Текст книги "Девушка из бара"

Линда Фрэнсис Ли
Девушка из бара

Моему родному городу с любовью

Глава 1

Бобби Макинтайр подъехал к заведению «У Бобби» в мощном полноприводном автомобиле черного цвета. Увидев толпившихся у дверей репортеров и фанатов, он подобрался, словно пантера, готовая к прыжку.

Как ведущий игрок команды «Тексас лоун старз»[1]1
  «Техасские одинокие звезды» (англ.). Американцы называют Техас Штатом одинокой звезды. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть], Бобби пользовался большой популярностью в штате, а уж в родном городке, Эль-Пасо, его просто боготворили. Но две недели назад в игре против Кливленда он был сбит с ног мощным защитником по прозвищу Кувалда, который был известен тем, что лишил радужных надежд на продолжение спортивной карьеры многих игроков. Бобби ощутил вспышку ослепившей его боли, когда они столкнулись лоб в лоб и, как в замедленной пародии на балет, рухнули на зеленый дерн футбольного поля.

Сейчас написанные от руки плакаты приветствовали его возвращение домой, и телевизионщики отпрыгивали в сторону, опасаясь быть смятыми ринувшейся к нему толпой.

– Бобби Мак, как твое колено?

– Когда ты собираешься вернуться в Даллас?

– Сколько сердец ты разбил в этом сезоне?

Пока Бобби выбирался из машины, вопросы сыпались на него со всех сторон. Непринужденно опершись на костыли, он залихватски подмигнул женщинам, словно ему все нипочем. В присутствии репортеров нельзя было выглядеть уязвимым. Даже травмированный, Бобби Мак ни за что не позволил бы себе проявить слабость. Это было одно из тех качеств, что делали его неустрашимым игроком.

Изогнув губы в кривой усмешке, Бобби откинул со лба черные волосы.

– У меня ничего серьезного. Колено заживает быстро, и, можете быть уверены, я буду в Далласе к началу игр серии плей-офф[2]2
  Финальная серия игр в чемпионате (англ.).


[Закрыть]. – Он одарил толпу широкой улыбкой. – Но отчего бы вам не спросить меня, сколько очаровательных дам разбили мое сердце?

Репортеры заулюлюкали, а женщины растаяли. В Техасе, пожалуй, не было женщины, которая могла бы противостоять Бобби Макинтайру, сочетавшему в себе подкупающее озорство мальчишки и чувственность уверенного мужчины.

Впервые за эти две недели Бобби почувствовал, как ослабла натянутая внутри пружина. Так подействовал на него Эль-Пасо. То ли из-за осознания того, что здесь была его сестра, толи из-за предчувствия безмятежного покоя, который сулило пребывание в баре «У Бобби». А может быть, из-за того, что жители Эль-Пасо относились к нему с обожанием и оберегали его покой. Именно покой и возможность восстановить в уединении силы были сейчас необходимы ему.

Операция прошла успешно, и теперь в течение нескольких недель ему предстояло заниматься физиотерапией. Потом он должен будет вернуться в Даллас, снова выйти на поле и привести «Лоун старз» к победе в борьбе за Суперкубок.

Бобби не обращал внимания на то, что говорили доктора. Он знал, что вернется вовремя, к началу игр плей-офф.

У него и раньше случались травмы, но они никогда не выводили его из игры надолго. Он убеждал себя и тренеров, что и на этот раз будет так же. А Бобби Макинтайр всегда добивался того, чего хотел.

Он разобрался с толпой и направился в спортивный бар, который открыл три года назад. Хотя в течение последнего года Бобби и бывал наездами в Эль-Пасо, ему всегда не хватало времени проследить, как работает его заведение. В свои тридцать пять ему приходилось все больше времени уделять тренировкам, и по утрам, как ни грустно было признаваться в этом, Бобби все чаще просыпался разбитым.

Однако сейчас, направляясь к светящемуся сине-красным неоном бару, он улыбался знаменитой улыбкой Бобби Мака. Он знал, что поступил правильно, вернувшись домой, вместо того чтобы оставаться в Далласе для прохождения курса физиотерапии. Он не мог дождаться, когда увидит свою любимую сестренку, Бет, да и всю ее семью, подозревая, что сейчас Бет, возможно, находится в баре.

Молодой фанат, который, судя по фигуре, вполне мог быть защитником школьной команды, поспешил открыть для него дверь, и Бобби пожал ему руку.

– Бобби Мак, вы самый лучший!

Бобби расплылся в искренней улыбке:

– Спасибо, дружок.

Но прежде чем он переступил порог бара, к нему снова обратились:

– Эй, Бобби!

Не Бобби Мак, а просто Бобби. Это всегда означало, что последует вопрос с подвохом.

– Что вы думаете о пасе Марка Саттера Хэлу Мейри в прошлое воскресенье?

Бобби едва не вздрогнул, представив себе новичка-ведущего, который был его дублером. Двадцатитрехлетний звездный игрок из Флориды, с сильными руками и со столь же сильно выраженным самолюбием. На протяжении всего сезона Саттер дышал в спину Бобби, дожидаясь своего шанса вступить в игру. Напоминание о том, что парень получил этот шанс и хорошо сделал свое дело, вызвало у Бобби неприятное для него самого чувство досады.

Ему очень хотелось позвонить главному тренеру «Лоун старз», Стримеру, чтобы выяснить, какого черта они позволили новичку сделать такой идиотский пас. Это, правда, сработало, но, если бы пас перехватили, игра была бы проиграна.

Бобби не хотелось думать о том, как появляются великие игроки. Использование шанса. Риск. Характер. Именно так и сам он сделал себе имя. Поступал так, как считал нужным, и добивался успеха. Потому что тогда он знал, что ему нечего терять. Он поднимался с самых низов и даже при неудаче не мог бы опуститься ниже. А в случае успеха можно было примкнуть к сонму величайших в истории футбола игроков.

С трудом удерживая на лице улыбку, Бобби повернулся и взглянул прямо в объектив камеры.

– Это был чертовски отчаянный пас. И я рад за парнишку.

Затем он сделал шаг назад и вошел внутрь, почувствовав невероятное облегчение оттого, что дверь за ним закрылась.

– Бобби Мак!

Едва вступив в освещенный солнцем бар, он был встречен хором приветственных голосов. Имя его прокатывалось эхом по стенам, завешанным его фотографиями в натуральную величину. В стеклянных витринах блестели его кубки и награды. Словно передаваемые в разгар схватки пасы, тут и там висели футбольные мячи. «У Бобби» – это был посвященный его успеху храм, украшением которого занималась Бет. Высокие вращающиеся стулья окружали четырехстороннюю стойку размещенного в середине помещения бара, сверкавшего полированным деревом и латунью, цветным стеклом и висевшей над головами, подобно короне, люстрой от Тиффани.

Здесь уже были такие постоянные посетители, как Ник – преподаватель естественных наук одной из местных высших школ, или Герб – бухгалтер, который считал бар «У Бобби» своим вторым домом. Была и Джаззи – официантка, которая разносила пиво в баре с первого дня его существования, и многие другие, пришедшие сюда пораньше, чтобы поздравить с возвращением домой Бобби Мака.

Бобби жал руки, целовал щеки и похлопывал по спинам. Но, оглядевшись вокруг, он так и не увидел сестры.

– Где Бет? – спросил он у бармена.

– Она звонила полчаса назад, справлялась, не приехал ли ты, – ответил Питер, – и похоже, была не в себе. Я знаю, что она очень хотела быть здесь, чтобы встретить тебя. Наверное, ее задержало что-то серьезное.

Питер поставил перед ним высокий стакан с пивом.

Бобби не стал говорить ему, что с первого дня появления в тренировочном лагере Саттера он не пил ничего, кроме протеиновых смесей и настоек на основе ростков люцерны.

– А где Аллигатор? – спросил Бобби.

Джин Хэйтли, по прозвищу Аллигатор, был менеджером заведения. На лице Питера появилось обеспокоенное выражение.

– Разве Бет не говорила тебе?

– Ты о чем?

Питер поежился под взглядом насторожившегося Бобби.

– Почему бы тебе не подождать, когда придет Бет?

– Нечего ждать. Что, черт возьми, происходит? Не забывай, Питер, что ты работаешь на меня, а не на мою сестру.

– Ах, старина! – запричитал бармен. – Формально я работаю на тебя, но ведь мы оба знаем, что отчитываюсь-то я перед Бет, а твоя милая сестрица задаст мне жару, если я расстрою тебя.

– Питер, – предостерегающе произнес Бобби.

Бармен вздохнул:

– Она уволила его.

– Что?!

Но Питер, похоже, не хотел продолжать этот разговор. Он испуганно поднял вверх руки.

– Это будет на твоей совести, старина, если она и меня выставит.

– Что здесь, черт побери, происходит?

Бобби сгреб свои костыли и, опершись на них, направился в офис. Возвращение домой оказалось совсем не таким, каким он его представлял себе. Колено чертовски болело, этот проклятый репортер напомнил о новичке с невинным личиком, а теперь вот он узнал, что Бетти уволила Аллигатора. Аллигатора, с которым они дружили со времен высшей школы. Они и дальше играли бы вместе, если бы Аллигатор на последнем году учебы, как раз когда в школах отбирали игроков в колледж, не раздробил лодыжку.

Аллигатор совсем опустился, запил. Он был в ужасном состоянии, когда Бобби взял его на работу. Перебывав на различных должностях, год назад Аллигатор закрепился в должности менеджера.

Бет все это было известно, но Бобби знал, что сестра всегда недолюбливала его лучшего друга. Пока он был занят подготовкой к игровому сезону и не интересовался делами, она, по-видимому, воспользовалась случаем и уволила парня.

– Черт, – пробормотал он и поковылял во внутреннюю часть помещения, где располагался его офис.

Он не успел войти в офис, когда услышал, как с шумом распахнулась входная дверь.

– Бобби!

Хотя ему не был виден вход, он узнал голос Бет. Пока он неуклюже разворачивался на своих костылях, его сестра уже пересекла помещение бара и появилась в конце коридора. Ее волосы были растрепаны, да и на лице застыло какое-то диковатое выражение.

Бобби мгновенно насторожился.

– Что случилось? – спросил он, ощущая, как в нем нарастает знакомое чувство ожесточенности. – С тобой все в порядке?

Бет была красивой женщиной – черные волосы, синие глаза и очаровательная улыбка, причем вполне искренняя, если была адресована Бобби. В свои тридцать шесть лет она выглядела от силы на двадцать восемь, не прилагая для этого никаких усилий. Бет была счастлива в семье – с любящим мужем и двумя детишками, предметом ее особой гордости.

По мнению Бобби, она была превосходной матерью. Но, даже создав для себя такой идеальный мирок, она всегда старалась вовлечь в него еще и Бобби, насколько он позволял ей это.

– Все ли со мной в порядке? – переводя дыхание, переспросила она, уперев одну руку в бок. – Конечно, со мной все в порядке.

Бет улыбнулась, но Бобби почувствовал ее неискренность. Что-то было не так. Хотя, может быть, она просто чувствовала себя виноватой из-за того, что уволила Аллигатора.

Бет пожала плечами:

– Мне просто обидно, что я пропустила тот момент, когда ты вошел сюда. – Ее лицо озарила широкая невинная улыбка. Слишком невинная.

– Бу, скажи мне, в чем дело?

Бобби заметил, как она оттаяла. Для этого ему достаточно было назвать сестру так, как он звал ее в детстве. Через мгновение она была в его объятиях, протиснувшись между костылями и крепко прижавшись к нему.

– Боже, как я соскучилась по тебе, – прошептала она. – Я думала, что сойду с ума, когда увидела, как ты упал. Я люблю смотреть, как ты играешь, но ненавижу это проклятое чувство беспомощности, когда тебе причиняют боль.

Бобби напрягся, но затем издал тихий смешок:

– Я слишком крутой, чтобы испытывать боль.

Бет хмыкнула:

– Скорее, слишком вредный.

В тихом, обособленном от остального мира коридоре Бобби расслабился, чтобы хоть на секунду ощутить теплое чувство единения с семьей, когда все остальное кажется несущественным. Так было всегда. Ничто другое не давало ему такого ощущения покоя, как общение с сестрой, хотя даже Бет не могла внести полный покой в душу Бобби. Какой-то уголок внутри его оставался закрытым и для обожаемой сестры, и для любимого футбола.

– Я тоже скучал по тебе. – Он поцеловал Бет в лоб, потом немного отстранил от себя. – Не хочешь объяснить, почему ты уволила Аллигатора?

Он снова почувствовал ее обеспокоенность.

– Ну... почему бы нам не прокатиться на машине или не посидеть где-нибудь, чтобы поговорить?

– Выкладывай, Бет.

– Ну хорошо. Джин должен был уйти. Я тебе тысячу раз говорила, что он не приносит никакой пользы.

– А я говорил тебе, что мне это безразлично.

Бет подбоченилась и подалась к Бобби.

– Но это не должно быть тебе безразлично. Всю жизнь не понимала, как ты мог позволить такому никчемному типу, как Джин, использовать тебя. Ты не должен позволять этого. Каждый, кто когда-либо сталкивался на поле с жестким Бобби Маком, поостережется сделать это вновь. Что же касается Аллигатора... – Бет вздохнула и опустила руки. – Я просто не понимаю, почему ты так печешься об этом бездельнике?

– Потому что он мой друг.

– Нет, Бобби, он тебе недруг. Он украл пять тысяч долларов с действующего счета и просадил их в Лас-Вегасе.

Ошеломленный, Бобби молчал.

– Когда я обвинила его в этом, он просто рассмеялся мне в лицо и сказал: «Ну и что? Бобби слишком занят тем, что отбивается от красоток, улыбается фотографам да направо и налево сорит деньгами. Он даже не заметит, если я тоже немного истрачу».

Бобби почувствовал, как в нем закипает злость. Из ненавистного безотчетного страха перед бедностью он всю жизнь бился изо всех сил и платил кровью за каждый добытый доллар. Даже сейчас, когда у него было больше, чем он мог бы потратить, он не позволял себе расходовать деньги попусту. Но потом Бобби заставил себя успокоиться. Аллигатор есть Аллигатор, на то у него и прозвище такое. Но он его друг. Нужно поговорить с ним по поводу денег.

– Ты жестоко обошлась с ним, Бет.

– Как и он с нами! Но ты прощаешь ему любые выходки, потому что жалеешь его. Он так и сказал, и, я уверена, оставь я решение за тобой, ты ничего не предпринял бы. А он наглел бы все больше. Поэтому-то я и уволила его. Ему еще повезло, что я не сообщила полиции. Хотя следовало бы сделать это.

Бобби стиснул челюсти.

– Я не стану доносить на него, можешь ты это понять?

– Да, но и ты пойми. Я люблю тебя, Бобби, и ты знаешь это. Но если ты хочешь, чтобы я в твое отсутствие помогала тебе в баре, то я должна быть наделена правом принимать какие-то решения.

Он пристально посмотрел на сестру. Она никогда не противоречила ему так явно и никогда ничего не требовала. Бет знала, как плохо он владел собой, когда его выводили из себя. Но сейчас она как будто специально провоцировала его на серьезный конфликт. Бобби не нравилось, что он вдруг начал терять контроль над ходом своей жизни. Он трудился десятилетиями, чтобы заполнить свою жизнь тем, в чем остро нуждался. Он увлекся футболом в юности, и у него это хорошо получалось. Когда же он начал передавать пасы в одно касание перед заполненными зрителями трибунами, его жизнь приобрела еще больший смысл. Вся его жизнь была связана с болельщиками, тренерами и игроками, на которых он всегда мог положиться. Что он будет делать без футбола?

Бобби вспомнил о том, что сказали доктора. Предупреждение. Откровенный разговор о его возрасте и о тех жертвах, которые его тело приносило на алтарь футбола. Накапливавшиеся в течение жизни футболиста травмы. И последствия.

Воспоминания отозвались горьким привкусом во рту и капельками холодного пота на лбу. Бобби твердо решил про себя, что вернется в игру на финальной стадии чемпионата и выиграет еще один Суперкубок. Только после этого, возможно, он подумает о том, как жить без футбола.

Отбросив эти рассуждения, Бобби начал было поворачиваться к офису, но Бет оказалась проворнее и ухитрилась втиснуться между ним и дверью, преградив ему путь. Раскинув руки, она распласталась по двери, и сверкающая латунная табличка с надписью «Бобби Мак» оказалась как раз над ее головой.

– Так что ты скажешь, Бобби? Могу я принимать решения или мне уйти?

Он почувствовал раздражение и устремил на сестру пронизывающий взгляд, но она не отвела глаз. Бет спорила с ним, но, как это всегда было в его отношениях с ней, любовь взяла верх над гневом. Бобби знал, что никто на свете не понимает его так, как она. Никто не знал, что им пришлось пережить. Никто.

Он вдруг почувствовал, как губы кривятся в непроизвольной улыбке.

– Хорошо, Бу, твоя взяла.

Бобби увидел, какое облегчение она испытала от его согласия, хотя ни за что не призналась бы в этом. Его сестра была точно такой же упрямой, как и он. Если бы он сказал «нет», она ушла бы, несмотря на боль, которую испытывала бы при этом.

Взгляд Бет смягчился, и Бобби был уверен, что она сейчас сглатывает подступавшие слезы. Он наклонился и сцепил свой указательный палец с ее. Детская игра. Они тогда говорили: «Вместе навсегда».

– Я не смог бы сделать это без тебя, – сказал он, – никогда не смог бы.

Бет закрыла глаза.

– Я рада, что ты вернулся домой.

– Я тоже. А теперь отойди, мне нужно поработать.

Она вскинула голову и выставила вперед руки, не подпуская его к двери.

– Ну же, Бет. Ты выиграла схватку, теперь дай мне заняться делами. Мне нужно позвонить Стримеру.

Опершись на костыли, он осторожно приподнял и отставил ее в сторону, улыбнулся и взялся за дверную ручку.

– Подожди!

Бобби вздохнул.

– Бет, что, черт побери, с тобой сегодня происходит?

– Я... я наняла нового менеджера.

Бобби это не понравилось.

– Не сказав мне ни слова?

– Ты только что согласился, что я должна обладать правом принятия решений. Вот я и приняла решение.

Уже по одному ее виду, по тому, как она оборонительно нахохлилась, Бобби понял, что ему не понравится ее выбор. Теперь он знал, чего она добивалась с самого начала. И преуспела в этом.

– Если ты взяла на работу одного из этих манерных ресторанных парней, которые привыкли подавать пиво в причудливых бокалах, то я...

– То ты что? Уволишь меня? Скажу сразу, я не нанимала парня, которому нравятся причудливые бокалы.

Бобби нахмурился и посмотрел на дверь кабинета.

– Я наняла женщину.

Он замер, затем медленно повернулся.

– Что?

Бет выставила вперед подбородок.

– Я наняла женщину с прекрасными рекомендациями и отличным послужным списком. Она приступила к работе на прошлой неделе. Я разрешила ей жить в квартире на втором этаже.

– Ты же знаешь, что я против того, чтобы моим бизнесом здесь руководила какая-то женщина.

– Я тоже женщина и принимала участие в решении многих деловых вопросов, касающихся твоего бизнеса.

– Ты моя сестра. И ты знаешь, что важно именно это.

– Но она действительно хороша и достигла прекрасных результатов. И если ты посмотришь бухгалтерские книги, то поймешь, что заведению нужен человек, действительно хорошо разбирающийся в деле.

– Меня не интересует, насколько она хороша. Избавься от нее.

– Но ты даже не встречался с ней.

– И не собираюсь.

– Встретишься. Говорю тебе, Бобби, если ты испортишь все сейчас, то потом очень пожалеешь. Я говорю серьезно.

Бобби выругался. Когда же он вошел наконец в свой офис, то оказался лицом к лицу с незнакомой женщиной. Она стояла за его столом, на котором вместо привычных призов и его любимой кофейной кружки с надписью «Сладкая штучка» диссонансом выстроились растения в горшочках, макраме и фарфоровая чайная чашка.

Он остановился как вкопанный. Женщина была небольшого роста, во всяком случае, по сравнению с ним, хрупкая, с большими карими глазами и с такой светлой кожей, какую ему еще не приходились видеть, отчего казалась словно бы выхваченной светом фар. Первой мыслью, пришедшей Бобби в голову, было то, что она растает тут же, на полу офиса, от одного его резкого слова.

На ней был голубой свитер с маленькими перламутровыми пуговицами. Волосы были зачесаны наверх и собраны в свободный пучок, что придавало ей строгий и чопорный вид – ничего общего с женщинами, которых он когда-либо знал, и уж тем более теми, с кем у него были романы. Только вот рот не вписывался в ее строгий облик. Губы полные, чувственные. Такие губы, от одного взгляда на которые мужчина возбуждается.

Проклиная себя за подобные мысли, Бобби подумал, что ему сейчас недоставало только осложнений из-за робкой маленькой библиотекарши с соблазнительным ртом. Мало ему сложностей, которые у него уже есть.

– Э... мм... – нерешительно начала она, поправляя воткнутый в волосы карандаш, – вы, должно быть, мистер Макинтайр?

– Бобби, – сквозь зубы проговорила Бет, – это Лейси Райт. Твой новый менеджер.

От нервно сведенных плеч женщины исходило напряжение. Но она постаралась скрыть это, неожиданно задрав вверх подбородок; в ее карих глазах сверкнула решимость.

Она протянула руку с коротко остриженными ногтями, а Бобби только и мог, что смотреть на нее, пока Бет не толкнула брата в спину.

Их ладони соединились. Несмотря на строгое выражение на лице женщины, Бобби сразу ощутил, как в нем разлился жар, и прищурил глаза. Она энергично, по-деловому, тряхнула его руку. Он почувствовал облегчение и вовремя спохватился, чтобы не улыбнуться. Все встало на свои места. Несмотря на хрупкий вид женщины, ее рукопожатие было крепким, и Бобби подумал о тех деловых дамах, которых он встречал ранее. Они из кожи вон лезли, чтобы доказать свою мужественность. Он ненавидел, когда нежная женщина пыталась вести себя по-мужски.

Бобби не решился признаться самому себе, что сначала обвинял ее в излишней нежности, потом в излишней твердости – и все это на протяжении каких-то десяти секунд. Эта женщина странно действовала на него, вызывая ощущение жара глубоко внутри, и ему это не нравилось.

Ему так и хотелось сказать этой маленькой серенькой мисс, чтобы не тратила зря время и бросила ко всем чертям это занятие. Но он поймал на себе настойчивый взгляд Бет и сдержался. Бобби мог пойти против кого угодно, но только не против Бет.

Он продолжал мучиться, пока не осознал, что если он не может уволить эту женщину прямо сейчас, то это вовсе не значит, будто эта маленькая мышка выдержит его обращение и захочет и дальше работать на него.

Конечно, ему трудно будет вызвать ненависть этой чопорной серенькой мышки. Бобби прекрасно знал, какое воздействие он оказывает на женщин. Но ему придется поработать над этим, загонять ее так, чтобы она не смотрела на него сквозь розовые очки. Как только у нее пройдет страстная влюбленность, которую новый менеджер, несомненно, испытывает к нему, она обнаружит, что эта работа не так уж и привлекательна, как ей поначалу казалось, и уволится. Тогда Бу придется признать, что она была не права в отношении этой мисс Райт.

Губы Бобби тронула едва заметная улыбка.