Текст книги "Гнилое яблоко"
Автор книги: Литтмегалина
Жанр: Триллеры, Боевики
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
7. По 132-му
– Просыпайся, – попросил Миико тихо, и затем Отум проорал: – Подъем!
Пробуждение походило на восстание из мертвых. И если мертвое состояние было бесчувственным, то живое – нет. Пошевелившись, я сразу ощутил ломоту во всем теле. Только в книгах спят в каких угодно условиях и потом нормально себя чувствуют. В реальности получаешь голову, будто набитую камнями, прилипшие к глазам свинцовые веки, ноющую спину и мрачный настрой.
– Первый раз, – сказал Отум, ухмыляясь. – Ничего. Привыкнешь – понравится.
Видимо, он считал, что нет ничего лучше, чем задалбывать меня тупыми шутками с самого утра.
Дождь ночью притормаживал, но совсем затих только к утру (об этом сказал Отум; он действительно не спит по ночам). Удивительно, сколько воды скопилось в небе. Влажный воздух, проникая в разбитое окно бытовки, обволакивал, как мокрая вата. Под окном натекла лужа. Даже одетый в застегнутую до самого горла ветровку, я мелко дрожал, складывая свои вещи обратно в рюкзак. Миико тоже трясся. Только Отуму было плевать на промозглый холод и на все вообще. Мы позавтракали в сонном оцепенении (я и Миико, Отум же был омерзительно бодр) – хлеб и сыр. Допили бутылку воды.
– Вот смотрю на вас и думаю, не издохните ли вы на полпути, – высказался Отум.
Я молча жевал свой хлеб. Пусть Отум разглагольствует сколько хочет. Я был не в том состоянии, чтобы обращать внимание на кого-то, кроме себя.
Отум достал из своего рюкзака карту ровеннских дорог, вместе с ней случайно зацепив несколько вырванных из тетради листочков, испещренных записями. Мой взгляд уперся в составленное из причудливых завитков слово на кшаанском, но далее в заметках использовался другой язык, который я не успел опознать, так как Отум поспешил сгрести листки и убрать их обратно в рюкзак. Любопытно…
Усевшись на полу, Отум разложил карту на коленях. Мы с Миико молча пристроили свои задницы рядом.
– Сейчас мы здесь, – объяснил Отум, тыкая остро заточенным ногтем в 132-е шоссе, отмеченное на карте пунктирной линией. – А вчера были вот тут, на 129-м.
– И куда нам теперь? – спросил я.
– Дальше по 132-му.
Я еще раз посмотрел на карту. Как раз в том месте, где мы находились, дорогу перечеркивала зигзагообразная линия.
– Разве шоссе впереди не заблокировано?
– Заблокировано, – подтвердил Отум. – Но для самых хитрых тараканов щель всегда найдется. И в свете дня мы без проблем ее найдем.
Мне не понравилось его сравнение, но блок на дороге волновал меня больше. После первой уведомляющей о преграде отметки 132-е шоссе вскоре вновь пересекалось зигзагом. Отгороженный с двух сторон участок шоссе был подкрашен на карте красным. В сумраке бытовки он багровел, как высохшая кровь на царапине.
– Если эта дорога перекрыта, не понимаю, почему именно она нам так необходима. Неужели нельзя обойти?
– Обойти? Разуй глаза. Мы неделю обходить будем. Но вообще сама дорога нас не интересует. Нам нужно попасть сюда, – Отум ткнул пальцем где-то возле красной полосы. – В Долину Пыли. Никак иначе, кроме как по 132-му, в нее пробраться невозможно. Можно с насыпи сигануть, конечно, но убьешься. Долина внизу, в этом большом овраге, – Отум очертил на карте растянутый овал. Закрытый участок дороги располагался по его центру, поперек.
– Ты же говорил, мы идем в Торикин, Отум, – напомнил я.
– Мы и идем. Просто по пути немного вильнем в сторону. Есть у меня там одно мелкое дельце.
– Какое дельце?
– Много будешь знать – скоро состаришься. Забей, не парься. Мы все быстренько сделаем и заодно срежем путь до Торикина.
– Пять, – пробормотал я.
– Что пять?
– Ничего. За последнюю минуту я пять раз услышал от тебя такие слова, как «мы», «нас» и «нам». Но не понимаю, с чего ты убежден, что мы – это «мы», Отум.
– Вот как, – невозмутимо протянул Отум после короткой паузы. – Тогда уточняю: мы – это я и задохлик, – он ткнул пальцем в сторону Миико. – Ты можешь валить на все четыре стороны.
Я поколебался секунду. Возможно, этой секунды Отум даже не заметил, но, скорее всего, заметил.
– А если Миико решит уйти со мной?
Отум рассмеялся, протягивая к плечу Миико свою длинную руку.
– Он уже выбрал, с кем идет.
Кончики ногтей Отума касались шеи Миико. Мне стало настолько муторно, что я отвел глаза.
– И знаешь, – лениво продолжил Отум, – я не думаю, что твой выбор пути связан с тем, куда направляется Миико.
Миико сидел с безучастным видом, будто не о нем я говорил с Отумом. Он предпочел изолироваться, стать чем-то безличным, равнодушным к тому, чей он и с кем он, лишь бы все разрешилось без его участия.
«А с чем… с кем связан мой выбор, Отум?»
Мы посмотрели в глаза друг другу сквозь полумрак, в то время как Миико апатично рассматривал собственные коленки.
Отум сложил карту. Набросив на спины рюкзаки, мы вышли из бытовки и на свету дружно зажмурились. Сквозь мокрые кусты, окатывающие нас душем холодных капель, мы вернулись к 132-му шоссе. Утром, холодным, но ясным, как роса, шоссе выглядело еще непригляднее, чем ночью – не заброшенным, наоборот, слишком часто посещаемым плохими людьми. Бутылок здесь набросали на три полных ящика. Не считая разбитых, усеявших асфальт и лохматые пучки травы брызгами зеленых осколков. Обрывки бумаги, упаковки от дешевой еды, ржавеющие жестянки, спички, черные лоскуты чьей-то одежды. Я с омерзением отвел взгляд от использованного презерватива.
Пусть небо расчистилось, мою душу по-прежнему затягивали тучи. Я так хотел вырваться из своего ненавистного городишки, от всей его бессмысленности и грязи. Даже смешно, насколько наивно я верил в лучший мир снаружи. Но пока все то же самое. Или дело в том, что мы недостаточно отдалились от Рареха? Тогда мои мечты могут пожить еще немного.
Стена, отделяющая пунктирную часть дороги от красной, как оказалось, преграждала вход в тоннель, проделанный в высокой насыпи, за которой, по словам Отума, проходил карьер. Возле стены образовалась настоящая помойка, будто она, как магнит металлические предметы, притягивала к себе всякую дрянь. Ночью у меня не было возможности хорошо рассмотреть преграду. Сейчас же я уставился на нее в молчаливом изумлении.
– Впервые вижу, чтобы дороги перекрывали таким образом, – выдавил я наконец. Конечно, не то чтобы при мне так часто перекрывали дороги. Но я не представлял, что для этого необходимо выстраивать стену метров эдак в пять, на всю высоту бетонной трубы тоннеля. Ящерица не проберется. Смысл? И двухметровой перегородки было бы достаточно.
– Они хотели быть уверены, что туда точно никто не пролезет, – ответил моим мыслям Отум.
– Что вообще случилось-то? Зачем перекрыли?
– Я слышал, туннель обрушился.
– Снаружи никаких признаков обрушения.
– Может, с другой стороны.
– А чего не починили?
– Откуда ж я знаю?
Стоя возле стены, Миико удрученно рассматривал ее.
– И как мы?..
– Путь есть, – заявил Отум. – Но его надо найти. Где-то там.
Он устремился вдоль насыпи, в противоположную от бытовки сторону. Снова лезть в мокрые кусты не хотелось.
(не рвани я в этот дурацкий побег, то сейчас скорее всего бы сладко спал, наслаждаясь свободой летних каникул)
(заткнись, разве ты не мечтал сбежать из Рареха? Глупо возвращаться)
Насыпь частью состояла из затвердевшей как камень земли, а частью из настоящего камня. Когда мы наконец добрались до входа в Долину Пыли (странное название, я не видел его на карте, и почему – Пыли?), мы были мокрые насквозь, столько воды пролилось на нас с потревоженных листьев. Миико налетел на ветку, и на его щеке набухала длинная царапина.
– Здесь, – объявил Отум.
Я остановился, рассматривая клиновидную трещину в насыпи. Снизу она была чуть пошире, выше сужалась. Кошка бы пролезла без труда. Впрочем, даже кошке хватило бы мозгов этого не делать.
Миико с ужасом заглянул в трещину и промямлил, впервые при мне сопротивляясь воле Отума:
– Я туда не пойду.
– Боком, Мик. Я буду первым. Если уж я протиснусь, то ты тем более, – беззлобный, голос Отума звучал почти неузнаваемо.
Отум стянул рюкзак и, протолкнув его перед собой, полез в трещину. Я вздохнул с облегчением, потому что опасался, что сначала он запихнет туда меня в качестве подопытного. И из гордости я вынужден бы был согласиться. Повесив рюкзак на запястье, я зажмурил глаза на секунду и шагнул следом за Отумом. Прижимаясь спиной к одной стене, при глубоком вдохе я касался грудью противоположной. Расщелина проходила не прямо, и я не мог видеть, насколько она сужается дальше и как быстро заканчивается. Ладно, есть лишь один способ узнать… Как все же неприятно ощущать себя сдавленным толщей земли…
Миико жалобно глядел на меня снаружи.
– Мико, чем быстрее начнешь, тем быстрее закончишь.
Он боком шагнул в проем и тяжело выдохнул. У него была клаустрофобия. Темное пространство, не гарантирующее возможности выбраться, для Миико выглядело как местечко, взятое непосредственно из его худшего кошмара. Хотя первое место в списке ужасных вещей постоянно, по умолчанию, занимал его отец.
– Миико… – я взял его за руку. Кожа Миико была липкая и мокрая, как тогда, возле магазина. И вчера, и сегодня он боялся за одного лишь себя. Страх заполнял весь маленький, герметичный мир его сознания.
(Миико вырастили таким. Ненавижу его отца. Ненавижу)
Миико едва дышал, но я тащил его за собой. Я протиснулся за поворот, сомневаясь, что смогу выбраться на свет, и расщелина так сузилась, что ее стенки ощутимо сдавили мое тело. Отум, который был самый крупный из нас, как-то умудрялся протаскивать себя дальше и затем, с силой рванувшись, оказался на противоположной стороне насыпи.
– Живее, – скомандовал он.
– Я обратно, – пробормотал Миико, выдирая свои пальцы из моих.
– Нет, Миико, – возразил я, стискивая его руку крепче.
И он безвольно меня послушался.
Я выдохнул, поднажал еще чуть-чуть и неуклюже вывалился из расщелины, едва не слетев с обрыва, о котором Отум любезно забыл меня предупредить.
– Мико, осторожнее! – крикнул я.
Миико вылез из расщелины совершенно зеленый, но высоты он тоже боялся, так что снаружи легче ему не стало.
Я посмотрел вниз. Узкая полоса каменистой почвы под нашими ногами и обрывистый склон. Если спрыгнуть, костей не соберешь. С этого места мне открывался широкий вид на Долину, но прекрасным его было никак не назвать. Жухлая трава пучками и унылые низкорослые деревья. Слева в отдалении плавно спускалось 132-е шоссе («Уже «красное», – подумал я), но до него не добраться.
Миико со свистом втянул в себя воздух.
– Сюда, – показал Отум на едва заметный уступ внизу.
Спускались мы минут двадцать. Иногда приходилось тянуться к следующему уступу, болтая ногой над бездной, иногда мы срывались и съезжали на несколько метров, судорожно цепляя пальцами твердую землю и только по невероятному везению не катясь кубарем вниз, ломая себе все что можно. Конечно, Отум находил путь в беспутье ловко, но по его задумчивым остановкам я понял, что бывать здесь раньше ему не доводилось.
Что все-таки Отум забыл на этом отгороженном от мира клочке земли? Цель Отума интересовала меня почти столь же сильно, как ответ на вопрос, как мы выберемся обратно. Подняться тем же путем, каким спустились, представлялось невозможным.
Когда земля была достигнута, даже у меня колени слегка подрагивали, чего уж говорить о Миико. Отум был исполнен самодовольства. Я огляделся. Хотя листья чахлых деревьев промыло дождем, они все равно выглядели тусклыми, будто пыль въелась в них, как в гниющую ткань. Возникло и исчезло непонятое чувство, растворившись подобно облаку пара, и после все увиделось мне помрачневшим и потерявшим четкие очертания. Здесь было что-то…
– Плохое место, – прошептал Миико, чье лицо поменяло цвет с зеленого на белый.
Я подумал, что даже для мнительного Миико такой чрезмерный страх это уже слишком. И в то же время… он был прав. Здесь хотелось притаиться. Прижаться к серой земле, едва прикрытой редкой травой. Затаить дыхание. Сделать вид, что тебя и вовсе не существует. Криво улыбаясь от неловкости, я нагнал Отума, уже добравшегося до 132-го шоссе. Шоссе круто поднималось к темному проему туннеля. Я присмотрелся, но и с этой стороны туннеля не заметил следов обрушения.
Ругнувшись, Отум поднял что-то с асфальта. Поднес к лицу, понюхал.
– Обертка, – сказал он с напряжением, и его губы сжались в прямую линию. Он брезгливо держал обертку за краешек.
Мне вдруг стало смешно.
– Обертка… и чего?
– Ничего. Запах шоколада еще не выветрился.
– Ты ненавидишь запах шоколада?
– Дебил. Это означает, что кто-то был здесь недавно. Возможно, все еще здесь.
Моя ухмылочка погасла.
– Кто-то здесь? – переспросил Миико неживым голосом.
– Эй, а что? – осведомился я неестественно бодрым тоном. – Отум, если ты знаешь о том, как пробраться сюда, почему этого не могут знать другие? Подумаешь, кто-то бродит поблизости. Может, обертка вообще сверху прилетела.
– Да, конечно, – терпеливо произнес Отум. – Нет лучшего занятия, чем перебрасывать фантики через десятиметровые насыпи. Это вообще возможно?
Я смерил расстояние и подумал, что Отум прав. Фантик слишком легкий, чтобы метнуть его так высоко.
– Ну и что, если здесь есть кто-то?
– Касательно нас – ничего, – коротко ответил Отум. – Но у них могут возникнуть неприятности, если они встретятся со мной. Чего встали? – добавил он грубо.
И мы пошли по 132-му.
8. Облако
Не знаю, сколько лет прошло с тех пор, как этот участок дороги перекрыли, но асфальт успел прийти в полную негодность, местами искрошившись в труху. Пространства хватало, но я все равно не мог избавиться от давящего осознания, что нахожусь на дне ямы. Затянувшие небо серые облака опускались все ниже и наконец накрыли нас, словно лист грязной мокрой бумаги. Взять бы да включить свет – глаза уже устали от сумрака. Вернется ли в этот унылый мир солнце когда-нибудь? Сейчас казалось, что никогда. Преодолев значительное расстояние в полном неведении, куда идешь и зачем, начинаешь испытывать раздраженное уныние. Должно быть, то же чувствует лабораторная крыса, когда ее гоняют по кругу, снова и снова, что для наблюдателей, возможно, имеет смысл, а для нее совершенно пустое.
– Отум, – спросил я так спокойно, как только мог, – почему ты опасаешься преследования?
– Потому что меня ищут.
– За то, что ты сделал с тем человеком? Я помню твой телефонный разговор возле кафешки.
– Нет, он не рискнет затевать против меня дело, – не задумываясь, бросил Отум. Затем добавил: – Или же сейчас не в том состоянии, чтобы преследовать меня. Так или эдак. Мне безразлично.
– Если ты совершил преступление, Отум, мне бы хотелось, чтобы ты был наказан.
– Ооох, конечно, – рассмеялся Отум. – Слово «справедливость» вытатуировано у меня на предплечье.
– Я не твой сообщник, учти.
– Вижу, – саркастично ответил Отум.
Сарказм был уместен. Что бы я ни утверждал, пока я вел себя как сообщник, и так как поступки лгать не могут, враньем были мои слова. Отум знал что-то во мне, чего не знал я сам, и эту часть меня мог контролировать. Я поднял взгляд к мутному небу, ощущая себя настолько неуютно, как только может ощущать бездомный человек, бредущий в неизвестность по пустынной дороге.
– Все-таки, Отум, кто ты?
– Только бродяга, де-е-тка, – противно протянул Отум.
– Брехня. Видел я настоящих бродяг. Ты не похож на них. Я плохо разбираюсь в одежде, но даже я замечаю, что та, что на тебе, не дешевка: аккуратные швы, качественная ткань. Не те грошовые тряпки, что носим мы с Миико. Твоя обувь выглядит добротной, такую на барахолке не купишь. И в магазине ты расплатился свежими купюрами большого номинала.
– Показать тебе что-то по-настоящему большое?
– Твои высокомерные манеры… и слишком чистая речь.
– Ты тоже ротиком неплохо справляешься. Для паренька из провинции.
Игнорируя очередную плоскую шутку, я флегматично пожал плечами.
– Читаю много, только это меня и спасает. Я видел у тебя заметки, написанные на как минимум двух иностранных языках. Ты не таскал бы эти бумажки с собой, если бы не понимал их содержание. Сколько вообще языков ты знаешь?
Отум пробормотал что-то себе под нос.
– Что? – переспросил я.
– Я сказал, отсоси. Это же я могу повторить на еще десяти языках.
Отум меня откровенно провоцировал, но я пока не решил, на что именно. Одно из двух.
– Жаль, что даже на своем родном ты не в состоянии ответить на элементарные вопросы, вместо этого отделываясь тупыми шутками.
– Я говорю на старорованском, роанском, кшаанском и еще пару языков знаю посредственно. Теперь удовлетворен? – конечно, Отум не мог не придать особую интонацию последнему слову.
– Это в какую же школу ты ходишь такую продвинутую?
– Не нахожу желания обсуждать свою жизнь, даже с тобой, хитрая задница. Лучше расскажи мне что-нибудь о себе. Тебе не кажется, что для твоего родного разлагающегося городишки ты гниешь недостаточно быстро?
– Рарех мне не родной город.
Отум выгнул бровь.
– Вот как? Тогда, видимо, тебе досталось чуть меньше того дерьма, что там повсюду. Не чувствовал себя стекляшкой в навозной куче?
– Да, – сказал я. – Иногда. Я всегда знал, что однажды я сбегу.
Отум поскреб длинными ногтями серую полосу грязи на щеке.
– Зачем тебе нужен он? – спросил он вдруг. – Он пророс на той же почве, что и они все.
Я не сразу понял, о ком он. А когда понял, мне было настолько плевать на мнение Отума, что я даже не утрудился ответить, только оглянулся посмотреть, не услышал ли Миико.
Но Миико отстал и сейчас был в метрах тридцати от нас. Замерев на серой разбитой поверхности 132-го, он смотрел в направлении туннеля. Я позвал его, но он не шелохнулся, только торчащие из-под кепки кончики его вьющихся темных волос шевелились от ветра.
В его неподвижности проступало напряжение. Я сделал шаг к нему, еще один, и зашагал быстро.
– Что там, Миико?
Молчание. Уже когда я был готов повторить свой вопрос, Миико ответил мне, с усилием отвлекшись от чего-то.
– Облако, – пробормотал он. – Здесь, – и развел руками.
С ним точно было что-то не так. С тех пор, как мы ушли из Рареха, он постоянно барахтался в своих странных мыслях.
– Облако? – не понял я.
– Да. Стой там, не иди дальше.
Миико пошевелил пальцами.
– Не могу прикоснуться, – жалобно сказал он. – Но оно здесь.
У Миико и вправду крыша поехала? Я приблизился к нему, и внезапно на меня накатил унылый, безнадежный страх. И одновременно боль, резкая, как удар под дых. Я едва удержался, чтобы не согнуться пополам – больше от внезапности ощущения, чем от его интенсивности.
– Ты тоже почувствовал, – произнес Миико полувопросительно-полуутвердительно.
Было как-то нелепо ответить «да», и я сказал, отступая на шаг:
– Может быть. Я не понял.
Между мной и Миико располагалась небольшая лужа. В ней отражались ползущие по небу облака. Мне захотелось развернуться и зашагать прочь от этой «непонятности».
– Оно небольшое, – объяснил Миико. Его голос был лишен удивления, пуст совсем; должно быть, он еще не отошел от треплющего нервы перехода в Долину. – Задевает краем эту лужу. Чуть больше ее. Я наткнулся на него случайно.
– Ерунда какая-то, – пробормотал я.
– Ерунда, – безразлично повторил Миико. – Но чувствуется сразу, да? Что это может быть?
– Откуда я знаю, Мико, – я нахмурился. Спустя пару секунд промелькнувшее чувство забылось. Я подумал, что больше оно не повторится, и немного переместился вперед с целью проверки. И опять во мне отозвалось как-то, что-то, уже не с такой силой. Страх и боль внутри, короткая белая вспышка и ощущение скользкой ладони на щеке. Я отступил, ощущая, как от лица отхлынула кровь.
– Да что за…
– Чего застряли? – раздраженно осведомился Отум, подходя к нам.
– Отум, здесь… – начал я и заглох. Что я ему скажу? Я сам ничего не понимаю.
Отум остановился у самого края лужи. Хотя я вперился в него пристальным взглядом, я не заметил в лице Отума ничего подобного моей реакции.
– Что здесь? – Отум уставился на меня своими злыми темно-серыми, цвета асфальта под дождем, глазами. Обычно полуприкрытые, сейчас они раскрылись шире.
И я сказал:
– Ничего.
– Тогда тащите ваши задницы дальше, пока я не сунул вас мордами в эту лужу, – сказал Отум, продолжая пристально пялиться прямо мне в душу.
– Да пошел ты, – взорвался я. – Ты совсем охренел, Отум!
– Как ты сказал? – тихо спросил Отум, вздергивая верхнюю губу и показывая зубы.
Я инстинктивно выставил перед собой кулак. На лице Отума мелькнуло выражение дикого бешенства, и, отступая от Отума в секундном помрачении, я вспомнил случай в магазине. Так выглядит его лицо по-настоящему?
– Не вздумай рыпаться, сученыш, – проговорил Отум ровно. – Убью.
Он обошел меня. Я наблюдал за ним краем глаза, весь напрягшись в ожидании атаки, готовый ударить в ответ. Но Отум ничего не сделал, отдаляясь от меня и Миико, глядящего широко распахнутыми глазами.
Когда мне было десять лет, мне приснился сон. Я вышел из своего дома, но вместо привычной улицы, тянущейся вдоль наших окон, увидел широкую серую площадь. Поле ровного асфальта, которое я должен пересечь, чтобы дойти до своей школы, которая, я знал во сне, находится где-то впереди. По площади, топая тяжелыми ботинками, ходили взад-вперед люди, одетые в зелено-коричневую одежду. Они были вооружены, и от их оружия пахло горьким маслом. Я шел мимо них, замирая от страха, что они заметят меня, дрожа в ожидании, что они выстрелят. И когда чей-то стальной взгляд касался меня, я отвечал ему взглядом. Потому что знал – пока я смотрю в глаза, в меня не станут стрелять.
И сейчас меня снова настигло это ощущение: смотри в глаза, чтобы остаться в живых. Потому что как только ты сдашься, как только развернешься спиной в отчаянной попытке бегства, твой затылок разлетится на тысячу осколков и брызг.
Я услышал биение своего сердца. Затем глухие, ритмичные звуки исчезли в шелесте дождя.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
