Текст книги "Я люблю Вегас"

Линдси Келк
Я люблю Вегас

Одна нога здесь, другая там…

Райану

Lindsey Kelk

I HEART VEGAS

Originally published in the English language by HarperCollins Publishers Ltd.

Печатается с разрешения издательства HarperCollins Publishers Limited.

© Lindsey Kelk, 2011

© Перевод. О.А. Мышакова, 2012

© Издание на русском языке AST Publishers, 2014

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

Глава 1

Уперевшись руками в бока, я стояла посреди гостиной, обозревая дело своих рук. Превосходно. Елка установлена, шампанское охлаждается в ведерке со льдом, квартира выглядит вполне прилично… если не включать верхний свет. Алекс будет восхищен – не меньше какого-то типа на Кент-авеню, заглядевшегося в окно на мои трусы. Черт, надо бы повесить занавески, если я собираюсь и дальше расхаживать по дому в белье. Я попятилась, стараясь не споткнуться в одолженных туфлях на каблуках, и нечаянно нажала на выключатель. «Отличная идея, Энджел», – мысленно постучала я себе по лбу, врезавшись в кухонный стол и пребольно ударившись коленом. Ничто так не сочетается, как черное кружевное белье и фиолетовый синяк. Большинство к двадцати восьми годам перестают быть такими неуклюжими коровами и не расхаживают в полной темноте на шпильках. Большинство в двадцать восемь лет не такие, как я.

В этом и причина разыгранного мной пип-шоу. Алекс, мой любимый мужчина и по совместительству рок-кумир, гастролировал по Азии ровно сорок три дня и возвращался домой с минуты на минуту. Изведясь мыслями о том, как его встретить, я позволила Дженни, лучшей подруге и секс-бомбе, уговорить меня на страстно-соблазнительную встречу за одним из чересчур частых дневных коктейлей, хотя в глубине души я знала, что Алекс был бы не менее счастлив пиву и пицце. Так мне и надо за встречу с Дженни в баре отеля «Делмано» в среду. Я легко сдалась под давлением ровесницы – и пино гриджио.

– Алекс сегодня приезжает? – спросила она.

– Да, – ответила я.

– Планы на вечер?

– Пиво, пицца, посидеть в объятиях друг друга. Он же только с самолета, длинный перелет.

– Ты что, серьезно?

– Да. – Пауза. – А что?

– Подруга, если бы мой парень честно держался целый месяц в туре по Японии, родине групи, думаю, он бы рассчитывал на горячий прием.

Говоря это, Дженни сняла свои черные лакированные «лабутены» на высоченных острых шпильках, надела их на меня, тут-то и родился план.

– Поздняк метаться, Кларк, – прошептала я себе, потирая колено и ковыляя к дивану, чтобы улечься в, надеюсь, соблазнительном наряде. Секс-бомба не мое естественное состояние. Не то чтобы я не ждала бойфренда: возбуждением я могла натянуть нос кролику Тамперу – загоралась не по сезону. Я готова была прыгнуть на Алекса, едва он покажется на пороге, но все еще сомневалась, что с пользой провела двадцать минут, пристегивая резинки к чулкам без шва (после того как двадцать минут старалась выровнять чулки со швами). И большую часть этих двадцати минут я выглядела не как Дита фон Тиз, а как распутная сучка, гоняющаяся за собственным хвостом. Да что ж эти вещи так трудно надевать? Как сворачивание шеи с целью пристегнуть этих зараз должно приводить в романтическое настроение? Которое дополнительно портили ожидавшие дела – купить подарки к Рождеству, найти работу, вымыть наконец ванную в первый раз за три недели, а не войти туда, скорчить гримасу и выйти, хлопнув дверью. У меня вообще-то масса забот.

«Сейчас не время беспокоиться об этом», – сказала я себе, опустив задницу на диван, пытаясь смахнуть темно-русые прядки с лица и улечься так, чтобы не было видно целлюлита. Что, кстати, оказалось невозможным. Часы на DVD-плейере показывали девять. Алекс прилетел в полвосьмого, значит, будет с минуты на минуту. Я зевнула, едва не упав с дивана. Позади был долгий тяжкий день откладывания дел на потом. В любую секунду Алекс войдет в квартиру. В любую секунду…

– Чувак, свет включи!

В двери зазвенели ключи. Я протерла глаза, оставив жирные черные следы. Ключи? Воры? Воры с ключами? Шампанское плавало в ведерке, полном воды. Который час? И почему я полуголая?

– Куда это поставить? – снова раздался голос, на этот раз в квартире. Застигнутая врасплох, я притаилась на диване. Я, ей-богу, не была одета для отпора преступникам. В конце концов, Бэтмен на шпильках не бегает.

– А, брось где-нибудь. Энджел!

Энджел? Это же я! А голос Алекса. Это не воры, это…

– Ух ты, чувак!

Включенная люстра ярко осветила гостиную, в том числе и меня на диване в моем соблазнительном виде – если считать, что до крайности смущенная дешевая шлюха с размазанными глазами и мокрым пятном от слюны на подушке выглядит соблазнительно. Судя по выражению лиц Алекса, Грэма и Крейга, не выглядела. Конечно, он привел домой своих музыкантов, а групповуха с бойфрендом, его голубым ударником и распутным гитаристом, который, уверена, постоянно ходит с очередным венерическим подарком, вовсе не входила в мои планы.

– Оу, Энджел! – Голубой, как небо, Грэм немедленно отвернулся.

Крейг, казанова до мозга костей, улыбнулся от уха до уха:

– Классные сиськи.

– Крейг! – От смущения я не могла поднять глаза на давившегося смехом гитариста. – Если не хочешь остаться без яиц, прекрати ржать!

Оттолкнувшись от дивана, я встала и исполнила очень неуклюжую версию танца с веерами, используя диванные подушки, но споткнулась на каблуках и рухнула под рождественскую елочку.

– Алекс! – позвала я, лежа на полу.

– Да, Энджел? – отозвался он. Я слышала, как мой бойфренд изо всех сил сдерживает смех. Вот скотина.

– Выключи свет, пожалуйста, а?

– Сию минуту.

Свет в гостиной потускнел, и сквозь плотный кокон позора я услышала, как Алекс гонит друзей из квартиры, к большому огорчению Крейга. Унижение и пульсирующая боль в разбитом колене не позволили мне поднять головы от деревянной половицы, пока не стихли звуки. Елка приятно пахла. Ну хоть что-то.

– Эй…

Посмотрев вбок, я увидела у самого носа потрепанные кеды. Тут же рядом появились ярко-зеленые глаза, на которые падала неровная черная челка, ставшая длиннее за время гастролей.

– Привет.

– Красивый наряд.

– Спасибо.

– Рейс задержали, – пояснил он. – Я думал, ты будешь спать.

– Я и спала.

Лежать бок о бок на холодном полу не входило в мой сценарий. Что-то общее с горячей встречей, может, и было, но я надеялась полежать на кровати в спальне или хотя бы на диване. Алекс протянул руку и попытался стереть размазавшуюся тушь.

– Я соскучился, – прошептал он.

– Я тоже. – Обязательно нужно приложить лед к колену, болит как не знаю что. – Надо было встречать тебя пиццей с пивом.

Алекс вскочил на ноги и подхватил меня под руки. Пошатываясь на каблуках, я позволила ему положить мои руки себе на шею. Он обнял меня за талию, положив ладони на ягодицы. Глядя на него снизу вверх, я слышала собственное неровное дыхание. Встречаясь больше года и прожив с Алексом несколько месяцев, я никак не могла привыкнуть, как чертовски хорош собой Алекс Рейд. Его волосы были растрепаны, яркие глаза – в красных прожилках от долгого перелета, но он по-прежнему красив: высокие скулы, полные губы, бледная кожа. Его хотелось лизнуть, иногда при всех. Но я удерживалась. Почти всегда. И он был весь мой.

Он поцеловал меня, задержав свои полные губы на моих. По телу пробежала дрожь.

– Пиццу я люблю, – прошептал он мне на ухо. – Но она подождет до завтра. Я очень, очень соскучился.

Соединившись в новом поцелуе, мы, спотыкаясь, потащились к двери в спальню. Алекс на ходу сбрасывал одежду, а я умоляла колено не отказывать окончательно. Вечер пошел не совсем согласно плану, но в конце концов я получила желаемое, так что жаловаться не на что.

Через несколько часов меня грубо вырвала из сна сильнейшая боль в колене. Я медленно согнула ногу, вздрогнув от боли, сил искать обезболивающее не было. Если не считать ноющего колена, я наслаждалась своим состоянием сквозь полудрему, наблюдая за спящим Алексом. Словно любовалась премилым спящим щенком. Алекс пошевелился, повернул ко мне голову со спутанными после секса волосами – его ступня проехалась по моей ноге – и начал издавать едва слышные звуки. Я привыкла спать одна, и восторг от пробуждения рядом с Алексом не позволил мне снова заснуть. Я лежала и смотрела на него, борясь с желанием разбудить и увидеть его улыбку.

Последние несколько месяцев были прекрасными. Сперва идея поселиться вместе меня испугала: я уже жила с мужчиной, и это плохо кончилось. Но я здесь уже некоторое время, и, тьфу-тьфу, пока все хорошо: Алекс предупредительно опускает туалетное сиденье, а я каждый день брею ноги. Домашняя идиллия. Я прижалась к любимому мужчине, уткнувшись носом в плечо, и счастливо вздохнула, когда он уронил руку на мою задницу. Его теплые ноги сплетены с моими, голая грудь прижимается к моей спине. Вот об этом я и мечтала. Вот так все и будет. Всегда.

Алекс Рейд и в лучшие времена спал как бревно, а тут еще добавилась разница во времени. Он проспит минимум двенадцать часов – мне почти хватит на уборку. Вчера его отвлек мой шарм, но в холодном, ниже нуля, свете дня я увидела квартиру новыми глазами. Поразительно, в каком хлеву готов жить человек, будучи в одиночестве. Когда Алекс откроет глаза, я хочу, чтобы он почувствовал счастье от возвращения домой и не наткнулся взглядом на ношеные колготки на диване, которые я сняла три дня назад во время мегамарафона фильмов о Гарри Поттере, заснув на диване в два часа ночи.

Мне удалось оттереть ванну, подмести гостиную и отскрести кухню, после чего стало ясно, что придется выйти на улицу. Моя привычка постоянно держать отопление включенным на максимум губительно сказывалась на содержимом давным-давно полных мусорных ведер. Слово «разложение» уже прозвучало, а освежитель мало помогает, когда в углу суши четырехдневной давности переходят в полужидкое состояние.

Завернувшись в огромную парку Алекса «Бруклин индастрис» поверх шорт, футболки и старых вязаных угги, я, шаркая, вышла в коридор с двумя огромными мусорными мешками, стараясь дышать ртом. Черт, нестерпимо холодно! На улице я выставила мусор как можно ближе к обочине, едва не задев толстяка, выгуливавшего субтильную собачку, и захлопнула дверь, спасаясь от мороза, на котором мое дыхание превращалось в белое облако. И тут же открыла ее снова очень сердитому почтальону.

– Извините. – Я протянула руку не то за почтой, не то за шлепком по запястью. – Холодно.

– Правда? – саркастически осведомился он, стуча зубами.

Раньше я не задумывалась, но, может, мне стать почтальоном? Я наблюдала за тем, как он вскакивает на велосипед и срывается с места, неистово накручивая педали. Только я хочу ездить на прелестном винтажном велосипеде без тормоза, а не на красном дорожном велике, выделенном организацией. Наверное, мне бы выдали красивый костюм. Вот было бы здорово: регулярные физические нагрузки плюс популярность у всей округи! При условии что с ноября по март отпуск и доставка писем не раньше полудня. Но раз я держу три конверта в десять утра в декабре, подобная халява представляется маловероятной. Скрепя сердце я добавила «почтальон» в список неподходящих занятий, где уже значились бухгалтер, терапевт и бариста: девять раз из десяти я не помню, зачем пошла на кухню, а тут будут наседать три тысячи посетителей «Старбакса», требуя свой кофе.

Необходимость найти работу уже давила. Я по-прежнему вела колонку в британском издании «Лук», но на жизнь этого не хватало, а сбережения таяли. Мне остро требовалась постоянная работа, но все старания пока оставались безуспешными. Сперва я списывала это на отсутствие вакансий в летнюю пору. Затем на загруженную осень. А в Рождество традиционно не до новых работников. Стучу по дереву, чтобы январь принес интересные предложения, иначе очень скоро мне придется узнать разницу между латте-венти и большим американо. Ладно, зато у меня есть письма.

Все знают: нет ничего интереснее свежей почты, особенно под Рождество. Два конверта с рождественской символикой, другой был с английскими марками. Не имея ни выдержки, ни желания открывать почту в квартире, я присела на ступеньку, натянув на колени куртку Алекса, и надорвала бумагу. А-ах, счастливого Рождества от Луизы, Тима и Бампа. Во втором оказалась открытка от «Блумингдейл». «Какие милые люди», – польщенно подумала я. Надо заглянуть к ним, как только я найду кредитную карту, которую Алекс спрятал от меня (после моих уговоров) перед отъездом, – несколько недель искала по всем щелям, так и не нашла. Третий конверт не был праздничным – длинный, белый, слишком тонкий, чтобы там оказалась открытка, но я решила вскрыть и его.

И тут же пожалела об этом.

Я быстро пробежала текст глазами, с каждой секундой мне становилось все хуже.

«Уважаемая мисс Кларк!

Мы получили сообщение об изменении вашего статуса занятости… Соответственно ваша виза Л-1 аннулирована, решение вступает в силу немедленно… Тридцать дней, чтобы покинуть территорию Соединенных Штатов… С любыми вопросами обращайтесь в указанный ниже отдел…»

Мою визу аннулировали.

Тридцать дней, чтобы уехать.

Я поплыла вверх по ступенькам, ведя пальцами по стене. Неужели штукатурка всегда была такой неровной? А лестница всегда такой длинной? Побренчав ключами в замке, я вошла в сверкающую чистотой квартиру. Она показалась мне меньше. Поздравительные открытки выпали из рук на деревянный пол, пока я медленно шла по комнатам. В конце концов я остановилась в ванной, где меня неожиданно скрутила болезненная судорога. Колени подогнулись. Не понимая, что случилось, я наклонилась над унитазом и избавилась от вчерашнего ужина, не выпуская из рук письмо от службы иммиграции. Тридцать дней на то, чтобы уехать.

Через минуты или часы транс прошел, но я так и осталась сидеть на полу туалета, потная, заплаканная и сломленная. Перечитала письмо в попытке найти что-нибудь не замеченное в первый раз – примечания, постскриптум, что угодно, где будет сказано: мне не обязательно покидать страну через месяц. Разумеется, ничего я не нашла. Как такое важное, судьбоносное послание может быть таким коротким? Америка была страной новых возможностей, государством «чем могу помочь?» и «приятного дня», а не «было классно, а теперь пошла на фиг». Это невозможно. Оставив письмо на холодном кафельном полу, я поднялась, цепляясь за раковину липкими руками. Умывшись, я набралась смелости взглянуть в зеркало. Мне не понравилось то, что я там увидела. Америке, видимо, тоже.

– Ладно, – сказала я себе. – Все будет нормально. Разберемся.

Даже отражение мне не поверило.

Оставалось одно. Задействовав три последних работающих клетки мозга, я вспомнила, куда положила мобильный.

– Энджи? – раздалось в трубке.

– Дженни, – прошептала я, – ты мне нужна.

Глава 2

По-моему, Дженни Лопес – самая везучая девушка на свете. Она, конечно, возразит, что каждый сам кузнец собственного счастья, но когда вы мудро кивнете и согласитесь, расскажет о знакомстве со шведским манекенщиком, которого сначала оскорбила предположением, будто он гей (честно говоря, я и сама так думала). У нее прекрасная работа – организация мероприятий в пиар-компании, которой владеет одна из ее лучших подруг. Я очень горжусь Дженни, иногда даже завидую, и это чувство, сами понимаете, отнюдь не исчезает, когда двери лифта открываются в офис компании Эрин Уайт, где посетителя встречает огромная черно-белая фотография полуголого Сигга, бойфренда Дженни, рекламирующего крайне узкие трусы. Едва прикрывающие срам, говоря по-английски. На снимке можно различить некоторые подробности, которые вовсе не обязательно знать о парне твоей подруги: по-моему, содержимое «келвин-кляйнов» как раз из этой категории, но Дженни щедра по натуре и готова делиться чем угодно.

Я четыре раза подмигнула секретарше, приподнявшей бровь и соизволившей меня в конце концов узнать, и пошла в кабинет Дженни, избегая встречаться взглядом с девушками на этаже. Я никогда не подтрунивала над политикой Эрин в отношении найма персонала, но могу дать голову на отсечение – ни одна из этих девиц в жизни не переступала порог «Макдоналдса». Как на подбор все яркие и энергичные. Почему компания занимается связями с общественностью, хотя ее персонал никак с общественностью не связан? Загадка.

К счастью, я быстро дошла до кабинета Дженни и скрылась от осуждающих, сильно накрашенных глаз офисных миньонов. До углового кабинета, подчеркиваю – огромного, полного воздуха, с окнами от пола до потолка углового офиса Дженни. Даже эта чокнутая, поселившаяся в Лос-Анджелесе у элитной шлюхи, почти алкоголичка, добилась успеха. Забудьте ураганы, землетрясения и пришествие Джастина Бибера: если офисная Дженни не признак надвигающегося апокалипсиса, то я не знаю, что вас убедит.

– Эй! – Легонько постучав, я с опаской сунула голову в дверь. – Это я.

Дженни вскочила из-за стола, ослепительная в своих сексуальных секретарских шпильках высотой с небоскреб, в юбке-карандаш и блузке с галстучком. Густейшие волосы убраны назад с помощью сотни невидимок. В сравнении с ней Джоан из «Безумцев» показалась бы офисной мымрой.

– Привет! – Она мелкими шажками обошла стол, крепко обняла меня, после чего приподняла руку, призывая к молчанию, и нажала кнопку на своем стартрековском телефоне: – Мелисса, принесите, пожалуйста, две диетические колы.

Она замерла, прикусив нижнюю губку, округлив огромные глаза, как лемур, и тыча пальцем в телефон с энтузиазмом мима. Я уже говорила, что очень горжусь Дженни.

– Да, мисс Лопес, – прозвучал приветливый голос в интеркоме. – Что-нибудь еще?

– Нет, ничего, Мелисса, – ответила Дженни. – И не называйте меня мисс Лопес, я чувствую себя вашим репетитором.

– Предпочла бы слышать «миссис Лопес»? – спросила я, когда Дженни убрала палец с кнопки.

– Если эта дрянь обратится ко мне Дженни, тут же уволю, – подтвердила подруга, усаживаясь обратно в кресло. Крошечная блондинка энергично вошла в кабинет, поставила на стол две ледяные банки колы и молча удалилась. – Боже, как мне нравится иметь секретаршу! Ну, рассказывай.

– Меня выдворяют. – Я подняла свою банку посмотреть, открыта ли она, – вряд ли Мелисса хочет, чтобы мисс Лопес сломала ноготь. Секретарша оказалась гением. – У меня нет работы, стало быть, нет и визы, а это значит, что меня выпрут из страны.

– Как нет работы? Ты мой психотерапевт и персональный шоппер, – заявила Дженни. – Хотя, пожалуй, наоборот. Напомни, что ты для меня делаешь?

– В целом со мной ты получаешь больше удовольствия от жизни, – сказала я. – Да, я тебе набойки поставила. – Я передала ей коробку с «лабутенами», подбитыми и отполированными прекрасным человеком на углу Северной Одиннадцатой улицы и Берри.

– Мерси. – Дженни сунула туфли под стол. – Что сказал Алекс?

– Он спит. – Я помотала головой, пытаясь вытряхнуть черно-белые строки письма, отпечатавшиеся на внутренней стороне моих век. – Не хотела его будить.

– Ну, ради этого-то он проснулся бы, – сказала Дженни, протянув руку. – Стало быть, вчера ты потрясла его маленький мир, а? Давай письмо.

– Я сверкнула задницей перед его друзьями, упала, разбила колено и затем потрясла его мир, – перечислила я события в правильном порядке, вытягивая двумя пальцами оскорбительную бумагу из сумки «Марк Джейкобс». Мне не хотелось даже притрагиваться к письму. – Наслаждайся чтением.

– Какая разница, если мир все равно потрясла, – рассеянно заметила Дженни, бегло просматривая текст. – Черт, Энджи…

Скверно, если Дженни реагирует на ситуацию без оптимизма – она же королева позитивного мышления. В глубине души я надеялась, что подруга засмеется, скомкает письмо и запустит комок в корзину. Вместо этого она надела очки для чтения.

– Плохи дела. Мэри тебя предупреждала, что такое может произойти?

– Ни разу.

Мэри Стейн была моим редактором и союзником в «Спенсер медиа», но с тех пор как наши пути разошлись, я не получила от нее ни одного звонка. Неудивительно, Мэри жила бизнесом, и раз нас перестали связывать деловые отношения, она и не звонила, но мне все равно как-то не верилось, что она не могла предупредить о таком. Это же не шлепок по заднице, это уведомление о депортации.

– А что, твои поиски работы до сих пор не принесли результата? – В голосе Дженни появилась озабоченность. – Ты в другие редакции писала?

– Писала всем, с кем когда-либо встречалась, – ответила я. Когда Алекс уехал, я целыми днями писала редакторам, которых знала в Нью-Йорке, людям из газет, с веб-сайтов, блогерам, разве что в школьные бюллетени не обращалась. Похоже, еще предстоит. Я даже попыталась вести собственный блог, поплевав через плечо, чтобы это позволило мне иметь достаточно денег для жизни, но до сегодняшнего дня вырученных средств не хватило бы даже на то, чтобы содержать морскую свинку. Раскрутка, знаете ли, недешево стоит. – Все молчат. Даже писем с отказами не было. Знаешь, это даже странно: пусть я не самый известный в мире журналист, но после истории с Джеймсом Джейкобсом мне казалось, я что-нибудь обязательно найду.

С актером Джеймсом Джейкобсом я случайно закрутила роман, когда приехала брать у него интервью. Но как любит говорить мой папа, лучше два пальца в рот, чем оставлять тухлятину в желудке.

– Ладно, запишу тебя на встречу с нашим юристом, – сказала Дженни, бешено печатая что-то на клавиатуре. Я двигала колу взад-вперед по столу, оставляя на столешнице мокрый след. – Он имел дело с рабочими визами – у нас есть австралийка в штате. Тебе надо к нему сходить. Сегодня днем сможешь?

– А какой у меня выбор? – пожала плечами я. Моя подруга настоящая богиня. – Смогу, конечно.

– Он красавчик.

– Мне от этого не легче.

– От этого всегда легче.

– Ну в общем, да, – признала я. – Плохие новости куда как лучше получать от красивого мужчины. Я просто мучаюсь неизвестностью. Ожидание отвратительно.

– Это потому, что я превратила тебя в восхитительную, проактивную, держащую свою судьбу в руках, темпераментную чудо-женщину, – объяснила Джейн на одном дыхании, после чего глубоко вздохнула и отпила колы. – А сейчас появилось нечто вне твоего контроля, и с этим трудно смириться. Нужно вернуть контроль.

– И как мне это сделать, о гениальная?

Я не видела выхода, все глубже увязая в трясине неизбежной депортации. Как я смогу что-нибудь изменить за тридцать дней? Никто не даст мне работы, и, уверена, правительство США не станет делать для меня исключение, если я вежливо попрошу. Нет даже времени на размышление: тридцать дней пролетят очень быстро.

– Я хочу вернуть контроль, – сказала я, стараясь говорить решительно. – Более того, требую его возвращения. Контроль, призываю тебя! – Я ударила ладонью по столу, отчего моя банка подпрыгнула. – Очень хочу контролировать свою жизнь, но не знаю, что делать.

– Детка, я королева разрешения тупиковых проблем. Это то, чем я занимаюсь, то, ради чего живу. – Дженни сделала задумчивое лицо, а я про себя поблагодарила счастливую звезду за замечательную подругу. Дженни очень хорошо умеет раскладывать проблемы по полочкам. – Чтобы помогать несчастным душам вроде тебя.

– Только не цитируй мне «Русалочку», и так паршиво, – попросила я. – Хотя если ты добьешься сделки, чтобы обменять мой голосок на визу, обещаю подумать.

– Караоке-бары всего мира будут просто в восторге, – пробормотала Дженни. – Я правильно поняла – если у тебя будет работа, ты получишь визу, или для получения работы тебе нужна виза?

– И то и другое.

– Так не пойдет, Энджи, – покачала головой Дженни. – Виза или работа, что раньше?

– Курица.

– Ну что за ерунда…

Не успела Дженни вскочить с кресла и придушить меня, открылась дверь и вошла Эрин. Я сразу поняла: в пиаре мне не работать. Я сидела в дорогом вылизанном кабинете с сальными волосами и в давно не стиранных джинсах, грязь с которых уже начала отшелушиваться, а волосы Эрин были такими блестящими, что мои немытые патлы просто отражались в этой блестящей поверхности. Позорище.

– Энджи хотят депортировать, – ответила за меня Дженни. Так у нас с ней заведено, вернее, сложилось. – Ее визу отозвали.

– Хреново.

Мы закивали. Да, это был единственно возможный ответ.

Минуту мы сидели молча. Эрин сосредоточенно выпятила губы, Дженни смотрела на свои туфли, а я думала, что давно надо было снять пальто. Я теперь не согреюсь на улице. О, новый повод для беспокойства. Я уже становлюсь похожей на мать.

– Знаешь что? – Эрин сбросила высоченные шпильки и откинулась на спинку кресла. – Это самая легкая проблема за день. Странно, что у меня на нее целая минута ушла.

– Самая легкая?

– Минута?

– Ну конечно. – Эрин пожала плечами, глядя на меня. – Выходи за Алекса, и все.

Хм…

На долю секунды меня замутило. Потом бросило в жар и в холод. Потом снова в жар – я ведь по-прежнему сидела в пальто.

«Выходи за Алекса». О-о-о…

– Боже мой, как чертовски умно придумано! – вскрикнула Дженни. Эрин словно зашла в кабинет, сложила два и два, чудесным образом получив четыре, пока мы полчаса бились над решением, отвергая пятерки и тройки. – Ты же можешь просто выйти за Алекса! Как я об этом не подумала?

– Может, потому, что это глупо? – предположила я.

Ведь это глупо?

– Боишься, что он не захочет? – Дженни сочувственно посмотрела на меня.

Ну и стерва. Едва она это сказала, меня охватил ужас, что Алекс может отказать.

– Не знаю и не хочу знать, – отрезала я. – Следующую идею, пожалуйста.

Мозг был перегружен. Часть меня при фразе «выходи за Алекса» уже бежала к алтарю, давя сомнения свадебным маршем. Вторая часть прицепилась к словам «ради визы» и совершенно не радовалась. Это казалось грязным. Интригующим, но с несомненным привкусом неудачной идеи. Мысль выйти замуж, чтобы остаться в стране, еще не приходила мне в голову. Более того, я стала себе противна. Не потому, что не хотела за Алекса – окольцевать этого парня было в списке моих дел, но не таким образом. Брак по расчету не то, о чем я мечтала.

– Он ухватится за это предложение двумя руками. – Эрин подняла брови. Сама невинность. – И это сразу решит твои проблемы. Если служба иммиграции затеет расследование, ты волей-неволей останешься в стране, а поскольку брак у вас настоящий, тебе дадут визу.

– Конечно, у вас и сейчас практически семья, – поспешила добавить Дженни. – Мы все пойдем в свидетели. Я точно смогу опознать звуки, которые Алекс издает во время секса.

– Мерси. – В сердцах я пожелала своей счастливой звезде досрочно стать сверхновой. – Но я не шучу: этого не будет.

Они выразительно взглянули на меня: Дженни – с гордостью и оптимизмом с примесью «какого фига она себе думает», Эрин – как на полоумную.

– Дженни! – Я решила найти другой подход. – Что бы ты почувствовала, попроси Сигг тебя выйти за него ради визы?

– Прекратила бы этот базар раньше, чем ты споешь «О Гимен, Гименей», – ответила она не задумываясь. – Ты его что, не видела? Самый нелепый чувак на свете!

– М-да, не с тобой надо вести этот разговор, – сказала я, вылезая наконец из своего пальто. Слишком поздно, слишком мало пользы. – Я говорю, если он попросит тебя выйти ради визы и ты согласишься, то никогда не узнаешь, были ли чувства настоящими. Даже если ты его любишь до потери пульса, тебе не узнать, случилось это по любви или нет. Причина брака будет тяготить тебя всю жизнь. Это как знакомство онлайн, никуда не денешься. Брак по расчету – фикция.

– О, детка! – Эрин положила руку с дорогим маникюром мне на колено. – Я все время забываю, что это твоя первая свадьба. Брак по расчету – отличное начало брачной одиссеи.

Все-таки временами Америка весьма странное место.

– Это, наверное, прозвучит очень старомодно, – в отчаянии сказала я. – Но я хочу, чтобы брак у меня был один. Шансов, конечно, мало, но я очень надеюсь.

– Энджи, мы все надеемся. – Эрин подняла двумя пальцами письмо. – Но взгляни в лицо реальности: оказавшись в этой ситуации, ты скорее выйдешь за любимого человека или рванешь к себе в Англию?

Хм…

– Назад, к прежней жизни? – добавила Дженни.

Я судорожно сглотнула.

– К мамочке под крылышко?

Черт!

– Справедливо. – Откинув голову, я уставилась на потолок. – Я действительно не могу вернуться.

– О, Энджи! – Дженни перегнулась через стол, протянув руки. – Спроси его. Он обязательно скажет «да». Человек до сих пор умильно смотрит на тебя всякий раз, как ты входишь в комнату. Я все организую, тебе только главную роль сыграть останется. Это вовсе не брак ради визы, если ты любишь Алекса. Ну пожалуйста!

– Прекрасно! – подхватила Эрин. – Где проводить, договоримся, платье не проблема, а с обслуживанием мероприятий у нас такой договор – пальчики оближешь. Сколько времени на это понадобится по твоим подсчетам, зам по оперативным вопросам?

С тарелки на столе Дженни я взяла «Твизлер». Два часа назад я выуживала волосы из слива и собиралась посмотреть повтор «Эльфа», уютно устроившись на диване. А сейчас планирую скоропалительную свадьбу, чтобы через тридцать дней меня не вышибли, отбивающуюся и царапающуюся, из страны.

– Недели две, – выпятила губу Дженни. – Десять дней, если поторопимся и удастся найти для нее готовое платье, которое не придется подгонять. Легко найдем, если она сейчас же положит «Твизлер».

«Она» тут же положила «Твизлер».

– Насчет места свадьбы: легче всего договориться в Бруклине, но можно и Манхэттен, если назначить на пятницу. Выходные нам в любом случае не светят. Как насчет Беллхауза? Концертный зал, недурная «нагрузка» к основной работе жениха? Или мне звонить старым друзьям в «Юнион»?

– А я готова позвонить в пиар-отдел гостиниц «Дабл-ю», – размышляла Эрин. – Или «Гудзон», хоть это и на окраине.

Я молча сидела, глядя на письмо, слушая, как подруги планируют мою свадьбу, представляя себя в суперроскошном отеле в дурацком дизайнерском платье, ковыляющей по проходу в одолженных туфлях. Несмотря на нелепость всей затеи, я видела в ней лишь одну неразрешимую проблему: я не могла представить в этом Алекса. Это не для нас.

При одной мысли о просьбе к Алексу сделать это для меня я почувствовала, как глаза наполнились слезами и тяжело забилось сердце. А если он скажет «да»? Мы поженимся, а потом он начнет выступать из-за того, что женился на мне, лишь бы дали визу. Не хочу превращать мой брак в формальность. И вообще, а если он откажется? Алекс сам предложит, когда будет готов. У нас уже заходил разговор на эту тему. Я не хочу его заставлять. Алекс значит для меня слишком много. Он для меня все.

– Вот с цветами могут быть проблемы, – продолжала Дженни. – Придется кое о чем напомнить и попросить ответную услугу.