: «Перестань общаться с Лаки, есть подозрение, что она правительственный агент», – и я оставил Лаки. А ты хотя бы представляешь, что она для меня значила? Но Мартин говорил идти в огонь, и я шел. А теперь выясняется, что все это время у него были «какие-то свои дела». Вот у меня не было своих дел, Джен! И у Терезы не было! И у тебя не было! У нас всех были только одни дела – дела Джокера! То есть теперь, спустя десять лет, я узнаю, что служил человеку, о котором в сущности ничего не знал! Почему он не сказал о своей болезни?! Зачем он втравил во все это мальчишку?! Помимо его воли, просто так!