Текст книги "Мятежная королева"

Глава девятая

Олиша и Нергал как всегда опаздывали, но к полуночи они наконец добрались до лазарета, а значит, Киве можно было идти спать. Зевая, она дала им указания следить за пациентами на карантине, объяснила, почему Тильда в кандалах, и попросила послать за ней, если вдруг Мятежная королева очнется.

Содрогаясь от морозного зимнего воздуха, Кива брела к своему корпусу и наслаждалась покоем, царящем ночью на тюремном дворе. Если не считать лучей люминиевых фонарей со сторожевых башен, дорогу Киве освещал только лунный свет. Когда-то этот путь пугал ее. Сейчас она к нему уже привыкла и после очередного долгого дня находила умиротворение в отрешенной тишине. Но все же она ускорилась: хотелось поскорее в душ и в кровать, забыть за сном обо всех заботах.

Проскользнув в седьмой корпус, Кива тут же поспешила в душевую в дальнем конце этажа. На койках, мимо которых она проходила, храпели изнеможенные заключенные, и многие из них дрожали под тонкими одеялами.

Душевые пустовали, как и почти всегда, когда Кива приходила. Не мешкая, она быстро разделась и стиснула зубы в ожидании холодной воды. Судорожно выдохнула, когда кожу ужалило ледяной струей, но едва она зашла под душ, как кто-то сзади зажал ей рот рукой, схватил за волосы и яростно потащил наружу.

Скользя голыми ногами по известняковому полу, Кива закричала, но из-за чужой ладони крик вышел приглушенным; рука, вцепившаяся ей в волосы, переместилась на живот и сжала так сильно, что у Кивы вышибло воздух из легких.

– Заткнись, потаскушка лекарская, – прошипел ледяной голос ей в ухо. – Только попробуй еще раз закричать – мигом пожалеешь.

Кива замерла, узнав голос. В ту же секунду ее отпустили, и она отшатнулась от Кресты, главы тюремных мятежников.

– Нет-нет-нет, не так быстро. – Угроза в ее голосе заставила Киву остановиться. – Нам с тобой нужно поговорить.

Кива дрожала с ног до головы, причем не только из-за воды, но все равно выпрямила спину. Не смущаясь наготы, она уперла руки в бока и требовательно спросила:

– Что ты себе позволяешь?!

Креста откинула спутанные рыжие пряди за плечо, открывая татуировку в виде змеи, ползущей по левой стороне ее лица.

– Я же сказала: нам нужно поговорить.

Кива взвесила все за и против, но потом поняла, что выбора у нее нет. Креста работала на каменоломне и была одной из тех редких заключенных, кто прожил гораздо дольше, чем ожидалось. Ее посадили в Залиндов еще подростком, пять лет назад. Руки у нее были толщиной с Кивины бедра, а тело казалось одной сплошной мышцей; она выглядела как бык и вела себя соответствующе. Другие заключенные слишком уставали и старались лишний раз не лезть на рожон, но Креста упивалась чужими неприятностями, то и дело распуская слухи или развязывая драки. Почти все бунты за последние пять лет поднимала именно она, но каждый раз ей удавалось спихнуть вину на кого-нибудь другого. А еще Кресте хватало ума не попадаться на том, что она возглавляет залиндовских мятежников. Против нее у тюремщиков имелись только догадки – и ни одного доказательства.

Смотрителю Руку нужна информация. Если Кива изловчится, то может быть, Креста случайно выдаст какую-нибудь тайну, и тогда Кива докажет смотрителю, что она еще чего-то стоит.

– Поговорить о чем? – В помещении стоял холод, и Киву уже начинало трясти.

– Ради богов, оденься уже, – презрительно ухмыльнулась Креста. – Я не горю желанием любоваться… – она обвела рукой Киву и скривилась: – …вот этим всем.

Кива едва не высказала Кресте, что та могла бы схватить ее до душа или хотя бы после, но вовремя прикусила язык, чтобы не разозлить мятежницу. Если бы дело дошло до драки, Креста бы победила на раз-два.

Кива быстро оделась, пусть это и не принесло ей большого облегчения, и повернулась к Кресте. Но не успела она открыть рот и потребовать ответа, как та ее опередила.

– По тюрьме ходят слухи, что в Залиндов привезли Мятежную королеву, и что она больна.

Кива промолчала; ее даже не удивляло, что Креста в курсе. У главы мятежников шпионов было не меньше, чем у самого смотрителя.

– Хочу предложить тебе сделку, – продолжила Креста.

Кива никак не отреагировала, хотя, спору нет, сгорала от любопытства. Чего Креста хочет? И что такого она могла предложить Киве?

– Ты спасаешь Тильду Корентин, – заявила Креста. – Делаешь все, чтобы она дожила до тех пор, пока ее не спасут. А я в свою очередь не убиваю твоего любимого мальчишку. Который заикается еще. Кажется, Типп его зовут?

Кива почувствовала, как задыхается.

– Что? – прошептала она.

– Ты меня слышала. – Карие глаза Кресты сверкнули. – Спасешь Мятежную королеву – спасешь мальчика. Умрет она, умрет и он.

Не успела Кива успокоить поднявшуюся внутри панику, как люминиевый фонарь в душевых мигнул и погас, окутывая ее тьмой. Спустя несколько секунд он вернулся к жизни, но Креста уже исчезла.

* * *

– Одного не понимаю: почему она так уверена, что надо заключать с тобой сделку. – Смотритель Рук смотрел на Киву через стол, сцепив пальцы под подбородком.

После столкновения с Крестой Кива отправилась прямиком на южную стену и сообщила дежурившим стражникам, что ей надо поговорить со смотрителем. Несмотря на позднее время, Рук еще не спал, а работал, и его безупречный внешний вид резко контрастировал со взъерошенной, подавленной, дрожащей Кивой.

– Тебе и так было приказано вылечить Тильду Корентин к Ордалиям. Почему Креста считает, что этого недостаточно? – недоумевал Рук. Потом внезапно задумался: – Хотя, может быть, она не знает об испытаниях. Мы о них еще не объявляли, но я полагал, что слухи так или иначе уже разошлись. – На его губах заиграла довольная улыбка. – Похоже, мятежники далеко не так хорошо проинформированы.

– Что бы ей ни руководило, это сейчас неважно. – Кива сидела на краю стула, в животе комком набухало беспокойство. – Она угрожала жизни Типпа. Позвольте ему покинуть тюрьму.

Темные брови Рука взметнулись к волосам.

– Прошу прощения?

Киве стоило огромных усилий заговорить, несмотря на страх:

– Он в тюрьме только потому, что оказался вместе с матерью, когда ее поймали. Ему было всего восемь лет, совсем мальчишка еще. Да он и сейчас мальчишка! Он не заслуживает такой судьбы.

Кива тоже не заслуживала – а она была на год младше Типпа, когда ее посадили. Но лекарь уже давно отчаялась словами выбить себе освобождение из Залиндова.

Смотритель раздраженно ответил:

– Мы уже это обсуждали. Много раз. И мой ответ остается прежним – пока за стенами тюрьмы нет никого, кто согласился бы взять мальчика под опеку, он находится на попечении Залиндова. Мы отпустим его, как только кто-нибудь за ним приедет.

– Но он невиновен! – Кива наклонилась вперед, чуть не упав со стула. – А теперь Креста хочет использовать его против меня.

– Здесь многие невиновны, – небрежно отозвался Рук. – Делай свою работу, и тогда у Кресты не будет причин вредить мальчишке. Впервые мы с ней в чем-то сошлись. Подумать только!

Кива сомневалась, что когда-либо ненавидела смотрителя сильнее, чем сейчас.

Прикусив губу, она тихо призналась:

– Тильда очень плохо себя чувствует. Я не знаю, что с ней… и не знаю, смогу ли я ее спасти. А если не смогу…

– Буду с тобой предельно честен. – Рук откинулся на спинку плюшевого кресла и расслабился. – Лично мне плевать, выживет Мятежная королева или нет. Все эти испытания такая морока, что у меня от них скоро несварение начнется. Столько правил, столько приготовлений, еще и королевства каждый день присылают послания с советами и просьбами держать их в курсе. Слава богам, лично присутствовать будут только Валлентисы, хотя мне и с ними проблем до конца жизни хватит. – Рук поджал губы и продолжил: – И мне это все может сколь угодно не нравиться, однако мне приказали привести в исполнение приговор Тильды Корентин.

На его суровом лице читалось все, что он думает по поводу этого приказа, особенно учитывая, что последние годы он правил Залиндовом, почти ни перед кем не отчитываясь.

– А для этого мне она нужна живой, – продолжал Рук. – А значит, тебе нужно выполнить твою треклятую работу. – Лицо его помрачнело: – Если Тильда не доживет до первой Ордалии, под угрозой окажется не только жизнь Типпа. Понятно изъясняюсь?

Сердце Кивы глухо билось о грудную клетку. Она сглотнула и кивнула – ответить ей не хватало сил.

Лицо смотрителя Рука снова просветлело.

– Ты молодец, что пришла ко мне сегодня, Кива. Рад, что в прошлый раз ты меня услышала. Не бездельничай, и все будет прекрасно.

Кива снова кивнула, все еще не в состоянии выдавить и слова. Похвала смотрителя должна была успокоить ее, ведь она доказала ему свою нужность. Однако он не знал, что кое-что лекарь утаила.

Креста не просто приказала Киве спасти Тильде жизнь – она проговорилась, что Мятежная королева должна дожить до своего спасения. Спасения, о котором Кива не рискнула говорить Руку из страха, что он и ей помешает обрести свободу. Спасения, которое неизвестно еще когда придет.

Конечно, она собиралась исполнить приказ смотрителя и сделать все, чтобы Тильда дожила до первой Ордалии. Но вместе с тем… Как ей уберечь от смерти Мятежную королеву? Если Кива ничего не придумает, то жизнь Типпа оборвется. Ее жизнь оборвется.

Потому что, если она не справится, они все так или иначе погибнут – от руки ли Кресты или же от руки смотрителя.

Глава десятая

Четыре дня спустя температура Тильды спала.

Кива одновременно радовалась и беспокоилась. Радовалась, потому что, возможно, женщина все-таки выздоровеет от болезни, что до сих пор наводняла ее иммунную систему. Беспокоилась, потому что оставалось всего три дня до Ордалии воздухом и приезда наследного принца и принцессы.

Времени катастрофически не хватало.

Хотя Тильда перестала так обильно потеть, что приходилось каждый час менять простыни, и проводила в сознании все больше времени, Кива до сих пор не знала, от чего ее лечить. Женщина не могла – или не хотела – говорить, и никакие уговоры не помогали Киве пролить свет на ее болезнь. Иногда Тильда как будто пребывала в здравом уме, но спустя несколько минут могла с пеной на губах метаться в бреду, вырываться из пут и кричать так громко, что в лазарет сбегались надзиратели.

Кива не имела ни малейшего представления, что ей делать и как помочь женщине. Вдобавок ко всему она жутко устала: мало того, что прибавилось пациентов с кишечной инфекцией, так еще и другие заключенные зачастили в лазарет с проблемами, большая часть которых возникала от стычек с надзирателями.

Глубокими зимами, когда новых заключенных приезжало совсем мало, надзиратели начинали скучать и пускались во все тяжкие. Развлечение себе они находили в узницах, а иногда и узниках. За десять лет Кива привыкла, но ее все равно обжигало ненавистью каждый раз, когда запуганные женщины толпами приходили в лазарет за корой бесплодника, чтобы отсрочить менструацию. Из-за тяжелой работы и скудных рационов у большинства женщин-заключенных месячных и так обычно не бывало, но если кого-то эта участь обошла стороной… Никому в Залиндове не хотелось забеременеть. Такое, конечно же, случалось, и если женщина доживала до конца срока, то Кива помогала принять роды. Однако за последние десять лет еще ни одна мать с новорожденным не прожили долго.

Кива и сама предохранялась, однако она регулярно задерживалась в лазарете допоздна, да и ее, как верного доносчика смотрителя, надзиратели обычно предпочитали не трогать. Конечно, защиту ей это не гарантировало – взять хотя бы ту ночь несколько недель назад, когда за Киву вступилась Наари. Но даже такие случаи приходилось перетерпеть всего несколько раз в год, и надзиратели никогда не заходили слишком далеко – они понимали, что им еще, возможно, пригодится помощь лекаря. Для Кивы это было одновременно благословением и проклятием: благословением, потому что хоть что-то спасало ее от изнасилования, и проклятием, потому что она никак не могла защитить других. Иногда она специально оставалась спать в лазарете, чтобы не только скрыться с глаз неприкаянных надзирателей, но и помочь ночью нуждающимся.

В одну из таких ночей, ближе к утру, Киву разбудило тихое всхлипывание. Олишу с Нергалом она отослала, когда те пришли на смену, сказав, что хочет понаблюдать за карантинными пациентами. На самом же деле Наари предупредила Киву, чтобы та не ходила одна ночью до корпуса, а сопроводить лекаря надзирательница не могла.

Несколько часов после ее предупреждения Кива бесцельно бродила по лазарету. Гадала, поступила ли Наари так из женской солидарности или просто потому что она порядочный человек, пусть и служит в Залиндове. В любом случае Кива была ей благодарна. Отпустив Типпа пораньше и посоветовав ему не отходить далеко от Джарена, она легла спать на одну из коек, как только ее сморило.

Снова раздался тихий всхлип, и Кива заворочалась, силясь сбросить не желавший отпускать сон. Однако потом до нее дошло, что звук донесся со стороны койки Тильды и что это не неразборчивый стон, а слово, и тогда Кива села, свесила ноги с койки и подошла к женщине.

– Воды-ы-ы… Воды-ы-ы-ы.

Тильда натянула ремни и цепи, трясла головой из стороны в сторону, слепо оглядывая скудно освещенную комнату.

– Я здесь. – Кива ободряюще погладила ее по плечу. – Я принесу тебе воды.

Стук сердца гулом отдавался у нее в ушах, когда она кинулась за стаканом и погрузила его в ведро со свежей водой. Краем глаза Кива заметила, что в дверях стоит незнакомый ей вооруженный надзиратель, который с любопытством поглядывал на Тильду и наверняка внимательно прислушивался к их разговору.

Киве мигом стало неуютно от мысли, что мужчина наблюдал за ними, пока они обе спали, и, не глядя ему в глаза, она поспешила к пациентке. Бережно приподняв больной женщине голову, она поднесла стакан к ее губам.

Тильда пила так жадно, что вода потекла у нее по подбородку. Кива вытерла ей лицо, когда в стакане ничего не осталось.

– Спа-а-а… Спаси-и-иб…

– Пожалуйста. – Кива сглотнула ком в горле.

До первого испытания оставался всего день, и помимо спавшей температуры в состоянии Тильды улучшений не наметилось. А теперь она пытается говорить… От нахлынувших чувств Киве пришлось снова проглотить ком в горле.

Она не должна привязываться к пациентам. Это одно из главных правил тюремного лекаря. Любого лекаря, раз уж на то пошло. Но в Залиндове – особенно. И все же эта женщина… Кива не могла не чувствовать связь между ними.

Не дай ей умереть.

– Ты знаешь, где ты? – тихо проговорила Кива, подтянув табуретку и сев рядом с койкой Тильды. Она не была уверена, поймет ли ее женщина, но попробовать стоило. Даже если надзиратель все услышит и донесет смотрителю. Надо всего лишь быть осторожной. Им обеим надо соблюдать осторожность.

– За-ал… За-а-а-аллл…

– Все верно, ты в Залиндове, – ободряюще подхватила Кива. Она добавила проблемы с речью в список симптомов, которые, возможно, помогут найти ей первопричину болезни. Вдруг ей в голову пришла одна мысль, и она сказала: – Сейчас вернусь.

Подскочив, Кива подбежала к шкафу с припасами и достала камедянку, которую Типп уже перемолол в пасту. Мутная коричневая жижа выглядела несъедобной, но пахла свежими травами и помогала расслабиться и прийти в чувства.

Надеясь, что лекарство сработает, Кива вернулась к Тильде и попросила ту открыть рот. Женщина заколебалась, и Кива на мгновение испугалась, что она воспротивится или даже попробует вырваться из ремней, но потом Тильда все же открыла рот, и Кива положила ей на язык чуть-чуть лекарства.

Немного подождав, чтобы паста возымела действие, Кива спросила:

– Можешь сказать, как тебя зовут?

Прежде чем ответить, женщина сперва приоткрыла губы и снова их закрыла.

– Тильда. Я… Тильда. – Горло ее двигалось, как будто она пыталась сглотнуть, но ей было слишком больно. – Где… я?

Кива шумно выдохнула, хотя на сердце у нее стало тяжело. Когда Тильда произнесла свое имя, ей подумалось, что они наконец-то сдвинулись с мертвой точки – а потом та задала вопрос, на который сама отвечала буквально парой минут раньше.

– Ты в Залиндове, помнишь? – медленно проговорила Кива.

Тильда моргнула, уперев слепой взгляд в потолок.

– Залиндов? Да. Да… где?

Сердце у Кивы сжалось.

– Тебя привезли десять дней назад, – поделилась она, сама не зная, как продолжить. Тильда вздрогнула от удивления. – Ты была очень больна. Я… я пытаюсь тебя вылечить.

– Зачем?

Одно короткое слово – и Кива растерялась, не зная, что ответить. Причин было много, но большую часть она не могла озвучить. По крайней мере, пока их подслушивает надзиратель.

Не дай ей умереть.

– Потому что я… Потому что ты… Потому что мы…

– Ордалии… – перебила Тильда. Голос ее снова начал слабеть. – Мой… приговор. Зачем… – Она судорожно вдохнула. Было видно, что говорить ей тяжело: – Зачем меня… лечить… если меня все равно… потом… убьют?

Кива сжала в кулаки лежащие на коленях руки, впиваясь ногтями в кожу. Почему из всего, о чем Тильда могла знать или помнить… почему она спросила именно об Ордалиях? И какого ответа она ждала от Кивы? В голове у нее крутилось слишком много вариантов.

«Потому что это моя работа».

«Потому что мне приказал смотритель».

«Потому что сестра прислала мне записку».

«Потому что Креста убьет Типпа, если я тебя не вылечу».

«Потому что я не смогу жить спокойно, если…»

– Где… я? – прервала Тильда ход ее мыслей.

Досадуя на саму себя, Кива уже готова была повторить, что они в Залиндове, но вдруг остановилась. В голову ей пришла мысль, что Тильда имеет в виду нечто другое. Быстро оглянувшись на надзирателя, Кива поразмыслила над своим ответом и, не увидев в нем ничего плохого, сообщила:

– Ты в лазарете. В лазарете Залиндова.

На мгновение воцарилась тишина. Затем Тильда спросила, уже практически шепотом:

– Кто… ты?

Бросив еще один взгляд на надзирателя, Кива дала самый честный ответ, на который только могла решиться:

– Я просто хочу помочь тебе выжить… и пережить все, что тебя ждет. – Кива протянула руку и порывисто сжала ладонь Тильды, но тут же, опомнившись, отпустила. – А теперь отдыхай. Завтра у нас еще будет время поговорить.

Но к рассвету Тильда вновь скользнула в беспамятство. На этот раз не помогла даже камедянка.

Медленно утекали часы, и Кива ждала, когда Тильда придет в себя, но тщетно. Она все еще была слишком больна, все еще пребывала во власти охватившей ее болезни. А на следующий день – день первой Ордалии – Кива поняла, что времени у нее совсем не осталось.

Не дай ей умереть.

Не дай ей умереть.

Не дай ей умереть.

Той ночью Кива почти не спала, молясь, чтобы Тильда чудесным образом выздоровела, и чтобы, если она очнется, у нее нашелся способ пережить Ордалию воздухом. Как Кива уже говорила Типпу, первое испытание не было невыполнимым, и своей легкостью оно нередко обманывало преступников, заставляя тех поверить, что у них есть шанс выжить. В конечном счете, когда они доходили до второго, третьего или четвертого испытания, они понимали, как ошиблись. Но даже не всякому физически здоровому человеку было под силу выполнить легкое первое испытание, что уж говорить о Тильде.

Не дай ей умереть.

Мысли Кивы наводняли четыре слова из зашифрованной записки сестры – ее приказ, ее требование. То и дело вспоминалась угроза Кресты, с шипением повторявшей: «Спасешь Мятежную королеву – спасешь мальчика. Умрет она, умрет и он».

В голове Кивы развернулось настоящее поле боя.

«Не дай ей умереть… Умрет она, умрет и он… Не дай ей умереть… Умрет она, умрет и он…»

Кива совершенно не представляла, что ей делать, как спасти Тильду, как спасти Типпа. Она, конечно, придумала один способ, но… какова опасность… и какой ценой…

Не дай ей умереть.

Умрет она, умрет и он.

Когда незадолго до полудня в лазарет прибыла мрачная Наари, у Кивы внутри все сжалось.

– Пора, – сообщила Наари.

– Н-но… она же до сих пор не выздоровела. – Типп обхватил пальцами безвольную руку Тильды, словно утешая ее.

Тильда не спала, но была не в себе. Она что-то бессвязно бормотала и смотрела в пустоту, каждые несколько секунд вздрагивая от мышечных спазмов.

– Я лишь исполняю приказ, – безапелляционно заявила Наари. – Принц Деверик и принцесса Миррин уже прибыли, и они хотят уехать так скоро, как только возможно.

Кива чуть не закатила глаза. Действительно, негоже королевским особам долго находиться в этом гадюшнике. Убереги их боги увидеть, что на самом деле творится внутри этих стен: губительные каторжные работы, жестокие надзиратели, убогие условия жизни. Покинув тюремные стены, принц с принцессой отправятся прямиком в зимний дворец и мигом забудут о заключенных и их каждодневных заботах.

«Да и зачем им об этом думать?» – презрительно размышляла Кива. Ведь королевской семье и без того известно, что все узники Залиндова чем-то провинились и заслуживали тюрьмы.

– Она ходить может? – спросила Наари.

Киве не хотелось отвечать, но взгляд надзирательницы говорил сам за себя: сегодня Наари – такая же тюремщица Залиндова, как и все остальные. Сегодня она не уступит и не пожалеет.

– Да, – хрипло ответила Кива. – Но только с чужой помощью. И она совершенно не понимает, что происходит.

Наари сжала зубы, впервые дав понять, что чувствует по поводу происходящего, но кивнула.

– Поднимай ее. Остальные надзиратели уже выводят заключенных на восточный двор. – Она замолчала. – Готовься, они сегодня всех с работы сняли.

– Видимо, к-королевская семья хочет зрителей побольше. – Мальчишеское лицо Типпа побледнело.

Кива же никак не могла выбросить из головы слова Наари о восточном дворе, который находился на противоположном конце тюрьмы. Там стояли виселицы. Может, для Тильды уготовили петлю? Неужели для Ордалии воздухом ее собираются повесить, чтобы посмотреть, переживет ли она сломанную шею или удушье?

Нет, конечно, такого быть не могло. Никто не переживал виселицу. Заключенных вешали каждую неделю, и они все до единого оказывались в морге. Тильда ни за что в жизни не…

– Пора идти, – сказала Наари, когда в дверях лазарета показалось еще три надзирателя, которые должны были их сопровождать. – Прямо сейчас.

Онемевшими руками Кива расстегнула кандалы и ремень на груди Тильды. Хотелось бы ей, чтобы женщина бросилась в бой, как неделю назад, чтобы она показала, что еще не окончательно упала духом. Но та только что-то бормотала себе под нос и вздрагивала, пока Кива с Типпом закидывали ее руки себе на плечи и вслед за Наари и другими надзирателями выводили ее из лазарета.

Кива так и не вырезала на левой руке Тильды метку. Не хватило духу поступить так с больной женщиной. Похоже, Тильда была единственной заключенной Залиндова без вырезанной «З» на коже. Металлического браслета с идентификационным номером ей тоже не выдали, однако все прекрасно знали, кто она такая. С тех пор, как Креста напала на Киву в душевых, по тюрьме успели разойтись слухи – какие-то озлобленные, какие-то благоговейные – и теперь всем было известно, что среди заключенных находится Мятежная королева. В тюрьме стало неспокойно. Киве было знакомо предчувствие, витавшее в воздухе, и это ее напрягало: когда-то давно с него начинались бунты. Только их ей сейчас не хватало.

Они тащили больную женщину через тюрьму, а Кива все думала о левой руке Тильды. Может быть, все же стоило вырезать метку? А что, если надзиратели заметят? Если Мятежная королева умрет сегодня без метки на руке, будет ли она считаться заключенной или же умрет свободной?

В голове метались разрозненные мысли, и Кива, поняв, что паникует, заставила себя глубоко вдохнуть. Идти стало тяжелее: чем ближе к восточному двору они подходили, тем плотнее становилась толпа. Шум вокруг нарастал, и если сначала голоса людей напоминали жужжание насекомых, то на подходе ко двору Кива уже едва слышала собственные мысли. Если бы не надзиратели, которые продавливали им дорогу, они бы ни за что не провели Тильду сквозь толпу. Похоже, весь Залиндов замер в ожидании предстоящей Ордалии.

Когда перед ними показались виселицы, у Кивы свело желудок, да так, что казалось, вот-вот стошнит. Однако, приглядевшись, она не заметила ни петли на балке, ни палача у рычага.

Зато сверху на помосте, вне досягаемости заключенных, виднелось несколько человек. Среди них с прямой спиной и высоко поднятой головой стоял смотритель, безэмоционально взирающий на толпу. Больше тюремщиков на помосте не наблюдалось, однако в одежде присутствующих Кива безошибочно узнала доспехи королевской стражи, сияющие под полуденным солнцем. Самые опасные защитники королевства сгрудились вокруг двух человек, с головы до пят завернутых в тяжелые зимние плащи, и даже по их выправке было видно, что в Залиндове им не место.

Кива попыталась разглядеть их лица, но даже если бы их не закрывали стражники, все равно бы не вышло: и на принце, и на принцессе были маски. До Кивы доходили слухи, что наследники Валлентиса скрывают лица на людях, и сейчас ей подумалось, что они наверняка делают это демонстративно, будто специально желая показать, как далеки они от простого люда. Из-за масок Кива ничего не могла сказать об их внешности, кроме того, что наследный принц выше сестры и что у них обоих светлые волосы.

При взгляде на королевских особ и их стражу Киву бросило в жар и холод. Ее трясло, и она не понимала, отчего: от страха ли за Тильду или от возмущения всем этим фарсом. Ясно она осознавала лишь одно: они стоят в нескольких шагах от подножья виселицы, на которой Тильду ждет первое испытание и, скорее всего, неминуемая гибель.

Не дай ей умереть.

Умрет она, умрет и он.

Кива сжала зубы, бусина пота скатилась по ее брови, несмотря на ледяной ветер.

Не дай ей умереть.

Умрет она, умрет и он.

Кива не смогла предотвратить Ордалию, не смогла спасти Тильду от того, что ждет ее на помосте виселицы, не смогла спасти Типпа, не смогла спасти себя.

Три жизни повисли на волоске, и все из-за одной-единственной женщины.

Не.

Дай.

Ей.

Умереть.

Кива закрыла глаза, стук сердца у нее в ушах заглушил улюлюканье толпы.

Она знала, что делать.

Кива резко распахнула глаза; она лихорадочно выискивала в море заключенных знакомое лицо, пока внутри нарастала волна тошноты. Но ни Мота, ни Олиши с Нергалом нигде не было видно. Кива почти отчаялось, но тут ее взгляд упал на Джарена, стоявшего возле подножья виселицы с остальными тоннельщиками. Он был настолько перепачкан грязью, что она его еле узнала.

– Джарен! – крикнула Кива сквозь гиканье заключенных, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Наари. – Джарен!

Кажется, он растерялся, даже испугался; он быстро обернулся на королевских наследников и стражу, словно боясь, что они его заметят.

– Ты что д-делаешь? – воскликнул Типп из-за Тильды, но за криками и воплями напирающих узников Кива его почти не расслышала.

Проигнорировав Типпа, она замедлилась; ее охватило одновременно облегчение и ужас, когда Джарен начал пробираться через толпу и настиг их всего в нескольких шагах от виселицы.

– Стойте здесь, – приказала Кива, сняла со своей шеи руку Тильды и беззастенчиво закинула ее на Джарена. Ничего не объяснив, Кива пробралась сквозь толпу, чуть не задохнувшись по пути, проскочила мимо Наари и трех надзирателей и, перешагивая через ступеньку, поднялась на деревянный помост.

И тут же королевские стражники направили на нее пять мечей. Смотритель Рук, напротив, застыл как статуя, и даже шрам в виде алмаза стало почти не видно – так широко он раскрыл глаза при ее появлении.

Толпа мигом утихла.

– Ты кто такая, девочка? – потребовал объяснений ближайший стражник. – Где Мятежная королева?

Не дай ей умереть.

Кива судорожно вдохнула, расправила плечи и, посмотрев на принца и принцессу в масках, громко воскликнула единственное, что могло спасти Тильде жизнь:

– Меня зовут Кива Меридан, и я провозглашаю ее приговор своим.