Текст книги "Новая хозяйка Гринвуд-Холла"

Глава 8

Меня разбудил гневный вопль.

Спросонья я решила, что началась гроза, и подбежала к окну, чтобы закрыть его. Но быстро поняла свою ошибку, с первого этажа в мансарду доносились такие вопли, что сложно было с чем-то перепутать.

Я накинула халат на ночную рубашку, запахнула его, проследив, чтобы даже краешка белой ткани не было видно. Накинула на голову чепец, поскольку заплетённая ночь коса наверняка уже растрепалась.

И побежала вниз.

В полутёмном холле кипела жизнь. Большую люстру под потолком зажечь не успели, и слуги бегали, держа в руках свечи. Из-за этого казалось, что по дому носятся маленькие жёлтые огоньки.

– Лентяи, всех запорю, совсем от рук отбились, – надо всем этим хаосом стояла тётушка и щедро сыпала ругательствами и угрозами. – А-а, проснулась наконец, неблагодарная, – миссис Прайс соизволила заметить меня. – Почему нас никто не встречает? В доме – потёмки. Ужин не готов. Сколько я должна ждать?

– Простите, тётушка, мы ждали до полуночи и решили, что вы уже не вернётесь сегодня, – я присела в приветственном реверансе.

– Решила она… – протянула миссис Прайс. – Твоё дело не решать, а исполнять то, что я скажу. Лучше бы ты решила отправить кузнеца нам навстречу, чтобы Алексу не пришлось скакать по деревням и искать помощь, пока мы с девочками, уставшие, напуганные и замёрзшие, сидим в сломанной карете. Наши комнаты готовы?

– Да, тётушка, мы всё убрали, перестелили бельё и…

– Мне не интересны подробности, приготовь девочкам горячую ванну. И мне тоже. Потом ужин…

– Лёгкий, – донеслось из гостиной, и сквозь открытую дверь я увидела сидевших на диване и жавшихся друг к другу Анну и Юлию.

– Да, лёгкий, – подтвердила миссис Прайс. – Мы не хотим располнеть, как эта глупая курица миссис Торнби. Она была совершенно невыносима, не правда ли, девочки? – тётушка на секунду отвлеклась и тут же повернулась ко мне: – Чего ты стоишь? Быстро!

Я помчалась в кухню, чтобы растопить печь. В темноте споткнулась о приготовленную к утру стопку дров, которые задели кочергу. Что-то больно упало мне на ногу, и я зашипела. Правда, этого среди грохота было уже не слышно.

– Кто здесь? – послышался испуганный голос поварихи, неосмотрительно оставшейся ночевать сегодня в кухне.

– Марта, прости, это я, – призналась покаянно, – тётушка приехала.

– Ох, Эби, как же так… У меня ничего не готово! Сейчас приду, растопи пока печь.

Я уже засветила лучину и зажгла свечи. Стало хотя бы видно, что где лежит.

За занавеской, где устроилась на ночь Марта, послышалась какая-то возня, а потом её голос тихим, но разборчивым шёпотом велел:

– Уходи быстро, да чтоб тебя никто не видел.

Дрогнула занавеска, как будто чья-то рука хотела её отвести в сторону, чтобы выйти. Но снова послышалась возня.

– Да куда ты, дуралей? – снова зашептала Марта. – Тут Эби. Через заднюю дверь.

Скрипнула и захлопнулась дверь. Возня и шаги наконец стихли, из-за занавески доносился лишь шелест надеваемой одежды.

Я изо всех сил старалась не рассмеяться. Вот же не повезло Марте – только решила личной жизнью заняться, а тут тётушка вернулась, и я пришла совсем не вовремя.

Когда в печи разыгрался огонь, стало немного уютнее. Я подняла кочергой чугунные кольца и поставила чайник на плиту.

Из-за занавески вышла Марта, полностью одетая и невозмутимая. Только по бросаемым на меня то и дело искоса взглядам было видно, что повариха старается определить, сколько я слышала и что поняла. И стоит ли поговорить со мной об этом сейчас и попросить молчать или сделать вид, что ничего не произошло.

– Всё в порядке, Марта, меня это не касается, – решила я её внутренние метания. – Давай думать, что можно быстро подать тётушке и кузинам с Алексом.

Марта приободрилась после моих слов и начала ревизию припасов.

– Есть варёная курица, сыр, ещё осталось немного щавелевого пирога, – перечисляла она.

– Отлично, нарезай куриную грудку, а я сбегаю в огород, поищу чего-нибудь для салата.

В этот момент в дверь просочилась зевающая Белька, которую, похоже, даже поднятый тётушкой шум не сумел разбудить. Пришлось кому-то подниматься.

– Пусть Беля сбегает, – предложила Марта, для которой моё присутствие в сложных ситуациях служило якорем, за который она цеплялась изо всех сил.

– Там темно, я быстрее справлюсь, – отмахнулась от просьбы, – пусть Беля хлеб тоненько нарежет. У неё хорошо получается.

Я вышла на улицу через заднюю дверь. И сад, и огород заливала непроницаемая чёрная тьма, которую не могло рассеять даже далёкое мерцание звёзд и тонкий серпик луны. Я не зря пошла сама, Бельке пришлось бы отдать одну из двух имеющихся у нас свечей. А меня растения словно звали, я могла бы найти нужное даже с завязанными глазами.

Быстро нашла стебли сладкого перца и сорвала толстенький плод с гладкими красными боками, отломила несколько хрустких стручков зелёного горошка, нарвала пучок душистой зелени. И поспешила обратно в кухню.

Передала овощи и зелень Бельке, чтобы вымыла и порезала, а сама отправилась заваривать чай. Выбрала травы с успокаивающим действием. Тётушка явно раздражена, ей пригодится.

И нам всем тоже.

Заглянувшей через полчаса Несе я вручила один из подносов. Второй отдала Бельке, а третий понесла сама.

Ничего, осталось вытерпеть ещё немного, и родственники лягут спать. Тогда в усадьбу снова вернутся покой и тишина.

Жаль, ненадолго.

Поздний ужин проходил в небольшой комнатке на втором этаже, называемой семейной гостиной. Здесь иногда по вечерам сбирались члены семьи, только свои, никаких гостей.

Тётушка и кузины успели принять ванну и надеть удобные домашние платья. Ванных комнат в доме было три, поэтому Алексу пришлось отложить омовение на после ужина.

Мы со служанками перенесли к дивану стоящий у окна стол, расставили тарелки, принесли стулья и отошли к двери, молча ожидая новых приказаний или позволения пока удалиться.

Видимо, тётушка соскучилась, поскольку отпускать никого из нас она не спешила.

– Эбилейль, подойди сюда, – велела она, доев свою порцию салата и кусок пирога.

Я подошла ближе и встала у стола, наблюдая, как Анна манерно ткнула вилкой горошину. Та отскочила к краю тарелки, перепрыгнула его и покатилась по столу. Я тихонько хмыкнула, сдерживая смех. Но кузина услышала, обожгла меня гневным взглядом и бросила вилку, беспомощно звякнувшую по фарфору.

– Гадость какая-то, – она скривилась, словно съела что-то испорченное, стянула с колен накрахмаленную белоснежную салфетку и кинула её на тарелку с остатками еды.

А потом посмотрела на меня с торжествующим выражением, мол, теперь-то не будешь смеяться? Не буду, поскольку пятна от еды с салфеток отстирывались крайне сложно. А если я посмею оставить мельчайший след, пусть даже и совсем бледный, тётушка мне этого не спустит.

Анна прекрасно об этом знала и смеялась, потому что мне уже было не до смеха.

– И всё-таки я бы прикупил пару щенков у мистера Торнби, – продолжил Алекс, видимо, начатый ранее разговор. – Наши гончие уже ни на что не годны. Такие старые, не то что зайца, ёжика не догонят.

– Но ты же не охотишься, дорогой, – заметила миссис Прайс.

И это было разумное замечание, поскольку Алекс с детства терпеть не мог охоту. Может, потому что ни разу ни в кого не попал. А может, потому что однажды попался в свою же петлю, поставленную на кабана, и висел вниз головой с полчаса, пока его крики не услышали другие охотники и не спустили на землю.

– Не охочусь, потому что у меня нет нормальных собак и загонщиков. Были бы, и я обеспечивал нашу семью свежим мясом круглый год.

В этот раз я разумно удержалась от смешка. Алекс не блистал умом, но насмешек над собой не сносил. Вряд ли бы у него получилось так тонко меня унижать, как это делала Анна, вот только проверять, на что кузен способен, я не собиралась. У нас с ним всегда был паритет: он не трогал меня, я – его. И всем было хорошо.

– Отличная мысль, дорогой, мы об этом ещё поговорим, – решила миссис Прайс, поворачиваясь ко мне: – Ну, рассказывай, чем вы, бездельники, занимались, пока я была в отъезде.

– Мы с Исой и Несой занимались уборкой дома. Ваши постели вычистили и просушили, комнаты вымыли, – начала я перечислять быстрой скороговоркой. – Марта убирала кухню. Тим помог ей почистить трубу. Бирн почти закончил горку, скоро будет сажать растения. А ещё мы замочили бельё, завтра… – я бросила быстрый взгляд в окно, где уже начинала сереть полоска рассвета, – сегодня будем стирать.

– И всё? – тётушка приподняла брови в нарочитом удивлении. – Больше ничего не делали?

Я молчала. Как назло, в голову больше ничего не приходило. Сейчас начнутся крики и ругань.

Тётушка отхлебнула ещё чаю, и я вдруг поняла, что она молчит. Наверное, травы подействовали. Похоже, сегодня скандала не будет. Я даже приободрилась от этой мысли и решилась спросить.

– Тётушка, Тина помогала нам эти дни в работе по дому. Она по-прежнему останется горничной?

– Пусть остаётся, пока кузнец не выкупит её.

– А ещё, тётушка, вы позволите мне пойти за травами в день Жеаны?

– Хорошо, позволяю, – миссис Прайс зевнула, прикрывая рот кулаком.

– Матушка, тебе не кажется, что ты слишком много ей позволяешь? – а вот Анна отвар не пила, смотрела на меня зло. Вот и чего её неймётся?

– Ты права, дорогая, я слишком добрая, – тётушка снова зевнула. – Так она скоро совсем от рук отобьётся. Что ты стоишь, Эбилейль? – миссис Прайс снова повернулась ко мне: – Убирай со стола и отправляйся стирать. Уже утро.

– Да, тётушка, – я присела, а потом подала знак служанкам, чтобы несли подносы.

Пока мы убирали посуду и остатки еды, Алекс с Юлией, пожелав матери и сестре спокойной ночи, отправились спать. А миссис Прайс с младшей дочерью отошли к окну.

– Так что ты думаешь о старшем сыне миссис Торнби? Мы разговаривали о вашем будущем, и Гертруда совсем не против взять тебя в невестки…

– Ну, мама, – перебила её Анна, – он же такой жирный и противный. Не хочу я за него замуж.

– Не такой уж и жирный, – парировала мать, – разве что малость полноват, но это легко исправить, если не будешь его кормить сдобным тестом. Ты видела, как Гертруда постоянно подкладывала ему на тарелку кусочки получше?

– Он мямля, – не сдавалась кузина, – и маменькин сынок. А ещё у него рот слюнявый, как с ним целоваться?

– Анна! – повысила голос тётушка и тут же оглянулась на нас, не подслушиваем ли. – Не смей произносить такие вещи перед слугами. Они и так себе позволяют боги знают что, не представляю уже, как держать их в узде.

Я поставила на поднос кувшин с отваром и двинулась к двери. Напоследок услышала:

– Зато Сетон Торнби наследует имение родителей. Выйдя за него замуж, ты станешь хозяйкой собственного поместья и деревень. Ты же хочешь этого?

– Хочу.

– Вот и будь хорошей девочкой, подумай.

Похоже, тётушка не просто так вдруг отправилась в гости к дальним соседям. Что ж, если она выдаст Анну замуж, здесь будет немного спокойнее.

Я спустилась в кухню, чтобы помочь Марте с посудой. Ису и Несу отправила досыпать оставшийся час.

Мне ложиться смысла уже не было. Лучше я наношу и нагрею воды для большой стирки.

На отвар ушли последние запасы дикого перца. Теперь до дня Жеаны взбадривать себя нечем, придётся высыпаться по-настоящему. Хорошо, что ждать осталось недолго.

Пока заваривались травы, я несколько раз сходила к колодцу за водой. Марта помогла мне поднять на плиту большой чан с замоченным в кислом молоке бельём, пусть немного прокипит.

Мы с Мартой сидели за столом, прихлёбывая отвар из глиняных кружек, и думали каждая о своём.

Пришли служанки и подсели к нам. Они тоже были неразговорчивы и постоянно зевали. Но вскоре травы подействовали, и девчонки загалдели о чём-то своём. Я не вслушивалась, тем более что вода с бельём закипела, наполняя кухню паром и запахом кислого молока.

– Пора, – скомандовала я, и Неса с Исой тут же отставили кружки.

Через заднюю дверь мы вынесли чан на улицу. Я бросила в него корень мыльнянки и мешала длинной палкой, пока на поверхности не выступила пышная пена. Затем ещё горячее бельё мы доставали скалками, наматывали и прокатывали рубелем по скоблёным лавкам. Вскоре заныла спина, горели обожженные кипятком руки, волосы липли к вспотевшей коже.

И я вспомнила, как племянница миссис Гаррис рассказывала, что в столице изобрели стиральную машину. В неё нужно положить бельё, налить воды и бросить мыльный корень, а дальше машина всё сделает сама.

Признаюсь, тогда я подумала, что Олефия сочиняет, уж слишком неправдоподобно это звучало. Но сейчас я бы не отказалась от такой машины.

Жаль, что всё это лишь фантазии.

Постепенно пустые корзины наполнялись выстиранным бельём, но и приближалось время хозяйского завтрака. Поэтому я решила оставить дома Несу, чтобы было кому подать Прайсам еду, а с собой на речку взять Бельку.

Конюх Прин уже запряг в телегу старенькую спокойную лошадку, которую мы обычно использовали для хозяйственных нужд. Мы погрузили корзины на устланное соломой днище, забрались сами и не спеша двинулись к реке.

Лето пело неумолчными голосами сверчков, с крайнего луга доносились переклички косарей, в противоположной стороне звучала пастушья свирель. Я откинулась на телегу, давая спине отдохнуть, и прикрыла глаза.

Прин, уставший ехать в тишине, затянул весёлую песенку про мельника, встретившего русалку. Белька, нещадно фальшивя, ему подпевала. А Иса хохотала, сравнивая её пение с голосом младшей барышни.

Наконец подъехали к реке. Берег в этом месте был низким, и лошадка подошла к самой воде. Прин помог нам спустить на песок корзины и повёл свою каурку попастись в зелёной траве, да и сам, наверное, собирался вздремнуть, а может, и пособирать грибов или ягод в ближайшей роще.

Здесь Сора делала очередной изгиб и замедлялась. Течение было еле ощутимым. Дощатые мостки врезались далеко в берег, чтобы удобно было заходить, а потом вели чуть ли не до середины русла. С десяток прачек могли работать одновременно и не мешать друг другу. Я разделила корзины и потащила свою на самый край настила. Люблю, когда просторно и глубоко.

Встала на колени, опустила первую простыню в воду, нарушая спокойную гладь. Белая пена поднялась пузырьками и не спеша поплыла вниз по течению. Я хорошенько выполоскала простыню, отжала и бросила в пустую корзину. За спиной слышался хохот балующихся девчонок, летели брызги, впрочем, опадая далеко от меня.

Я закончила с первой корзиной и только принялась за вторую, как тишину спокойного дня прорезал крик:

– Эби! Эби!

Я не без труда выпрямилась, вытирая мокрый лоб о плечо, и повернулась в сторону берега. К нам бежала Неса, размахивая руками и беспрестанно выкрикивая моё имя.

– Что случилось?

Иса с Белькой перестали дурачиться, тоже выпрямились, недоумённо поглядывая то на бежавшую подругу, то на меня.

Я не пошла навстречу Несе. Натруженная спина ныла, не хотелось делать лишних движений.

– Эби! – по доскам заколотили неподбитые подошвы. – Домой! Быстро!

На большее служанки не хватило. Остановилась в нескольких шагах от меня, уперлась ладонями в колени, часто дыша. А я ждала, давая ей время прийти в себя. И себе тоже. Прямо сейчас сорваться с места и помчаться в усадьбу я не могла.

– Эби, – наконец Неса смогла говорить членораздельно. – Хозяйка сказала, чтобы ты бросала всё и бежала домой. А я тебя заменю.

Ну раз хозяйка сказала, значит, дело очень срочное. И правда, нужно бежать. Я обула туфли, сброшенные на берегу, чтобы не замочить, и, наказав служанкам, чтобы хорошенько выполаскивали мыльнянку, двинулась в обратный путь.

Дорога к речке на телеге занимала четверть часа, пешком обратно я шла в два раза дольше. Пару раз попыталась бежать, но очень скоро перешла на быстрый шаг. И всё равно к усадьбе я вышла запыхавшейся и мокрой от пота.

– Ну наконец-то! – у задней двери меня поджидала Юлия. Кузина подхватила меня под руку и потянула в дом: – Пошли скорее. Все ждут только тебя.

Глава 9

– Как думаешь, милашка мисс Клэптон ждёт нас? – у Вэлдона было преотличнейшее настроение.

Он с трудом выдержал вчерашний день, и только разумные доводы друга помешали ему сорваться. Шейнон убеждал, что хозяйка усадьбы могла ещё не вернуться, и тогда они поставят мисс Клэптон в неловкое положение. Всё же молодые люди, зачастившие в гости к юной девушке, которая находится одна в доме, – это весьма подозрительно и может дурно сказаться на её репутации.

Хокс прислушался и согласился подождать. Но только один день. И вот наконец-то этот безумно длинный день прошёл. Минул. Закончился. И всё утро, с самого пробуждения, у Вэлдона было преотличнейшее настроение.

В гости он собрался сразу после завтрака, который для привыкшего вставать очень рано Гринвуда был обедом. В этот раз молодые люди решили отправиться в соседнее поместье верхом. И когда проезжали вдоль берега, Хокс то и дело привставал в седле, словно надеялся вновь увидеть обнажённую купальщицу.

Мрачное настроение друга и хмурое выражение его лица на Вэлдона сегодня не действовали. Он был намерен свести приятное знакомство и не собирался отступать.

В отличие от их прошлого визита сегодня в усадьбе было людно. Кипела жизнь, перекрикивались мастеровые, то ли споря о чём-то, то ли договариваясь.

Шейнон и Вэлдон подъехали сбоку по довольно широкой нахоженной тропе. Люди останавливали работы, провожали гостей взглядами, начиная о чём-то вполголоса переговариваться. Одним словом, разглядывали чужаков во все глаза, но близко к ним никто не подошёл.

И когда друзья остановили лошадей посредине двора, ожидая помощи конюха или его помощников, ничего не изменилось.

– Эй, любезный! – Шейнон был вынужден окликнуть ближайшего мужика, заросшего по самые брови бородой, – позови конюха.

– Так это… – любезный почесал макушку, видимо, стимулируя мыслительный процесс, – нету Прина. Уехал с девками полоскать на речку.

Вэлдон впал в ступор от такого тёплого приёма, поэтому Шейнон не позволил другу вступить в переговоры с мужиком. Терпеливо договаривался сам.

– Тогда позови его помощника, – терпению Гринвуда можно было только позавидовать.

– Так это… – мужик снова зачесал голову: – нету у Прина помощников.

У Вэлдона при этом известии и невозмутимом виде туповатого мужика сделалось такое лицо, что Шейн, не выдержав, хмыкнул, а затем соскочил на землю.

– Мы приехали в гости к вашей хозяйке, забери лошадей, привяжи в тени и напои, – пришлось по пунктам расписать необходимые действия, и то Шейнон не был уверен, что мужик ничего не забудет или не напутает. Повернулся к всё ещё восседающему на коне Вэлдону: – Идём, тут о нас вряд ли доложат.

Хокс спрыгнул на утоптанную землю двора и протянул поводья всё же подошедшему мужику. Он по-прежнему недоумевал. Вэлдон привык, что все его пожелания и повеления исполнялись не просто по первому требованию, но ещё и до оного. Из столицы он привёз экономку своей матушки, у которой вся прислуга была вышколена и хорошо знала свои обязанности. Поэтому у обитателей Хокс-парка не было ни единого шанса на нерасторопность.

В первый визит к соседям молодые люди пришли пешком и не озаботились поисками конюха, да и возле дома никого не было. Они сами поднялись по ступеням и прошли несколько комнат, прежде чем им встретилась служанка, сообщившая, что хозяева уехали к некой миссис Торнби, а оставшаяся дома племянница хозяйки куда-то вышла, но должна вот-вот вернуться. В первый раз молодые люди не заострили на этом внимания. Хозяев нет, гостей не ждали.

К тому же встреча с мисс Клэптон сгладила все углы.

Но сейчас в глаза бросилась нарочитая провинциальность, отсутствие элементарных знаний правил хорошего тона.

Вэлдон немного оторопел и молчал до самого крыльца, а потом что-то для себя решил и снова воспрянул духом:

– Дорогой друг, может, и нам стоит проще ко всему относиться? Всё-таки мы приехали в деревню, здесь сельский уклад и другой уровень… – он покрутил рукой, подбирая слово, – хм… комфорта.

В этот раз их встретили на крыльце. Точнее чуть не сбила с ног выбегавшая из дома служанка. Она врезалась в Гринвуда, который поймал девушку и удержал, позволяя ей опомниться.

– Ой, здрасти, – удивилась явно узнавшая их девчонка, не спеша, впрочем, выбраться из мужских рук. Шейнон выпустил её сам, убедившись, что служанка уже твёрдо стоит на ногах.

– Здравствуй, милая, – улыбаясь, приветствовал её Вэлдон, – твоя госпожа дома?

– Дома, дома, – охотно поделилась девушка, – сидят все на террасе, чайком балуются.

– Доложи о нас, пожалуйста, – улыбка Хокса стала ещё более дружелюбной, как будто он поставил себе целью обаять каждого обитателя этого дома.

– Пойдёмте, – девушка окинула его оценивающим взглядом и, видимо, оценила высоко, улыбнулась. А потом, резко развернувшись на месте, отчего её юбка хлестнула по ногам, на миг открывая босые ступни, быстро пошла вперёд. Почти побежала. Гости с трудом поспевали за ней.

Они прошли анфиладу комнат, убранства которых Гринвуд почти не запомнил, поспевая за провожатой. Отметил только большое количество окон, наполненность светом и кое-где мелькавшие яркие пятна вышитых подушечек на диванах и акварелей на стенах.

Перед двустворчатыми стеклянными дверьми девушка остановилась и обернулась назад.

– Вы с какой целью? – непосредственно поинтересовалась у Гринвуда.

Хокс не сдержал смешка, но всё же пояснил:

– Мы в гости, познакомиться с соседями.

– Ждите здесь, – велела с преувеличенной серьёзностью и осторожно постучала. Женский голос дозволил войти, после чего служанка приоткрыла одну из створок и просочилась внутрь, прикрыв дверь за собой.

– Госпожа, к вам в гости соседи пришли знакомиться, – донеслось негромкое с террасы.

Вэлдон посмотрел на Шейнона, ожидая его реакции. Тот пожал плечами, мол, о чём тут можно говорить, и так всё понятно – сельский уклад.

Сам же сказал.

Наконец створка приоткрылась, и девушка высунула голову, спросив почему-то шёпотом:

– Как вас зовут?

– Мистер Хокс и мистер Гринвуд.

Дверь снова закрылась.

Шейнон прикрыл глаза. Девушка, с которой они познакомились два дня назад, была хороша, но манеры её родственников оставляют желать лучшего. Они с Вэлом ещё не успели их увидеть, а уже хочется передумать и вернуться назад в Хокс-парк.

Наконец дверь распахнулась, и служанка объявила:

– Проходите.

Терраса была не слишком большой. Ярда четыре в ширину и где-то восемь в длину. Огорожена невысокой балюстрадой, от центра которой вниз спускались ступени. Они вели к пруду, расположившемуся на острие пейзажного парка.

По центру террасы стоял покрытый вышитой скатертью стол с самоваром, чайными парами и разнообразными лакомствами в блюдечках и корзинках, вокруг него – четыре плетёных кресла.

Слева от входа сидела женщина с желчным лицом, заострёнными чертами и узкими губами, выдававшими стервозный характер. Спиной к пруду и лицом к гостям расположились две юные особы, похожие друг на друга. Их Шейнон принял за сестёр. А справа сверлил гостей глазами молодой человек, их с Вэлдоном ровесник.

Видимо, это и есть хозяйка имения и её дети. Родственники той приятной девушки. Вот только за столом мисс Клэптон не оказалось, и это вызвало вдруг острое сожаление.

– Здравствуйте, дорогие соседи, – хозяйка имения всё же поднялась и двинулась им навстречу, – добро пожаловать в мой дом.

– Очень приятно познакомиться с вами, – Вэл принял и слегка пожал протянутую сухую ладонь и, склонившись, поцеловал кончики пальцев. Женщина просияла. – Меня зовут Вэлдон Хокс, а это мой друг Шейнон Гринвуд.

– Очень приятно, мистер Хокс, мистер Гринвуд, – рука перекочевала к Шейну, который сжал пальцы и склонился над ними, но целовать не стал. По этикету и не полагалось, это было личная инициатива друга. Надо сказать, что хозяйка заметила разницу, Гринвуд отметил её выражение лица. Но для него симпатии окружающих не значили так много, как для Вэла. – Меня зовут миссис Прайс, а это мои дети – Юлия, Анна и Алекс.

Девушки, когда называли их имена, поднимались из кресел и приседали в лёгких реверансах, скромно опуская глаза. А молодой человек вышел вперёд и пожал гостям руки.

– Прошу, присоединяйтесь к нам, – миссис Прайс сделала широкий жест рукой и вдруг закричала во всё горло: – Неса! Быстро неси ещё два кресла! И приборы!

Гринвуду очень хотелось прочистить уши, он не был уверен, что появившийся звон – это комариный писк, а не последствия звонкоголосости миссис Прайс.

Кресла были доставлены, вслед за ними появились ещё две чайные пары. Смущающаяся и краснеющая Анна налила гостям ароматного напитка, предложила блюдечки с вишнёвым и малиновым вареньем на выбор, а также земляничную пастилу.

– Мы были огорчены, узнав о смерти вашего дедушки, – с трагическим лицом сообщила миссис Прайс, которая терпеть не могла старого соседа и называла его не иначе, как пронырой и интриганом.

– Да, это большая потеря для всех нас, – тем же тоном ответил ей Хокс, который знать не знал ни о каком двоюродном дедушке, пока тот не почил и не оставил Вэлдона наследником своего имения.

– А где ваша племянница? – вдруг среди этого обмена любезностями раздался голос Гринвуда.

Кажется, он и сам не ожидал от себя этого вопроса. Забылся, задумался и ляпнул, не подумав обо всех этих политесах. Впрочем, Шейнон и не был специалистом в построении вежливых бесед ни о чём. Обычно он предоставлял другу право говорить от имени их обоих, а сам лишь молча наблюдал.

– Да, действительно, – тут же подключился Вэлдон. – Мисс Клэптон очень гостеприимно встретила нас позавчера, когда вы были в отъезде. И мы с мистером Гринвудом надеялись снова встретиться с нею, чтобы поблагодарить за любезность.

– Моя племянница… – миссис Прайс как-то странно крякнула и переглянулась с дочерьми.

Шейн заметил, что Анна недовольно поджала губы, а Юлия приподняла брови, словно намекая матери о чём-то, понятном лишь членам их семьи. Один Алекс остался спокойным к упоминанию кузины, продолжая грызть сдобный сухарик.

– Эби… – начала Юлия, подбирая слова, словно придумывая на ходу, – Эби сейчас гуляет.

– Да, да, – подхватила миссис Прайс, – моя племянница отправилась на прогулку. Знаете, – добавила она доверительным тоном, – у Эбилейль не слишком крепкое здоровье. И доктор Вилсон настоятельно рекомендовал ей гулять после завтрака.

– Что ж, очень жаль, что мы её не застали, – произнёс Вэлдон таким тоном, как будто собирался подниматься из кресла и уходить, раз нужная ему встреча не состоялась.

Гринвуд понимал, что это по большей степени игра, а вот хозяйки отреагировали как надо.

– Вы не переживайте, Эбилейль сейчас вернётся, – миссис Прайс подавала дочери какие-то сигналы бровями.

– Уже совсем скоро, – добавила Юлия, кажется, поняв пожелания матери. – Она всегда возвращается в это время. А я пойду, попрошу ещё чая.

Юлия вернулась в дом, плотно прикрыв за собой двери. И Шейнон подумал, что что-то здесь не так.