Текст книги "Всего одна неделя"

Проснулась я в тот момент, когда Уайатт открыл дверцу и наклонился, чтобы отстегнуть ремень. Сонно заморгав, я попыталась понять, что к чему.

– Мы еще там?

– Нет, уже здесь. Вылезай, Спящая красавица. – Он взял мою сумку, а потом за руку выволок из машины меня.

Я живу в квартале, который называется «Огни маяка». Это оригинальное название призвано означать, что улицы взбираются вверх, к самой вершине холма. Кондоминиум включает одиннадцать отдельных зданий, каждое из которых состоит из четырех трехэтажных секций. Я живу в первой секции третьего здания, и потому окна моей квартиры выходят не на две стороны, а на три. Крайние секции дороже, чем внутренние, но ради вида из окон денег не жалко. Еще один важный плюс – боковой портик, под которым можно ставить машину. Тем же, кто живет в середине, приходится оставлять машину у кромки тротуара. Правда, этот портик делает квартиру еще дороже. Ну и что? Зато мой «мерседес» всегда под крышей, а ради этого стоит потратиться. Уайатт, как оказалось, все помнил и поставил машину под портик.

Разумеется, в доме существовал парадный вход, но был еще и маленький входной закуток, ведущий прямо в кухню. Парадным подъездом я пользовалась, только если приезжала домой не одна. Лампы у черного входа были подключены к таймеру. Очень удобно. Ровно в девять они зажигались, и мне никогда не приходилось спотыкаться в темноте.

Я взяла сумку, нашарила ключи и вежливо поблагодарила:

– Спасибо за доставку.

Даже не добавила, что предпочла бы взять такси. Бладсуорт стоял слишком близко, словно нависая, и я интуитивно сжала в руке ключи, чтобы он их не отобрал.

– Нужно проверить, надежно ли закрыты окна и двери.

– Папа завтра это сделает. Сегодня ночью ничего не случится, потому что, пока не выйдут газеты, никто не узнает, что я оказалась свидетельницей убийства.

– А твой папа что-нибудь понимает в вопросах безопасности?

Отец понимал в этом ничуть не больше меня самой, но квартира была на сигнализации, а окна и двери я могла проверить и сама.

– Лейтенант Бладсуорт, – подавляя зевоту, как можно тверже произнесла я, – отправляйтесь домой и оставьте меня в покое.

С этими словами я отперла дверь и попыталась загородить вход.

Уайатт прислонился плечом к косяку и, глядя сверху вниз, улыбнулся:

– Честное слово, я вовсе не собираюсь врываться силой.

– Это хорошо. Почему бы нам не сделать вид, что ты не можешь позволить себе войти без приглашения?

– Но ты ведь уже меня пригласила, помнишь?

Ах вот оно что!

– Да, но с тех пор интерьер уже полностью изменился, а потому отправляйся домой.

– Ухожу. Сам устал до чертиков. Так, значит, ты решила все переделать? И что же тебе не нравилось в прежнем интерьере?

Я закатила глаза.

– Ах, так тебя интересуют вопросы внутреннего убранства квартир! Просто удивительно! Отправляйся домой. Уезжай немедленно. Но не забудь проследить, чтобы утром мне обязательно вернули машину, хорошо? Без нее я жить не умею.

– Обязательно позабочусь.

Уайатт неожиданно поднял мое лицо за подбородок и большим пальцем осторожно провел по губам. Я невольно отпрянула, пытаясь взглядом пресечь нескромное поползновение, и он рассмеялся:

– Не бойся, я вовсе не собирался тебя целовать. Во всяком случае, пока. Сейчас уже так поздно – а вернее, так рано, – что вокруг никого нет, и потому нас вряд ли бы кто-нибудь увидел. Но поскольку во время поцелуев с тебя почему-то всегда спадает одежда, нам лучше подождать до следующей встречи – когда удастся выспаться, да и обстановка окажется более интимной.

Послушать его, так я начинала раздеваться, едва он до меня дотрагивался. Сладко, как настоящая змея в шоколаде, я пропела:

– А почему бы тебе...

– Тсс. – Предостерегающим жестом Уайатт прижал палец к моим губам. – Язык твой – враг твой, так что не говори лишнего. Просто иди домой, запри все окна и двери и ложись спать. Я заеду позже.

Нельзя сказать, что, услышав добрый совет, я не в состоянии оценить его по достоинству. Как раз наоборот: очень люблю выслушивать дельные и толковые советы. Но вот следовать ли им – уже другой вопрос. Сейчас, однако, у меня хватило ума проскользнуть в квартиру и запереть дверь – в полном соответствии с рекомендацией. Конечно, Бладсуорт мог решить, что я точно следую его приказу, но на самом деле приказ просто совпал с сигналом инстинкта выживания.

Я включила свет в кухне и остановилась возле двери, ожидая, когда машина Уайатта тронется с места, чтобы выключить лампы на улице. А потом встала посреди родной уютной кухни и наконец-то позволила всему случившемуся обрушиться себе на голову.

События казались абсолютно нереальными, словно мое личное существование проходило параллельно жизни Вселенной. Обстановка выглядела привычной и в то же время далекой и чужой, как будто принадлежала совсем другому человеку. Сама же я чувствовала себя одновременно измученной и взбудораженной – сочетание не слишком удачное.

Первым делом я включила весь свет на первом этаже и проверила, надежно ли заперты окна. Все замки были в полном порядке. Затем проделала ту же процедуру с дверьми. Гордостью столовой считалось огромное французское окно, выходящее в крытый внутренний дворик, освещавшийся гирляндами маленьких белых лампочек. Они тянулись вдоль столбов по краю крыши и переплетались в молодых грушевых деревьях. Обычно, возвращаясь домой, я первым делом включала все лампочки – дворик выглядел очень красиво. Но сегодня было так страшно, что пришлось задернуть плотные шторы.

Позаботившись, насколько возможно, о безопасности, я наконец сделала то, что собиралась сделать уже в течение нескольких часов, – позвонила маме.

Разумеется, трубку снял отец. Телефон стоял с его стороны кровати, так как мама не любила отвечать на звонки.

– Алло. – Родной голос прозвучал сонным бормотанием.

– Пап, это Блэр. Сегодня в моем клубе произошло убийство, но я хочу сказать, что со мной все в порядке.

– Что-что? Ты сказала – убийство? – Отец сразу проснулся.

– На парковке убили одну из клиенток клуба.

В некотором отдалении послышался сердитый мамин голос – она требовала трубку и, разумеется, уже через секунду ее получила.

– Да. В начале десятого, и я... привет, мам!

– Блэр! С тобой все в порядке?

– Да, все прекрасно. Я бы не стала беспокоить вас ночью, но побоялась, что сообщит кто-нибудь чужой и вы будете волноваться. Просто хотела сказать, что у меня все нормально.

– Слава Богу, что позвонила, – ответила мама. Я содрогнулась, представив, что она могла бы сделать, если бы услышала о происшествии от посторонних. – Кого убили?

– Николь Гудвин.

– Ту, которая во всем тебе подражала?

– Да-да, именно ее. – Пару раз я жаловалась на Николь родителям. – Она поставила машину в конце стоянки и ждала, пока я выйду из клуба. Днем мы с ней немного повздорили.

– Так что же, полицейские считают, что это сделааа ты?

– Нет, разумеется, нет, – успокоила я маму, хотя какое-то время, несомненно, оставалась под нешуточным подозрением. Но маме вовсе ни к чему об этом знать. – Я только что вышла из клуба и заперла дверь, когда услышала выстрел. Стрелял мужчина, который потом уехал в темном седане. Меня он не заметил.

– О Господи! Так, значит, ты основная свидетельница?

– Не совсем, – осторожно призналась я. – Было очень темно, и шел дождь, так что опознать убийцу я не смогла бы. Но я позвонила по 911, полицейские приехали очень быстро и сразу начали делать все, что положено в таких случаях. А сейчас меня привезли домой.

– Почему так поздно?

– Раньше не получилось. Следствие на месте преступления продолжалось целую вечность.

Не стоило сообщать маме о некоем лейтенанте, из-за которого я задержалась на пару лишних часов.

– Тебя привезли домой? А как же твоя машина? Почему ты не на ней?

– Потому что машина стояла на парковке, а полицейские обнесли всю территорию желтой лентой и никого туда не пускали. Обещали утром вернуть.

«Утро» в данном случае означало светлое время суток, потому что, строго говоря, утро уже наступило. Сама я ожидала увидеть родной белый «мерседес» где-то между восемью и десятью. Если повезет, то на нем приедет не Уайатт, а кто-нибудь из его сотрудников.

– Скорее всего клуб будет закрыт несколько дней, и я хочу съездить к морю.

– Отличная идея, – с оптимизмом согласилась мама. – Лучше держаться подальше от неприятностей.

Мы настолько одинаково мыслим, что иногда даже становится страшно.

Я еще раз заверила, что со мной все в полном порядке и что я сию же минуту ложусь спать, так как ужасно устала и измучилась. Повесив трубку, я сразу почувствовала себя гораздо лучше. Мама не стала попусту охать и причитать – это совсем не в ее духе. Но зато мне удалось нейтрализовать возможные звонки доброжелателей, которые лишь расстроили бы ее.

Я собиралась позвонить и Шоне, но от усталости перечень проступков Уайатта поблек и стерся в памяти. Как только отдохну, снова его запишу. Сестра сможет разобраться в ситуации с лейтенантом Бладсуортом, тем более что она в курсе наших отношений.

Больше всего на свете мне хотелось спать, а потому я выключила все лампы, кроме неярких бра на лестнице, и побрела в спальню. Сняла надоевшую грязную одежду и нагишом погрузилась в мягкую, такую любимую постель. Сладко потянулась и даже застонала от удовольствия, но тут же сама себе испортила момент блаженства, вообразив обнаженного Уайатта тоже сладко вытянувшимся – на мне.

Да, этот парень представлял реальную угрозу. Чтобы не позволить воображению разыграться и зайти слишком далеко, пришлось заставить себя в деталях вспомнить последнее из трех свиданий – то самое, на котором он вел себя, словно самая настоящая сволочь.

Расчет оказался верным. Прием сработал.

Наконец-то обретя мир, я повернулась на бок и тут же уснула.

«Блэр отключилась».

Глава 6

Он не забыл, что я пила диетическую колу. В восемь тридцать утра я проснулась именно с этой мыслью. Лежа в кровати и сонно глядя на медленно вращающийся под потолком вентилятор, я попыталась определить, насколько значительно данное обстоятельство. Романтическая составляющая души хотела верить, что Уайатт помнил о моей персоне все до мелочей, однако трезвый голос рассудка утверждал, что дело просто в отличной профессиональной памяти. Ведь полицейскому положено иметь хорошую память, разве не так? Думаю, при отборе кандидатов это качество ставят на первое место.

Итак, диетическая кола не имела никакого значения. Скорее всего лейтенант просто решил, что женщине положено пить безалкогольный диетический напиток. Такой подход следовало рассматривать как очевидное проявление мужского шовинизма, несмотря даже на то, что в большинстве случаев Бладсуорт оказывался прав.

Вместо того чтобы собираться в дорогу, я праздно валялась в кровати, так что запланированный ранний отъезд к морю откладывался. Конечно, промедление не имело такого уж серьезного значения, ведь машины все равно не было. Но кто-то – скорее всего Уайатт – мог появиться на ней в любую минуту. Эта мысль заставила меня вскочить с постели и нырнуть под душ. Водные процедуры оказались короткими, так как неожиданно дал себя знать голод. Он подступил с такой силой, что я испугалась, как бы не упасть от слабости, ведь перед сном я так и не догадалась хоть чем-нибудь подкрепиться.

Да-да, понимаю, что грех жаловаться на голод, когда бедная Николь уже никогда и ничего не сможет съесть. Ужасно. Николь мертва, а я жива, и все же ее смерть ничуть не улучшила моего отношения к странной особе. Больше того, из-за Николь клуб закрыт на неопределенное время. Если бы она не вела себя как последняя стерва и не ждала меня на паркозке, чтобы отомстить, ее бы не убили на моей собственной территории. А если уж быть последовательной и довести логическую цепочку до самого конца, то нельзя не признать, что именно Николь виновата в нашей с Уайаттом Бладсуортом новой встрече.

Ночью мне было ужасно жаль бедную женщину. Однако утром, когда голова прояснилась, мне вдруг стало ясно, что даже мертвой она умудряется причинять зло.

Я поставила вариться кофе, схватила в холодильнике йогурт и, пока резала пшеничный хлеб для тостера и чистила банан, залпом его проглотила. Очень скоро был готов аппетитный сандвич с арахисовым маслом, медом и бананом, а вдобавок к нему еще и две чашки крепкого кофе. Стало намного лучше, и жизнь уже не казалась такой запутанной. Порой, когда в клубе очень много работы, я вполне могу ограничиться яблоком или чем-то подобным, но когда есть время спокойно расположиться за столом, я, конечно, предпочитаю настоящую еду.

Когда смерть от голода отступила и появилась надежда на будущее, я забрала с парадного крыльца утреннюю газету и, палив еще одну чашку кофе, принялась изучать, что же сумели сотворить из вечернего убийства журналисты. Статья занимала целый подвал первой полосы и сопровождалась крупной фотографией, на которой Уайатт вытаскивал меня из клуба и тащил в свою машину. Бладсуорт казался большим, сильным и мрачным, а я выглядела просто шикарно: обтягивающие лосины и розовый топ, а между ними – красивый загорелый живот. Стройная, без лишнего жира, но и без лишних мускулов, так что все прекрасно. Невольно подумалось, что фотография – лучшая реклама моего фитнес-клуба. Но подпись гласила: «Лейтенант Дж. У. Бладсуорт уводит свидетельницу Блэр Мэллори с места преступления».

«Уводит», черт возьми! Слова «тащит» или «волочит» подошли бы куда лучше. И вообще, с какой стати они сунули мою большую цветную фотографию, да еще и с подписью, на первую страницу? Неужели нельзя было напечатать имя где-нибудь в конце статьи, мелкими буквами?

Я прочитала статью от начала до конца и нигде не нашла обещанного Уайаттом заявления о «свидетелях», во множественном числе. Единственное упоминание о свидетеле, вернее, свидетельнице, фигурировало в единственном числе и касалось моей скромной персоны. Может быть, к тому времени, когда лейтенант встретился с журналистами, статья уже пошла в печать? Вполне возможно, что завтра появится другая информация, но дело уже сделано и вред уже нанесен.

Словно услышав мои мысли, зазвонил телефон. На определителе высветилось название газеты. Нет уж, с репортерами я разговаривать не намерена, потому трубку снимать не стала, а поручила звонок автоответчику.

Пора уезжать из города, и чем быстрее, тем лучше.

Я побежала наверх, быстро высушила волосы и оделась: розовые брючки, белая рубашка и самые что ни на есть шикарные сандалии с маленькими розовыми и желтыми ракушками на ремешках. Ну разве это не лучший из всех возможных пляжных костюмов? Я почистила зубы, а потом взялась за увлажняющий крем, тушь и румяна. Не забыла и блеск для губ – так, на всякий случай. На какой случай? Конечно, на тот, если машину пригонит сам лейтенант Джефферсон Уайатт Бладсуорт. Тот факт, что я не хотела возобновления отношений, вовсе не исключал стремления показать неверному, какую жемчужину он необдуманно отверг два года назад.

Телефон трезвонил не умолкая. Я поговорила с мамой, которая просто проверяла, как у меня дела. Поговорила с Шоной, которую страшно взволновало и само убийство, и фотография, на которой меня запечатлели рядом с Уайаттом – и это после переживаний двухлетней давности. На другие звонки я просто не отвечала. Зачем разговаривать с репортерами, с любопытствующими близкими и дальними знакомыми, с потенциальными убийцами?

Движение на нашей улице было необычно оживленным. Возможно, даже хорошо, что моя машина не стояла под портиком: ведь сейчас можно было подумать, что дома никого нет. И все же срочно требовались колеса: ждали неотложные дела и предстоящие маршруты.

К десяти часам машина все еще не появилась. Я сгорала на медленном огне, а потому решила отыскать номер телефона департамента полиции.

Трубку снял некий сержант. Разговаривал он исключительно вежливо, однако толку от его вежливости было мало. Я спросила, нельзя ли поговорить с лейтенантом Бладсуортом. Оказалось, что нельзя. Так же, как и с детективом Макиннисом. Сержант ловко переправил меня к кому-то, кто, в свою очередь, отослал дальше. Причем каждый раз мне приходилось подробно объяснять ситуацию. Наконец – наконец! – удалось обрести в качестве собеседника детектива Форестера. Историю пришлось повторить еще раз.

– Сейчас проверю. По-моему, лейтенанта в здании нет, но я постараюсь помочь вам с машиной, – пообещал детектив и положил трубку на стол.

Оставалось лишь слушать шум, тот, который возникает в результате сплетения множества разнообразных звуков. Звонили телефоны, шуршали листы бумаги. Судя по всему, в помещении департамента полиции днем работа кипела с той же интенсивностью, что и ночью. Я ждала. Времени даром не тратила, а тщательно изучила маникюр, который держался молодцом. Появились мысли о ленче: в отсутствие машины он мог стать серьезной проблемой. Дома я обычно только завтракала, а на ленч оставалась редко. К тому же я почти две недели не покупала продуктов. Наверное, можно было бы заказать пиццу, но ее мне почему-то совсем не хотелось. Зато с каждой минутой заметно укреплялось решение, придушить одного знакомого лейтенанта полиции.

Наконец детектив Форестер снова взял трубку.

– Мадам, лейтенант Бладсуорт именно сейчас занимается вашей машиной.

– Когда он приедет? Сижу, словно в западне. Он обещал доставить ее рано утром.

– Мне очень жаль, мадам, но сегодня у лейтенанта очень много дел.

– Тогда почему же за руль не может сесть один из сотрудников? О, придумала! Я могу взять такси и приехать в клуб «Фанаты тела», а там кто-нибудь из ваших людей выведет машину со служебной стоянки. Это сохранит всем массу времени и нервов.

– Не вешайте трубку, – распорядился детектив. Я не вешала. Оставалась на линии. Оставалась, оставалась и оставалась. Минут через десять Форестер вернулся и произнес: – Извините, мадам, но именно сейчас ничем не могу вам помочь.

Ну что ж, его вины в этом не было. Мне даже удалось сохранить спокойный тон.

– Понимаю. Спасибо за благие намерения. Кстати, вы мне не скажете номер сотового телефона лейтенанта Бладсуорта? Я его куда-то засунула и потому вынуждена вас беспокоить.

– Ничего страшного, – галантно ответил детектив и назвал номер.

Так-так. Благодаря несдержанности Уайатта все полицейские решили, что между нами что-то есть. А в таком случае почему бы детективу и не дать мне его номер? Бладсуорт совершил грубую тактическую ошибку.

Скорее всего начальник занят чем-то важным, и звонок чрезвычайно его отвлечет. О, как я на это надеялась! Начала было набирать номер, но остановилась. Скорее всего телефон Уайатта оборудован определителем номера, а это значит, что лейтенант меня узнает и вполне может не ответить. Самодовольно улыбаясь, я положила трубку и вытащила из сумки сотовый – благо, детектив Макиннис вчера вечером вернул его мне, когда пришел к выводу, что Николь погибла не от моей руки. Включив телефон, я набрала номер.

Уайатт ответил с третьего звонка.

– Бладсуорт, – коротко представился он.

– Где моя машина? – выпалила я как можно требовательнее.

Лейтенант вздохнул.

– Блэр, я все сделаю. Просто сейчас слишком много дел.

– Я сижу, как в ловушке. Если бы ночью ты удосужился выслушать мои доводы, то мог бы сразу вернуть машину, и сегодня не пришлось бы мучиться. Но нет, тебе просто необходимо демонстрировать свою власть.

Бладсуорт не захотел слушать упреков и отключил телефон.

Я скрипнула зубами от бессильной ярости, но не позвонила снова, как он, должно быть, ожидал. Все ясно. Значит, Уайатт намерен вести себя как последнее ничтожество.

Ненавижу этого человека! Пусть катится к черту! Хотя, когда он рядом... нет, в эту сторону я больше не ходок.

Пришлось рассмотреть существующие варианты. Конечно, можно позвонить родителям. Они с удовольствием свозят меня в магазин или даже дадут на время одну из своих машин, но это заставит их самих терпеть неудобства. Шона тоже с готовностью исполнит роль таксиста. Дженни могла бы, если бы в повестке дня не значилось ничего более интересного. Беда, однако, в том, что одна лишь мысль о светской жизни младшей сестры повергает меня в глубокую депрессию.

С другой стороны, ничто не мешает мне взять машину напрокат. Я знаю несколько очень уважаемых агентств, сотрудники которых с удовольствием за мной приедут, отвезут в офис для заключения договора и предоставят машину на любой срок.

Когда в голове созревает план действий, надо действовать. Я нашла в справочнике телефон компании, позвонила и договорилась, чтобы за мной приехали через час. Потом быстро полила все имеющиеся в доме растения и принялась собирать необходимые для короткой поездки к морю вещи, их оказалось совсем немного. Основное место в дорожной сумке заняли вовсе не тряпки, а косметика и туалетные принадлежности. Сунув пару книг – на тот случай, если вдруг возникнет настроение почитать, – я вышла к парадной двери и принялась ждать появления машины.

Движение на улице заметно утихло; судя по всему, зеваки и репортеры решили, что я где-нибудь прячусь, а мржет, просто отправились по магазинам. И все же, ожидая, когда за мной приедут, я решила не выходить на крыльцо, чтобы не стать легкой добычей репортеров или убийцы. Вытащив брелок, чтобы запереть за собой дверь, я с удивлением обнаружила в связке ключи от своей машины. Замечательно! Просто здорово! Оказывается, Уайатт никак не мог ее мне вернуть, потому что я не дала ему ключи, а спросить он не догадался.

Ну что ж, н ичего страшного. Старушка дождется возвращения хозяйки возле клуба. Сигнализация исправна, навес над парковкой на месте. Самое страшное, что может произойти, – Уайатт отбуксирует ее на городскую стоянку. Впрочем, лучше бы он этого не делал, потому что в случае малейшего повреждения я непременно предъявлю иск.

Напротив дома остановился белый «понтиак» с эмблемой фирмы проката автомобилей. Я подхватила сумку и прежде, чем водитель успел выйти из машины, выскочила на крыльцо. Задержавшись лишь на минуту, чтобы запереть парадную дверь, я подбежала к машине. Открыла заднюю дверцу, бросила сумку на сиденье, а сама устроилась впереди, на пассажирском месте.

– Поехали быстрее, – потребовала я, – пока сюда кого-нибудь черти не принесли.

Водитель растерянно заморгал.

– А что, вас кто-нибудь преследует?

– Вполне возможно. – Если он ничего не знает, тем лучше. Да и правда, кто в наши дни читает газеты? – Бывший парень не дает покоя ни днем ни ночью.

– Он агрессивен? – В голосе прозвучала тревога.

– Да нет. Просто чересчур много ноет. Надоело.

Вздохнув с облегчением, водитель тронулся с места и повернул в сторону нашего небольшого аэропорта, где расположены все фирмы проката. Началась дискуссия относительно выбора конкретного экземпляра. Все недорогие незамысловатые модели я отвергла, поскольку они оказались чересчур уж незамысловатыми (в одной даже, чтобы открыть окно, надо было крутить ручку – я и понятия не имела, что Детройт до сих пор выпускает такие древности). В конце концов выбор пал на стильный черный пикап. Конечно, на юге черный цвет не самый удачный (из-за жары), но зато красиво смотрится. Кроме того, если уж никак нельзя получить любимый «мерседес», то прокатиться в пикапе очень даже интересно и круто.

Наконец с формальностями было покончено, бак заполнен бензином. Сумка – на заднем сиденье, ремень безопасности пристегнут! Готово! Море, я еду к тебе!

Что и говорить, лето не самое удачное время для поездки на пляж без предварительной подготовки. А меня понесло туда еще и в пятницу, когда так поступают все, кто провел рабочую неделю в городе. Но я выехала в полдень, а потому надеялась обогнать конкурентов, тем более что среди них наверняка найдутся отчаянные головы, не потерявшие надежды получить комнату в мотеле прямо на месте. Люди так поступают только потому, что судьба часто оказывается к ним благосклонной.

Поездка из западной части штата на восточное побережье занимает несколько часов. А мне, кроме того, предстояла остановка на ленч. Вести пикап оказалось ужасно приятно, потому что он высокий, а значит, с водительского места прекрасно видно и дорогу, и окрестности. К тому же новая машина оказалась мощной и обладала массой восхитительных излишеств. Прекрасная дорога звала вперед, кондиционер работал отлично, солнышко ласково светило, а Уайатт Бладсуорт стремительно удалялся и понятия не имел, где я нахожусь и куда еду. Жизнь постепенно снова обретала и смысл, и краски.

Примерно в три зазвонил сотовый. Высветился номер: именно его я набирала сегодня утром, так что сразу поняла, кто звонит. Нажала кнопку голосовой почты и преспокойно продолжала рулить по гладкой дороге.

Идея мини-каникул радовала меня все больше. Пара дней на пляже принесет массу удовольствия и пользы, а вдобавок позволит спокойно переждать пик интереса к убийству Николь. Обычно я очень ответственно отношусь к работе, ведь «Фанаты тела» – мое детище, но на этот раз с радостью ухватилась за то, что судьба неожиданно подарила отпуск. Конечно, по-хорошему, на двери клуба следовало бы повесить объявление, чтобы клиенты знали, когда мы снова откроемся. О, черт! Я же совсем забыла о сотрудниках! Надо было непременно позвонить каждому из них. С этой мыслью я набрала номер Шоны.

– Сама себе удивляюсь, – пожаловалась я, едва сестра ответила. – Ведь я не позвонила людям и не поставила их в известность, когда им приходить.

Самое ценное качество Шоны – умение читать между строк. Не зря мы вместе выросли. Сестра сразу поняла, что речь идет не о членах клуба, а о сотрудниках.

– У тебя дома есть список их телефонов? – Шона всегда отличалась конструктивностью мышления.

– Отпечатанный листок вложен в адресную книгу, а она в левом верхнем ящике письменного стола. Найди ее, а я, как только устроюсь, сразу позвоню и запишу номера.

– Я сама всех обзвоню. Я же в городе, так что звонки будут местными. А ты накрутишь немалую сумму. Не волнуйся, все будет в порядке.

– Спасибо. С меня причитается, так что подумай, что тебе подарить.

Эта девочка просто чудо. Какое счастье иметь такую сестру! Я ведь позвонила Шоне на работу, так что она вполне могла бы сказать, что занята и займется моей просьбой потом, может быть, завтра. Но нет, тогда это была бы не Шона – сестра никогда не отказывает и помогает сразу по полной программе, словно ей больше и заняться нечем. Заметьте, я не говорю ничего подобного о Дженни – та все еще считает себя привилегированной особой. Ну и, разумеется, я вовсе не забыла, с каким удовольствием она целовалась с моим бывшим мужем. Конечно, кто старое помянет... и все же что было, то было.

– Не делай такие рискованные заявления. Я ведь могу попросить чего-нибудь более существенного, чем разрешения надеть твое лучшее платье. Кстати, тут кое-кто тебя разыскивает и очень сердится. Догадайся, кто бы это мог быть. Подсказываю: работает в полиции, звание – лейтенант.

Меня поразило вовсе не то, что Уайатт меня разыскивает и злится, а то, что он позвонил Шоне. На одном из грех наших свиданий я говорила, что у меня две сестры, но имен не называла и вообще не сообщала никаких подробностей. Но удивляться, конечно, глупо: он же коп, так что имеет доступ к любой информации.

– Bay! Надеюсь, он тебя не слишком утомил?

– Нет, он вел себя очень сдержанно. Сказал, готов биться об заклад, что я и есть твой адвокат. К чему бы это?

– Я составила список претензий, который пообещала передать своему адвокату.

Шона хихикнула.

– И что же это за претензии?

– Ну, рукоприкладство, похищение, заносчивое и грубое обхождение и все такое прочее. Бладсуорт забрал листок, так что теперь придется составлять новый перечень. Думаю, с течением времени он будет удлиняться.

Теперь уже Шона смеялась по-настоящему.

– Особенно мило звучит пункт о заносчивом обхождении. А если серьезно, моя помощь нужна? У тебя крупные неприятности?

– Не думаю. Бладсуорт сказал, чтобы я не уезжала из города, но поскольку я не подозреваемая, то могу делать все, что считаю нужным.

– Если ты не подозреваемая, то почему же он это сказал?

– По-моему, ему кажется, что прошлое вернулось. А может, просто мстит за то, что я сделала вид, будто не узнала его. Причем достаточно долго продержалась в образе.

– В таком случае здесь, наверное, и то, и другое. Он увлечен и мстит. И конечно же, хочет, чтобы ты оставалась в пределах досягаемости.

– Только зря надеется, – заключила я и свернула на шоссе, ведущее к Уиллингтону.