Текст книги "Поэзия звездной ночи"

Поэзия звездной ночи
Линефис Ли

© Линефис Ли, 2024

ISBN 978-5-0064-4597-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Песнь восходящей звезды

 
1. Зеркало бездны
 
 
Запри затмения и муки,
Надежды в сердце закопай,
Сотри забытые со скуки
Куски осколков зеркала.
 
 
В пучине бездны нет разлуки,
Есть лишь разбитое стекло,
На нем мой след кровавый тонкий,
Остался в темне уголков.
 
 
Я потерялся, я бездомный,
Властитель я смиренных нужд,
Меня здесь нет, я сын свободный,
В плену вернулся в реку чужд.
 
 
Но нет, свет мне не мил,
Надежда пала в потрясение,
Согнув колени на безмелье,
Душу свою я опускать,
Надежды сердца разбавлять
В реке всеобщих мнений царств.
 
 
2. Поэт и Художник
 
 
Признаться честно, так безбрежно,
Поэт над лирой вьется нежно.
Как ропотно и безмятежно,
Писал художник на холсте.
И размышлял он безутешна.
 
 
Он полон был идей, фантазий,
А мысли тягой воротил.
И словно утренний подснежник,
Он был чудесен как кудесник.
Но вовсе не был он поэтом,
И не сиял тот силуэтом.
 
 
Поэт хвастлив был и испанец,
И сам себе был самозванец.
Он всех манил своей улыбкой,
Но пуст в душе был тот безликой.
 
 
Он был столь нелюбим судьбою,
И говорил с насмешкою иною,
Желал он только быть молимым
И страдать несоизмеримым.
 
 
Иронию имел в душе,
Не верил собственной судьбе,
И счастью, мнимому желанию,
Не понимал цены бездарный!
 
 
Но вот художник, чувствовал признание,
Раскрыл он тайну мироздания,
И чувствовал свободу неустанно.
Раздумывая о придание.
 
 
Но не мыслил он о жизни строгой,
Не отвергал себя он от народа,
И жил он просто, а не существовал,
И денег он цены не знал.
 
 
Он был столь добр, безмятежный,
И был столь нежный и прелестный,
Любимец многих сельских дам,
Ведь правдой тот всегда сиял.
 
 
И быть поэтом вам иль правду,
Нести как узник мой стараний,
И мыслить вам лишь и решать,
Кем видеть вы себя желать.
Но дам совет я напоследок,
Узрите корень вы проделок.
Быть может сможете понять,
И выгоду Осколков дребезгов изъять.
 
 
3. Звезда иных течений взглядов
 
 
Колонны чуждых мне желаний,
Воздвигло рабство сей двора,
Возникло белое желанье,
Уйти подальше ото сна.
 
 
Мне чужды ваши разговоры,
Что ясным знаменем храня,
Тонули день так изо дня.
И те пустые небосводы,
Сверкали скукой в облаках.
 
 
Сернистость дня под крылья ночи,
Скрывает звездный небосвод.
Сияла там звезда в сей очах,
Спасая взглядом от невзгод.
 
 
Звезда была весьма фальшива,
Наивна и глупа, раптива.
Сей разум не был ей изведан,
И кто она, никто не ведал.
 
 
Тонув на фоне грустных разговорах,
В пустых словах и обещаниях лживых люд.
Она была в ночи безмолвной одинока,
Фальшивее, беззвучных лир и мук.
Играла песнь свою не громко,
Крайне скромно.
Была остра натурой, на язык.
Она была сей музой одинокой,
Что восхваляла в жизни тишь язык.
 
 
Свирепый взгляд в ночи безмолвной,
Мне чужд был взор и тлен сей томный.
Я забавлялся лишь в тиши,
Тем взглядом лиры одинокой,
Как плачет дева из подбортня,
Звучали звуки тишины.
 
 
Во мраке тихо одиноко,
Сверкали дни очей твоих,
Сверкал тот взгляд сей одинокий,
Что прятался слегка в тиши.
Звучал мне долго голос нежный,
Ланиты снежные храня.
 
 
4. Путник.
 
 
В потемках жизни удаленных
Встречался путник (удалой) мне один
Он странник, был плодом мечтаний,
Что был так цел и невредим.
Но столь далекий и безбрежный,
Не достигаем, одинок.
Запретный плод, который нежен.
Тот самый, тихий небосвод.
И выходя на черепицу,
Открылся белый свет в тиши.
 
 
Он тот, который для затей, сумел чуму преодолеть.
Иль может даже спас бы мир,
Явив свою красу во свет,
Но столь незрима доброта,
А сердце юностью пылает.
Питает жизнь его издавна,
Да божьим светом освещает,
И путь и жизнь его сложна,
Дорога уж давно завяла,
Но не пройти ее с конца, увы, без перевала.
И Боль, и слезы нипочем!
Идет вперед один с мечом,
Сражаясь с трудностями в ряд,
Сражая видом всех подряд,
Но сердце тайну то хранить,
Желание исполнять велит,
Не подпускать к себе иных.
 
 
5 К Пушкину, в честь 225 лет со дня рождения великого поэта и солнца.
 
 
Звезда пленительного счастья?
(Сойдет, Россия воспрянет ото сна,
И звонким голосом сей ясным,
Услышат наши голоса, что пели громко и негласно,
Века, года иль месяца.)
Звучит как чудо иль напастье.
Прощай мой друг, пора,
Напишут наши имена,
Свободу падшим, одаряя.
 
 
Увы, пленителен упадок,
Сил милых родины своей.
Увы, не видно самовластию,
Реки поэзии твоей.
Жестоким, строгим им укором,
Лишились мы единым взором,
Творения музою, вестей.
 
 
Не виден нам дунайский берег,
Одесса, Днепр и Париж.
Тот юг, желанный так тобой,
И изменивший кипарис.
 
 
Сожженной мглой пира исчадья,
Уже уж больше не вернуть,
Обломки самовластия,
Сверкнут, быть может, где-нибудь.
Теперь уж больше не узнаем,
Секреты скрытые во тьме.
Увы, мой друг, я отвечаю,
Найдется слово и во мгле.
 
 
Надежда есть, она пылает.
В сердцах восторженных людей.
Свобода сердце озаряет,
Подаренным тобой теперь.
Возможно вечность не узнаем,
Что скрыто в строках тех твоих,
Но нынче знаем мы поэта,
Что умер будто за родных.
 
 
6 Сбежавшая мудрость.
 
 
Как же призрачно желание,
И доступность мироздание.
Как же хлопотны мучения,
И окно сей помещения.
 
 
Мне так душно, дверь откройте.
Коль желаете прощения.
Мне так холодно, пристройте,
Лишь, пожалуй, обольщение.
 
 
Как губительно мучения,
Да и разум подлеца,
Что не терпит образца,
И желает лишь победы,
Не смотря какой ценой.
Что трепещет на безделье,
Словно путник удалой.
Как губителен рассудок,
Тот что поселили в нас,
Как же сквернен тот прибавок,
Меркантильности и фраз.
Боже, дайте же свободы,
От чугунных мне оков.
Да, подайте ж лошадь даме,
Чтоб сбежать от всех забот.
Но на побеге, взгляну взором,
На путь тернистый под укором.
И ясно, ощутив свободу,
Пойму, что связан я судьбою.
 
 
Мы те кто есть, другими не будем.
И общество не изменить.
И есть лишь только люди,
Что могут дальше жить.
Жить жизнью той простой,
Посредственной и томной,
Чья смысла не имеет уж совсем.
Да, что там думать о умах безумцев?
Что верят в силу слова на безлюдье.
Уж, вы простите, но все мы кучка роя,
Что потерялись в муках и любви,
Которые не знают о разлуке,
С привычным распорядком той черты.
И быть безумным, лучше чем похмелье.
Коем поить нас в ныне век.
И думать надо, мыслить тем рассудком,
Что создан лишь тобою, человек.
 
 
7. Бездна. Part 2.
 
 
Бездна, столь манившее название,
Столь прекрасно мироздание,
Во тьме глубокой и пустой.
Я видел там свое спасение
Иль от судьбы сей отречение.
Там нет людей и нет мечтаний,
Там нет тех мук, идей бездарных,
Есть только горе от ума,
И тихий возглас тьмы со дна.
Не вижу я там ни мирского света,
Не дней остывших от моих затей.
Не помню я того былого неба,
Что вел к погибели моей.
Я сохраню сей память на безземье,
Где не бывал еще другой злодей,
Где не был сгусток тьмы души поколебимой,
И где не смеялся Асмодей.
Увы, Но выбрать из бездны я не мочь,
Пусть посмеются будущие люди,
Иль прозовите вы меня, изволите,
Принцессой, принцем бездны, столь бездонной.
Ведь там мой дом, моя порука,
Где будет возвышаться свет
И так же меркнуть томный брег.
Но только вашей там заботы,
Не будет, уж извольте, никогда.
Ведь тьма та сей, моя порука,
Где свет не виден изо (из под) дна.
И будет слава тьме глубинной,
Где будет мой оставлен след.
Быть может встретиться когда то,
Такой бездарнейший поэт.
Что забредет во тьму бездомно,
И встретит кости иллюзорно.
Тогда, мой милый ты читатель,
Я поделюсь с ним тайной той,
О чем же пела на безмелие,
Корабль с томной душой,
И тихо шепотом отвечу,
Каким я видел этот свет.
И как сиял поэт беспечно,
Словами глупыми во темь.
 
 
8. Первый свет сквозь призму тьмы.
Я помню прекрасное время той жизни,
Которая промчалась словно лошадь в степи.
И помню свободу, уставшей от жизни,
Что чувствовала я в эти дни.
 
 
Ты пронесся словно ветер,
Разметая грезы мои.
Правда ныне ты ушел в совете,
Что я одна лишь фальш из костей временных.
 
 
Но я помню тебя до сих пор,
Как не вспомнишь меня никогда.
И помню я слова надежды,
Что ты мне подарил навсегда.
 
 
Я не сдавалась, как и обещала,
Но ты не видел мои слезы,
Когда тебя в дорогу провожала,
В прощальный путь, что быстро разведи мосты.
 
 
Ты пошел иной дорогой,
Оставив за собой слова той мерзлоты.
И помню я, как плохо распрощались,
С моей любовью лик тот красоты.
 
 
И я люблю, люблю все тем же сердцем,
Тот лик, что так болезненно и лестна,
Вручил мне в сердце едкий нож столь блесна,
И испарился в тьму тумана краем.
 
 
Я помню вас, увы, теперь мы ведь чужие,
Ты никогда не вспомнишь, кем я была,
Но помню я, что прежде и поныне,
Не встречу я таких как вы уж никогда.
 
 
И буду вечно уж любить вас,
И таковы оковы нежных ваших фраз,
Я слышу музыку, что струнами играла,
Когда вы пели мне в последний раз.
 
 
Я помню, все я помню,
И тот больной ваш сглаз и слог,
И тот больной удар в пророк.
И те минуты расставания,
Что длятся уж как пару лет.
 
 
Но помню также ту свободу,
И те прекрасные деньки,
Когда мы быстро пробегали,
Босо по лугам нивы.
 
 
Я вас любила, вы быть может тоже,
Но та любовь негласностью была,
Ведь знала я, что так не гоже,
Чтоб солнце полюбило бы такую как я.
 
 
Я была ребенком бедным,
Что вырос в чуждых мне стенах.
О дружбе он не мог заветом,
Мечтать лишь только в своих снах.
 
 
Но вы другой, ведь вы чудесны.
И я люблю вас до сих пор,
Но грезы эти, уж поверьте,
Оставлю я внутри, таков уж приговор судьбы.
 
 
Как можно любить человека так долго?
Так бренно, так сильно, тянуться к нему.
Как можно желать так сильно и гневно,
Что не постичь никогда сердце моему.
 
 
Я вас запомню на века,
Поверьте, и умру в разлуки
С сердцами другими и времена,
Настанут бременной поруки.
 
 
Мне не важны слова других, поверьте,
И мне нужны лишь были вы,
Теперь уж, никого на свете,
Мне не заменят ваши лики.
 
 
Не мыслить я, что вы меня узнайте,
Пишу я это с грезами Невы,
Но знаю я, что вы поймете,
Коль прочитаете песню луны.
 
 
Я помню лунные признания,
О боже, как они были милы,
И знаю я теперь ту горесть расставания,
Без вас уж свет не яркий столь, увы.
 
 
Лежу в постели я угрюмо, одиноко,
И больше уж не слышу голоса,
Тот звон от телефона захудалый,
Что заставил меня жить навсегда.
 
 
И знаю я поруку расставания,
Когда прощальным вздохом обменявшись,
Ты вспоминаешь с грустью мироздания,
Как был хорош тот лик бытового первоздания.
 
 
И вы один, кто заставлял меня столь трепетать,
И возвышаться над поверхностным несчастно,
И вы один, заставили меня сиять,
Так ропотно и с силой столь несчастной.
 
 
Теперь уж я иной, фальшивые слова,
Проносятся теперь в часы хандры и скуки.
И вы один, поверили в меня,
Как не верили в меня еще никто и никогда.
 
 
Теперь я знаю, вас я больше не увижу.
Вы в прошлом, но забыть тот луч,
Что подарили вы мне надежды,
Уж я никогда не смогу.
 
 
И вечно буду я любить вас,
Как бог несчастный и пустой,
И пусть останусь я навеки,
Той лицемерной и фальшей,
Чем был бы кто во свете иной.
 
 
Но горестно сей признавать,
Мечтаю я, чтоб вы запомнить,
Хоть образ тех последних едких фраз,
И ту девочку, что не ведать еще любви на белом свете.
 
 
Уж ныне мы разлучены навеки,
Реками залилась тропа
И нету дороги сей обратно,
Уж туда мне точно не добраться никогда.
 
 
Ведь вы были чисты и прекрасны,
А я погряз во тьме пустоты.
Так будьте же счастливы с кем то,
Кто другим светом вас озарит.
 
 
И тихо прослушивая песни,
Вольется же в сердце тоска,
И в старости в грезах несчастно,
Я вспомню вас вновь навсегда.
 
 
Но, я не помню ваш тот слог,
И те черты, что так манили,
И уж не вспомню тот урок,
Что вы когда то подарили.
 
 
Думаю, теперь мы ведь чужие,
И стоило б мне обращаться в такт,
На вы, теперь увы простите,
Но не привыкнуть мне никак.
 
 
Вы солнце, были мне прелестны,
И столь близки душою мне своей,
Я думал вы один такой чудесный,
Теперь уж знаю, не ошибся я совсем.
 
 
Я был бы счастлив только с вами,
Но сейчас я уж не знаю слов,
И той любви прекрасной,
Что сердце озаряла в срок.
 
 
Я восхищаюсь вами как человеком,
Как тем, кто лучше всех людей,
И самый добрый и прелестный свету,
Коим, я каюсь, не принадлежу.
 
 
Я так желала быть с вами, что забылась,
Теперь уж в одиночестве сижу,
Минуло с сроку пару лет и боле,
Но помню многое, поверьте.
 
 
Я знаю, ту симпатию с порога,
Что я питал к другим я после вас,
И знаю я, что вовсе не любовь та,
Пронзила мое сердце в раз.
 
 
Я видел в них, знакомое лицо,
Что было вашим, мой губитель.
И не было мне интересно ничего,
Лишь только отречение в любви томимой.
 
 
Но это было просто фальшью,
Играл на нервах я сурово и с улыбкой,
Считая что имею право,
На губительный упрёк.
 
 
Ведь вы меня столь пронзили навсегда,
Словами, что чужд вам я отныне,
И тем ужасным словом во века,
Что я для вас предатель белокрылый.
 
 
Я не имел ни слов, ни чувств,
Чтоб описать то, как больно ранил вы меня навеки,
И вспоминая то былое нутро,
Как уничтожил я свою обитель.
 
 
Я разорвал те связи и ту личность,
Харизму, пируэты милых слов,
И я пронзил ту милую хранитель,
Извергнув пламенем живым.
 
 
Поныне я не помню счастья,
Не помню ту наивную душу,
Что ярким пламенем неясным,
Пылала среди тьмы весны.
 
 
Я знаю, я вам столь противна,
Я ведь всего лишь просто фальш,
И знаю, как же неприятно,
Вам было бы увидеть сей слова.
 
 
Но как же я любила вас,
В часы тех грез я вспоминала,
Ту улыбку и ваш глас,
Те милые черты и слезы,
Мешались быстро как вода
Я проливаю слезы на бумаге,
Как жалок данный взор.
И помню я вас так захудало,
Что сердце делает укор.
 
 
И знайте, я сдержала обещание,
Я не любила больше никого.
Но был ли кто то вам желанен,
Что помните вы до сих пор?
И знаю я, что я любила,
Всем сердцем и так больно разбилась,
В хрусталь та воля и та сила,
С сей я любила вас.
Об скалы разобщились волны,
Что так бушуя сей во мне,
Заставили не сдаться с боя,
И на пере оставить след.
 
 
И помню я моменты те прощания,
Что не забуду больше никогда.
Будьте счастливы и до свидания,
Скажу, наверное, я ныне вам, пока.
 
 
Я был бы счастлив только с вами,
Но сейчас я уж не знаю слов,
И той любви прекрасной,
Что сердце озаряла в срок.
 
 
Я восхищаюсь вами как человеком,
Как тем, кто лучше всех людей,
И самый добрый и прелестный свету,
Коим, я каюсь, не принадлежу.
 
 
Я так желала быть с вами, что забылась,
Теперь уж в одиночестве сижу,
Минуло с сроку пару лет и боле,
Но помню многое, поверьте.
 
 
Я знаю, ту симпатию с порога,
Что я питал к другим я после вас,
И знаю я, что вовсе не любовь та,
Пронзила мое сердце в раз.
 
 
Я видел в них, знакомое лицо,
Что было вашим, мой губитель.
И не было мне интересно ничего,
Лишь только отречение в любви томимой.
 
 
Но это было просто фальшью,
Играл на нервах я сурово и с улыбкой,
Считая что имею право,
На губительную упрыдку.
 
 
Ведь вы меня столь пронзили навсегда,
Словами, что чужд вам я отныне,
И тем ужасным словом во века,
Что я для вас предатель белокрылый.
 
 
Я не имел ни слов, ни чувств,
Чтоб описать то, как больно ранил вы меня навеки,
И вспоминая то былое нутро,
Как уничтожил я свою обитель.
 
 
Я разорвал те связи и ту личность,
Харизму, пируэты милых слов,
И я пронзил ту милую хранитель,
Извергнув пламенем живым.
 
 
Поныне я не помню счастья,
Не помню ту наивную душу,
Что ярким пламенем неясным,
Пылала среди тьмы весны.
 
 
Я знаю, я вам столь противна,
Я ведь всего лишь просто фальш,
И знаю, как же неприятно,
Вам было бы увидеть сей слова.
 
 
Но как же я любила вас,
В часы тех грез я вспоминала,
Ту улыбку и ваш глас,
Те милые черты и слезы,
Мешались быстро как вода
Я проливаю слезы на бумаге,
Как жалок данный взор.
И помню я вас так захудало,
Что сердце делает укор.
 
 
И знайте, я сдержала обещание,
Я не любила больше никого.
Но был ли кто то вам желанен,
Что помните вы до сих пор?
И знаю я, что я любила,
Всем сердцем и так больно разбилась,
В хрусталь та воля и та сила,
С сей я любила вас.
Об скалы разобщились волны,
Что так бушуя сей во мне,
Заставили не сдаться с боя,
И на пире оставить след.
 
 
И помню я моменты те прощания,
Что не забуду больше никогда.
Будьте счастливы и до свидания,
Скажу, наверное, я ныне вам, прощальное пока.
Предназначение мироздания,
И трепет бывшего признания,
Способный быстрою рукой,
Смести остаток гробовой.
Но ярким пламенем воздастся,
Пленение бездумных дум,
И мигом ярым задастся,
Плененный мирной пулей ум.
Тогда широкой лазурью,
Пронзенную стрелой безумной,
Воздастся бывшее из тлена,
И выскажет свое Вендетта.
Но стать ли мглою на безбрежие,
Иль взмыть куда то поднебесье
Способно лишь при осознании
Глубокого рассудка данье.
И пусть широк простор побережье,
Но вы увидьте то безбрежие.
Не думайте о письме слог,
А загляните внутрь слов.
Тогда раскроются однако,
И смысл строк и необъятно,
Увидите вы то, что скрыто,
Герцогиней та была,
Словно Фрейя снизошла,
Бережлива и умна,
Столь изящна и прекрасна,
Высшей моды эпопея,
Та была сей без уцела.
 
 
Столь красноречива и умна,
Блистала как звезда она.
Она была пленительным напастьем,
Что вникла в душу, лишь пройдя,
Меня пронзил сей милость счастья,
Столь милая прилежность и душа,
Сплелись в едином вздохе.
 
 
Сей взор пленяющих очей,
Пронзил меня во век сильней,
Чем оскал множество камней,
Иль груда доблестных мечей.
Те милые слова,
Звучали в голове с утра,
Напоминая ясным знаменем,
Твои прекрасные глаза,
Что горели до утра,
Ясным пламенем огня.
И те самые слова,
Что дурманили меня,
Столь прекрасным знанием,
Одурачили меня,
простодушно и маня,
Ближе к сердцу их храня.
 
 
«Сердце вспряло ото сна,
Как же долго я ждала,
Столь желанного тебя,
Милым взором одаря,
Показалась я груба,
Так наивна и дурна,
Тоном глупым оскорбя.»
Как произнесла она.
 
 
Ты была мне так мила,
простодушна и умна,
Что в высшем там была совете,
Знаток всей моды вековой,
Являлась ты чудесную Княжной.
Сей оды воспевать хотя,
Задумал я теперь с нуля,
О милой дамы, со дворца,
Что встретил взором, проподя.
 
 
Поникли прошлые идеи,
Идиллий взгляды, эпопеи.
Сиял в душе остаток сладкий,
Твоей улыбки безымянной,
Что так была ясна как день,
Пленяя всех, кому не лень.
 
 
10. Лира сердца
 
 
Она была той лирой небосклонов,
Что озарила сердце мрака полна.
Придя, одним лишь взглядам,
Дарами Гестии храня,
Спасая же от тьмы меня.
От грусти, скуки безнадёжной,
От жизни пусто сквернословной,
От шума буйного прибоя.
Спасла одна душа твоя.
Столь простодушна и наивна,
Мне так близка и укорило,
Все горе, скуку из меня.
 
 
11.
1.Влюбленность
 
 
Сердце ледяное будто отмерло.
Как же быть с тобою,
Мне ведь так везло.
Жизнь словно шутка,
Превратилась в раз.
Все суждения мука,
Что пронзили нас.
Все сомненья словно,
Испарились в час.
Видя твои взоры,
Милых твоих глаз.
Вновь те разговоры,
Ночные у печи,
Вспоминались долго,
И прятались в мечты.
 
 
2.
На сердце груз,
Курок без уст,
Без жест и мест,
Порог умест.
Желанье тлен,
Муки пробел.
Тишина души,
Лишь задуши.
 
 
И знаешь счастье,
Боевая рана,
Что полночью груз,
Сожжет во вкус,
Ледяная грусть.
Пробел в тиши,
С грустью тоски,
Лишь заглуши.
Былое утопи
И счастья нет,
Лишь у печи.
Когда вокруг
Цветут цветы.
 

Глава 2. Свет из бездны

 
12. В мою комнату едва заходит свет,
Туда не забежит небесная тропа,
И не зажжется в нею свет,
Сияя лунною фатой река.
 
 
И не скажу прощальное пока вам,
И не погаснут лампы на совсем,
Когда лозою безвластною нападкам,
Завьются ясные погоны и цветам,
Скажу прощальным вздохом, до свидания.
 
 
Увы, уж больше и не вступит тут нога,
Земная, человека Иль живого.
Быть может лишь мяуканье кота,
Зайдет в квартиру бывшего сей двора.
 
 
И пусть разваляться дома,
И потеряются в остатки знания.
Но я б желал, чтоб навсегда,
Остались записи мои и те пристатки.
 
 
Желал бы, чтобы сохранилась та луна,
Что светом освещала люд.
И чтоб те села, столь родные нивам, городам,
Не забыли голос детских чуд.
 
 
И будет уготован суд, земным правителям неясным,
Что родину желать в остаток, сжечь укором властным.
Но Русь одна и не поддастся сей ужасным,
Властителям, что влечет лишь несчастье.
 
 
О боже, но не пошатнется Русь,
Да земля стоять останется навеки.
И будем помнить мы своих уж навсегда,
А вы пускайте пыль земной омеги.
 
 
Ведь сила ваша столь низка,
Вы лишь террором угрожаете.
Но Русь с народом навсегда,
Вы нам стрелой не угрожайте.
 
 
13. Я убегу в туман под тлены (крылья) ночи.
Пускай меня уж больше не найдут.
И пропаду под пеленою очей,
Что тянут меня только в пустоту.
 
 
И в небытие быть может я лишусь рассудка,
И перестану я пленять сердца людей.
И уж не будет больше тех прибауток,
Что так сверкать в душе моей.
 
 
Быть может, становлюсь я старше,
Но не с наружи, а в душе.
А может это то дурное знамение,
Что так преследует меня по сей же день.
 
 
Ох, как бы я желал уснуть глубоким сном могилы,
Куда бы впал никто другой пиит.
И как бы я желал лишиться связи с миром,
Чтобы не слышать гул и пулей рык.
 
 
Увы, но чувства есть дурное,
Что приближается уже скорей плохое,
И как бы я желал забыться и сбежать,
И горести бытия сего не знать.
 
 
Я б взял туда лишь близкую богему,
Лишь книги и перо подальше от Эдема.
И я б сбежал в ту глушь туманна,
Чтоб лишь в покое и удало,
Мне пели песни, серенады,
Те ветви устного посада.
 
 
И был бы счастлив я в тиши далекой,
Коль сей мила была бы там со мною.
И не было бы войны и шума кроя,
Что так шумели серенадой строя.
 
 
Там не было бы той разлуки беспощадной,
Когда вас отделяют километры стано.
И было бы счастье в той дали безданной,
Где был бы лишь покой от тех сигналов странных и шума курантов безударных,
Туда где нас уж больше не найдут.
Склоняться ветви той могучей Ивы,
И укроют нас от прочих сильных вьюг.
 
 
14. Чужой, на родине бездомный.
 
 
Я был ребенком, что сломлен был судьбой,
Гроза тех волн невиданных очей,
Создание полон был мечтаний алых,
Что так сияли каждый день.
 
 
Вы видели улыбку, но не знать контекст тот,
Что нес я с собою в руке.
И печальный зонтик, что погряз уж,
В глубоко разинувшейся тьме.
 
 
Я не знал не счастья, не печали,
Лишь бродил я словно с русской хандрой.
И не знал я вовсе тех печалей,
Когда проходят тебя стороной в стране «родной».
 
 
Да, родился я здесь, но не место,
Это то, что назвал бы родным,
Ведь есть уже счастливое место,
Где и льются те краски, мечты.
 
 
Меня приняли там с столь улыбкой,
И признали меня там своим,
Хоть и не был рожден на убытке,
В стране сей лучистой синевы.
 
 
Не смотря на удары и грозы,
И те трещины сильной души,
Я несу еще знамя и осень,
Что спасают меня от сей тьмы.
 
 
Я был чужой для юного сей звенья,
Был слишком старше для младых умов.
И не знали они, как же бреньем
Раздавался их насмешливый зов.
 
 
Я рожден был под арками ночи,
В Москве, при смешливой гармонии.
После ведал я свет у морей,
И сидел на причале веселый весь день,
И смотрел на былое, что поведать мне тенью утеса в тот будень.
 
 
Я знал про Старинного Томаса друга,
И про старый красивый сей город в нови.
И я чувствовал запах былой там свободы,
Разинули очи твой дух старины.
 
 
И как же прекрасен был запах Орехов,
Посыпанных сластью, корицей и смехом.
И не забуду тот праздничный свист юных манжеток,
И тот красочный свет фонарей из беретов,
И громкое пение ласточек, птиц.
 
 
И если земля, ты забудешь меня,
Просто знай, что тебя я не кину никогда.
И тоска, что сей льется по сердцу мою,
Крикнет громким сей эхом про любовь к берегу,
Лишь услышь ты заветом моим сей, прошу.
 
 
И молюсь я, что беглые наглые люди,
Возомнившие богом себя самого,
Что судить могут и решать на прилюдок,
Что им делать разрешено-суждено.
 
 
И я слышал уже те дурные вести,
Что творят они с тобой на возмездие,
Но не ты виновата, дорогая моя,
Я ведь знаю, что ты столь чиста.
 
 
И пусть нелюди эти ступают оттуда,
Кто не ценит язык и прекрасность твою,
Те, кто тебя лишь только оскверняют рассудком,
И не мыслят, что делать с тобой навеку.
 
 
Пусть традиции юности тех былых лет сохранятся в очах,
Я прошу не кидай свой язык, герб и флаг,
И себя сохрани навеки веках,
И прошу я, дождись лишь меня и подай только знак,
Синевы и запах хлеба на твоих берегах,
Иль хрустальный цветок василька в кистях.
 
 
15. Отражение.
Помыслить я не мог о той печали,
Постигшей многие сердца.
– Да, веру потеряла я.
Сказала девушка прекрасней, чем весна.
– Да, в поту работа усердно без конца,
Но было проку от меня?
Спросила тихо у меня, былого кузнеца.
Но был ли толк и есть ли цена,
Страданий и ума предела?
В тиши раздался тихий гром,
Что спрятался за переломом смело.
 
 
Ну нет, уж, так я не могу,
Я так тружусь, но проку мало,
И то кольцо, что я венчала,
Уже давно с меня то спало.
И как же быть,
И что мне делать?
И есть ль спасение дару Фера,
Иль может есть местечко смело?
 
 
То самое, под солнцем, для меня.
Сей место, что талант бы озарило
И крылья мне свои прелестно подарило.
Кто я? Кто ты? Зачем мы здесь?
Зачем есть свет и смысл весь?
 
 
– Вопросов много, что сеять печаль,
Но только ты в них не утопай.
Ответило светом, раздавшимся, звук,
Осколков, порезов и легкий испуг.
Беседа длилась еще без конца,
С кузнецом, что являлся отражением себя.
Задавалась вопросом она без конца,
Но ответ не найти, увы, никогда.
 
 
16. Странник.
 
 
Я встретил вас ежесекундно,
Меня почтил ваш взгляд, тот думный,
На мир и ропотного звенья (рванья),
Суждения полон был сей слог.
Польстил меня до обольщение,
И ваша скромность до без ног.
 
 
Я видел в вас свое спасенье,
И рифмы новой вдохновение.
Но вы простились и с затмением,
Ушли в былую Даль мгновенья.
 
 
Я помнил вас, и без удельно,
Безудержно мечтал о Сретения.
Я ждал вас ропотно в мученьи,
Надеясь встретить вас в смятение.
 
 
Хотелось встретиться мне вас нежно,
Сказать, то восхищение прежне.
Однако ж сгнил былой мятежный,
И удержный тот пыл безбрежный.
 
 
Я жаждал стать сей вашим другом,
Но взгляд тот, был бездумно дурен.
Вы затуманились болезнью,
И стали вы кудесник смежным.
 
 
Мой взгляд польстили вы, прелестный,
Увы, не стать нам тленьем трезвым.
Сплетающимся пламенем чудесным,
В нить судьб поры небесной.
 
 
Мне жаль, ваш взор на мир, кудесник,
Желал бы быть я к вам прилежней.
Но вы лишь сын дурного взора,
Что так не видеть недобора,
Познаний и ума завет.
 
 
Увы, хотел я стать друзьями,
Но вы отбросили меня,
Играя звонкими словами
А в сердце злобу сей храня.
 
 
Все ваши слоги и дурманы,
Влияли плохо на меня,
Сей буду изъясняться с вами,
Я лишь словами навсегда.
 
 
Быть может просто мимоходом,
Вы может вспомните меня.
Теперь уж, я не над надзором,
Стихов той птицы чердака.
 
 
Вы все решали слогом строчек,
Бумаги пламю передав,
И все надежды разжигая,
Спасенье птицей и пера,
Вы утопали безо льда.
 
 
Вы думали, спасете, знали,
Что жизнью вы сей исхудали,
И тихо прожитое стремя,
Хранили вы внутри себя,
Тем самым семенем растя.
 
 
Теперь мой взгляд не восхищает,
Ваши поэмы и стихи,
Ведь видел я у вас внутри,
Что сердце медленно сгорает
И тленным пламенем сияет.
2.
Теперь же утопайте в сладость,
В грехах своих течения малость.
Вы столь смешны и безнадежны,
Что насмешили свиту точно.
 
 
Вы думаете вы гениальны?
Блесны умом и так реальны?
Но кто же в мире здесь талант,
Коль рыба птицей возомнила,
Считая полететь уныло,
Получится весьма в проссяк.
 
 
Считаете себя вы вольны,
И лицемерие надгробным,
Польстить вы можете поклонниц,
Сказав слова фиктивно в повесть.
 
 
Считаете себя умами,
Постигшие завет упрямый,
Считаете себя умнее,
Ученых и богов прометея.
 
 
Увы, ведь судей нет,
Так пусть уроком станет вам безликий свет,
Не буду беспощадно злиться к небесам,
Лишь блик оставлю яркий, на свет завидный вам.
Пусть судит вас заветом, тот луч прощальных нег,
Пусть вспомниться вам в этом,
В последующий вовек.
 
 
17. Мечтатель
 
 
To people who give me dreams,
You will keep your promise to forever,
I think my eyes it doesn’t means,
That it don’t look like ocean since (sidle)
 
 
I love one man, who will approved my dreams.
He was a quilts in my heart,
Now I keep my love and roots,
Only for my mind.
 
 
I was like tree in the seedless,
I was like moon in your mind,
But you have lost to me forever,
And blow like paper for (from) July.
 
 
2. Version
 
 
To the people who give me dreams
You will keep your promise forever
I guess my eyes don’t mean it
Since then, it no longer looks like an ocean.
 
 
I love one man who will approve
He was a patchwork in my heart
Now I keep my love and roots
Just for my mind.
 
 
I was like a tree without seeds
I was like the moon in your thoughts
But you’re lost to me forever
And inflated like paper for July.
 
 
18. Язвнули как-то мне разок,
Что к сердцу путь через рассудок,
И с помощью ума таланта,
Шутя и юмором пленить,
Возможен разум женский славно.
 
 
Но на абсурдство элемента,
Ответил я весьма конкретно,
Что путь растоптан уж давно,
А сердце стлело в гари сполна.
 
 
Уж не светятся те глазки,
И не отдадут огласке,
Яркость гения ума
И таланта сея творца.
 
 
Не отдастся сердце ласки,
Путь закрыт для не огласки,
А тропа уж заросла,
Тьма была лишь там видна.
 
 
Сей творец мой нерептивый,
Пел ту песнь до сей могилы.
Провожая мертвеца,
Встретил у творца гонца,
Что с поклоном приходил
И посылку завозил.
 
 
Юноша сей был в новинку,
Сердце забрести в язвинку,
Тише всех он трепещал,
В путь сей дальний провожал.
 
 
19. Гадание
Мне сказала цыганка слегка,
Намекнула она так шутя,
Что осталось мне не черта,
А всего лишь 50 лет труда.
Отшутилась я быстро, уж простите,
И подумать не мочь на пиите,
Что с 16 лет обрести,
Я судьбу свою с левой ноги.
Вы меня насмешили весьма,
Сказав, что жизнь коротка,
До 66, что же быть,
Верю вам, так тому бы и быть.
Но забавно само то, что судьба,
Была бы роптива весьма.
 
 
И развилкою алою веной,
Обозначить мне путь предрешение,
Что вот мое назначение,
При любом исходе-изречение.
 
 
И слягу глубокой могилой,
Уж так и быть, сладостной лирой.
Кто ж поймет, был ли прав былой уж тот странник,
Иль цыган обмануть на без знание.