Текст книги "Колесо тьмы"

Глава 15

Первый помощник капитана Гордон Ле Сёр за свою морскую карьеру побывал на десятках капитанских мостиков – от адмиральских катеров и эсминцев до круизных судов. Капитанский мостик «Британии» не напоминал ни один из них. Он был довольно тихий, ультрасовременный, просторный и по ощущению странно неморской – со своими многочисленными компьютерными экранами, электронными пультами, круговыми шкалами, наборными дисками и принтерами. Все на мостике было образцом ультрасовременных технологий. Больше всего он напоминал, по мнению Ле Сёра, пост управления на французской ядерной установке, где первый помощник побывал в прошлом году. Руль теперь назывался Комплексной рабочей станцией системы капитанского мостика, а стол с панелями – Центральным пультом управления навигационным комплексом. Сам штурвал являл собой великолепный образчик жанра из красного дерева и отполированной меди, но находился здесь только потому, что захаживавшие на мостик пассажиры желали его видеть. Рулевой никогда его не касался, и помощник капитана порой задавался вопросом, был ли этот предмет вообще связан с рулем. Рулевой управлял кораблем с помощью комплекта из четырех джойстиков, по одному на каждый из движительных комплексов плюс пара, контролирующая носовое и среднее подруливающие устройства. «Обороты» силовой установки контролировались набором дросселей в духе реактивных воздушных судов. Все это больше походило на сверхзамысловатую компьютерную игру, чем на традиционный капитанский мостик.

Ниже громадного ряда окон, простиравшихся от левого до правого борта, находился целый банк из десятков компьютерных терминалов, которые контролировали и передавали информацию о множестве параметров судна и среды: о двигателях, системах пожаротушения, приборах контроля герметичности, системах связи, метеорологических картах, спутниковых системах и бессчетном количестве других показателей. Здесь также имелись два стола, аккуратно обложенные морскими навигационными картами, которыми, похоже, никто не пользовался.

Никто, кроме него, конечно.

Ле Сёр посмотрел на свои часы: двадцать минут первого. Бросил беглый взгляд на передние окна. Белое сияние, исходящее от лайнера, озаряло черноту океана на сотни ярдов во всех направлениях, но само море осталось так далеко внизу – целых четырнадцать палуб отделяли капитанский мостик от плеска волн, – что, если бы не размеренная судовая качка, можно было бы с тем же успехом представить себя на крыше небоскреба. За пределами светового пятна лежала ночь с едва различимой линией горизонта. Давным-давно остался позади медленно пульсирующий огонь Фалмутского маяка, а вскоре вслед за ним и Пензансского. Теперь – только открытый океан до самого Нью-Йорка.

Весь штатный состав капитанского мостика находился здесь с того самого момента, как отбыл саутгемптонский лоцман, выводивший судно из пролива Ла-Манш. Было даже, пожалуй, тесновато. Все палубные офицеры хотели оказаться полезными на первом отрезке пути дебютного рейса «Британии», величайшего судна из когда-либо украшавших Мировой океан.

Старший помощник капитана Кэрол Мейсон вела разговор с вахтенным офицером. Голос ее был таким же деловитым и спокойным, как и вся атмосфера на мостике.

– Текущее состояние, мистер Виго?

Вопрос для проформы – новая морская электроника предоставляла всю текущую информацию, постоянно выводя ее на дисплеи. Но Мейсон была привержена традиции, а кроме того, педантична до мелочей.

– Судно движется со скоростью двадцать семь узлов, точный курс два пять два, движение малой интенсивности, волнение моря три балла, ветер легкий к левому борту. Приливное течение с северо-востока, чуть больше одного узла.

Впередсмотрящий одного из крыльев мостика обратился к вахтенному офицеру:

– В четырех румбах справа по курсу корабль, сэр.

Ле Сёр кинул взгляд на электронный информационный дисплей морской карты, отразивший эхосигнал.

– Вы видите его, мистер Виго? – спросила Мейсон.

– Я слежу за ним уже некоторое время, сэр. Он похож на сверхтяжелый нефтяной танкер, идет пересекающимся курсом, скорость двадцать узлов, расстояние двенадцать миль.

Ощущения тревоги не было. Ле Сёр знал, что «Британия» – судно, обладающее в данном случае преимущественным правом прохода, а у встречного корабля, который должен уступить им дорогу, впереди масса времени, чтобы сменить курс.

– Дайте мне знать, когда он повернет, мистер Виго.

– Есть, сэр.

Для уха Ле Сёра обращение «сэр» по отношению к женщине-старпому всегда звучало странно, хотя такова стандартная общепринятая форма как в военно-морском, так и в гражданском флоте. В конце концов, среди старпомов так мало женщин.

– Барометр все падает? – спросила Мейсон.

– На полделения за последние тридцать минут.

– Очень хорошо. Придерживайтесь настоящего курса.

Ле Сёр украдкой взглянул на нее. Мейсон никогда не говорила о своем возрасте, но он догадывался, что ей около сорока; трудно точно определить возраст тех, кто всю жизнь в море. Высокая и стройная, как статуэтка, привлекательная, в этаком специфическом стиле – образец серьезности и деловой компетентности. Коротко подстриженные каштановые волосы заправлены под капитанскую фуражку. Лицо сегодня слегка разрумянилось – возможно, из-за волнительности происходящего: ее первый рейс в качестве старшего помощника. Ле Сёр смотрел, как она двигается по мостику: спокойный взгляд на экраны здесь, негромкое слово кому-то из команды там. Во многих отношениях она была идеальным офицером: несуетная, с негромкой спокойной речью, лишенная мелочности и диктаторских замашек. Требовательная к подчиненным, она и сама работала усерднее кого бы то ни было. А еще – источала некий магнетизм надежности и профессионализма, который встречаешь только у лучших офицеров. Команда отвечала ей любовью и преданностью.

Собственно говоря, в присутствии на мостике старших офицеров сейчас не было необходимости, но всем хотелось разделить общую радость участия в первом дне первого рейса нового судна, a Ле Сёру, как и остальным, еще и посмотреть, как командует Мейсон. Это ей следовало быть капитаном «Британии». То, что произошло с ней, – досадная неприятность на грани скандала.

В этот момент, словно отвечая мыслям Ле Сёра, дверь отворилась и на мостик вошел капитан первого ранга Каттер. В тот же миг атмосфера в помещении изменилась. Плечи сами собой расправились, лица посуровели. На лице вахтенного офицера появилось выражение напряженного внимания. Одна лишь Мейсон как будто ничего не заметила и неторопливо прошла к пульту управления навигационным комплексом, бросила спокойный взгляд за окно, негромко заговорила с рулевым.

Роль Каттера, по крайней мере теоретически, была в значительной степени протокольной, скорее представительской. Он являлся публичным лицом пассажирского судна, человеком, на которого с почтением смотрели пассажиры. Разумеется, при этом он все равно оставался начальником, но на большинстве океанских лайнеров редко можно увидеть капитана на капитанском мостике. По-настоящему управление судном лежало на старшем помощнике.

Начинало казаться, что в этом рейсе все будет иначе.

Капитан Каттер выступил вперед. Он по-хозяйски повернулся на каблуках, потом, сцепив руки за спиной, прошелся по мостику, сначала в одну сторону, затем обратно, внимательно обозревая мониторы. Это был невысокого роста, внушительно сложенный человек с седеющими волосами и мясистым лицом, красным даже в приглушенном свете капитанского мостика. Форма капитана отличалась поистине безукоризненным порядком.

– Он не меняет курса, – обратился к Мейсон вахтенный офицер. – Расчетный момент максимального сближения – девять минут. Он на постоянном пеленге, ближний обзор.

В воздухе почувствовалась легкая нервозность.

Мейсон подошла и проверила данные приборов.

– Радист, окликните его по шестнадцатому каналу связи.

– Судно справа по носу, говорит «Британия». Вы меня слышите?

Вместо ответа слышались только радиопомехи.

– Судно справа по курсу, вы слышите мой сигнал?

Прошла минута напряженного молчания. Каттер стоял неподвижно, точно статуя, сцепив руки за спиной и ничего не говоря, лишь наблюдая.

– Танкер по-прежнему не сворачивает, – обратился к Мейсон вахтенный. – Расчетное время сближения восемь минут, и он на пересекающемся курсе.

Ле Сёр отметил с неприятным чувством, что суда сближаются с суммарной скоростью сорок четыре узла – около пятидесяти миль в час. Если большегрузный танкер сейчас же не изменит курс, события примут опасный оборот.

Мейсон склонилась над информационным дисплеем морской карты. Ощущение внезапной тревоги прокатилось по капитанскому мостику. Ле Сёр вспомнил, что говорил ему когда-то один из офицеров британского военно-морского флота: «Мореплавание – это на девяносто процентов скука и на десять страх». Да, промежуточного состояния не существовало. Он посмотрел на Каттера, чье лицо оставалось непроницаемо, затем – на Мейсон, по-прежнему невозмутимую.

– Что они там делают? – бросил вахтенный офицер.

– Ничего, – сухо ответила старпом. – В этом-то и проблема. – Она шагнула вперед. – Мистер Виго, я возьму на себя выполнение маневра по предупреждению столкновения.

Виго отступил в сторону, с явным облегчением на лице.

Мейсон повернулась к рулевому:

– Штурвал влево, двадцать градусов.

– Есть штурвал влево, двадцать…

Внезапно рулевого прервал Каттер:

– Старпом Мейсон, мы судно с преимущественным правом прохода.

Мейсон выпрямилась, отрывая взгляд от приборов.

– Да, сэр. Но у того танкера почти нулевая маневренность, и он уже мог пройти точку, в которой…

– Старпом Мейсон, я повторяю: мы судно с преимущественным правом прохода.

На мостике воцарилось напряженное молчание. Каттер обратился к рулевому:

– Держите курс два пять два.

– Есть, сэр, держать курс два пять два.

Ле Сёр видел, как огни танкера по правому борту делаются ярче, и почувствовал выступивший на лбу пот. Все верно: они имеют право преимущественного прохода и встречное судно обязано уступить им дорогу, но порой приходится приспосабливаться к реальности. Те, вероятно, идут на автопилоте и не в курсе сложившейся ситуации. Черт его знает, может, сидят в офицерской кают-компании, смотрят себе порнофильмы или вырубились, пьяные в стельку.

– Дайте гудок, – скомандовал Каттер.

Громовой звук сирены «Британии», разорвав тишину, понесся над темным морем, слышный за пятнадцать миль. Пять гудков – сигнал опасности. Оба впередсмотрящих находились у своих постов наблюдения, через бинокли вглядываясь вдаль. Напряжение становилось нестерпимым.

Каттер наклонился к высокочастотному ретранслятору:

– Судно, идущее пересекающимся курсом по моему правому борту, говорит «Британия». Мы имеем преимущественное право прохода, и вы должны изменить курс. Как меня слышно?

Шипение эфира.

Повторный рев сирены. Огни танкера из сплошного пятна превратились в отчетливо различимые отдельные точки. Ле Сёр даже различал слабый поток света от их капитанского мостика.

– Капитан, – обратилась Мейсон, – я не уверена, что, даже если они сейчас изменят курс…

– Расчетное время максимального сближения – четыре минуты, – доложил вахтенный.

Ле Сёр подумал, не веря сам себе: «Проклятие, мы же столкнемся!»

Тяжелое молчание общего ужаса нависло над мостиком. «Британия» снова подала сигнал опасности.

– Они меняют курс вправо! – сообщил наконец впередсмотрящий. – Танкер сворачивает, сэр!

Над водой разнесся звук сирены танкера: три коротких гудка, показывающие, что он дает задний ход, делая аварийный маневр. «Где ты был раньше, черт подери?» – подумал Ле Сёр.

– Так держать! – скомандовал Каттер.

Ле Сёр следил за показаниями приборов. С мучительной медлительностью экран векторного радара выстраивал заново пересчитанный курс танкера. С нахлынувшим облегчением первый помощник осознал во всей полноте, что они мгновение назад избежали страшной опасности, но теперь благополучно разойдутся с танкером правыми бортами. На мостике наступило явное облегчение, послышался негромкий гул голосов, несколько приглушенных ругательств.

Каттер посмотрел на старшего помощника, спокойный и невозмутимый.

– Старший помощник Мейсон, могу я спросить, почему вы снизили скорость до двадцати четырех узлов?

– Впереди шторм, сэр. Регламентирующие правила компании предписывают, чтобы в первую ночь пассажиры имели возможность адаптироваться к открытому морю путем…

– Я знаю, что предписывают регламентирующие правила, – перебил Каттер. Капитан говорил медленно, негромко, но голос его почему-то звучал более устрашающе, чем рев сирены. – Увеличьте скорость до тридцати узлов, – отдал он распоряжение рулевому.

– Есть увеличить скорость до тридцати узлов, сэр, – безжизненно-нейтральным голосом отозвался рулевой.

– Мистер Виго, можете возобновить свою вахту.

– Есть, сэр.

Каттер продолжал, сверля Мейсон пронизывающим взглядом:

– Коль скоро речь зашла о регламентирующих правилах, от моего внимания не укрылось, что вечером один из офицеров судна был замечен выходящим из пассажирской каюты.

Капитан сделал паузу, чтобы подчеркнуть важность сказанного.

– Имел место сексуальный контакт или нет – значения не имеет. Все мы знаем запреты в отношении панибратства экипажа с пассажирами.

Со сцепленными за спиной руками он сделал медленный поворот, по очереди заглядывая в лицо каждому офицеру, и вновь остановился глазами на Мейсон.

– Позвольте напомнить, у нас здесь не «Любовная лодка»[25]25
  «Любовная лодка» (другое название «Корабль любви») – популярный американский телесериал, действие которого происходит на круизном корабле.


[Закрыть]. Такого поведения я не потерплю. Пусть пассажиры сами отвечают за собственное неблагоразумие, но моя команда не имеет права позволять себе подобные вольности.

Ле Сёр с изумлением заметил, что румянец на лице Мейсон стал гораздо ярче.

«Не может быть, чтобы она, – подумал Ле Сёр. – Не тот это человек, что стал бы нарушать правила».

Дверь отворилась, и на мостик вошел Патрик Кемпер, начальник службы безопасности судна. Увидев Каттера, он направился прямо к нему.

– Сэр, я…

– Не сейчас, – оборвал его тот, и Кемпер умолк, не договорив.

На каждом большом круизном судне, где служил Ле Сёр, главной обязанностью капитана считалась поддержка светской болтовни с пассажирами, председательство за капитанским столом во время долгих веселых обедов и вообще официальное представительство пассажирского лайнера. Старший же помощник, номинально будучи вторым лицом в команде, по сути, являлся первым – именно на нем лежали оперативные функции. Но Каттер имел репутацию человека, презирающего роль свадебного генерала, и, судя по всему, намеревался следовать своим принципам на новом месте работы. Офицер старой школы, бывший командор Королевского флота, родом из титулованной семьи, как предполагал Ле Сёр, он продвинулся по службе дальше, чем позволяла его компетенция. Несколько лет назад место капитана «Олимпии» досталось давнишнему сопернику Каттера, и с тех пор это обстоятельство не давало ему покоя. Чтобы получить командование на «Британии» – которое по праву должно было достаться Мейсон, – Каттер нажал на тайные пружины, пустил в ход свои связи, и дальнейшие его намерения сделались очевидны. Он собирался предпринять все, дабы первый трансатлантический рейс самого большого пассажирского судна стал решающим поворотом в его карьере. Сюда входило также намерение перекрыть установленный год назад рекорд «Олимпии», которая совершила самый быстрый в истории переход через Атлантику. Шторм ему не помеха, мрачно подумал Ле Сёр, непогода только укрепит его решимость. Круизные суда бегут от бури, но настоящий океанский лайнер смело с ней борется.

Ле Сёр бросил взгляд на Мейсон. Она смотрела вдаль сквозь передние окна, все такая же спокойная и уравновешенная; единственным намеком на что-то неладное стал быстро сходящий с лица румянец. До сего момента на всем протяжении периода гарантийного плавания судна она воспринимала деспотизм и критику Каттера с хладнокровной невозмутимостью и тактом. Даже то, что ее обошли назначением на должность капитана «Британии», казалось, не задело ее за живое. Пожалуй, она привыкла к мужскому шовинизму на море и выработала определенную нечувствительность. Капитанские должности на больших кораблях остались последним мужским бастионом в цивилизованном мире. Без сомнения, ей было известно, что существует так называемый потолок, неписаное правило: вне зависимости от компетентности женщина никогда не могла бы стать капитаном на одном из крупных лайнеров.

– Скорость тридцать узлов, сэр, – доложил рулевой.

Каттер кивнул и повернулся к начальнику службы безопасности:

– Итак, мистер Кемпер, что у вас?

– Капитан, у нас проблема в казино.

Несмотря на сильный бостонский акцент и неизгладимо американский облик шефа службы безопасности, Ле Сёр чувствовал в Кемпере родственную душу. Быть может, из-за того, что оба происходили с рабочих окраин портовых атлантических городов. Маленький, похожий на мячик Патрик Кемпер когда-то служил копом, застрелил наркодилера, который целился в его напарника, стал героем – но все равно ушел из полиции. Очевидно, не смог дальше мириться с тем, что произошло, с самим характером работы. Тем не менее он оказался чертовски хорошим шефом службы безопасности, пусть даже порой ему не хватало уверенности в себе. Ле Сёр догадывался, что нехватка уверенности – побочное следствие убийства человека.

Каттер отвернулся от Кемпера и стал отвечать ему, как если бы этого человека тут вовсе не было:

– Мистер Кемпер, казино занимают второстепенное место по отношению к функциональной составляющей судна. Этим делом займется первый помощник. – Потом, даже не взглянув на Ле Сёра, обратился к вахтенному: – Позовите меня, если я вам понадоблюсь, мистер Виго. – Твердой походкой капитан прошагал по мостику и скрылся за дверью.

– Здесь вам не «Любовная лодка», – пробормотал Ле Сёр. – Ну и резонер!

Мейсон ответила решительно, но без недоброжелательства:

– Капитан Каттер абсолютно прав.

– Есть, сэр, – отозвался Ле Сёр и с дружелюбной улыбкой обернулся к Патрику: – Ну что ж, мистер Кемпер, давайте послушаем о проблеме в казино.

– Похоже, что за столами, где играют в блэкджек, у нас орудует группа счетчиков.

– О боже!

– Сначала казино «Мейфэр» облегчили на двести тысяч фунтов, а затем в «Ковент-Гардене» образовалась брешь в сотню.

Ле Сёр почувствовал неприятный укол под ложечкой: такая новость не порадует судовую компанию.

– Вы установили их личности?

– Безусловно, мы знаем, кто выиграл, но не знаем, кому просто повезло, а кто жульничал. Они работают командой: игроки и счетчики. Счетчики не играют, они наблюдают и подают сигналы своим игрокам. Как вы знаете, они мозг шайки.

– Я этого не знал. А здесь нет совпадения?

– Какое там! Хентофф переживает, что это нечто вроде команды студентов Массачусетского технологического института, которая несколько лет назад обчистила Вегас на три миллиона.

Неприятное чувство у Ле Сёра под ложечкой усилилось. Он понимал, что «Британия» – это не Лас-Вегас, где человека можно вышвырнуть вон из казино и больше не пускать, если заметили, что он мошенничает. Люди на борту – пассажиры, которые платят деньги. И пароходная компания сильно рассчитывает на доходы от азартных игр. Но что-то все-таки надо делать. Успешный первый рейс до Нью-Йорка, с фанфарами и обожанием публики, ни черта не будет значить, если казино понесет большие потери. На первом месте, как всегда, стоят деньги.

– Что вы предлагаете?

– Видите ли, сэр, есть тут один такой… – Кемпер запнулся, – один такой необычный пассажир. Богатый тип, который представляется частным сыщиком. Это он первым заметил мошенничество за карточным столом и предложил помочь выявить замешанных в это дело лиц.

– В обмен на что?

– Ну, видите ли… – Шеф службы безопасности опять замялся. – Якобы он здесь для того, чтобы выследить и отыскать некий предмет искусства, который, по его словам, был украден. Если мы предоставим ему кое-какую информацию о его подозреваемых, он поможет нам справиться с шулерами… – Голос Кемпера неуверенно замер.

– Да, но это может быть простым совпадением, – энергично возразил Ле Сёр. – И к концу ночи в банке казино может оказаться сто тысяч прибыли. Давайте подождем еще несколько часов – посмотрим, продолжатся ли потери. Что бы вы ни предприняли, прошу вас, действуйте осмотрительно. Никакой мелодрамы.

– Конечно, сэр.

Ле Сёр смотрел, как Кемпер удаляется, и почувствовал жалость к парню – и к самому себе тоже. Как было хорошо в Королевском флоте, где нет ни казино, ни карточных счетчиков, ни невротических пассажиров!