Текст книги "Одержимые"

Глава II. Откровение

Марина смутно помнила, как вернулась к себе в комнату. Узкая лестница, поворот налево, вторая дверь справа – такая же безликая, как и все остальные в коридоре. Живот крутило от голода, а руки, казалось, онемели от холода, царившего в зале. Открыв дверь, Марина вновь застыла на пороге, разглядывая притаившиеся в углах тени. Слабое освещение коридора лишь подсвечивало лежащую подушку на кровати и бок керосиновой лампы на тумбе. Марина оглянулась. Сейчас бы в горячий душ, который взбодрил бы и вернул к жизни! А также к поискам, которые Марина не собиралась прекращать. Она не смогла в темноте нащупать на стене выключатель. Выругавшись себе под нос, шагнула в комнату и захлопнула за собой дверь.

– Чёртово место, – проворчала Марина, оказавшись в кромешной тьме. – Никаких выключателей, нормальной еды и ответов на вопросы, которые даже некому озвучить…

В темноте чиркнула спичка. Растерявшись, Марина вскрикнула и отпрянула к стене. Видела, как горящая спичка плавно приблизилась к керосиновой лампе. Мгновение спустя комната озарилась тусклым светом, который постепенно разгорался. Сидящий на стуле мужчина потушил спичку и небрежным жестом бросил её на тумбу. У его ног лежала стопка книг, которую Марина смахнула на пол, едва увидев обложки с надписями «Cesta k sobě» и «Pro zasvěcené99
  «Путь к себе» и «Для посвящённых» (чешск.)


[Закрыть]».

– Ты меня искала? – спросил он тем самым бархатистым низким голосом, который она не так давно слышала. – Я здесь.

Марина молчала, не в силах выдавить из себя ни слова. Она не могла ни забыть, ни простить себе, что поначалу так сильно перепугалась. Она разыскивала Драгомира Новака, чтобы встретиться с ним в его же логове. Поймать его после представления. Сорвать золочёную маску. Отбросить капюшон. Призвать к ответу! А вместо этого он явился к ней сам.

– Мы не переходили с вами на «ты», – наконец произнесла она.

– Я перешёл, – усмехнулся он. – Чего зря время терять?

Вблизи Драго производил не менее внушительное впечатление, чем издали, когда его скрывал чёрный шерстяной плащ. В сиянии керосиновой лампы Марина разглядывала его лицо с широким лбом и тёмными глазами, чётко очерченные нос и подбородок, чувственный изгиб губ, способных соблазнить любую. Драго был стройным и высоким – благодаря белой одежде Марина смогла разглядеть его в полумраке. Переведя взгляд выше, она заметила, как он взъерошил тёмные волосы на макушке и уставился на неё с любопытством.

– Как… Как вы сюда попали? – справившись с растерянностью спросила Марина, сделав ударение на слове «вы». – Напугали меня здесь не меньше, чем там… в зале.

– У нас в Братстве нет замков, – Драго примирительно выставил перед собой руки, развернув их ладонями к Марине. Затем сложил их на груди. – Нет недоверия. Нет тайн. Нет запретов. «Дева грядёт к нам опять, грядёт Сатурново царство. Снова с высоких небес посылается новое племя…1010
  Цитата из поэмы римского поэта Вергилия Марона Публия «Буколики» (лат. Bucolica).


[Закрыть]»

Она неуверенно приблизилась и села напротив него на кровать. Вновь чувствовала колючее покрывало под тонкой тканью платья. Вновь ощущала вспыхнувшее в груди раздражение, которое начало подниматься к горлу. Мошенник! Сидит напротив неё и усмехается её глупым вопросам.

– Ох, избавьте меня от этого, – проворчала Марина и отвернулась.

– Это всего лишь часть мистериальной лексики, не более того. Ты очень злишься на Братство, не так ли? – Его русский с едва заметным акцентом казался идеальным, а взгляд мог растопить даже лёд, но Марина избегала смотреть ему в глаза. – Ты решила, что мы использовали Веру в своих интересах? Жаль это слышать.

– Ах, вам жаль! Удобно, когда человек умирает за границей, а не в своей стране и чтобы оспорить завещание нужно бороться с ветряными мельницами, – отрезала она и перевела взгляд на окно, за которым разливалась глубокая ночь. – И никого не волнует, что моя мама могла составить завещание под давлением! Возможно, не ваше Братство использовало её в своих интересах, а именно вы – в своих собственных!

– Она оставила тебя без средств к существованию? – Драго покачал головой, но Марина готова была поклясться, что по его губам скользнула улыбка. – И теперь ты, наверное, взяла кредит, чтобы сегодня оказаться среди нас?

– Ничего подобного. У меня хорошая работа и нет долгов. Но есть масса вопросов к вам лично. Что вы сделали с мамой? Почему она завещала вам столько денег?! Что с ней происходило в последние месяцы перед смертью? Как она на самом деле умерла?

– Она пришла в Братство разочарованной. Мы дали ей новую жизнь. Новую веру. Новое понимание мироустройства, не более того. Разве это не бесценно?

– Мне плевать, – насупилась Марина, – вы просто воспользовались её доверчивостью. Запудрили мозги! Что должно было с ней произойти, когда она всё отдала вашему онкоцентру? Именно так было написано в её завещании, копию которого вы соизволили мне прислать!

– Отдала онкоцентру, а не мне лично, – Драго продолжал говорить с ней тёплым и обволакивающим голосом. – Это создаёт большую разницу в толковании, верно?

– Мне плевать. Я не видела заключения о её состоянии, особенно, психическом. Выписок из амбулаторной карты и остальных документов!

– Они есть. Составлены на чешском языке и проверены нотариусом. Он мог бы связаться с тобой и разъяснить порядок, касающийся последней воли умершей, в которой ты не была указана. Если ты хотела получить свидетельство о праве на наследство, то без судебного разбирательства тебе его не выдадут. И это обойдётся в разы дороже, чем пятьсот крон. Да и в этом случае ты потратила бы время и деньги зря, – Драго пожал плечами.

– Разве? Вы соблазнили её, а теперь разыгрываете из себя святого! Устраиваете сатанинские шоу для того, чтобы потешить своё самолюбие. Прикрываетесь чем угодно, только не своей совестью!

– Совесть – это порождение человеческого, а не божественного. А что такое самолюбие? Это одна из граней гордыни. Если человек, приходя в Братство, не отрешился от всего этого, то ему придётся покинуть наш дом. Но раз ты хочешь разобраться в этом деле, то начни с посольства и запасись терпением. Пока можешь находиться здесь, если хочешь – двери Братства открыты для каждого.

Он медленно улыбнулся, и эта улыбка встревожила Марину ещё больше.

– Если бы мама не встретилась с вами, то она осталась бы жива! – выпалила она. – Жила б в одной из своих квартир – хоть в двушке на Комендантском, хоть в однушке на Васильевском острове! Ловко вы одурачили её за такой короткий срок! Да если б не вы…

– Возможно, – мягко перебил Драго. Он протянул руку и дотронулся до её выбившихся из причёски волос. Жест показался Марине очень интимным, и она застыла на месте, затаив дыхание. – Но ты всё равно все эти годы оставалась без матери, даже живя с ней в одном городе, верно?

Убрав руку, Драгомир неслышно поднялся и вышел из комнаты. Марина ещё долго сидела на кровати, потрясённо вглядываясь в запертую дверь. Чувствовала, что осталась наедине с тьмой. Той самой, которая с древнейших времён живёт в каждом человеке. Живёт и ждёт своего часа.

Глава III. Сговор

Собрания хранителей всегда проходили тайно в строго определённое время. О готовности собраться после полудня говорили едва заметные жесты, рукопожатия, переглядывания. Чаще всего их возглавлял Драгомир, но после начала Сатурналий он большую часть времени проводил в уединении. Члены совета знали, что в эти дни он посвящает много времени ритуалам, но каким именно – неизвестно. После этого он появлялся в Братстве притихшим и опустошённым, только блеск глаз выдавал ту кипучую энергию, что бурлила в нём.

После минувшей ночи в совете хранителей появился новенький. Он держался от остальных на почтительном расстоянии, облачённый в белые одежды, подпоясанный простым поясом из некрашеной шерсти, как и полагалось неофиту1111
  Неофит – буквально означает «только что посаженный» (семя или плод), т.е. новообращённый.


[Закрыть]. Большую часть собрания присутствующие обсуждали на латыни, но когда перешли к другим вопросам, то под низким потолком зала для совещаний зазвучала привычная чешская речь. Новичок догадывался, что при нём обсуждались финансовые вопросы, распределение бюджета, новое оборудование для клиники и методы лечения, к которым он имел непосредственное отношение.

Затем над собравшимися повисла тишина, не нарушаемая даже шорохом падающего за окном снега.

– Как нам организовать его смерть? – поинтересовался Патрик Чермак, правая рука Драго по финансовым и бухгалтерским вопросам.

Новенький осторожно, но уверенно поднял руку, и все взгляды устремились на него.

Глава IV. Память прошлого

После ухода Драгомира Новака, Марина оглядела дверь. Никаких замков! Она подперла дверную ручку стулом, неприязненно посмотрела на лежащие на полу книги и принялась раздеваться. Завтра уедет в гостиницу, но уверенности в этом не было. Драго не ответил ни на один из её вопросов, касающихся матери. Также она не узнала, кто именно написал ей странное письмо на электронную почту. Не разгадала ни одной тайны, а лишь запуталась в новых. Начинала чувствовать, что это ей просто не под силу. Да и ещё угрожала основателю Братства!..

Осторожно взяв керосиновую лампу, Марина оглядела скромное убранство спальни и рассмотрела светлую дверь в углу, слева от входа. За ней обнаружилась ванная комната с ледяной водой и без выключателя. Умывшись, Марина забралась под одеяло, дрожа больше от напряжения, чем от холода. Хотела разложить в уме по полочкам произошедшие события, но от усталости провалилась в тяжёлый сон.

Утро принесло в Прагу лёгкий туман, после которого начался дождь. Глядя в окно, Марина сомневалась, что даже за сто евро какой-нибудь таксист довезёт её отсюда до Вацлавской площади к гостинице «Богемия», где остался неразобранный чемодан с вещами. Надев вчерашнее платье, она привела себя в порядок и заплела волосы в косу. Видимо, придётся задержаться в этом месте…

Здесь, в Праге, она остро чувствовала себя чужой. Но это ощущение казалось привычным, словно вторая кожа. До недавнего времени Марина нигде не была как дома. Она росла со знанием того, что с детства являлась нежеланной гостьей везде, где появлялась. Квартира вечно погружённой в себя матери на Комендантском проспекте. Дом отца во Всеволожске, где он поселился со второй семьёй. Школа. Университет. Мастер-классы, кружки, музыкальная школа. Марина знала, что у неё не было дара заводить друзей из-за своей недоверчивости, и не с кем было поделиться своими тайнами и надеждами. Не к кому ходить в гости. Не с кем висеть на телефоне часами. Не с кем переписываться в «аське» по ночам. С тех пор, как окончила СПбГЭУ, она сменила несколько арендуемых квартир, одинаково маленьких и безликих, окружённых панельными девятиэтажками и «хрущёвками», пока не осела в небольшой студии недалеко от станции метро «Проспект Большевиков», чтобы быть ближе к работе. Её Марина выполняла с особым перфекционизмом и прилежанием, часто оставаясь по вечерам, так как дома никто не ждал. И однажды, увидев рекламу в Инстаграме1212
  Instagram принадлежит компании Meta, признанной экстремистской организацией и запрещенной в РФ с 2022 года


[Закрыть], решила уйти в отпуск и исполнить мечту – полететь в Италию, посмотреть на Адриатическое море, поесть многослойное мороженое, забраться на вулкан Этну и полюбоваться закатами, сидя на песчаном пляже в Римини. Эта затея показалась Марине сумасбродной, как и всё, что выбивалось из её размеренного ритма жизни. Она понимала, что реальность может оказаться далека от красочной рекламы, но её что-то гнало в сторону аэропорта Пулково, в который она летела на такси, прижимая к груди сумку с документами.

Оказавшись в Римини, она подставляла бледную кожу опаляющим лучам солнца, которое высвечивало скопившуюся внутри тьму. Ледяную стену между ней и мамой. Отсутствие подруг. Глупые и несбыточные мечты о семье и большом доме за городом. Зависть к коллегам, которые с лёгкостью рассказывали о том, как провели выходные в большой компании. Страх нищеты. Страх старости. Страх одиночества. Страх заглянуть в глубину своей души и увидеть там мелочность, капризы, гордыню и накопленный гнев на окружающий мир за то, что он не дал того, чего так отчаянно хотелось. Именно в Италии Марина начала понимать, что «козлом отпущения» она сделала себя сама – и это открытие стало для неё началом цепочки потрясений, с которыми пришлось столкнуться в свои двадцать семь лет.

Она не помнила, как начала искать в интернете предложения по аренде недвижимости в Италии. Начала думать об удалённой работе. Можно вести аккаунты магазинов в социальных сетях, работать на маркетплейсах, заняться наставничеством, пиаром… да чем угодно, только не офисной работой! Эти мысли окрыляли Марину, и внутри крепла уверенность, что она ещё сможет что-то изменить в своей жизни. Именно такая, вдохновлённая и лёгкая, она вернулась в Санкт-Петербург, чтобы встретиться с мамой и нормально, как взрослые люди, наконец-то поговорить. Но… та за считанные недели успела распродать квартиры и уехала в Чехию, о чём Марине рассказал отец в телефонной беседе.

Марина помнила, как в душе вновь вспыхнула полузабытая ненависть. Обида снова начала сковывать горло. Страх сжал свои стальные тиски. В тот момент Марине показалось, что мама предала её. Не потому, что не оставила наследства, а потому, что уехала, не попрощавшись. Не поговорив. Не объяснив ровным счётом ничего. Не дав ни единого шанса на восстановление отношений. Уже осенью, когда ей удалось оправиться от произошедшего, она услышала звонок на телефон. Увидев номер, начинающийся с +4202, почувствовала, как в горле застрял ком.

– Ваша мать, Вера Вербицкая, ушла на покой, – пробормотала в трубку женщина, назвавшаяся Катаржиной, но для удобства она попросила её называть Катериной. – Её тело кремировали в Праге, и урна с прахом будет храниться в нашем Братстве. При желании вы можете написать заявление и забрать её.

Марина выронила телефон, и некоторое время стояла посреди квартиры, дрожа от обуревавших её эмоций. Когда до неё донеслись короткие гудки, то, не выдержав, она осела на пол и разрыдалась. Это был последний раз, когда она плакала. Последний раз, когда она проливала слёзы над связью с матерью, которую так и не удалось восстановить…

Когда Марина впоследствии узнала о завещании Веры, то горечь и глухая тоска сменились слепой яростью. Она впивалась взглядом в каждую напыщенную фразу Братства, которое прислало ей официальное уведомление о раскрытии последней воли умершей. Двадцать четыре миллиона рублей. Поставленный диагноз, но никаких отчётов о лечении. Ровным счётом ничего!

Именно эта ярость до сих пор поддерживала силы Марины. Она помнила, что в последний раз поела в аэропорту, намереваясь после заселения в гостиницу тут же отправиться в ISF, чтобы лично вытрясти из Драгомира Новака все ответы. Сейчас она была настолько слаба, что могла бы съесть даже ту колбасу, на которую вчера смотрела с отвращением. Когда в дверь негромко постучали, то Марина с готовностью распахнула её, надеясь, что Драгомир вновь решил прийти к ней и довести вчерашний разговор до конца.

Однако на пороге стояла миловидная черноволосая женщина с округлым лицом и румяными щеками. Её глубоко посаженные глаза светились радушием и нежностью, отчего в душе Марины неприятно кольнуло – гостья напоминала классическую маму из детских сказок. Сложив полные руки на животе, она по-доброму улыбнулась Марине, и вместо того, чтобы отнестись к ней с привычной подозрительностью, та пропустила её в комнату.

– Я Катаржина, то есть, Катерина Кадлецова, – ласково произнесла женщина. – Именно я позвонила вам в начале октября, когда скончалась Вера. Мне до сих пор жаль, что тогда оборвалась связь, и я не нашла в себе смелости перезвонить вам и сказать доброе слово в утешение.

– Я не нуждалась в участии, – сухо ответила Марина. Она прижалась спиной к двери в ванной, продолжая разглядывать гостью. – Да и сейчас я здесь не из-за него.

– Не спорю, – женщина покачала головой. – Время всё рассудит. Только оно имеет значение, только ему посвящены Сатурналии.

– Время? – Марина непонимающе уставилась на Катерину.

– Да. Ведь Сатурн олицетворяет время, и именно он принимает всех, кто с мудростью и терпением покидает этот мир.

– Я не сильна в мифологии, – Марина пожала плечами, – и мне эти рассказы ни к чему. Я приехала сюда, чтобы узнать, от чего и как умерла мама. Вчера я видела достаточно, чтобы составить мнение о том, что здесь происходит.

– Сатурналии – лишь дань древним обычаям. Всё, что вас интересует, находится здесь, среди людей Братства. Я приглашаю вас позавтракать с нами. Возможно, кое-что прояснится в ближайшее время.

– Хорошо, – с сомнением откликнулась Марина. – Но я хотела вернуться в гостиницу за своими вещами. И мне нужна помощь, чтобы вызвать такси.

– Не беспокойтесь, – лицо Катерины озарилось понимающей улыбкой, – за вашими вещами съездит кто-нибудь из наших ребят и всё привезёт до обеда.

– Но… мне нужно будет выписаться?

– Не беспокойтесь, – повторила Катерина и вышла в коридор. – Вы идёте?

Вздохнув, Марина последовала за женщиной. Пока они спускались, не удержалась от расспросов:

– А какой была здесь моя мама? Как она болела?

– Неужели вы были не в курсе? – Катерина остановилась и недоумённо покосилась на Марину. Её рука, лежащая на перилах, едва заметно дрогнула.

– В курсе чего?

– Она заболела задолго до того, как приехала в Братство. У неё на руках были документы с обследованиями и заключениями врачей из Санкт-Петербурга. Наши врачи только подтвердили диагноз. Опухоль была уже около шести сантиметров. Рак молочной железы – достаточно агрессивное заболевание. Оно развивается стремительно, и женщина может сгореть меньше, чем за полгода. Как спичка!

Марина вспомнила руку Драго с горящей спичкой, и её передёрнуло. Был ли в этом простом жесте намёк?

– А что было потом? – спросила Марина севшим голосом.

– Потом пошли метастазы в лёгкие и печень. Мы уже ничего не смогли сделать для Веры. Опухоль обычно растёт несколько лет. Те самые несколько лет, когда можно было успеть её обнаружить и начать лечение.

Марина невидящим взглядом уставилась в стену. Получается, мама знала, что больна? Но никому ничего не сказала? Почему?! Или, узнав о последних стадиях рака, она не нашла ничего лучше, чем уехать в Братство, никому ничего не объяснив? В тот самый момент, пока Марина нежилась под лучами солнца на шумном пляже в Римини, мама уже распродавала квартиры и собирала вещи в Чехию?..

– Простите за эту правду, – Катерина повернулась к Марине и робко коснулась её руки. Марина подавила желание отдёрнуть руку. В горле застрял ком. – К нам часто приходят люди тогда, когда сделать уже ничего не возможно. Я работаю в хосписе Братства. И оно, поверьте, нацелено на то, чтобы люди покидали этот мир с облегчением, а не переполненные гневом и обидами.

– Но почему она не сказала мне? – прошептала Марина.

– Мы не имеем права давить. Не имеем права уговаривать или советовать поступить определённым образом. Мы лишь поддерживаем любое решение. У Веры участились боли, которые приходилось снимать лекарствами. Это влияло на её память, и для неё это было слишком тяжело. Она почти не говорила о вас.

– Но ведь… она могла позвонить! Написать! Да что угодно!

Марина сорвалась на крик. Видела, как несколько членов ISF застыли в атриуме, а двое из них тактично отошли в сторону бассейна, который окружали уже погасшие светильники. Катерина смотрела на неё с участием. Наконец, женщина произнесла:

– Когда Вера приехала к нам, то не захотела пользоваться средствами связи. Мы не стали настаивать. Она побывала в клинике, в центре и… даже в хосписе. Подолгу беседовала с пациентами. Сражалась с болезнью, которая не оставляла никаких шансов. Она знала, на что именно уйдут деньги, которые пожертвовала Братству.

– Моей маме не свойственна такая щедрость, – Марину передёрнуло.

– Люди меняются, – уклончиво произнесла Катерина и, взяв Марину за руку, повела вниз по лестнице. – Мы не потратили ни евро из тех денег, но более подробно, я думаю, вам сможет ответить только Драго.

Марина позволила себя увести в столовую – небольшой зал с продолговатым столом, на котором разместились нехитрые закуски и еда: бутерброды с маслом и джемом, рогалики с сыром, яичница, чай с лимоном и кофе.

– Все последователи Братства едят вместе, – пояснила Катерина, отодвигая стул для Марины.

– Я не последователь, – отрезала та, усаживаясь за стол.

– Верно, – Катерина села напротив. Разгладила складки льняной скатерти. – Но ведь вы приехали для того, чтобы узнать наш образ жизни? Посмотреть, как тут всё устроено и на что пойдут средства, оставленные Верой. Чтобы стать последователем Братства, нужно лишь открыть сердце и освободить голову. В переполненный ум не войдёт новое!

– Я приехала, чтобы узнать правду, – ответила Марина. Кто-то из Братьев поставил перед ней чашку с кипятком и положил пакетик чая рядом.

– Разумеется, мы все здесь собираемся именно за этим. День ото дня. Хранители помогут вам во всём здесь разобраться. Каждый из нас отвечает за своё направление развития Братства. Думаю, вам будет полезно пообщаться с каждым из них.

Марине меньше всего хотелось общаться с теми, кто ещё вчера стоял на сцене в тёмных плащах, но выбора у неё не было.

– Думаю, это будет интересно, – после паузы, ответила она, борясь с желанием съязвить. Ей придётся больше слушать, чем она рассчитывала, но это определённо стоило того. – Но вы сказали «каждый из нас», то есть, вы тоже входите в совет хранителей? Но как я поняла, в нём участвуют только мужчины…

– Участвовали изначально, да, когда Братство было основано Драго, – Катерина тепло улыбнулась ей. – Однако Ян весной скончался, и я временно заняла его место.

– Скончался? – Марина недоверчиво прищурила глаза.

– От старости. Ему было семьдесят восемь.

– Понятно. – Марина уткнулась в свою тарелку.

– Всегда держите свои глаза открытыми, – посоветовала Катерина. На её полных щеках показались ямочки. – Это поможет увидеть истину. Даже ту, которая сокрыта между строк.