Текст книги "Простой советский спасатель 4"

– А ты умеешь? – удивился я.

– Что?

– Ну, порчу наводить, – уточнил я и, с огорчением оглядев третий пирожок, откусил сладкую выпечку. Абрикосовое варенье едва не брызнуло наружу, но я успел слизнуть его языком.

– Пургену в воду сыпану, вот и вся порча, – хмыкнул Женька и заорал. – Граждане отдыхающие. Вы, вы, в полосатых купальниках! Кому сказано, за буйки не заплывать? Читать не умеем? А ну, вернулись в зону безопасности, кому сказано! Штраф выпишу! Не, ну ты видал? Вот для кого, спрашивается, мы с тобой таблички полмая рисовали, буквы выписывали? Они вообще читать умеют, эти короеды?

– Слушай, Жека, а тебе фамилия Кукулин ни о чём не говорит? – поинтересовался я, вспомнив свой странный сон.

– Так, бабка моя Кукулина была, которая знахарка. А что?

– Да так, – я пожал плечами, закинул остатки сладкого пирожка в рот, проглотил и добавил. – Знахарка, говоришь. Это хорошо.

– Почему?

– Развивай талант, в будущем разбогатеешь, вон как у тебя с куриным божком ловко получается. Девчонки любят всякие сказки вперемешку с мистикой. Глядишь, и к тебе люди потянутся, как к бабке твоей, – отбрехался, а про себя отметил: угадал, точно в телеке Женьку показывали в Битве магов.

– Да кому оно надо! – махнул рукой будущий маг и чародей.

– Вот с таким отношением к своему таланту ты далеко не уедешь и много не заработаешь. У бабки дар был? Был! А ты чем хуже! – я шутил, но в каждой шутке есть доля шутки, а остальное, правда.

Женька на секунду задумался, но тут же отвлёкся, хватаясь за рупор.

– Гражданка в косынке на жёлтом матрасе! Просыпайтесь! Вас уносит в открытое море! Поворачивайте обратно!

«Эй, ямщик, поворачивай к чёрту! Новой дорогой поедем домой! Эй, ямщик, поворачивай к чёрту, это не наш лес, а чей-то чужой», – неожиданно для себя пропел я негромко, наблюдая за тем, как упомянутая гражданка привстала на надувной лежанке, облокотившись на локти.

Одна ладошка изящно взметнулась вверх ко лбу, изображая козырёк, чтобы из-под него уже осуждающе посмотреть на орущего спасателя, который мешает загорать, покачиваясь вдали от гомонящей толпы. Но ненадёжный морской топчан подпрыгнул на небольшой волне и перевернулся, опрокидывая в море загорающую фею.

– Ну, я же говорил, не заплывайте за буйки, – довольным голосом припечатал Женька и продолжил наблюдение за пляжем и водой.

Девица на матрасе его больше не интересовала. Тем более, к недовольной купальщице, вынырнувшей из воды, подплыл какой-то парень, видимо, помогать и утешать.

– У бабки дар или так, играется? – словно невзначай уточнил я.

– У бабки дар, – убеждённо ответил Дека. – Это у нас семейное по линии Кукулиных. Ну, может, ты и прав. Хотя я думаю, бабка больше знаниями брала, она ж медсестра-недоучка. На фронте в санчасти помогала, после войны в больницу санитаркой прибилась и осталась. Хирургам опять же помогала, да она много чего умела. И травами лечить, и роды принять, и корове от бремени разрешиться. С учёбой только не получилось, считала, стара уже для учебников. Но Яга и без диплома могла любого доктора за пояс заткнуть.

– Кто?! – вот тут я точно поперхнулся, обрызгавшись водой.

– Яга… А, Ядвига она по паспорту была, но все её или бабой Ясей звали, или Ягой за глаза. Я ведь тоже хотел… Мальчик к белой панамке! Возвращайся к берегу! Граждане! Чей ребёнок на зелёном круге пытается уплыть в Жданов? Остановите немедленно! Утонет, мы спасать не будем! У нас обед! – и с чувством продекламировал. – Можете плавать, а можете – нет, но у меня после часу – обед!

Половина пляжа засмеялась, зато мамочки напряглись и быстренько отыскали глазами своих неугомонных голопопых капитанов и подводников, усердно гребущих на кругах и матрасиках, и архитекторов, строящих замки и форты в опасной близости от воды.

Я хмыкнул про себя: молодец, Женька, прибаутки с юмором лучше, чем занудство и нравоучения, которых товарищам отдыхающим хватает в повседневной жизни на работе. А тут вроде и поругали, и предупредили, а на душе весело.

Как говаривал наш Потыпыч: «За сто рублей привет начальнику передадим по матюгальнику», – обучая пацанов, которых летом директора баз отдыха нанимали работать спасателями.

Я не торопясь прихлёбывал воду и размышлял над Женькиным словами, сопоставляя их со своим воспоминанием. Что если в Евгении и вправду лечебная искра. Людей, которые умеют лечить руками, мало, но они есть и не отсвечивают, это я точно знаю. Просто в советское время говорить и думать про такие способности было не с руки. Тем более, развивать.

Раз в будущем Ступин-Кукулин подался в реалити-шоу, значит, мало-мальски что-то умел или хотел уметь. Просто здесь и сейчас наследство бабки его мало интересует, разве что курортницам головы дурить. Много мы взрослых слушаем в молодости? А если заложить нужный камешек в фундамент, глядишь, в будущем не придётся парню краснеть на телевиденье, может, выучиться чему полезному.

– Так за чем дело стало? – не мог я признаться напарнику в том, что в далёком будущем экстрасенсы и знахари полезут как мухи на мёд. Да только единицы среди них окажутся настоящими целителями.

– Ты о чём? А, ты всё про бабку.

– Всё о том же, ты же сказал, тоже хотел по её стопам пойти, – подначивал я друга к откровенности.

– Не, я хотел в медицинский поступать, но испугался. Где я, лапоть деревенский, а где медицина, туда ж только по блату. Бабуля моя расстроилась, когда я передумал, месяц со мной не разговаривала.

– Ты? Испугался? Неожиданно, – удивился я. – Зря ты на себя наговариваешь, заканчивай педучилище и поступай в мёд. Отец всегда говорил: лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и жалеть об этом всю жизнь. Жалеешь ведь?

– Ну… – Женька кинул на меня короткий взгляд. – Есть малёха. Иногда накатывает, когда круги наворачиваем по стадиону. Какой из меня учитель? Я ж детей на дух не переношу, кричат, орут, не слушаются, – напарник огорчённо вздохнул.

– Вот и думай теперь, что лучше.

– Не, не пойду, – после недолгих размышлений, замотал головой друг. – Кормить меня кто будет? Работать надо, студентом много не заработаешь. Если поступлю, ещё столько же учиться придётся.

– А ты попробуй поступить, для августа ещё полмесяца, успеешь вспомнить и подготовиться, – коварно предложил я.

Женька ошалело на меня глянул, но задумался. Я не знал, зачем мне это надо, но отчего-то был уверен, что всё делаю правильно. Мечты должны сбываться иначе жизнь становится серой и скучной, и человек превращается в зануду, формалиста и ворчуна, зарабатывает от неудовлетворённости язву и умирает раньше срока.

– Девчонки помогут, Светка химию лучше всех знает, остальное ты и сам можешь. С нашими-то русичками да русский не знать, – мы синхронно рассмеялись, вспомнив Татьяну Николаевну, её острый прищур, взгляд поверх очков и это её протяжное: «Та-а-варищ студент! Заниматься надобно хотя бы раз в неделю, у вас все задатки учиться на „отлично“!»

Даром что мы физкультурники, за русский нас гоняли точно так же, как учителей начальных классов. Женька хотел что-то добавить, но смех пошёл не в то горло, и он закашлялся, я наклонился, постучал напарника по спине, и в этот момент взвыла сирена.

Глава 7

Я вздрогнул и напрягся, пытаясь определить источник звука, чтобы понять, как действовать. Пожар? Кавалькада милицейских машин с включёнными спец сигналами? Не похоже. На секунду накрыло будущим: наш провинциальный Энск в двадцать первом веке стал приграничным городком. Через дорогу, то бишь, через море, на другом берегу располагалась пока ещё дружественная республика. Буквально за месяц энчане привыкли не только к постоянному гулу самолётов, но и к тому, что ночью над городом летает воздушная защита. В моём времени.

Здесь и сейчас несмолкающий вой вызывал неконтролируемый страх, чем-то отличаясь от привычной сирены. Скорее он напоминал сигнал воздушной тревоги из советских фильмов о войне, но чем-то неуловимо отличался. Я напрягся и оглянулся на Женьку. Напарник наполовину вылез наружу и что-то пытался разглядеть в безоблачном синем небе.

В этот момент я вдруг чётко осознал: огромный гомонящий пляж накрыла тишина. Отчего-то даже дети перестали верещать, кричать, пищать и плакать, с недоумением поглядывая на своих родителей, которые замерли в нелепых позах, вслушиваясь в несмолкающий вой, выворачивающий душу.

«Это ж-ж-ж неспроста», – только и успел подумать я, когда где-то в районе бондарного завода при въезде на Центральный пляж что-то громыхнуло. Внизу раздался вопль: «Война-а-а-а», и волна паники одним криком смыла жуткое безмолвие с многолюдного пляжа, окатывая отдыхающих не просто паникой, страхом, истерикой, воплями, криками, суетой. Берег залило Ужасом, который опалил вены, резко повышая давление и градус агрессии у всех людей.

– Женька! Рупор! – заорал я, видя, как люди начинают метаться по пляжу, хватая поочерёдно то свои вещи, то детей, бросая коврики и сумки, начинают бежать к пешеходной зоне, а затем возвращаются, чтобы забрать надувные круги и шлёпки.

Сирена не смолкала, нагоняя и усиливая человеческий страх. Отчего-то молчала система оповещения, через которую обычно предупреждают о том, что тревога учебная. Ещё одна нестыковка, которую отметил мозг, но крики людей не дали додумать мысль до конца.

– Женька! Очнись! – я подскочил к напарнику, схватил за плечи и дёрнул на себя.

– А? Что? Лёха! Ты слышишь? Слышишь?! Что, война? Война, да?! – на пепельно-сером лице Женьки остались одни глаза, в которых плескался ужас.

– Жека, соберись! Учебную объявляли? – я встряхнул парня, пытаясь вырвать его из фантазий. Сука, кто придумал этот жуткий звук? Под него невозможно думать, он вызывает одно желание: бежать и прятаться.

– Что? – Женька моргнул, пытаясь понять, что я от него хочу.

Краем глаза я замечал, как на берегу нарастала паника, начиналось неконтролируемое столпотворение.

– Ступин! – я размахнулся и залепил другу пощёчину. Женькина голова дёрнулась от удара, глаза на секунду закатились, на побелевшей щеке резко проступил отпечаток моей ладони.

– Ты офигел? – завопил напарник, выпучив вмиг «протрезвевшие» глаза, схватившись за горящее лицо. – Чёртов псих!

– Женя! Учебную тревогу объявляли?! – рявкнул я.

– Нет… кажется, нет, – растерянно моргнул Женька, до него, наконец, дошло, что вокруг твориться неладное. – Что происходит?

– А ты не слышишь? – я выхватил рупор из рук друга и спокойным голосом громко спокойно начал вещать.

– Граждане отдыхающие! Сохраняйте спокойствие! Это учебная тревога! Гражданка в синей панамке! Ваш мальчик сидит на коврике! Обратите внимание! Гражданка в синей панамке! Успокойтесь! Ваш сын возле вас на коврике!

Женщина в синей шляпе, наконец, услышала мой призыв, перестала истошно кричать «Кирюша» и глянула себе под ноги. Мальчишка лет пяти невозмутимо восседал на коврике и молча лопал огромное яблоко. Мамочка рухнула на колени, схватила сына за плечи и затрясла от избытка чувств, затем крепко обняла и зарыдала.

– Внимание! Говорит спасательная вышка! Граждане-товарищи отдыхающие! Просьба сохранять спокойствие! Учебная тревога! Спокойствие, только спокойствие! Мужчина с татуировкой русалки! Отставить панику! – гаркнул я, увидев, как высокий худой мужичок в возрасте с хвостатой девой возле сердца мечется среди толпы, прижав в груди одежду.

Вот он толкнул одного ребёнка, второго, пробиваясь сквозь перепуганных людей к тротуару, сбил с ног какую-то старушку, в спину мужика тут же понеслись проклятья. Через секунду перепуганный товарищ наступил на детскую пластиковую паску, торчащую острым концом вверх, и заплясал на одной ноге. Тут же кто-то его задел, паникёр рухнул на спину, неистово заорал и заколотил руками-ногами по песку, пытаясь подняться, но одежду так и не выпустил.

Пробегающий мимо человек запнулся о его ноги и упал сверху. Трындец! Только кучи покалеченных граждан нам сейчас не хватало!

– Женька! Давай, ори что-нибудь успокаивающее! Что это учебка, и всё остальное! Я погнал!

– Ты уверен, что это учебная? Вдруг, правда?! – крикнул мне напарник, когда я уже скатывался по лестнице. – Накажут!

– Похрен, ори давай! Иначе у нас тут бойня начнётся!

Я бежал к вырастающей куче тел и очень надеялся, что происходящее – не моя вина. И что моё попадание в прошлое, встреча с отцом, матерью и сами с собой не привели к внезапным глобальным изменениям в виде начало какого-нибудь неизвестного вооружённого конфликта.

– Граждане отдыхающие! Сохраняйте спокойствие! Это учебная тревога! Учебная тревога! Гражданин! Оставьте гражданку в покое! Сейчас милицию вызову! Женщина! Куда вы в лодку полезли! Не трогайте штурвал! Он не отрывается!

Женька начал нести несусветную чушь, но неожиданно спокойно, уверенно и с позитивом. С каждой репликой голос напарника обретал уверенность и силу. Юмор – великое дело, если не шутить в тяжёлые, страшные или непонятные моменты жизни, можно свихнуться от мыслей.

Мои же мысли, пока я бежал к вырастающей куче тел, выдавали отрывки знаний из школьной программы по гражданской обороне вперемешку с практическим опытом по спасению людей из личной жизни.

Перед глазами мелькали обрывки инструкции, я пытался сообразить, что реально можно применить в нынешних условиях, если тревога всё-таки не учебная. Радио с телевизором на пляже не найти, значит, выяснить, учебная или настоящая тревога точно не получится. В курортной зоне я не помнил местонахождения ни одного бомбоубежища ни в этом времени, ни в будущем.

Вполне может быть, мой студент владел такой информацией, когда принимал должность спасателя, но в моей памяти её не осталось, а у Женьки в суматохе я не уточнил.

Что дальше? Дальше, если люди находятся в общественном месте, нужно их вывести в укрытие, а если его нет, спрятаться в любой яме, овраге или за насыпью. Из насыпей только замки из песка, из укрытий – дамбы, за которыми смысла прятаться нет, неподходящий объект. Чёрт, а где родная милиция, которая должна руководить эвакуацией? Или хотя бы успокоить перепуганное население?

– Р-р-разойдись! – хватая очередного паникёра за плечи и отшвыривая от кучи мала, которая образовалась из-за упавшего мужичка, заорал я. – Граждане! Без паники! Работаем ОМОН! – твою каракатицу, что ты несёшь, Лесаков!

– Гражданин! – подхватывая орущего толстяка, который упал последним, придавив своей массой горку из нескольких человек. – Пить надо меньше, товарищ! Точнее, жрать! Да не дёргайся ты! Лежать, кому сказал! – рявкнул я.

Мужик вздрогнул, но послушался и замер. Я приподнял его и скатил с горы человеческих тел на песок.

– Сам встанешь?

– Нее-е-т! – проблеял внушительный дядя.

Я подал ему руку, заякорился ногами в песок, дёрнул и едва не ушёл спиной назад, поднимая толстячка, но удержался.

– Кругом шагом марш! Не бежать! Не бежать, кому сказано! Давай к вышке! Шагом! Дамочку прихвати! – я вручил мужику женщину средних лет, которая лежала как раз под ним.

Растерянная, перепуганная, с круглыми пустыми глазами она тихо икала и совершенно не осознавала, где находится и что происходит.

– Имя!

– Ли-и-и-и…

– Лида? – подсказал я.

– Ли-и-и-лечка-а-ах! – дама повисла на руках у мужчины.

– Лилечка, всё будет хорошо! – улыбнулся я. – К вышке веди, там помогут! – тут же приказал мужику и принялся стаскивать очередного попавшего в замес, параллельно прикидывая, жив ли мужик в самом низу.

Третьим из кучи я выдернул подростка, поставил на ноги, хорошенько встряхнул, увидел осознание в глазах и тоже велел топать к спасательной конструкции. Логика моя была проста: возле спасателей паникёры должны хоть немного прийти в себя, вроде как представители службы спасения, а, значит, и себя спасут, и потерпевших не бросят.

Организованных в кучку людей проще выходить из зоны поражения, чем несущееся перепуганное человеческое стадо.

Чёрт! Да почему никого нет? Вдвоём с Женькой мы не вывезем такую толпу, нужна как минимум милиция, чтобы распределять и успокаивать! Хорошо бы ещё и службу психологов, да откуда их взять в Советском Союзе, тем более на пляже.

– Граждане! Не толпимся, на вышку не лезем! Учебная тревога! Спокойствие, только спокойствие! – надрывался Женька. – Товарищи отдыхающие! Осторожно, не завалите спасателя! Товарищ милиционер! Наконец-то! – радостно завопил Женька в рупор.

«Наконец-то!» – выдохнул я и продолжил разгребать кучу, пытаясь как можно быстрее добраться до нижнего товарища.

Внезапно всё стихло, но истеричные граждане продолжали орать и куда-то бежать, потому что никто даже не понял, что сирена вырубилась.

– Уважаемые товарищи! – раздался незнакомый чуть запыхавшийся голос в рупор. – Говорит товарищ старший участковый Белюков! Сохраняйте спокойствие! Ложная учебная тревога! Внимание! Товарищи! Ложная учебная тревога! Сохраняйте спокойствие!

– Ну, мля, – вырвалось у меня от всего сердца как раз в тот момент, когда глас участкового стих. – Так ложная или учебная? Ну-ка, дядька, поднапрягись! Опа! Стоишь? Стоишь! Молодец! А лучше присядь вот тут в сторонке! Цел? Ну и хорошо!

Пожилой мужчина тряс головой и охал, я помог ему осторожно присесть на песок недалеко от места, где он споткнулся о чужие ноги и рухнул сверху на несчастного мужичка, из-за которого образовалась куча.

– Товарищи! Сохраняйте спокойствие! С вами говорит старший участковый Белюков! – надрывался вместо Женьки милиционер.

Народ потихоньку начал останавливаться. Вслушиваясь в слова, я уже хотел махнуть напарнику, призвать его на помощь, когда громкоговорители на столбах снова ожили и оглушили едва угомонившихся людей всё той же сиреной.

Толпа, секунду назад застывшая истуканами, синхронно вздрогнула, вскрикнула и снова начала суетиться и куда-то бежать, причитая, проклиная, матерясь.

– Нам врут, товарищи! Всё пропало! – заверещала какая-то тётка, и всё понеслось по кругу!

– Угу, клиент уезжает, гипс снимают, – бурчал я, стаскивая последнее тело с потерпевшего и уже понимая, что это никакая не тревога. – Мужик, ты как? – уложив второго снизу или предпоследнего упавшего сверху.

– Эй, мужик, ты жив? – окликнул я громким голосом.

Я поднял стонущую худосочную даму, поставил на ноги, придержал за талию, убедился, что крепко стоит на ногах и не рухнет, и обернулся.

Упавший мужичок так и лежал, крепко прижимая к себе одежду. Ему нереально повезло, свалился он в выкопанную детьми небольшую, но очень уютную ямку. Причём так удачно, что, на первый взгляд, практически ничего себе не повредил. Кроме разве что самолюбия. Туловище мужичка частично находилось в песчаной западне, а голова очень удачно разместилась на пригорке из сырого песка.

Получается, кто-то спотыкался его ноги, торчащие из ямы, а кто-то оступался, когда бежал, не разбирая дороги. В результате первый спотыкун приземлился поперёк, следующий рухнул на него почти по диагонали, так и собрали ёлочку-лего из человеческих тел. И мужика не раздавили, тому было чем дышать, да и масса несильно давила на него.

– Ну, что, попаданец, жив? – стоя над ямой, повторил я свой вопрос, перекрикивая вой сирены. – М-да, а в ответ тишина, и мёртвые с косами вдоль дорог, – вот и чёрный юмор подкатил на тарантасе. У меня так всегда, пока не определю, жив пациент или всё, кранты.

Мужик таращился на меня квадратными глазами и бессмысленно улыбался Черт, неужто умом тронулся? Только психа нам сейчас здесь не хватало! В какой-то момент мне показалось, что дядька не дышит.

– Але, дядя! Ты как? – я опустился на корточки, вглядываясь в перепачканное песком лицо, хотел взять худую, жилистую руку, чтобы проверить пульс, когда песчаный человечек мигнул раз, другой и проскрипел:

– Жы-ы-вой… Тьфу, – просипел мужчина, выплёвывая песок.

– Млять! – отшатнулся я.

И тут одновременно произошли две вещи: сирена внезапно смолкла, а вместе с ней, как водится, на пляж обрушилась секундная тишина, в которой моё возмущение услышали все, как и чью-то реплику у меня за спиной:

– Ругаться нехорошо!

Я обернулся, собираясь послать умника, точнее, умницу судя по голосу. Синеглазое чудо в панамке с цветком на всю макушку смотрело на меня широко раскрытыми глазами. Грязные дорожки от слёз пересекали пухлые щёки. Прозрачный пузырь то надувался, то опадал, пытаясь вылезти из курносого носика, когда девчушка печально вздыхала.

Старший участковый с новой силой вещал с вышки, что тревога учебная, но ложная, или ложная, но учебная, кажется, он сам уже запутался. Где-то вдалеке послышались сирены скорой помощи, и это было хорошо. А я пялился на девчушку, пытаясь избавиться от дежавю.

«Дядя, а где моя мамочка?» – а мамочку мы только что вытащили из-под завала и уложили в чёрный пакет, рядом с мужем, сыном и пожилой парой. В пожаре погибла вся семья, включая старшего восьмилетнего брата, который забежал со двора попить воды, когда рванул газ. Малышка же, не сказав никому ни слова, вышла из дома буквально за десять минут до трагедии и пошла в гости к собачке Рыжику в будку. Там и сидела, играя с овчаркой, когда случилось несчастье.

– Ты кто? – прохрипел я.

– Даша, – девчонка доверчиво мне улыбнулась.

– Ты чья?

– Мамина и папина, – малышка задумалась и радостно закончила. – А ещё бабушкина.

– А бабушка где?

– Здесь я, товарищ спасатель, – простонали за моей спиной.

Я оглянулся: худая дама, которую я вытащил последней, держась за голову и поясницу, пыталась подняться на ноги.

– Даша, Даша, иди сюда, не мешай дяде! – позвала женщина, девчонка ещё раз мне улыбнулась и потопала на зов, плюхнулась рядом с потрёпанной бабушкой и принялась слушать, что ей говорят строгим голосом, елозя ручонками по песку.

Я огляделся по сторонам, вокруг по-прежнему суетилась толпа, но истерика после того, как смолкала сирена, и новой порции успокоительных слов от участкового, пошла на спад. Не знаю, что это было, и почему сработало оповещение, главное, чтобы оно не врубилось в третий раз. Иначе появятся жертвы, как минимум сердечные приступы обеспечены после такого стресса.

Я вытащил мужика из ямы и повёл в сторону пешеходной зоны. Дама с внучкой отказались от помощи и остались сидеть на песке. Женщина вытащила блистер с таблетками и сунула под язык какое-то лекарство. «Сердце, – отметил я про себя. – Не забыть прислать к ней врача на всякий случай».

Сдав мужика с рук на руки врачам из скорой и объяснив, что с ним приключилось, я метнулся к автоматам. Опустил три копейки, железный агрегат вздрогнул и погнал по своим искусственным венам вкусную сладкую воду. Возмущённо забурчал краник, открывая заслонку и выпуская воздух, и в стеклянный стакан полился лимонад.

Возле крайнего стояли три пацана, я кинул на них взгляд и забыл бы, если бы не случайная фраза одного из них.

– Вот это кипиш пацаны навели! Ты видал, Рожа, как менты засуетились! А эти, короеды, носятся курами без башки по пляжу. Вот смеху-то!

– Ага, Радист молоток! Такое отчудил! Чё, ещё по сто грамм?

– Наливай, – кивнул первый.

Тот, которого назвали Рожей, кинул монетку в автомат, дождался, когда стакан наполнится и протянул его собеседнику.

– Держи, Вобла.

Я хмыкнул, и правда на воблу чем-то похож: глаза чуть навыкате, нос с горбинкой и оспины по лицу, как чешуйки.

– Че уставился?

Я удивлённо моргнул, допил лимонад, поставил стакан и ласково уточнил:

– Это ты мне… мальчик?

– Вобла, ты че, не надо, Вобла, пошли отсюда. Слышь, Скворец, скажи ему, – обратился Рожа к молчаливому третьему.

– Пошли, Вобла, ментов много, нам ещё за Радистом чесать. Если в гадюшник опоздаем, точно на учёт поставят, гады. И препод весь вечер ныть будет, морали читать.

– Бывай, фраер, – сплюнул Вобла и позволил друзьям себя увести.

М-да, шпана совсем оборзела. И куда только родители смотрят. Я нахмурился, пытаясь понять, чем меня так зацепил разговор мальчишек. Что натворил Радист, и кто он вообще такой, интересно? А если это пацаны кипиш устроили? Тьфу, ты, чёрт, привязалось словечко.

Я задумчиво кинул копейку в автомат, получил свою минералку, и пока пил прикидывал все за и против. По всему выходило, пацаны никаким боком не могли включить сирену. Если только не были радиолюбителями. Во всяком случае, хотя бы один из них. Например, Радист. И то это не точно.

Я задумчиво допил воду, выбросив из головы шпану с их загадочными разговорами. Подожду, что родная милиция расскажет, а потом решу, говорить или нет про странноватых ребят. Вернул стакан на место и уже двинулся к спасательной вышке, когда заметил знакомую личность.

Мужик в бейсбольной кепке совершенно не скрываясь, сидел в тенёчке на скамейке. Козырёк, как всегда, скрывал его лицо. Подозрительный товарищ, видимо, задремал. Во всяком случае, так мне показалось: голова безвольно висела, как будто мужчина нечаянно разомлел на солнышке и приснул.

Я остановился, размышляя, подойти что ли, присесть на лавку рядом, подождать, когда проснётся, познакомится будто случайно. Когда на скамейку рядом с мужиком рухнула крупногабаритная дама.

Конструкция содрогнулась под весом чересчур хорошего человека, мужик медленно стал заваливаться на женщину. Я замер, пытаясь понять, что не так во всей этой дурацкой ситуации, хотя ответ был очевиден.

Через минуту голова товарища оказалась у тётки на плече. Дама недовольно дёрнула плечом, но бейсбольная кепка не отреагировал. Плечо дёрнулось ещё раз.

– Товарищ! Как вам не стыдно! – возмутилась дородная отдыхающая. – Вы пьяны-ы-ы-а-а-а-а! – конец фразы перерос в вопль похлеще тревожной сирены. – Па-ма-ги-и-те-е!