Текст книги "Город кошмаров"

Глава 12

Я брожу по улице, где должен пройти парад, снимая всё, что хоть немного интересно. Гримёрша готовится делать макияжи на Хэллоуин. Распорядитель отдаёт приказы рабочим, перемещающим пианино с костяными клавишами. Ребёнок выглядывает из окна, ожидая начала праздника.

Потом вижу Молли. Ну, то есть девушку, которую выбрали изображать её на параде. Это Сара Макхеллоран, восьмиклассница из Портовой школы. Я оглядываю её с головы до ног, обращая внимание на летящее белое платье и изящные туфельки. Светлые волосы заплетены в две растрёпанные косы, ниспадающие с плеч, губы накрашены очень бледной розовой помадой. Именно так всегда изображают Милую Молли. Сара вообще была бы красавицей, если бы не тёмные полосы туши, размазанные по фарфоровым щекам, придающие ей измученный вид, будто она только что вылезла из могилы.

– Мэллори! – визжит она, кружась, и подол платья вздымается от ветра. – Поверить не могу. Правда, классно?

– Классно, – повторяю я, чувствуя тревогу. – Ты просто вылитая она!

– Спасибо, – улыбается Сара. – Погоди, это я ещё не вошла в образ, все точно подумают, что Молли вернулась!

С этими словами она падает на колени и издает душераздирающий стон. Раскачивается на тротуаре, хватаясь за грудь, словно у неё выпрыгивает сердце. Когда она перестает голосить, все кругом аплодируют. Сара встаёт и с улыбкой раскланивается.

– Видела? – спрашивает она.

– Обалденно, – отвечаю я, неловко аплодируя, чтобы не обидеть.

Я показываю на измазанные щёки.

– Разве во времена Милой Молли красились тушью?

Сара пожимает плечами.

– Без понятия. Гримёрша сказала, что это подчеркнёт горе.

Она фыркает.

– Как будто я сама с этим не справлюсь.

Я хмыкаю, тревожное чувство растёт. Все началось с пустяка, с небольшой трещины. Но теперь это похоже на гигантскую пропасть, готовую поглотить меня целиком, кости, плоть и всё остальное.

– Значит, ты пробовалась на роль?

– Ага. Почти все пробовались, многие. По крайней мере, актёры.

Она откидывает косы за спину. В них вплетены белые ленты, ещё одна мелочь, в подлинности которой я сомневаюсь.

– Ты хотела меня сфотографировать?

Я снова открываю объектив, внезапно вспомнив о задании.

– Да, конечно! Встань, пожалуйста…

Закончить фразу я не успеваю. Сара переходит к макету кладбища, установленному на городской площади. Она устраивается на фальшивом надгробии, тыльной стороной прижимая руку ко лбу.

– Тоска получилась? – уточняет она.

Краешком глаза я вижу Джошуа. Он сидит недалеко от нас за раскладным столиком, перед ним альбом для зарисовок. Он с усмешкой встаёт и копирует позу Сары. Прикольно.

– Да-да, – отвечаю я, подавив смех. – Замечательно!

Я делаю несколько снимков, стараясь не расхохотаться. Как только Сара меняет позу, то же самое делает Джошуа. Когда я закрываю объектив, живот болит от смеха.

* * *

Минут через сорок парад уже в полном разгаре. Шествие начинается с перекрёстка улиц Гонт и Бони и движется через центр города к побережью, наконец, к маяку.

Возглавляет парад пианино с клавишами из костей. Старое и обшарпанное, оно, к сожалению, выдаёт музыку, соответствующую внешнему виду. Каждый месяц на нём играет один и тот же пианист, мистер Фигмонт. Это зрелище повторяется с нашего переезда в Истпорт. Мистер Фигмонт долговязый и худощавый с заострёнными чертами лица. И о его музыкальном слухе говорить не приходится.

За пианино с клавишами из костей и примечательным музыкантом плывёт платформа на колёсах с кладбищенской сценой. Только в центре не Милая Молли, а Уильям Гетти. Это ещё одна легенда Истпорта. Ходят слухи, что он основал в городке первую похоронную компанию и сколотил целое состояние, изготовляя короткие гробы. А трупам он отрубал ноги, чтобы туда помещались.

Страсть!

Когда жители города обнаружили, чем занимается гробовщик, его бросили в океан, и он утонул. Теперь старая лесопилка, где была его мастерская, говорят, проклята, хотя я ума не приложу, почему и кто так решил. Но никому нет до этого дела. Главное – легенда. И чем страшнее, тем лучше.

Платформа покачивается в тумане из сухого льда. Актёр, играющий гробовщика, крадётся среди надгробий, то и дело останавливаясь и бросая в толпу конфеты и светящиеся бусы. Я делаю несколько снимков его кричаще загримированного лица, надеясь, что хоть один из них получится.

Когда платформа исчезает вдали, начинается новая песня. Она звучит так, будто запустили музыкальную шкатулку. Я вытягиваю шею, чтобы увидеть новую платформу, и замираю – платформы нет. Это Сара в роли Милой Молли. Движется в центре пустого пространства. В отличие от фотосессии, она не валяет дурака. Она серьёзна. Сара торжественно идёт по улице, сжимая в изящных руках букетик чёрных цветов, за ней волочится шлейф платья. Со скорбным выражением лица она заглядывает в глаза зрителям.

Подойдя ко мне, она останавливается.

– Ты, – шипит она, согнув палец и указывая на меня.

Я отступаю. Я знаю, что это Сара, но сцена кажется такой знакомой! Как будто меня зовёт старуха из кошмара. Кто-то из зрителей кладёт мне руку на спину и выталкивает вперёд.

– Она хочет, чтобы ты пошла с ней! Она выбрала тебя! – продолжает Сара.

Уперевшись пятками в тротуар, я навожу на неё объектив. Может, если я начну фотографировать, Сара вспомнит, что я тоже тут работаю, и выберет для шоу кого-нибудь другого?

Делаю три-четыре снимка, и волоски на шее встают дыбом, когда я понимаю, что Сара не уходит. Она вообще не двигается.

Глава 13

На мгновение кажется, что время остановилось. Звуки парада тают вдали, и я слышу только шипение… шипит Сара. Она смотрит на меня в упор широко раскрытыми гневными глазами.

– Ты, – снова повторяет она.

От хриплого голоса по коже бегут мурашки.

Сначала кажется, что это часть представления. Может, тот самый сюрприз, о котором предупреждала женщина на регистрации? Потом я замечаю тёмные вены на горле Сары. Они выступают на бледной коже, обвивая щёки. Глаза затуманиваются, их цвет медленно меняется с карего на белый. Я ахаю и отшатываюсь, натыкаясь спиной на преграду. Человек. Оглядываюсь и в ужасе вижу, что публика застыла. С разинутыми в крике ртами, с поднятыми руками, будто аплодирует. И не только здесь.

Застыли все. Все, кроме меня и Сары!

На другой стороне улицы вижу Эмми. Она держит перед глазами фотоаппарат, будто снимает. Но это не так. Подруга замерла, как и все остальные.

Меня хватает чья-то рука. Сара. Она тащит меня к себе, её белые зрачки стремительно чернеют. Рот раскрывается в диком безмолвном крике, рука стискивает мою. Я пытаюсь вырваться, но это бесполезно. Сара, которая больше не Сара, вцепилась в меня мёртвой хваткой.

– Прекрати, – шипит она. – Прекрати!

– Что именно? – кричу я, изо всех сил выдёргивая руку. – Отпусти, пожалуйста!

Краем глаза я улавливаю движение. Это Джошуа.

Он в шоке, с пепельным лицом и открытым ртом озирается посреди улицы.

– Джошуа! – визжу я. – Помоги!

Парень бросается ко мне.

Словно по сигналу, над головой раздается громкий рокот. В ушах звенят крики и аплодисменты, и Сара неожиданно меня отпускает. Я падаю навзничь, больно ударившись о тротуар. В небе взрываются звёзды – розовые, синие, зелёные и золотистые. Фейерверк.

– Мисс, с вами всё в порядке? Давайте руку, я вам помогу!

Мужчина за спиной уже не стоит как вкопанный. Он протягивает мне руку. Поднимаюсь с его помощью. Ноги дрожат.

Сара всё ещё здесь, снова похожа сама на себя. Смотрит озабоченно.

– Всё нормально, – говорю я, но дрожь в голосе доказывает обратное.

Я протискиваюсь через обступившую меня толпу, и в голову приходит мысль: бежать. И я бегу. Над головой взрываются фейерверки. Взрослые охают и ахают. Дети визжат от восторга.

Я тем временем думаю только о том, куда удрать. Исчезнуть, пока она снова на меня не кинулась… Так я оказываюсь в кабинке туалета. Стою там, прижав руки к двери, и слышу голос Эмми:

– Мэллори? Ты здесь?

Я упираюсь руками в дверь, хотя она заперта, и выглядываю в щель. Похоже на Эмми.

– Я здесь, – говорю я.

– О боже. Что случилось? С тобой всё в порядке?

Она пытается открыть дверь.

– Не смей! – кричу я. – Отойди!

Эмми делает шаг назад. Я не вижу её лица полностью, но один глаз, который виден через щель, широко открыт и испуган.

– Мэл, успокойся. Это всего лишь я, – спокойно произносит она. – Не знаю, что произошло, но я могу помочь.

– Не можешь, – всхлипываю я. – Она охотится за мной. Только за мной!

– Кто? – спрашивает Эмми.

Я провожу по лицу ладонями.

– Не знаю. Старуха, наверное. Та, из гавани. С тех пор, как я её увидела…

Я не заканчиваю фразу. Не могу. Слёзы льются градом, и горло перехватывает от страха.

– Пожалуйста, открой!

Я качаю головой, хотя Эмми меня не видит.

– Откуда мне знать, что это ты? Сара оказалась не Сарой, и я уже не знаю, чему верить. Даже не пойму, может, это всё сон?

Глядя в щель, вижу, как Эмми морщится.

– Ты не спишь. Клянусь! И никто, кроме меня, не знает, что ты втайне боишься Микки-Мауса.

Тщательно оглядывая её, нет ли признаков, что передо мной старуха в образе Эмми, я облегчённо выдыхаю. Вен на горле не видно. Глаза не меняются. Голос не хрипит. Это и правда моя подруга.

Я отпираю замок кабинки и распахиваю дверь.

– Такого огромного мышару с жутким голосом испугается любой, у кого есть хоть чуточка мозгов.

Эмми, смеясь, обнимает меня.

– Пойдём отсюда! Я наснимала много, хватит обеим.

Безмолвно следую за ней.

Снаружи стоит Джошуа. Он хмурится, голубые глаза яростно сверкают.

– Нам нужно поговорить.

Глава 14

Мы петляем, то ныряя в толпу, то выбираясь из неё, – ощущение такое же, как когда меня лихорадило. Я едва понимаю, сплю или бодрствую. Время идёт странными рывками, и всё утопает в тумане.

Джошуа хватает меня за локоть и тащит за собой. Эмми следует за нами по пятам.

– Куда мы идём? Перестань её дергать и поговори с нами!

Он останавливается перед прачечной и оборачивается.

– Я скажу тебе то же самое, что сказал Мэллори. Разговаривать здесь нельзя. Мы идём ко мне домой.

– Ещё чего!

Эмми хватает меня за другую руку и тащит назад. Джошуа не пускает. Я словно куриная дужка, которую тянут в разные стороны, чтобы загадать желание, и вот-вот сломают пополам.

– Мы тебя не знаем! И домой к тебе не пойдём.

Джошуа громко вдыхает воздух и бросает мою руку.

– Эм, ну что значит «не знаем», если мы с тобой вместе ходим на уроки по двум предметам. Ты просто никогда со мной не разговариваешь.

– Это правда? – спрашиваю я. – У вас с Джошуа два общих предмета?

– Наверное, – запинается она. – На моих уроках всегда полно народу. Ну и что это меняет? Если мы никогда не разговаривали, то я тебя не знаю. Она тоже. Привет, опасный незнакомец!

Джошуа хохочет.

– Прекрасно. Если ты убеждена, что я опасный незнакомец, тогда куда бы ты хотела пойти? Если не ко мне домой, то куда? На улице холодно, Эмми, и Мэллори лучше сесть.

Эмми смотрит на меня, и я пожимаю плечами.

– Куда-нибудь, где люди, – наконец отвечает она. – Если окажется, что ты убийца, то у нас будут свидетели.

Я не могу удержаться и тоже смеюсь. Эмми обожает сериал «Мыслить как преступник», но Джошуа об этом не знает.

– Куда-нибудь, где люди? – ухмыляется он. – В этом городе все сейчас охотятся за сплетнями! Вы правда хотите дать им повод?

– Я, похоже, уже дала повод, – бормочу я, потирая ушибленный копчик. – Все видели, как я убежала с парада.

Все уже знают: со мной что-то не так.

И тут я неожиданно вспоминаю. На параде все будто застыли, когда начались страсти. Все, кроме Джошуа…

– Ты двигался! Когда все остальные застыли, ты пришёл мне на помощь. – Я вздрагиваю. – Как тебе это удалось?

– Не знаю, – признаётся он.

– Что? Кто? Застыли? О чём вы, ребята, говорите? – спрашивает Эмми, потом дует себе на ладони, чтобы согреться. – Я вроде была с вами на том же параде и ничего странного не заметила, пока Мэллори не упала и не убежала.

– Это потому что она не хотела, чтобы ты это видела, – резко отвечает Джошуа.

– Кто? – в один голос спрашиваем мы.

И тут в центр нашего треугольника врывается Бри. Задыхаясь, с улыбкой до ушей.

– Божечки! Думала, не догоню!

Она резко тормозит, неожиданно понимая, что с нами Джошуа.

– Ой!

Она смущается.

– Бри, – выдыхаю я. – Как дела?

– Это у тебя как дела, – отвечает она с холодными нотками в голосе. – Где ты была? Я тебе весь вечер писала.

– Болела, – отвечает за меня Эмми. – Извини, это я виновата, должна была рассказать, но сидела с Хрюшей и забыла.

– Надо же, – говорит Бри и берёт меня за руку. – А сейчас лучше?

Я киваю, комок в горле растёт. Интересно, я уже всем наврала, кого знаю? Родителям, Эмми, теперь Бри? Я веду себя просто ужасно.

– Да, спасибо! Между прочим, это Джошуа, мой сосед.

Чистая правда, и ничего подозрительного. Во всяком случае, будем надеяться.

– Мы собирались выпить горячего шоколада в «Котелках и чашках».

Задержав дыхание, надеюсь, что она к нам не присоединится. Я люблю Бри, правда, люблю. Но взять её с собой значит усложнить жизнь.

– Ой, сейчас? А минут двадцать не подождёте? – просит она, поднимая брови. – Я бы пошла, но мне нужно остаться на параде. Важно выдержать до конца. Ну, чтобы показать преданность и всё такое.

– Преданность чему? – спрашивает Джошуа.

– Параду! А то я ж каждую неделю пробуюсь на роль Милой Молли. Хочу, чтобы миссис Бекинсворт заметила меня и знала, что я буду лучшей девушкой в белом!

Джошуа озадачен, но никак не комментирует. Он переводит взгляд на меня.

– Мэллори, как хочешь. В конце концов, это ты себя… неважно чувствуешь.

Я поворачиваюсь к Бри. Я не хочу её обижать, но втягивать её в нашу историю неразумно. Бри – актриса до мозга костей. Ради внимания она пойдёт на всё. В том числе растреплет, что со мной происходит. Мне бы не хотелось, чтобы от неё об этом узнали друзья-актёры, и пока я не пойму, что происходит, никто – я говорю серьёзно – никто не должен знать.

– Позвони мне после парада, ладно?

Бри падает духом.

– Ты не подождёшь?

– Извини.

Я её обнимаю, но она стоит неподвижно.

– Как говорит Эм, я не в лучшей форме.

Она кивает и уходит. Когда я думаю, что уже вне подозрений, она оглядывается.

– Знаешь, я ведь не дура. И чувствую, когда от меня хотят отделаться.

Она вытирает глаза рукавом и исчезает в толпе.

Я опускаю плечи. Я ведь могу положиться только на друзей, а одного из них я прямо сейчас обидела. Я словно попала в водоворот, и, что бы ни сделала, меня непременно затянет под воду.

– Не рви на себе волосы, – успокаивает Эмми.

– Легко сказать! Не на тебя она будет обижаться всю жизнь.

Я соплю и вытираю выступившие в уголках глаз слёзы. Не день, а полный отстой.

– Имеет право, – замечает Джошуа и поднимает руки. – Не кричи на меня. Я только хочу сказать, пусть сердится, это нормально. Ты поступила правильно. Меньше знаешь, крепче спишь. Так для неё же безопаснее.

Последняя фраза меня настораживает.

– Безопаснее? Думаешь, нам что-то грозит?

С трудом сглотнув, Джошуа смотрит мне в глаза.

– Я не думаю. Я знаю.

Глава 15

Когда мы добираемся до «Котелков и чашек», я наполовину околеваю от холода. Даже в начале октября в Истпорте бывает очень холодно. С океана дуют ледяные, пронизывающие до костей ветры, один сильнее другого.

– Сядем подальше, – предлагает Эмми. – Всё меньше людей услышат разговор… Или что там.

Джошуа первым садится на диванчик. Я колеблюсь. Если я сяду напротив, может показаться, что я ему не доверяю. А если рядом, тогда придётся сидеть близко к нему. Хочу ли я сидеть близко?

Эмми прерывает мои размышления: злорадно ухмыляясь, она бедром толкает меня на сиденье рядом с парнем.

К столику подходит официантка и вручает нам меню.

– Ребята, что вам принести?

Мы с Эмми заказываем горячий шоколад. Джошуа просит кофе.

– Кофе? – морщится Эмми. – Прямо по-взрослому.

– Забудь про кофе, Эм.

Я поворачиваюсь к Джошуа.

– Не знаю, сколько у меня времени, пока родители не позовут помогать, поэтому поговорим быстро. Расскажи, что ты имел в виду сегодня у регистрации. Помнишь, ты сказал, что наблюдал за мной, потому что с тобой произошло то же самое.

У Эмми отпадает челюсть.

– Погоди. Что значит «то же самое»?

– Лунатизм.

Джошуа оглядывает зал, проверяя, нет ли кого поблизости.

– Я понял, что вчера ты ходила во сне. Я тебя видел.

Теперь моя очередь пугаться.

– Почему же ты меня не остановил? Я могла утонуть в океане или попасть под автобус, или ещё куда.

Возвращается официантка и расставляет перед нами напитки. Джошуа наблюдает за ней, барабаня пальцами по столу. Как только она уходит, бросается объяснять:

– Я увидел тебя, когда ты уже вернулась домой. Вся в песке, а двигалась… ну, не знаю… как зомби. Понятно, что не в себе.

Я съёживаюсь. Примерно так я себе и представляю это состояние. Джошуа лишь подтвердил мои опасения.

– И то же самое произошло с тобой?

Он мрачно кивает.

– Я говорю про хождение во сне. Я не знаю, что ты делала, пока ходила, это может отличаться.

– Копала ямки в песке.

Эмми фыркает, потом, извиняясь, поднимает руку.

– Прости. Ничего смешного.

– Я копала ямки в песке у гавани, – сердито зыркнув на Эмми, продолжаю я. – Сначала я подумала: наверное, что-то искала. Может, и так. Но вчера вечером обнаружила в камере снимок.

Сбросив ремешок с шеи, я кладу фотоаппарат на стол и включаю.

– Изображение нечёткое, и, как снимала, я не помню. Наверное, сделала кадр, когда бродила во сне.

Эмми больше не улыбается.

– Значит, ты об этом говорила, да? Когда сказала, что кое-что случилось.

– Да, но это только часть того, что произошло. Я очень испугалась и не хотела тебе утром рассказывать. Думала, если я об этом забуду и буду как ни в чём не бывало жить дальше, может, этим всё и закончится. Но, очевидно, ошиблась.

На экране появляется яркий снимок. Я ошеломлённо щурюсь.

– Где же буквы?

Джошуа наклоняется ближе.

– Какие буквы? Я вижу одни ямки в песке, а должны быть буквы?

Я тяну фотоаппарат к себе и нажимаю на кнопку, чтобы увеличить изображение. Раз. Два. Три раза. С какой бы стороны я ни разглядывала снимок, слова «стоп» не вижу.

В кафе врывается троица наших ровесников, и я вздрагиваю. Все они в отвратительных одинаковых оранжевых юбилейных футболках. Лица украшены летучими мышами и тыквами. Официантка усаживает их за столик напротив, потом сердито ждёт, пока они угомонятся.

– Мэллори…

Эмми тянется через стол и хлопает меня по руке.

– Ты вся дрожишь. Успокойся и объясни, что не так.

Набрав побольше воздуха, я киваю.

– Снимок с ямками – вчера вечером он выглядел иначе. Ямки выстраивались в буквы, буквы в слово «стоп».

Я перевожу взгляд с Джошуа на Эмми.

– За последние двадцать четыре часа я слышала его три раза.

У Эмми скептическое выражение лица.

– «Стоп» – довольно часто используемое слово, Мэл. Родители вечно орут, чтобы я что-нибудь прекратила: «Стоп! Перестань лить горячую воду! Стоп, прекрати выбирать конфеты из ореховой смеси! Стоп, перестань пугать брата, что продашь его на eBay!»

Она изображает пальцами кавычки, и мне трудно удержаться от смеха, несмотря на испуг.

– Я понимаю и согласна. Но это при нормальных обстоятельствах. А я слышала его в необычной обстановке. Первый раз – вчера утром, когда встретила у гавани жуткую старуху…

У Джошуа загораются глаза.

– Погоди. Старуху у гавани? Можешь описать?

– Конечно. Морщинистое лицо, старое, лохмотья, белые…

– Глаза? – спрашивает он.

Я ошеломлённо замолкаю.

– Откуда ты знаешь?

– Да она мне снится по ночам! Каждую ночь.

Я впервые замечаю мешки у него под глазами. Кожа синюшная, как у меня. И кофе заказал вместо горячего шоколада. Из-за кофеина. Кажется, не одна я в Истпорте не сплю по ночам!

Сердце колотится быстрее, руки холодные и влажные. Я хотела услышать, что скажет Джошуа, но теперь боюсь. Боюсь больше, чем прежде. Почему во сне мы видим одну и ту же старуху? Почему оба ходим во сне?

Я отпиваю какао и откидываюсь на спинку диванчика.

– Мне она тоже снится. Сны начались после переезда сюда, но приходят не каждую ночь.

– И до сих пор? – спрашивает он.

Я киваю.

Лицо Эмми белее полотна.

– Разве может обоим сниться одно и то же?

– Всё из-за неё, – отвечает Джошуа. – Кто бы ни была эта старуха, она напускает на нас сны. Это точно.

– Нет, – качаю головой я. – Посылать сны другому человеку? Ну что за чушь?

Джошуа приподнимает бровь.

– А как по-другому это объяснить?

– Не знаю, – сознаюсь я. – Тут всем хочется верить в такую чепуху, но должно быть разумное объяснение. Верно?

Джошуа пожимает плечами и проводит пальцем по ободку кружки.

– Если оно существует, нужно найти его как можно скорее.

Он смотрит вдаль, вспоминая что-то тревожное.

– Когда я гулял во сне, то не копал песок, а пошёл прямо в воду.

– Погоди. Откуда ты знаешь? – озадаченно спрашивает Эмми. – Мы знаем, что делала Мэллори. Миссис Джеймс видела, как она копала ямки, и у нас есть снимок, чтобы это доказать. Кто-нибудь видел, как ты вошёл в воду?

– Нет. Но когда я проснулся, на мне сухой нитки не осталось. Носки и ботинки тоже были в песке.

– Ты же запросто мог утонуть, – шепчу я.

От страха мы замолкаем. Одно дело – во сне копаться в песке, но идти в воду, в открытый океан? Какой ужас!

– А вдруг проклятия не все фальшивые? – спрашивает Джошуа. – Я имею в виду, откуда-то они берутся?

Мы оба смотрим на Эмми. Из нас троих она одна выросла здесь.

Эмми отпивает какао и качает головой.

– Не смотрите на меня! Я всегда считала, что наши легенды дурацкие. Если всему верить, то всё кругом либо проклято, либо там живут призраки.

– Но послушайте меня, – начинает Джошуа. – Что, если одна из легенд настоящая?..

От одной лишь мысли меня охватывает дрожь. До сих пор я считала, что всякие паранормальные явления – чушь собачья. Но услышав историю Джошуа, не знаю, что и думать. Что-то слишком много необъяснимого.

Старуха из снов появилась в реальной жизни. На параде все мгновенно застыли. Сара превратилась в чудовище прямо у меня на глазах.

Я обхватываю ледяными пальцами чашку, согревая руки. Я из Чикаго и слышала много историй о привидениях. В конце концов, Город ветров тоже наводнён призраками. Просто я никогда в них не верила. Особенно здесь.

– Я живу тут всю жизнь, и ничего подобного со мной не случалось. Если одно из проклятий Истпорта настоящее, почему я раньше не видела никаких доказательств?

Эмми пробегает указательным пальцем по царапинам на крышке стола и поднимает глаза на меня.

– Нет. Несколько странностей ещё не говорят о настоящем проклятии!

– Сама не верю, что это говорю я, но не многовато ли «странностей»? Кошмары, лунатизм, снимок в фотоаппарате, ямки в песке и вчера вечером… Вчера вечером ванную комнату залило водой.

При воспоминании я борюсь с дрожью.

– Я обшарила и стены и потолок. Непонятно, откуда она взялась.

– Другого объяснения всему этому не придумаешь, – добавляет Джошуа.

Эми смеётся, но в смехе слышится ирония.

– Ладно, Шерлок! Если ты так убеждён, что проклятие настоящее, почему оно выбрало в жертвы вас?

Джошуа явно обиделся.

– Потому что мы не из Истпорта.

Я оглядываюсь на него. Об этом я не думала.

– Ты считаешь, что всё это случается с нами, потому что мы не родились здесь?

– Разве есть какая-то другая связь?

Я задумываюсь, но в голову ничего не приходит. Правда, мы оба без ума от кед Converse, но вряд ли мстительному призраку это интересно. В остальном мы разные. Я фотографирую, а он рисует. Я общительная, а он молчун. Я люблю какао, а он кофе. У нас только одно общее: мы выросли не в Истпорте…

Эмми допивает какао. Она всё ещё бледная, но здоровый румянец начинает возвращаться на её щёки.

– Я не говорю, что купилась на это, но мне хочется помочь вам во всём разобраться.

– Замечательно, – отвечает Джошуа. – Потому что если я не начну нормально высыпаться, то скоро рухну без сил.

– Я тоже, – бормочу я.

И тут вибрирует телефон.

– Ну вот, как я и думала. Нужно помочь с уборкой.

Джошуа и Эмми выскальзывают из кабинки вслед за мной. Мы обмениваемся номерами телефонов и обещаем писать друг другу. Джошуа прощается со мной кривой усмешкой и исчезает в толпе, плывущей снаружи.

– Спустись на землю, – трясёт меня Эм.

– Что?

Я поворачиваюсь к ней, но уже поздно. На лице подруги понимающая улыбка. Я со смехом толкаю её локтем.

– Ничего не говори! Не надо.

Мы расходимся, и я направляюсь к палатке «Холма». Горячий шоколад меня согрел, но чувствую я себя отвратительно. Когда начались кошмары, я и не думала, что дойдёт до такого. А теперь меня страшит каждый угол. Везде мерещится старуха, а вроде её и нет. Хуже всего, что она у меня в голове. Я больше ни в чём не уверена. Всё размыто, и ничего, абсолютно ничего не ясно, как картинка на экране телевизора в грозу.