Текст книги "Натюрморт с воронами"

– Будете есть?

– Не откажусь, – ответил тот, огорошив его.

Гаспарилло встал, вошел в палатку и вернулся оттуда с такой же металлической миской.

– Благодарю вас. – Пендергаст опустил в котелок ложку, налил немного супа в миску и осторожно попробовал. – Тушеные овощи с мясом?

Гаспарилло молча кивнул, продолжая жадно хлебать густой суп и не замечая, что он проливается на его бороду. Жевал он долго и громко, уставившись в одну точку, и лишь изредка вынимал изо рта косточки и швырял их на землю.

Остаток ужина прошел в полном молчании. Когда трапеза закончилась, Гаспарилло собрал грязную посуду, сложил ее возле палатки и вновь достал свой любимый жевательный табак.

– А сейчас, мистер, если вы получили от меня все, что хотели, может, займетесь своими делами и оставите меня в покое? Я люблю спокойные и тихие вечера.

Пендергаст встал.

– Мистер Гаспарилло, – сказал он, – я действительно оставлю вас в покое, но хотел бы предупредить: если вы что-то знаете, лучше расскажите мне сейчас, не дожидаясь, пока я все выясню сам. Это в ваших же интересах.

Гаспарилло выплюнул табак и посмотрел на речку:

– Мне все равно, что вы со мной сделаете. Не хочу иметь к этому никакого отношения.

– Вы уже имеете к этому отношение, нравится вам это или нет. Послушайте меня внимательно: либо вы убийца той женщины, либо ваше присутствие в этих местах грозит вам серьезной опасностью. Поэтому выбирайте сами, что для вас лучше.

Гаспарилло презрительно хмыкнул и снова сплюнул на землю:

– Вы верите в дьявола, мистер Пендергаст?

Тот внимательно посмотрел на оборванца, и в его глазах сверкнул отблеск костра.

– А почему вы спрашиваете об этом?

– Потому что лично я не верю в него, – ответил Гаспарилло. – По-моему, все это сказки учителей в средней школе. Но я верю в зло, которое есть на этой земле, мистер специальный агент ФБР. Вы недавно спросили меня о проклятии «Сорока пяти». Так вот, вы уже можете возвращаться к себе домой, поскольку ничего путного здесь не выясните. Вы никогда не докопаетесь до истины. В большинстве случаев творимое людьми зло имеет хоть какое-то объяснение, но иногда… – Гаспарилло снова сплюнул, вытер губы тыльной стороной ладони и наклонился вперед, словно желая сообщить Пендергасту страшную тайну. – Иногда такого объяснения нет и быть не может.

Глава 13

Смит Людвиг въехал на стоянку лютеранской церкви и остановился возле ряда автомобилей, раскаленных августовским солнцем. Над входом в церковь висел большой, уже выгоревший плакат. На нем крупными буквами было написано: «33-й благотворительный ужин с поджаренной индейкой». А под ним висел еще более внушительный плакат, извещавший, что «Медсин-Крик приветствует профессора Стентона Чонси!!!». Людвиг почему-то подумал, что в этих трех восклицательных знаках кроется безысходность. Заглушив двигатель, он вышел из машины, вытер платком вспотевший затылок и направился в церковь.

Уже положив руку на дверную ручку, Людвиг вдруг остановился и задумался. За многие годы этот городок привык к его непритязательным, но очень милым и добрым рассказам про церковь и школу, про местных бойскаутов и будущее фермерского хозяйства в Америке. Жители города знали, что его «Курьер» трепетно относится к семейным ценностям, а потому часто закрывает глаза на преступные выходки их детей, такие как пьянки и дикие гонки на автомобилях. Они считали естественным, что редактор не уделяет внимания серьезным проблемам города, игнорирует огромное количество несчастных случаев на местной птицеферме по выращиванию индеек «Гро-Бейн» и совершенно не замечает деятельности местных профсоюзов. Они забыли, что его «Курьер» – прежде всего газета, а не организация по связям с общественностью и уж тем более не пропагандистский орган.

Смит Людвиг с интересом подумал, как отреагируют местные жители на его последнюю статью. Он нервно поправил галстук-бабочку. Почти тридцать лет Людвиг освещал в газете ежегодные собрания общественности, непременным атрибутом которых была жареная индейка, но никогда еще он не приходил на собрание с таким тревожным чувством. Именно сейчас ему больше всего недоставало его жены Сары: с ней Людвигу было бы гораздо легче.

«Выше нос, Смитти», – приказал он себе и решительно толкнул дверь.

Огромный зал церкви был до отказа заполнен людьми. Даже беглый взгляд давал понять, что здесь собрался почти весь город. Одни гости уже сидели на скамьях и ели то, что получили, другие выстроились в длинную очередь за картофельным пюре и фасолью, а самые пронырливые жевали индейку. Людвиг заметил, что, как и в предыдущие годы, индейка доставалась далеко не всем. Во всяком случае, рабочие птицефермы «Гро-Бейн» только мечтали о ней. И эту странную ситуацию никто не замечал, а ведь на таких собраниях жареной индейки становилось все меньше с каждым годом.

Людвиг посмотрел на противоположную стену церкви, где висел огромный транспарант с выражениями благодарности птицеферме «Гро-Бейн» и ее главному менеджеру Арту Риддеру за активное участие в подготовке и проведении этого благотворительного вечера. На другой стене висел такой же транспарант с выражением благодарности фирме «Бассуэл эгрикон» за щедрые пожертвования церкви. Однако самый большой транспарант, как и следовало ожидать, был посвящен прибытию в город Стентона Чонси, ибо предполагалось, что он станет почетным гостем этого года. Людвиг оглядел зал. Знакомые лица. И это уже давно одно из преимуществ маленьких городов в Америке.

В дальнем конце зала он приметил высокую фигуру Арта Риддера. Тот был в центре внимания и выделялся своим дорогим костюмом и неизменной улыбкой на удивительно моложавом лице. Арт Риддер медленно двигался по залу, а все остальные, казалось, шли по направлению к нему, а не от него. Людвиг вдруг подумал, что людей привлекает к нему запах убитых индеек и острых специй. Впрочем, возможно, люди тянутся к Арту потому, что он самый богатый человек в городе и фактически определяет всю его жизнь. Когда-то Арт Риддер единолично владел фабрикой, а потом продал ее компании «Сельскохозяйственная продукция „Гро-Бейн“» и остался при ней главным менеджером, хотя и получил от новых хозяев чек на огромную сумму. При этом он рассказывал всем, что очень любит свою работу, но ему мало кто верил. Людвиг не сомневался: дело тут не в любви Арта Риддера к работе, а в том престижном статусе «отца города», к которому он привык за многие годы.

В этот момент Риддер заметил Людвига и, широко улыбнувшись, направился к нему. Людвиг знал, что из всех собравшихся здесь людей Риддер больше других недоволен последней статьей, и приготовился к худшему.

Однако в этот момент к Риддеру подскочила миссис Ланг и что-то прошептала ему на ухо, после чего тот повернулся и направился к выходу. Людвиг с облегчением вздохнул и подумал, что, вероятно, к церкви подъезжает тот самый Чонси, ибо другие причины не заставили бы Риддера столь поспешно покинуть зал.

За тридцать три года существования благотворительного собрания это был первый случай, когда почетного гостя выбрали не из местных жителей, а со стороны. Поскольку сельскохозяйственным производством штата заинтересовался доктор Стентон Чонси, известный профессор Канзасского университета, это свидетельствовало о важной роли Медсин-Крика. Именно Стентон Чонси должен решить к следующему понедельнику, станет ли Медсин-Крик главной испытательной базой по производству генетически модифицированной кукурузы. Или…

Размышления Людвига были прерваны высоким писклявым голосом.

– Смит Людвиг, как ты посмел появиться здесь?

Людвиг обернулся и увидел перед собой Клик Расмуссен с распущенными волосами, доходившими до плеч.

– Как ты отважился на такое?

– Послушай, Клик, – начал Людвиг, – я не думал…

– Если не думал, зачем напечатал все это в своей газетенке? – продолжала наступать Клик.

– Моя профессиональная обязанность сообщать обо всем, что происходит…

– А что произошло со всеми теми прекрасными статьями, которые ты публиковал раньше? «Курьер» был такой хорошей газетой.

– Не все новости радуют душу, Клик…

Но она не позволила ему закончить.

– Если пишешь всякую чушь собачью, почему бы тебе не сообщить о том агенте ФБР, который рыщет по городу, задает глупые вопросы и сует нос в чужие дела? Значит, это он забил тебе голову такой ерундой? Посмотрим, что из этого получится. Он еще пожалеет об этом. Он не имеет права касаться таких вещей, как воины-призраки или проклятие «Сорока пяти».

– Клик, в газете не было об этом ни слова, – заверил ее Людвиг.

– Да, прямо об этом ты ничего не написал, но в статье подразумевается именно это. Ты написал о пресловутых индейских стрелах, а это приводит к соответствующим выводам. Во всяком случае, многие так и поняли твою статью. Не нужно ворошить прошлое и возрождать старые истории.

– Клик, – взмолился Людвиг, – мы же разумные люди!

Он сделал шаг назад и краем глаза заметил в толпе Глэдис, жену Свида Качила, тоже направлявшуюся в их сторону. Только сейчас Людвиг с горечью осознал, что все гораздо хуже, чем он предполагал раньше. Сейчас эта толпа рассвирепевших и истеричных женщин устроит тут грандиозный скандал.

И вдруг неведомо откуда перед ним появилась Мэйзи в белом фартуке.

– Клик, оставь Смитти в покое, – решительно потребовала она. – Нам повезло, что у нас есть такая газета и такой репортер. В большинстве округов нашего штата ничего похожего на «Курьер» нет и в помине, а у нас есть ежедневная газета, где всегда можно узнать последние новости.

Клик не ожидала такого отпора и попятилась, а Людвиг благодарно посмотрел на Мэйзи. Он знал, что эти женщины в неприязненных отношениях, но сейчас это пошло ему на пользу.

Мэйзи, пожалуй, единственная в этом зале могла вот так запросто отшить Клик Расмуссен. Холодно посмотрев на Людвига, Клик молча повернулась и вместе с подошедшей Глэдис Качил направилась к столу с жареными индейками.

Людвиг обратился к Мэйзи:

– Огромное спасибо, ты спасла меня.

– Я всегда забочусь о тебе, Смит. – Подмигнув ему, она поспешила в другой конец зала, где находилась кухня.

Людвиг хотел последовать за ней, но вдруг заметил какое-то странное оживление. Все сразу заговорили и повернулись ко входу. Людвиг тоже повернулся и остолбенел. На пороге стоял человек в черном, в котором он сразу же узнал Пендергаста. В его позе было что-то театральное: так обычно стоят ковбои с двумя кольтами на ремне при входе в салун. Выдержав паузу, Пендергаст вошел в зал. Увидев Людвига, он направился к нему.

– Рад видеть вас, мистер Людвиг, – сказал он. – Я не знаю здесь никого, кроме вас и шерифа. Но шериф сейчас занят и вряд ли захочет тратить на меня свое драгоценное время. Не представите ли меня здешней публике?

– Представить? – переспросил Людвиг.

– Да, мне нужно познакомиться с наиболее известными людьми вашего городка. Понимаете, там, где я родился и вырос, не принято самому заводить разговоры. В приличном обществе человека должен кто-то представить. А вы не только журналист, но и издатель единственной местной газеты, поэтому знаете здесь всех.

– Разумеется.

– Вот и отлично. Давайте начнем с миссис Расмуссен. Насколько мне известно, это одна из наиболее уважаемых леди в вашем сообществе.

Людвиг чуть не задохнулся от неожиданности. С Клик Расмуссен, этой неприятной особой, ему очень не хотелось общаться. Он растерянно оглядел зал, выискивая ее глазами. Она стояла возле одного из столиков и неторопливо ела жареную индейку, болтая о чем-то со своей лучшей подругой Глэдис.

– Она вон там.

Людвиг повел агента ФБР в другой конец зала, с трудом преодолевая неприятное чувство. Когда они подошли к столу, разговор затих, и все уставились на Пендергаста.

– Я хотел бы представить вам… – начал Людвиг, но его оборвали на полуслове.

– Я сама хорошо знаю, кто этот человек, – задиристо заявила Клик, покосившись на гостя. – И могу сказать только одно…

В этот момент Пендергаст отвесил старомодный поклон и тем самым прервал ее речь. Не успела она опомниться, как он взял ее руку и на французский манер поднес к губам.

– Очень рад, миссис Расмуссен, меня зовут Пендергаст.

– Боже мой! – пролепетала та, даже не пытаясь вырвать руку.

– Как мне известно, миссис Расмуссен, вы отвечали за оформление этого зала.

Людвиг удивленно замигал, не понимая, откуда у агента ФБР такие сведения. Южный акцент Пендергаста стал еще заметнее, а в его голосе появились слащавые нотки. Клик Расмуссен покраснела от удовольствия.

– Да, это сделала я, – подтвердила она.

– Восхитительно!

– Благодарю вас, мистер Пендергаст.

Тот снова поклонился, все еще удерживая ее руку в своей. В этот момент рядом с ними появился крупный Мелтон Расмуссен. Заметив Пендергаста, он поспешил выяснить, в чем тут дело.

– Так-так, – добродушно прокудахтал он, протягивая руку. – Добро пожаловать в Медсин-Крик. Меня зовут Мелтон Расмуссен. Конечно, я понимаю, что вас привели сюда далеко не отрадные обстоятельства, но, надеюсь, вы по достоинству оцените гостеприимство нашего городка и штата Канзас в целом.

– Я уже убедился в этом, мистер Расмуссен, – улыбнулся Пендергаст, пожимая ему руку.

– Откуда вы родом, мистер Пендергаст? Что-то не могу определить это по вашему акценту.

– Из Нового Орлеана.

– А, понятно, огромный город Новый Орлеан. Правда ли, что там едят аллигаторов? Я слышал, что на вкус они напоминают цыпленка.

– На мой взгляд, они больше напоминают игуану или змею, чем цыпленка.

– Неужели? Что ж, лично я предпочитаю индейку, – рассмеялся Расмуссен. – Если будете когда-нибудь проходить мимо моей бакалейной лавки, милости прошу. Буду рад видеть вас в любое время.

– Вы очень добры.

– Итак, – понизил голос Расмуссен, – какие новости? Нашли еще что-нибудь интересное?

– Правосудие не дремлет, мистер Расмуссен.

– А у меня есть своя теория на этот счет. Хотите послушать?

– С огромным удовольствием.

– Это сделал тот самый парень, что остановился на берегу ручья. Я имею в виду Гаспарилло. Советую как следует приглядеться к нему. Он странный тип и всегда был таким.

– Ладно, Мел, – прервала его Клик, – он приезжает сюда уже много лет и ни разу не доставил никакого беспокойства.

– Никогда не знаешь, что произойдет с человеком в следующий миг, – настаивал Мелтон. – Почему он живет на берегу речки, как дикарь? Или наш город для него недостаточно хорош?

Вопрос повис в воздухе, так как в этот момент все устремили взгляды на вход, где только что появился долгожданный гость в сопровождении Арта Риддера и шерифа Хейзена. Раздались жидкие аплодисменты. Он был невысокого роста, стройный, с аккуратно подстриженной бородой и в голубом костюме. Позади него важно шествовали миссис Ланг и другие уважаемые дамы Медсин-Крика.

– Дамы и господа, друзья и соседи Медсин-Крика, – торжественно начал Арт Риддер, – с истинным удовольствием представляю вам почетного гостя этого года доктора Стентона Чонси из Канзасского университета!

Его последние слова утонули в громких аплодисментах, на фоне которых свист отдельных людей был совершенно неразличим. Доктор Чонси, молча кивнув собравшимся, сразу же повернулся к сопровождающим его лицам. Аплодисменты постепенно стихли.

– Мистер Людвиг, – обратился Пендергаст к своему собеседнику, – а что это за группа джентльменов в дальнем конце зала?

Людвиг посмотрел в указанном направлении, где собрались человек пять с бутылками лимонада в руках. Они потягивали напиток и тихо беседовали. В отличие от других они не выказывали никакой радости от появления гостя и бросали в его сторону неприязненные взгляды.

– А, это Дейл Эстрем и его товарищи по кооперативу, – пояснил Людвиг. – Последние из могикан в своем деле. Только они не продали свои земли сельскохозяйственным конгломератам и продолжают работать на себя.

– А почему они не разделяют общей радости по поводу приезда почетного гостя?

– Кооператив фермеров предпочитает старые агротехнические методы и не имеет ничего общего с выращиванием генетически модифицированных продуктов. Поэтому они опасаются, что новейшие технологии разрушат их традиционное фермерское хозяйство.

Риддер между тем знакомил гостя с наиболее известными жителями города.

– Здесь есть еще несколько человек, с кем я хотел бы познакомиться, – сказал Пендергаст, – если вы, конечно, не против. С пастором этой церкви, например.

– Разумеется, – охотно согласился Людвиг и поискал глазами пастора Уилбера. Наконец он увидел, что тот стоит в очереди за порцией индейки. – Идите за мной.

– Но сначала расскажите немного о нем, если это возможно, – попросил Пендергаст.

Людвиг замялся, не желая говорить плохо о ком бы то ни было, и уж тем более о пасторе местной церкви.

– Пастор Уилбер служит здесь уже около сорока лет и зарекомендовал себя с наилучшей стороны. Он действительно хороший человек, вот только…

– Что именно? – быстро спросил Пендергаст, заметив нерешительность собеседника.

Людвиг увидел, что агент внимательно наблюдает за ним, словно ожидая услышать что-то необычное.

– Короче говоря, – осторожно продолжил Людвиг, – порой он ведет себя довольно странно. Так, например, он совершенно отстранился от всего того, что происходит или не происходит в нашем городе. Как будто его это не касается. – Людвиг пожал плечами, явно преодолевая сомнения. – Признаться, в нашем городке есть люди, убежденные в том, что более молодой и энергичный пастор эффективнее содействовал бы возрождению города и удержал бы здесь молодежь, которая бросает родителей и уезжает куда глаза глядят. Словом, он мог бы наполнить нашу жизнь каким-то более важным духовным содержанием.

– Понятно.

Когда они подошли к пастору, тот удивленно поднял голову и поправил сползшие на кончик носа очки. Уилбер никогда не расставался с ними, хотя они нужны были ему только для чтения. Людвиг давно уже догадался, что пастор носит их, желая придать себе вид рафинированного интеллектуала.

– Пастор Уилбер, – обратился к нему Людвиг, – позвольте представить вам специального агента ФБР Пендергаста.

Тот молча пожал протянутую руку.

– Завидую вам, пастор, – подчеркнуто деликатно заметил Пендергаст, – что вы печетесь о душах такого замечательного общества, как жители Медсин-Крика.

Уилбер недоверчиво посмотрел на агента ФБР.

– Знаете, мистер Пендергаст, порой это сопряжено с огромной ответственностью, но скажу без ложной скромности, что отдаю все силы, заботясь о своей многочисленной пастве.

– Да, здесь все кажется прекрасным, – заметил Пендергаст, – особенно для такого священнослужителя, как вы.

– Господь Бог благословил меня на это служение, но одновременно подверг великим испытаниям. Конечно, мы все равны перед Богом, и все мы – потомки Адама, но человек в сутане все же несет бо́льшую ответственность перед собой и обществом.

Лицо Уилбера вдруг выразило святость, почти невыносимое мученичество. Людвиг хорошо знал это выражение его лица. Уилбер всегда был склонен к пафосу и без колебаний злоупотреблял свойственным ему романтизмом.

– Увы, мой друг, – рассуждал пастор, – «Зачем избрал, в отличье от иных… пастушескую долю?» – высокопарно процитировал он и посмотрел на Пендергаста сквозь толстые стекла очков. – Разумеется, это Мильтон.

– «Люсидас», конечно.

Уилбер оторопело уставился на Пендергаста, явно пораженный его осведомленностью.

– Да-да, вы правы.

– А вот еще одна строка из этой знаменитой элегии, – продолжил Пендергаст, – «Мрут его овцы от парши и глада».[1]1
  Пер. с англ. Ю. Корнеева.


[Закрыть]

Наступила гнетущая тишина. Смущенный Людвиг переводил взгляд с одного на другого, не понимая, что между ними произошло.

Уилбер растерянно заморгал.

– Я…

– Я с нетерпением буду ждать воскресной службы, чтобы снова услышать вас, – опередил преподобного Пендергаст, снова пожимая его руку.

– О да, я тоже, – радостно закивал Уилбер, все еще не избавившись от замешательства.

– Прошу прощения! – прозвучал на весь зал зычный голос Арта Риддера, нарушив монотонное жужжание разговоров. – Дамы и господа, если вы позволите, наш дорогой почетный гость хотел бы сказать несколько слов. Доктор Стентон Чонси!

Все в зале отставили тарелки, положили вилки и с любопытством посмотрели на небольшого человека в льняном полосатом костюме.

– Благодарю вас, – начал тот, оглядывая присутствующих. Он выпрямился и сложил перед собой руки. – Меня зовут Стентон Чонси. Доктор Стентон Чонси. Я представляю здесь агротехнический факультет Канзасского университета. Впрочем, вы прекрасно знаете об этом. – Он говорил сухим, хорошо поставленным голосом, и не вызывало сомнений, что этот человек привык обращаться к аудитории и неплохо владеет словом. – Производство генетически модифицированных продуктов, – продолжал он, – весьма сложный предмет, поэтому не стану злоупотреблять вашим терпением и рассказывать все детали дела. Это требует от ученых хорошего знания нескольких смежных дисциплин, таких, например, как органическая химия, биология, растениеводство, и многих других, известных только специалистам. – Сделав многозначительную паузу, Чонси убедился в том, что произвел нужное впечатление. – Однако сегодня я все же попытаюсь объяснить вам суть наиболее важных перемен в этой области.

После этих слов слушатели приуныли и нервно заерзали. Никто из них не ожидал ничего подобного. Они надеялись, что Чонси скажет что-нибудь доброе об их городе, о благотворительном собрании или хотя бы о своих планах по поводу восстановления сельского хозяйства, а он сыпал специальными терминами, детально рассказывал о научных изысканиях в области современной агротехники и вконец разочаровал собравшихся. Людвигу показалось, что этот профессор делает все возможное и невозможное, чтобы нагнать скуку и испортить праздник. Вскоре возобновились разговоры, застучали вилки по тарелкам, а в зубах захрустели косточки жареной индейки. Люди задвигались, обмениваясь мнениями о своих насущных делах. И только Дейл Эстрем и его друзья из фермерского кооператива стояли молча, угрюмо уставившись на заезжего профессора.

Смит Людвиг тоже перестал слушать занудную речь гостя и оглядел зал. Несмотря на все неприятности, он любил такие собрания и видел в них главное преимущество маленького провинциального городка, где все хорошо знают друг друга и готовы поделиться любой новостью. Людвиг всегда высоко ценил эту атмосферу добрососедства и открытости, считал, что она помогает людям поддерживать хорошие отношения и в тех случаях, когда между ними возникают трудности или недоразумения. Именно поэтому он не хотел уезжать из городка даже после смерти жены. В таком небольшом городке человек не затеряется, не пропадет и ни в коем случае не почувствует себя лишним. Здесь у каждого есть свое место и свой круг общения, чего не скажешь, например, о Лос-Анджелесе, где сотни стариков умирают в полном одиночестве, брошенные не только друзьями, но и родными. Его дочь часто звонит ему и упрашивает, чтобы он бросил все и переехал куда-нибудь поближе к ней, но Людвиг так и не решился на этот шаг. Нет, он не сделает этого даже в том случае, если закроет свою газету и уйдет на пенсию. Людвиг уже давно решил, что ни при каких условиях не расстанется с Медсин-Криком и здесь закончит свои дни, после чего его похоронят на местном кладбище рядом с женой.

Людвиг посмотрел на часы. Что заставило его думать о таких печальных вещах? У него еще так много работы. Сейчас самое время отправиться домой и засесть за очередную статью. Еще раз осмотрев собравшихся, Людвиг бросил последний взгляд на заумного профессора, которого уже никто не слушал, и неторопливо направился к выходу. Вечернее солнце освещало пожухлую траву на газоне возле церкви, а в воздухе веяло приятной прохладой. Правда, было еще жарко, но это уже не могло испортить настроения Людвигу. Слава богу, все нападки на него отбили всегда верная и преданная Мэйзи и этот странный Пендергаст. Впрочем, Людвиг и сам знал, что все так и будет. Как говорится, шоу должно продолжаться, несмотря ни на что. Город живет своей жизнью, и никакие столичные профессора с их занудными лекциями не изменят ее. Как бы там ни было, а тридцать третий благотворительный ужин с традиционной жареной индейкой удался на славу.

Людвиг стоял на крыльце церкви и жадно вдыхал свежий воздух. И вдруг он замер от неожиданности. В ту же минуту его окружила толпа, хлынувшая на крыльцо из настежь открытых дверей. Люди оторопело смотрели куда-то вдаль, шептались, переходили от одного к другому, устремив глаза на горизонт. Даже профессор Чонси затих на какое-то мгновение, уставившись туда же, куда и другие.

– Что это? – удивленно спросил Стентон Чонси, указывая на кукурузное поле. – Что происходит?

Но ему никто не ответил. Все с ужасом смотрели на горизонт, сливавшийся с кукурузным полем, где на желтовато-красном фоне вечернего неба кружила огромная стая грифов-стервятников, почуявших добычу.