Текст книги "Брошенный вызов"

– Я до сих пор не нашла причин быть плохого мнения о нем, – легко ответила Топси, пытаясь не обижаться на его тон и убеждая себя, что ее это не касается.

Однако, несмотря на все ее старания, Данте умудрялся вывести ее из равновесия и заставить тщательно подбирать слова. Его потрясающие зеленые глаза искрились высоковольтной энергией в солнечном свете, от которого он не прятался, явно куда более комфортно чувствуя себя в полуденную жару, чем Топси. Он выглядел враждебно и угрожающе, и Топси сделала шаг назад. Внезапно его руки сомкнулись у нее на плечах.

От его прикосновения в Топси пробудилась совсем другая энергия, лишая ее контроля над собственным телом и заставляя остро осознавать все происходящее. Секунду она не могла вдохнуть. Груди набухли под одеждой, чувствительные соски затвердели, ее женская сущность жарко запульсировала.

– Что вы делаете? – ахнула она, и руки Данте спустились ниже, смыкаясь вокруг ее запястий.

– То, что хотел сделать с той минуты, когда тебя увидел, – хрипло сказал он, прижимая ее к прохладной стене. – Узнать, какая ты на вкус.

– Не надо, – жалобно попросила Топси, сражаясь со своей слабостью, с искушением податься вперед, навстречу его жаркому мускулистому телу.

Его твердые красивые губы исказила пренебрежительная усмешка.

– Думаешь, я тебе поверю, когда ты так на меня смотришь?

Шокированная тем, что он может предлагать такое и в то же время смотреть на нее с таким презрением, Топси колебалась, не в силах сразу разобраться в странной комбинации желания и отвращения. И эта секунда колебания оказалась фатальной. Данте накрыл ртом ее губы с решительной и жадной настойчивостью, которая прогнала из ее головы все рациональные мысли, словно их и не было. Топси испытывала чувства, которых никогда не знала раньше; обжигающие волны прокатывались по всему ее телу, каждый сладострастный толчок языка вызывал в ней бурю. Жар вспыхнул у нее в паху, соски напряглись до боли, желание пронизывало ее до самого сердца. Топси подалась ему навстречу, и Данте с недовольным рычанием подхватил ее под бедра, приподнял и прижал своим телом к стене. Она была в ловушке – и восторженно жаждала большего.

Ладони Данте скользили по ее спине, обняли лицо, а ее пальцы зарылись в его роскошные черные волосы, наслаждаясь их пружинистой густотой. Его запах заполнил ноздри Топси – чистый, горячий, мужской, с примесью пряного мыла или одеколона. Она жадно вдыхала его.

– Ты слишком маленькая, чтобы делать это стоя, – пожаловался Данте в ее припухшие покрасневшие губы.

Это замечание разрушило чары желания, пробуждая разум. Делать что? Внезапно она осознала, что прижата к стене, обнимает мужчину бедрами, и юбка у нее задрана до пояса. Шок привел ее в себя, как хлесткая пощечина.

– Отпустите меня! – в ужасе воскликнула Топси. – Мы не должны этого делать!

Данте медленно и неохотно опустил ее на пол; Топси торопливо одернула юбку, чтобы прикрыть бедра. Ее приводили в ужас потеря контроля и впечатление доступности, которое она, видимо, производила, раз Данте так себя повел. Она никогда так не дразнила мужчин… Задев случайно животом твердый член Данте, Топси поняла, что он не просто раздразнен – он возбужден. Ее лицо вспыхнуло розовым румянцем. Разум говорил, что это всего лишь поцелуй, но никакой поцелуй, никакое прикосновение мужчины никогда раньше не обжигали ее так сильно, и, едва взглянув на него, она почувствовала, как хочет снова оказаться в его объятиях. Вместо этого она дрожащими руками подхватила свою сумку, упавшую на землю, и снова вскинула на плечо.

– На твоем языке это значит «нет» или ханжеское «не здесь, не сейчас»? – с пугающей уверенностью в себе поинтересовался Данте.

– Это значит – нет, никогда. Извините, этого не должно было произойти. Я работаю на графиню. Ей не понравится…

– Поверьте, моя мать уже много лет не беспокоится о том, кто ложится в мою постель, – сухо заявил Данте.

Растерянная и растрепанная, Топси на негнущихся ногах отошла; под жарким солнцем у нее на верхней губе выступил пот. Охваченная ужасом и стыдом из-за внезапно проявленной страсти, Топси рывками втягивала воздух.

– Тем не менее это плохая идея, – рассудительно сказала она. – Я все равно не собираюсь ложиться с вами в постель. Не стоит начинать то, что не закончится к вашему удовлетворению.

– Сегодня я возьму тебя поужинать во Флоренцию, – объявил Данте, как будто она вообще не говорила.

Топси замерла, осознав, что наказание за эту ошибку будет стремительным.

– У меня сегодня свидание.

– Я не делюсь. Отмени его, – потребовал Данте, несколько удивленный ее словами. Он гадал, не потому ли она так неохотно отзывается на его ухаживания, что уже запустила коготки в Витторе.

– Нет, не отменю. Это просто ошибка. Но к вашему сведению, это первое свидание, я никому не изменяла, – с гордостью заявила она.

Данте пожал широкими плечами, словно ее моральные рамки для него не имели значения. Топси еще больше возмутило его пренебрежение.

– Мы оба свободны. Я хочу тебя, ты хочешь меня…

– На минуту помутнения рассудка, – вставила Топси. – Но я рада, что это не зашло дальше.

– Врешь, – негромко сказал Данте.

Топси хотела его ударить, до боли в ладони, и взглянула на него с такой яростью, что Данте отступил. Но ее ярость адресовалась и ей самой. Она приехала в Италию с конкретной целью, и, хотя собиралась наслаждаться свободой общения с мужчинами без присмотра семьи, роман с сыном женщины, на которую она работает, был бы неприличным и унизительным. Она упрямо вздернула подбородок. В этот момент их нашел Гаэтано, который вопросительно посмотрел на нее, словно уловил напряжение в воздухе.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – поинтересовался он у Данте. – Хотите осмотреть верхний этаж?

– В другой раз, – бросил Данте безразлично.

Он всю жизнь знал семью Массаро и видел, что Гаэтано запутается в сетях хитрой Топси. Она использует Гаэтано как прикрытие для романа с Витторе? Если его брак разрушится, Витторе после развода станет богачом. Но если Топси нужны деньги, почему она отказывает Данте, куда более выгодному претенденту? Конечно, Витторе легче поймать, и некоторые женщины предпочитают мужчин постарше. Однако ее поведение все равно задевало Данте. Ему никогда раньше не отказывали.

Топси села в машину, намереваясь всеми силами игнорировать предгрозовое напряжение в атмосфере. Она отказала Данте, и, хотя он был недоволен, решение было правильным. Роман с Данте стал бы катастрофой, даже при том, что она понимает – он не хочет ничего серьезнее короткого сексуального развлечения. Она знала – богатые международные банкиры не встречаются всерьез со скромными ассистентками, разве что те невероятно красивы. Единственное исключение – ее сестра Эмми, которая вышла замуж за своего начальника, греческого миллиардера Бастиана Кристо. Но Эмми и Саффи, королева Задора, могли остановить дорожное движение своей красотой. Топси давно смирилась с тем, что в семье она простушка, потому что не унаследовала от матери ни рост, ни безупречность черт, ни белокурые локоны. Еще в детстве Топси поняла, что ее талант заключается в интеллекте, но что быть умнее окружающих – не столько благословение, сколько проклятие. Это не добавляет популярности, как показал ее опыт в школе, где ее травили.

В сумочке зазвонил телефон, и Топси ответила.

– Это Михаил. Я в Милане, а тебя там нет, – коротко сказал ей зять.

Топси побледнела и замерла в ужасе, совершенно не готовая к тому, что ее прикрытие сорвано.

– Я и не знала, что ты приезжаешь в Италию, – пробормотала она, охваченная нервным напряжением. Михаилу, мужу Кэт, нельзя было лгать безнаказанно.

– Твоя школьная подруга Габриэль призналась, что на самом деле ты в Тоскане. Завтра встретимся во Флоренции. За обедом ты мне подробно расскажешь, что происходит, – без колебаний заявил он, словно Топси была одной из его подчиненных.

– Боюсь, это невозможно, – напряженно сказала Топси.

– Сделай это возможным, – не признающим возражений тоном сказал ее русский зять. – Я пришлю за тобой лимузин.

– Не нужно, я приеду сама, если ты скажешь мне куда.

– Я сам решаю, что нужно. И больше не корми своих сестрей глупостями и не рассказывай моей жене ничего, что ее беспокоит.

Топси с трудом проглотила растущее раздражение, чувствуя себя как собака, которую дергают за поводок.

– Я не стала бы так рисковать…

– Правда? Кэт наверняка расстроится, если узнает, что ты ей лгала, – резко выдохнул Михаил и прервал связь.

Топси глубоко, медленно вздохнула и положила телефон обратно в сумочку. Разгневанный Михаил наверняка будет смотреть на все с точки зрения своей жены, которую фанатично оберегал. Но все равно, что бы он ни сказал при встрече, Топси не уедет из Тосканы. Она вскинула подбородок, мятежная мысль пробудила врожденное упрямство. Однажды ее семье придется примириться с реальностью – она взрослая, свободная, независимая женщина, и если это значит, что она делает ошибки, то так тому и быть! Ее сестры смогли вырасти и познать мир без помех.

– Ты выглядишь расстроенной. Какие-то проблемы? – негромко спросил Данте.

– Нет… не совсем, – напряженно ответила она.

– Семья? – поинтересовался Данте, сворачивая с дороги; острое любопытство заставило его прервать путешествие.

Топси даже не заметила, что машина остановилась, но еще больше напряглась, напоминая себе, что не обязана объясняться.

– Э… нет, старый знакомый, – легкомысленно бросила она, намереваясь сохранить анонимность и убедить своих невероятно богатых родственников впервые в жизни постоять в стороне.

Но по спине все равно уже бежали мурашки. Если Михаил знает, где она, то наверняка приказал все узнать о месте, где она живет. Догадается ли он про Витторе? Да неужели в ее жизни ничего не может оставаться личным? Ее неожиданно охватило чувство отчаянной обиды. Она считала, что сумела ускользнуть из удушающей хватки семьи, но они все равно дотянулись до нее.

– Ты его боишься? – надавил Данте, нахмурившись и наклонившись ближе.

– Конечно нет! – Топси выдавила смешок, хотя на самом деле боялась эмоционального шантажа, которым пользовалась ее семья, чтобы держать ее в узде, – постоянные напоминания, что она обязана счастливым детством и всей своей жизнью их любви, поддержке и преданности. Она единственная избежала пренебрежительной заботы матери благодаря тому, что была младшей. Но может, сестры видели в ней какую-то слабость, которая заставляла их опекать Топси?

Данте пристально изучал эмоции, игравшие на выразительном лице Топси. Они завораживали его, человека, неспособного на выражение эмоций, – как можно выдать столько чувств за считаные секунды? Блестящие темные пряди волос обрамляли ее щеки, залитые румянцем, высокие скулы, и такие же темные ресницы трепетали, скрывая встревоженные янтарные глаза. Конечно, она не поражала красотой, но в ней была мягкость, впечатление честности и уязвимости, которые странно притягивали мужчину, привыкшего к более утонченным и контролирующим себя женщинам… Он поморгал, удивленный непривычной мыслью. Желание снова пробудилось, пронизывая каждый его мускул невероятной силой возбуждением.

– Не боишься, но расстроена, – возразил он, пытаясь сосредоточиться на разговоре. Но его мысли уходили совсем в другую сторону, в фантазии о том, как вся ее явно накопившаяся страсть освободится в его постели и утолит его болезненно сильный голод.

– Нет, я… этот дурацкий звонок… иногда я реагирую слишком сильно. – Топси завораживала сила его изумрудного взгляда, она едва могла дышать от возбуждения. Он действительно невероятно красив.

В машине воцарилась напряженная тишина, и Топси слышала собственное дыхание. Ее сердце неслось, как скоростной поезд, грудь набухла, соски ныли, пугающий жар поднимался между ног.

Данте протянул изящную руку и медленно, обманчиво спокойно вплел длинные пальцы в ее блестящие локоны, удерживая ее на месте. Они сидели в автомобиле, посреди дня, в месте, где кто угодно может их увидеть и узнать. Однако Данте не хотел признавать, что первобытное стремление подавило его разум, его врожденную осторожность, освободило его от ограничений. Жадный голод рвал его изнутри, словно зверь; пульсация в набухшем паху заставляла притянуть девушку к себе и поцеловать с пламенным жаром, глубоко вонзаясь языком и еще больше распаляясь от ответного сдавленного стона. Данте поднял ее с сиденья и перетянул к себе на колени. Он никогда ничего так не хотел, как горячей и тесной влажности ее тела, и пугающая своей новизной сила этого всепоглощающего желания лишала его контроля.

– Что вы делаете? – ахнула Топси, потерянная в лихорадочном жаре этого страстного поцелуя.

От прикосновений Данте все рациональные мысли, все признаки самодисциплины покидали ее. Она рассматривала его идеально очерченный, широкий, чувственный рот, такой твердый, сексуальный, и дрожала, нуждаясь в большем каждой клеточкой тела.

– Ты сама знаешь, cara mia. – Томные зеленые глаза сверкнули под черными ресницами.

Пальцы мужчины скользнули по чувствительной внутренней стороне ее бедер, и ее сердце застучало еще быстрее. «Скажи ему нет», – требовал голос разума, но Топси не могла бороться с желанием, чтобы Данте продолжал. Разрываясь от противоречивых желаний, она задрожала; бюстгальтер казался слишком тесным для ее чересчур чувствительных грудей, внутренние мышцы, о существовании которых она не подозревала, сокращались от мысли о еще большей близости. Она напряглась, когда его палец проник под кружевную кромку ее трусиков; она понимала, что нужно двигаться, нужно остановить это, сказать, что она не такая. Но сейчас, под руками Данте Леонетти, играющими с ее чересчур отзывчивой плотью, она обнаружила, что как раз такая, и не могла сопротивляться искушению. Трепеща, она смотрела в изумрудные глаза, блистающие, словно драгоценные камни. Данте нашел место, которое искал, и обводил его пальцами, гладил, дразнил, а Топси стонала и пыталась не потеряться в сводящем с ума удовольствии. Но ее тело существовало отдельно от разума, сгорая в новых ощущениях.

– Д-данте… – выдавила она, со второй попытки обретя голос.

– Si… – промурлыкал он, как пантера, притягивая ее голову, чтобы накрыть и без того красные губы яростным страстным поцелуем. – Откажи Гаэтано, но мягко, он хороший мальчик. Сегодня ты будешь в моей постели, обнаженная, жадная, и я удовлетворю все твои фантазии. Кончи для меня…

И умелым движением пальцев он сделал растущий в ней жар сильнее, чем она могла выдержать. Этот всплеск невероятного возбуждения охватил ее напряженное тело, накрывая одной за другой волнами почти невыносимого удовольствия. Топси услы шала собственный восторженный крик.

Хотя его тело сводило от борьбы возбуждения и самоконтроля, Данте ощущал себя удивительно удовлетворенным, откинув растрепанную голову на спинку кресла. Он поправил на Топси трусики и юбку. Теперь он пометил девушку, она принадлежала ему, и он готов был признать, что эта женщина вызывала у него больше интереса, чем остальные его любовницы. Он не мог поверить, что у нее могли быть какие-то отношения с Витторе, раз она так отзывалась на его ласки. Dio mio, как она отзывалась!

Шок и стыд овладели девушкой, и она в ужасе соскочила с его коленей, пылая румянцем и зажмурившись. Что она наделала? Что она наделала… Открыв глаза, она заметила другую машину, припарковавшуюся неподалеку.

– О господи, там другая машина! Нас видели! – ахнула она.

Но Данте и бровью не повел.

– Это мои телохранители, не стоит беспокоиться.

– Телохранители? – в еще большем шоке воскликнула она.

– Я никуда без них не езжу. Банк на этом настаивает, – непринужденно заявил Данте.

Прикусив губу, Топси застегнула ремень. «Я шлюха», – сказала она себе. Тело все еще звенело предательским удовольствием, пораженное чувствами, которые вызвал у нее Данте. Но его подход заставил Топси чувствовать себя неопытной девственницей настолько не в своей тарелке, что она даже посмотреть на него не могла. И конечно, она не сможет смотреть в глаза его телохранителям – они ведь тоже люди и тоже сплетничают. Именно поэтому Михаилу пришлось перевести ее телохранителя Влада на другие задачи, когда он решил, что они слишком «сдружились». До этого Влад рассказывал ей веселые истории из своего опыта, а после Михаил много месяцев дразнил ее роковой женщиной. Однако между ней и Владом ничего не было. Если бы она могла сказать то же про Данте Леонетти!

Глава 3

Данте наблюдал, как Топси сбегает по ступенькам замка навстречу Гаэтано, подъехавшему на своем «порше». Она выглядела невероятно юной и хорошенькой в платье цвета фуксии и на невероятно высоких каблуках, подчеркивавших точеные ножки. Данте стиснул зубы, втягивая воздух. Какая ерунда. Она должна была отменить свидание. От одной мысли, что Гаэтано может ее коснуться, тело Данте сводило напряжением. Однако он не был собственником и часто являлся не единственным любовником своих женщин – это позволяло ему сохранять свою свободу. Может, дело в том, что он еще не уложил ее в постель?

– Это Гаэтано приехал за Топси? – спросила его мать со своего места за обеденным столом, рядом с Витторе. – Надеюсь, он будет хорошо себя вести, не как тот мальчик, Сиккарди.

– Сиккарди? Бруно Сиккарди? – Данте вспомнил одного из их соседей, молодого и красивого плейбоя, известного своей несдержанностью. – Она и с ним встречалась? Проклятье, она времени не теряет!

– Почему бы и нет? – поинтересовалась София. – Она все дни проводит взаперти в нашем обществе, а мы уже старые и неинтересные.

– Говори за себя, – пошутил Витторе. – Я считаю себя таким же интересным, как Сиккарди!

– Что у них произошло? – спросил Данте.

– О, ей пришлось отбиваться – она сказала, что у него рук больше, чем у осьминога, но на этом все и закончилось, – жизнерадостно сообщила София. – Топси просто так не возьмешь.

Но Данте она не прогнала. С облегчением он вспомнил произошедшее, пытаясь подавить раздражение из-за того, что Топси не отменила свидание. Он не привык иметь дело с женщиной, которая не выпрыгивала из кожи, лишь бы угодить всем его желаниям и ожиданиям, но ему это и не нравилось; Данте был уверен, что скоро Топси сменит поведение.

Топси ощущала всю неловкость внимания семьи Гаэтано к их столику. Она уже познакомилась с его мамой, его папой, одной сестрой и двумя младшими братьями – деревенский ресторан содержала вся семья, и каждый с надеждой и радостью наблюдал за тем, как Гаэтано ужинает в компании дамы. Он уже поделился с ней всеми болезненными подробностями того, как его невеста, которую он любил с детства, уехала учиться за границу и влюбилась в другого мужчину, оставив Гаэтано в наполовину построенном супружеском доме.

– Ваша живость напоминает мне… ее, – сказал Гаэтано, явно считая это комплиментом.

Топси посоветовала ему искать женщину, ничуть не похожую на его сбежавшую невесту. Оба быстро успели понять, что ничего, кроме дружбы, у них не получится, и Топси не стоило испытывать чувство вины за отсутствие романтической искры.

– Данте проявлял… эм… внимание, – с усмешкой заметил Гаэтано, – когда привозил вас в дом.

Топси покраснела:

– У нас с ним нет ничего общего.

– Вы думаете о его богатстве и титуле, – задумчиво сказал Гаэтано. – Но не стоит считать, что Данте все давалось легко.

– Разве нет? – спросила Топси, не в силах сдержать любопытство.

Гаэтано поморщился:

– Однажды, когда ему было шестнадцать, мой отец нашел его лежащим у обочины. Его сильно избили – сломали нос, ребра, все пальцы на одной руке. Он не сказал ни моему отцу, ни полиции, кто это сделал. – Гаэтано замялся. – Мои родители всегда считали, что это был его отец, Альдо. У старого графа был отвратительный характер.

Топси побледнела от ужаса, мысленно представляя себе длинные красивые пальцы Данте, и сглотнула, прогоняя тошноту.

– Если так, то в детстве ему пришлось действительно трудно.

Этот разговор не шел у нее из головы, когда вечером она вернулась в замок. Очередное доказательство того, что никогда нельзя судить по внешности, призналась она себе – и тут же, свернув за угол, оказалась лицом к лицу с мужчиной, который занимал все ее мысли.

– Данте! – воскликнула она, пораженная встречей.

Данте изучающе вгляделся в ее лицо.

– Даже помада не размазана, – сообщил он с нескрываемым удовлетворением.

– И что это должно означать? – бросила Топси в ответ, раздраженно качнув головой. Темные волосы заплясали по узким плечам.

– Ты не дала ему прикоснуться к себе.

Топси сердито на него посмотрела:

– И как это вас касается?

– Сегодня ты моя, – сообщил ей Данте с безошибочной уверенностью, которая снова выбила у нее дух, лишая силы именно тогда, когда этого нельзя было себе позволить. А в следующую секунду Данте подхватил ее на руки, как куклу, крепко прижав к себе.

– Вы с ума сошли? Что вы делаете? – возмущенно воскликнула Топси, приглушая голос, чтобы не привлекать внимания. Она не хотела, чтобы жители замка застали ее в таком компрометирующем положении.

– Перестань притворяться дурочкой, ты прекрасно знаешь, что я делаю, – заявил Данте, распахивая дверь и входя в комнату, в которой Топси раньше никогда не была, потому что это была его спальня. Он без лишних церемоний бросил девушку на огромную кровать.

– Что вы себе позволяете? – крикнула она.

– Я позволил тебе сходить на свидание.

– Не вам решать! – прошипела в ответ Топси.

Лицо Данте окаменело, на скулах заходили желваки.

– Я хочу, чтобы ты провела ночь со мной.

– Даже если бы вы попросили этого как нормальный мужчина, я бы все равно ответила «нет»! – яростно бросила ему Топси, раскрасневшаяся больше всего из-за того, что Данте посчитал ее такой доступной. Она совершенно не хотела заново переживать постыдные и жаркие минуты объятий в машине, которые привели его к такому предположению.

Данте ответил ей недоуменным взглядом.

– Нет? – повторил он, как будто никогда этого не слышал от женщины в спальне.

Топси слезла с кровати, нашла свалившуюся туфельку и сунула в нее ногу, одновременно оглаживая смятую юбку.

– Мне жаль, что я произвела неправильное впечатление, но я не собираюсь с вами спать, – прямо заявила она.

Она напомнила Данте решительную птичку, которая поправляет яркое оперение; курносый носик высоко вздернут, лицо яркое, как одна из любимых роз его матери.

– Но ты же меня хочешь, – выдохнул он сквозь зубы. Он сам весь вечер вместо работы фантазировал о том, как уложит ее в постель, где ей самое место.

– Сегодня днем… э-э… это было неожиданно. И вы сами виноваты, – уверенно сказала Топси, сердитая на него за то, что оказалась в такой ситуации, и охваченная стыдом из-за того, что Данте считал ее настолько доступной. Конечно, она не выразила возмущения его бесстыдной выходкой в машине…

– Почему это я виноват? – возмутился Данте.

– Не надо быть таким хорошим соблазнителем, – убежденно ответила ему Топси. – Если бы у меня была хоть минута, чтобы остановиться и подумать, ничего бы не случилось, и мы бы сейчас не разговаривали об этом.

Данте возмущался ее двусмысленными сигналами, но в то же время начал понимать, что вот-вот расхохочется от ее слов.

– Пожалуй, стоит начать сначала, – выдохнул он, изгибая губы в усмешке. Он никогда не предлагал подобного женщинам – но ни одна его так не привлекала.

– Нет, мы ничего не начнем! – воскликнула Топси. Ее каблук вонзился в листок бумаги на полу, Топси наклонилась, осторожно высвободила его и подняла, взглянув на колонки цифр. – О, здесь ошибка…

Забирая у нее листок, который выпал из папки, когда он бросил девушку на кровать, Данте нахмурился:

– Где ошибка?

Глянув ему через плечо, Топси ткнула пальцем в одну из колонок.

– Здесь неправильная сумма.

– Правильная, – нетерпеливо ответил Данте, положив документ в папку рядом с ноутбуком.

– Данте, у меня докторская степень по высшей математике; если я что и знаю, так это числа – и финальная цифра неправильная, – сухо сказала Топси.

– Степень по высшей математике? – повторил Данте, изумленно глядя на нее и гадая, почему девушка с таким образованием работает ассистенткой.

Топси кивнула, жалея, что вообще открыла рот, и бочком попыталась подобраться к двери. Но Данте последовал за ней, как лисица, преследующая курицу.

– Не уходи, сначала объясни, почему мы не можем начать сначала.

Топси застонала. Она ненавидела такие разговоры с мужчинами – по ее опыту они всегда заканчивались одинаково: мужчины оставались недовольны и не могли понять, почему она не хочет упасть с ними в кровать и снять сексуальное напряжение.

– Вы хотите только секса, а мне этого недостаточно.

Данте окинул ее пристальным оценивающим взглядом. Топси вжалась в дверь его спальни, нашупывая дверную ручку.

– Все хотят секса, – заявил он.

– Я не ищу любви и брака, но должно быть что-то больше, чем просто секс, – продолжила Топси, которая неоднократно обдумывала этот вопрос и даже составила список качеств, которые ищет в мужчине. Данте не обладал ни одним.

Черная бровь выразительно выгнулась.

– Что-то большее?

– Я не хочу случайного секса, – сказала Топси, едва не добавив «и вообще секса», но это признание выдало бы слишком много. – Вы меня не знаете, я вам безразлична, у нас нет ничего общего или даже совместимого. В конце концов, когда вы в последний раз надевали джинсы?

Когда был студентом… Данте все больше чувствовал себя Алисой, которая упала в кроличью нору и оказалась в совершенно непонятном мире.

– Джинсы? – гневно переспросил он.

Общее? Совместимое? С какой она планеты?

– Вы ездили сегодня на стройку в костюме от Армани с золотыми запонками. Я обычно не наряжаюсь, потому что мне не нравится, что люди покупаются на внешнее. О чем нам говорить? Что делать вместе?

Дела интересовали Данте больше, чем разговоры, и он наклонился вперед, упираясь ладонями в дверь.

– Думаю, мы легко найдем какое-нибудь развлечение, – сказал он низким рычащим тоном, от которого на ее щеках снова выступил румянец. Чистый, пряный запах мужчины окутал ее, словно колдовские чары. – Одежда – это так поверхностно; вы меня удивляете.

– Это вы поверхностный, бессовестный и бесстыдный! – беспомощно возразила Топси, ощущая себя в ловушке.

– Мы могли бы поговорить о математике, – возразил Данте практически с отчаянием. – Мне прекрасно дается математика.

– О… – Топси вспомнила еще и его репутацию филантропа, пытаясь как-то вписать его в приемлемые ярлыки из ее списка характеристик идеального мужчины. Но он никак в них не вписывался. Ни скромности, ни сочувствия… и она очень сомневалась, что он умеет готовить или убираться. Он привлекал только своей сексуальностью.

Данте обвел пальцем контур ее роскошного рта.

– Позволь мне заняться с тобой любовью.

– Это будет не любовь, а грубый секс! – огрызнулась Топси. – А я стою больше!

Данте нахмурился с саркастическим выражением лица:

– Насколько больше?

– Вы правда не сдаетесь? – рявкнула Топси. Ее губы все еще горели от его прикосновения, но упрямая решительность Данте начинала ее пугать, потому что он вел себя как самонаводящаяся боеголовка, выбравшая цель. – Это пустая трата времени.

– Я не занимаюсь грубым сексом, cara mia, – прошептал Данте. – И я хочу провести время с тобой.

– Господи, я так устала, что едва на ногах стою! – в отчаянии солгала Топси, прикрыв рот ладонью, словно она зевает.

– Устала? – недоверчиво переспросил Данте, но отступил на шаг. К счастью, этого хватало для того, чтобы открыть дверь, и Топси немедленно выскользнула наружу.

– Спокойной ночи, Данте! – крикнула она через плечо и заторопилась прочь.

* * *

Данте громко выругался, не пытаясь сдерживаться. Она просто дразнит его. Может, это игра для того, чтобы заманить его глубже в сети, усилить желание. Он не мог вспомнить, когда женщина вызывала у него желание преследовать ее. Кажется, ему вообще никогда не приходилось преследовать или убеждать женщину. Ему нужен холодный душ.

Данте бросил взгляд на пустую кровать. Джинсы? Общие интересы? Поверхностный, бессовестный, бесстыдный? Она явно сумасшедшая. Данте повезло, что она не задержалась, и если теперь она играет с ним в какую-то игру, то будет горько разочарована, когда окажется, что он не настолько отчаялся. В мире полно женщин – красивых, утонченных женщин, которые не говорят глупости, не обвиняют его, не дразнят только для того, чтобы в последний момент передумать.

Забравшись в свою удобную кровать, Топси открыла список в конце своего дневника. Она написала его в восемнадцать лет, когда пыталась разобраться в запутанных романтических отношениях. Данте соответствовал только одному требованию: он был умен. Но это не совсем верное определение: скорее, он хитрый и безжалостный. Так что ей не о чем жалеть. Она слишком разумна, чтобы подарить свою невинность мужчине, который пробудил ее гормоны, но ничего к ней не чувствовал.

Менее разборчивый голосок в ее сознании заметил, что Данте наверняка хорош в постели и практически гарантированно окажется замечательным первым любовником. В конце концов, она сама не ищет ни любви, ни преданности, поэтому не вполне справедливо обвинять его в том же недостатке, который свойственен ей самой. Однажды она полюбит и будет ожидать обязательств, но до этого дня еще далеко. Топси яростно подавила этот голосок.

Завтра ей предстоит обед с Михаилом, еще одним хитрым манипулятором, который готов на все ради ее сестры Кэт. Топси знала, что ей придется проявить силу характера на этой встрече.