Текст книги "Маленький красный дом"

Глава одиннадцатая

Констанс Фостер

Нихла, Нью-Мехико – наши дни

Замок был старым и ржавым, но после нескольких ударов он поддался. Я сняла его с двери и положила в карман, затем начала бороться со входом, Джет стоял прямо за мной. После нескольких рывков дверь Bilco сдвинулась с места, и мне открылся вид на подвал – черную бездну. Вонь была ужасной. Годы бездействия, пыль и что-то тошнотворно сладкое доносилось снизу. Я повернула голову, сделала глубокий вдох и принялась спускаться, сжимая лопату в одной руке и фонарик в другой.

Помедлив, спросила:

– Уверен, что не хочешь пойти со мной?

– Не очень люблю тесные помещения.

А кто любит?

Луч прошелся по узкому пространству. Низкий потолок. Ленты паутины. Я медленно передвигалась по дорожке в центре комнаты, осматриваясь. Помещение было загромождено. Четыре сломанных стула, старое кресло с откидной спинкой, прикроватный столик и маленький деревянный комод, выкрашенный в синий цвет, как яйцо малиновки, и задекорированный крошечными алыми цветами с зелеными листьями, – все это занимало бо`льшую площадь правой части комнаты. Слева стоял пыльный клетчатый диван, стопки картонных коробок без опознавательных знаков и небольшая кучка старых детских игрушек.

Что-то засуетилось. Я, затаив дыхание, направила луч в дальний конец комнаты.

Скорее всего, мышь. Я дышала медленно и тихо, ощущая себя сверхчувствительной ко всему: к затхлому воздуху, тишине, даже к бешеному ритму собственного сердца. Я подумала о человеке за пределами этой комнаты. Могу ли я доверять ему? Что он банально не запрет меня здесь, внизу? Могу ли я позволить ему находиться со мной на одной территории? И где, черт возьми, я должна буду спать?

Проклятая Ева.

Еще один шорох, на этот раз ближе. Я зацепила что-то длинное и коричневое и отскочила назад. Самая большая сороконожка, которую я когда-либо видела, выскользнула на свет и тут же юркнула в укрытие под диван. Это просто насекомое, сказала я себе. Просто насекомое. Тем не менее, звуки из другой подвальной комнаты раздались в моей голове. Царапание. Стоны. Рыдания. Ночные шумы. Я закрыла глаза. Я в Нью-Мехико – далеко во времени и пространстве от того подвала.

Она знала. Конечно, она бы так и сделала. Все это было какой-то извращенной попыткой запудрить мне мозги, вторгнуться в мою душу из забытой богом могилы.

– Констанс? – раздался голос сверху.

– Я в порядке.

Крепко сжав пальцы на древке лопаты, я заставила себя открыть глаза и заново оглядела комнату. Похоже, там не было ничего ценного. Может быть, что-то нашлось бы в коробках, но у меня не хватало ни сил, ни смелости просмотреть их сейчас. Маленький столик, вероятно, можно было бы спасти. И, пожалуй, этот расписной комод.

Еще один шуршащий звук. Мои глаза лихорадочно ощупывали комнату в поисках движения. Что-то коснулось моей лодыжки. Я резко направил фонарик вниз, однако, что бы это ни было, оно уже исчезло в темноте.

Я попятилась, пока мой каблук не коснулся ступенек. Используя лопату как костыль, я поднялась по лестнице, постояла наверху в ожидании, когда мой пульс замедлится, а дыхание станет нормальным. Я была так рада дневному свету!

– У тебя в волосах паутина. – Джет стоял в нескольких футах от меня, на краю двора. Смотритель тер куском тонкой наждачной бумаги маленькую скамейку. Он прервал свое занятие и провел рукой по гладкому светлому дереву, прежде чем забрать ключи из моей руки. – Ну что, есть гремучие змеи?

Я закрыла дверь Bilco и снова навесила замок, одновременно пытаясь отряхнуть волосы.

– Только сороконожка. И, возможно, одна мышь.

Или двадцать.

Джет кивнул.

– И, вероятно, еще целая куча дохлых. – Он еще несколько раз провел наждачкой по скамейке, прежде чем сесть на корточки и полюбоваться своей работой. – Тебе понадобится электричество. Я уже позвонил в компанию, чтобы дом снова подключили к электросети. Это займет день или два. Но все равно ты обязана оставаться в доме.

– Это что, тоже часть соглашения с Евой?

– Миссис Фостер была очень конкретна.

Я вытерла руки о джинсы.

– Ты же знаешь, что она мертва. Большой босс ушел.

Слова прозвучали пусто, даже для меня. Разве она все еще не дергала за ниточки из великого небытия? Как минимум, она договорилась о его обязанностях и жалованье; для Джета этого было вполне достаточно.

Пока он заносил свои инструменты обратно в сарай, я побрела в дом. К этому моменту уже перевалило за полдень, и солнце безжалостно палило прямо над головой. Горы вдалеке светились розовым и красным – величественные, бесплодные пейзажи, которые с таким же успехом могли бы быть Марсом, настолько они отличались от пышной зелени и голубизны Вермонта. Я поднялась по ступенькам на кухню и распахнула дверь.

Повернула кран. После нескольких брызг и всплесков коричневая, ржавая на вид вода хлынула в раковину. Я оставила ее стекать, надеясь, что цвет прояснится. Тем временем, обманутая относительно безобидным видом холодильника, я открыла дверцу и тут же быстро закрыла ее. Буду есть только консервы, пока не сделаю этот кусок грязи пригодным для использования.

Вода все еще оставалась мутной.

Что, черт возьми, мне делать с этим местом? Сомнительная вода. Никакой мебели и слишком мало денег, чтобы ее купить. Да еще и незнакомый мужчина на территории. Я хотела бы, чтобы Джета уволили, но не раньше, чем я узнаю об этом месте все, что смогу.

Для начала – почему Ева вообще приобрела этот дом? И почему она оставила его мне?

* * *

Час спустя я огляделась в поисках Джета. Его не было ни в столярной мастерской, ни на террасе. Дверь в меньшее здание оставалась приоткрытой, и в неподвижном воздухе слышалось жужжание механизмов.

– Есть тут кто?

Я уже собиралась сунуть голову в жилище Джета, как вдруг дверь резко захлопнулась. Я постучалась.

– Эй, мне нужны ключи от дома.

Никакого ответа. Я постучала сильнее, соревнуясь с шумом в помещении.

– Джет!

Шум прекратился, и дверь распахнулась.

– Что?

– Мои ключи, пожалуйста.

Джет уставился на меня, сузив глаза до щелочек. На нем была футболка, промокшая от пота. Я почувствовала запах сигаретного дыма, древесных опилок и мускус мужского тела. Протянула руку.

– Ключи. От всего.

– Куда собираешься?

– Прогуляться. Это имеет значение? Ты можешь считать, что запирать это место необязательно, но для меня это важно.

Он вернулся с одним ключом и сунул его мне в ладонь. Прежде чем он успел уйти, я возразила:

– У тебя должно быть больше одного ключа!

– Нет. Только этот.

– А ключ от подвала?

– Нет.

– Что значит «нет»? – переспросила я.

– Миссис Фостер хотела, чтобы постоянный доступ в подвал был только у меня.

– Миссис Фостер мертва. – Слова прозвучали громче, чем я рассчитывала, и я увидела, как на лице Джета промелькнуло веселье. – Желания миссис Фостер больше не имеют значения.

– Как раз наоборот. – Он вытер лоб тыльной стороной ладони, прежде чем потянуться за краем футболки и стянуть ее через голову. Я старалась не смотреть на его широкую, мускулистую грудь. И все равно он поймал мой взгляд. – Желания миссис Фостер значат всё. Мы оба это знаем, иначе тебя бы здесь не было.

Это правда.

– Неважно.

– Уходишь, да? – Его глаза осмотрели горизонт, прежде чем он бросил мне ключ от подвала. – Ночь здесь абсолютная. На твоем месте я бы вернулся до темноты. И остерегайся койотов. Их привлекают цыплята Оливера. А они могут быть злобными. И горные львы тоже.

Он говорил все тем же снисходительным, насмешливым тоном, и это выводило меня из себя.

Я повернулась, чтобы уйти.

– И еще кое-что. Ева хотела, чтобы я передал тебе это.

Он протянул мне небольшой конверт делового формата.

В машине я рассматривала его, раздумывая, открыть или выбросить.

И все же открыла. Некоторая информация, пусть и искаженная, все же лучше, чем ничего.

Внутри оказался белый листок с единственной строкой, набранной заглавными буквами, ее любимым жирным шрифтом Garamond:

«НЕ СПИ С ПРИСЛУГОЙ, КОНСТАНС»

Я крепко зажмурилась. Пошла ты, тетя Ева. Пошла ты. Я скомкала бумагу и кинула ее на пол.

* * *

Лайза позвонила, когда я была на пути в Нихлу.

– Как бы я хотела, чтобы ты была здесь! Ты там как, в порядке? – спросила она.

Ее голос звучал настолько убито, что я могла отреагировать лишь таким образом:

– Конечно же, я в порядке!

– Ты уже видела дом?

– Да. – Я сглотнула. – Он милый.

– Правда?! – На пол-октавы выше, значит, это стоило того, чтобы солгать. – О, слава богу! Я так волновалась!

– Не нужно беспокоиться обо мне.

Прошло несколько секунд.

– Здесь одиноко. Слишком большой дом для одного человека.

– С тобой все будет хорошо. – Я миновала два дома в начале Мэд-Дог-роуд. Передо мной на дорогу выскочила курица, и я вывернула руль, чтобы не раздавить ее. – Просто держись подальше от подвала.

Смех Лайзы был нервным.

– Конни?

– Да?

– Ты ненавидишь тетю Еву?

Это показалось странным вопросом.

– Да, – ответила я, думая о клочке бумаги, о ее холодной и злобной воле. – Вряд ли это сюрприз для тебя.

– Нет. Конечно нет. – Сестра сделала паузу, и я услышала на заднем плане Вивальди – любимое произведение Евы. Я представила, как Лайза сидит на закрытой веранде с видом на озеро Шамплейн, потягивает французское бургундское, ест пирожное с заварным кремом и свежие фрукты, наблюдая за парусниками.

Нет, поправила я себя. Лайза не употребляла алкоголь. Скорее, Evian или какую-нибудь другую бутилированную воду, охлажденную до нужной температуры. Может быть, ломтик лимона или ломтик свежего огурца. Домашний любимец Евы обязательно должен быть хорошо накормлен и избалован.

– Ты думаешь, она каким-то образом хотела добра всем этим? Я имею в виду, как ты считаешь, она каким-то образом знала, что это именно то, что нужно каждому из нас? – спросила сестра.

«Неужели, – подумала я, – Лайзе нужны тридцать миллионов долларов и большое поместье, а мне – лачуга в долбаном Нью-Мехико?»

Иногда наивность Лайзы граничила с жестокостью. Я прослушала все взлеты и падения «Четырех времен года» Вивальди, прежде чем ответить.

– Нет, – честно призналась я, понимая, что это причинит боль моей сестре. – Я думаю, она хотела напоследок еще разок трахнуть нас в мозг.

Глава двенадцатая

Ева Фостер

Нихла, Нью-Мехико – 1997 год

После безрезультатного визита в полицейский участок Ева направилась обратно в салун Джека. Снаружи воздух был неприятно жарким и сухим, на тротуаре коптились насекомые. Ей нужна была прохладная комната и место для размышлений. Она заняла место в конце стойки и ждала, но Джек упорно игнорировал ее. Бар был пустым.

Ева постучала длинными ногтями по поврежденному дереву стойки.

– Привет.

– Чего ты хочешь? – Его голос звучал хрипло. На нем была серая рубашка, обтягивающая рельефные бицепсы. Мышцы эффектно напрягались, когда он вытирал стеклянную пивную кружку, которую держал в руке.

– Для начала бокал французского бургундского.

Он принес ей выпивку вместе со счетом и отошел.

– Не так быстро, – сказала Ева. – Я еще не закончила.

– Очень жаль, потому что я закончил.

– Ты всегда так раздражителен с женщинами, с которыми спал?

Джек застыл. Послеполуденное солнце лилось в окна, и бармен прищурился от яркого света. Входная дверь открылась, пара мексиканских ковбоев в джинсах заняла два стула в другом конце бара.

– Как обычно, амиго, – крикнул один из них.

– Чего тебе надо, Ева? – Джек схватил две рюмки и начал наливать янтарную жидкость. – Я занят – и уже рассказал тебе все, что знал.

– Кайл Саммерс.

– А что с ним?

– Так ты его знаешь?

– Конечно. Все знают Кайла. Так что? Для чего тебе Кайл? – Джек выглядел искренне удивленным. Он исчез в проходе, чтобы отнести напитки. Вернувшись, он продолжил: – Ты же не думаешь, что Кайл имеет какое-то отношение к исчезновению твоей дочери?

– Кто знает.

Джек выглядел задумчивым.

– Ты хватаешься за соломинку.

Ева потягивала свой напиток и размышляла вслух:

– Он ушел с вечеринки с Келси.

Джек пожал плечами.

– Ну и что?

– Я думаю, он повел ее к себе домой.

– Кайл старше твоей дочери. Значительно старше.

Ева улыбнулась его притворной невинности.

– Келси любит все, что является вызовом – или средним пальцем для меня. Она предпочитает мужчин постарше, так что ничего противоестественного в том, что она поперлась с ним. А если он женат – даже лучше.

– Кайл не женат.

Тон Джека заставил ее задуматься.

– Нет? – Ева откинулась на спинку стула. – Я слышала, что были и другие исчезновения. Убийства тоже. Похоже, в Нихле есть свой собственный серийный убийца. Может быть, этот ваш Кайл имеет к происходящему какое-то отношение?

Джек внезапно почувствовал себя неловко. Он опустил взгляд, затем покосился на посетителей в другом конце бара. Когда он вновь поднял голову, его нижняя губа была закушена, мгновенно став красной и распухшей.

– У него есть любовница. Нелегалка. Это самый страшный секрет в городе.

– Нелегалка – то есть иностранная эмигрантка?

Бармен кивнул. Он, казалось, собирался сказать что-то еще, но закрыл рот. Еще двое мужчин вошли в бар и сели за один из столиков с высокой столешницей, и Джек отошел, чтобы обслужить их.

Ева закурила сигарету и уставилась на русалку, нарисованную на стене. Наблюдая за поднимающимся к потолку дымом, она думала о том, что сказал Джек. Любовница. Нет жены. Это означало, что Кайл жил один. Это также означало, что он мог делать все, что хотел, в том числе и с шестнадцатилетней девушкой. Еве нужно было навестить этого Кайла Саммерса. Когда Джек вернулся, она сделала последний глоток вина и бросила двадцатку на стойку.

Джек взял двадцатку и начал отсчитывать сдачу. Ева отмахнулась от него.

– Уезжаешь из города? – спросил Джек, пряча чаевые в карман.

– Мне кажется, все почему-то стремятся избавиться от меня.

– Это не то место, где привыкли к незнакомцам.

– Может быть. – Ева постучала портсигаром по руке и вытащила еще одну сигарету. – Или, может быть, я просто приближаюсь к чему-то похожему на правду.

Джек покачал головой.

– Мне жаль твою дочь, но я не думаю, что твои поиски закончатся в Нихле.

– Хочу в этом удостовериться. – Она достала из сумочки маленький блокнот и серебряную ручку. – Ты не знаешь, где я могу найти Кайла Саммерса?

– У него есть предприятия по всему городу. И много квартир.

– И у него квартира на Мейберри-стрит? – Ева улыбнулась, увидев удивление на лице Джека. – Где именно на Мейберри? Я проверила – это длинная улица с множеством домов.

– Я понятия не имею. Мы с Кайлом не очень-то дружим.

– А что насчет любовницы?

Джек пожал плечами.

– Может, ты знаешь, где она работает?

Двое мужчин в конце бара одновременно грохнули своими стаканами.

– Джек! – позвал один из них. – Прекрати флиртовать с дамой и налей нам еще по одной.

Бармен сказал:

– У меня клиенты, Ева.

– Любовница, Джек. Скажи мне ее имя, и я уйду.

– Ты самая решительная женщина, которую я когда-либо встречал. – Ещё секунду он всматривался в Еву, его взгляд постепенно становился жестче. – И если я помогу тебе?..

– …То я все еще в той же комнате в мотеле. Можем пообщаться.

Джек коротко кивнул. Он ушел, чтобы заняться двумя мужчинами в другом конце бара. Вернувшись, он бросил:

– «The Cat`s Meow», меблированные комнаты на Мэйн-стрит. Ее зовут Флора. Она занимается домашним хозяйством. – Джек склонил голову набок. – Все же поосторожней с этим. Ты можешь там что-нибудь подхватить. Местные жители называют этот дом «Дворец Киски».

– Я обязательно приму меры предосторожности.

Джек покачал головой.

– У меня такое чувство, что еще неизвестно, кто именно должен их предпринять.

Глава тринадцатая

Констанс Фостер

Нихла, Нью-Мехико – наши дни

– Я собираюсь рассказать тебе историю о привидениях. – Женщина перегнулась через стойку и прищурилась, ее глаза покраснели и расфокусировались. – О Нихле и ее любовной связи с тьмой.

Бармен пододвинул мне рюмку текилы с другого конца прилавка.

– Эми забивает тебе голову всякой чепухой? – Он вытер лужу пива перед ней и покачал головой в притворном раздражении и рубанул рукой воздух. – Смотри, она не даст тебе спать всю ночь своими страшилками!

Я положила десятку на стойку.

– А мне нравится.

Эми показала бармену язык.

– Наконец-то кто-то будет слушать!

Мужчина вздохнул и отошел к другой стороне стойки. В обшитой деревом комнате царила духота. Единственным произведением искусства, о котором можно хоть что-то сказать, была картина с изображением русалки над баром. Van Halen ревел из скрытых динамиков. Кроме меня и Эми в «Хижине Джека» находилось еще три человека, и бармен переключил свое внимание на беззвучный телевизор на стене, наблюдая за дерьмовым шоу, которое оказалось новостями.

Женщина проговорила:

– Шесть девушек за пять лет. Похитили, затем насиловали, пытали, изувечили и бросили. Некоторых держали в течение нескольких дней, некоторых – недель. Представь себя одной из этих бедных девушек. Там, в полном одиночестве, в его власти… – Эми покачала головой. – И теперь это началось снова.

– Шесть девушек? – Я залпом осушила свою рюмку. – Невероятно.

Она опустила руку на стойку, в свежую лужицу пива, и поморщилась.

– Ты нездешняя.

– Как ты узнала?

– Шесть девушек в девяностых… – пробормотала Эми. – И на´ тебе, все началось снова.

Она была неряшливой пьяницей. Светлые волосы, кончики которых были выкрашены в голубой цвет пасхального яйца, падали ей на лицо, закрывая один глаз. Ее тушь размазалась, а льняной топ превратился в месиво складок и одно пивное пятно в форме Италии. Однако выпивка не замедлила ее. Она придвинула свой стул поближе к моему и громко прошептала мне на ухо:

– Две девушки только за последние четыре месяца.

Эми хлопнула ладонью по барной стойке. Она покачнулась назад, и ее блузка задралась, обнажив татуировку ангела на животе. Ей могло быть девятнадцать, а могло и тридцать, черт возьми, насколько я могла понять. Сколько бы ей ни было лет, это были тяжелые годы.

– Две мертвые женщины. Изнасиловали, пытали, спрятали подальше. – Она указала на телевизор. – Почему мы не слышим об этом в новостях?

– Ты считаешь, мы должны? Это же восемь мертвых девушек.

Пьяный кивок.

– Нет свидетелей, никто не пойман. Как ты думаешь, почему это так? Я скажу тебе почему. Потому что никому нет дела до этих женщин. Один день они снуют по Нихле, а на следующий – исчезают. Они появляются через несколько дней или недель в пластиковых пакетах, разделанные на четвертинки, как цыплята. – Эми прикрыла рот рукой, широко раскрыв глаза. – Бедняжки. Как я вообще можно чувствовать себя здесь в безопасности?

Я невольно ощутила дрожь. Старые убийства – это одно, а свежие – совсем другое.

– Все это произошло в Нихле?

– Да. В гребаной Нихле. – Эми сделала большой глоток пива. – Еще один шот! – Она огляделась и заговорщицки шепнула: – И полиция нихрена не делает. Может, я здесь и не родилась, но спроси меня, и я…

Бармен резко обернулся, выплеснул остатки пива Эми в мойку и заменил его водой.

– Пора трезветь, Эми. Ты достаешь эту бедную леди, и, кажется, тебе звонит твой парень.

Эта пара обменялась взглядами.

– Удар ниже пояса, Рон! – Эми отодвинулась подальше от меня. – Мой парень – мудак. Рон знает, что я его бросила. Рон считает это забавным. Не так ли, придурок?

Бармен налил еще одну порцию текилы и поставил ее передо мной.

– За счет заведения. За страдания от историй Эми.

– Все в порядке.

Эми просияла, глядя на меня.

– Видишь. – Она сделала глоток воды и поморщилась, как будто пила бензин. – Ронни здесь присматривает за мной. Постоянно. Он знает…

Бармен наклонился и что-то прошептал Эми на ухо. Ее лицо побледнело, она кивнула и встала. В последний раз бросив на меня взгляд, она вышла из бара, не заплатив.

Рон смотрел ей вслед, качая головой.

– Извини. – Он вытер влажным полотенцем стойку, на полированном дереве которой Эми оставила следы в виде полумесяцев. – Она немного не в себе, когда выпьет. Придумывает истории, чтобы привлечь внимание.

– А это правда? Две девушки за четыре месяца?

Бармен, казалось, взвешивал свои слова, прежде чем что-то произнести.

– У нас здесь проходит много транзитных пассажиров. Люди на пути в Альбукерке, или в Мексику, или в другие районы на западе.

– Это не ответ на вопрос.

– Ты будешь это пить? – указал он на бесплатную текилу.

– Может быть. – Я взяла рюмку и покрутила ее в руках. – Две девушки?

– Торговля наркотиками приносит много нежелательных людей.

– Хм.

Я опрокинула текилу в горло, наслаждаясь обжигающим вкусом. Первая едва ли подействовала на мои нервы, но с этой я почувствовала, как на меня опустилась пелена спокойствия. Я приехала в Нихлу в поисках продуктов и чистящих средств, а довольствовалась выпивкой и компанией.

– И не говори.

Бармен пожевал нижнюю губу. Он был невысоким и приземистым, с густыми черными усами, которые напомнили мне волосатую гусеницу.

– Где ты остановилась?

– Зачем тебе это знать?

– Интересно, нужно ли мне отвезти тебя туда.

Я отодвинула рюмку подальше от себя.

– Я в порядке.

– И все же. В отеле?

– Нет. На Мэд-Дог-роуд.

– Ты внучка Оливера?

Я улыбнулась мысли о том, чтобы быть чьей-то внучкой.

– Нет. У меня есть маленький домик в конце улицы.

– А… – Он оглядел меня внимательнее. – Красный дом. Подружка Джета? Никогда бы не подумал, что у Джета есть подружки. Или друзья, если уж на то пошло.

– Ничего такого. Я владею этим домом. И Джетом тоже.

Рон нахмурился. Его взгляд блуждал по другим людям в баре, а когда он снова посмотрел на меня, его поведение изменилось. Его спина выпрямилась, и он бросил тряпку в раковину.

– Последний заказ, – крикнул он в пространство, отпуская мой взгляд.

Над головой дикторша все бубнила и бубнила о катастрофе в Санта-Фе. Я смотрела телевизор и пила воду, пока не почувствовала, что достаточно протрезвела, чтобы сесть за руль. Рон оставался хладнокровным профессионалом. Только когда я возвращалась по Мэд-Дог-роуд, я поняла, что Рон так и не ответил на мой вопрос. Не погибли ли недавно в Нихле две девушки? Убийства не были редкостью, но если их убили в этом городе – к чему такая секретность?

* * *

В первую ночь я спала в своей машине и проснулась на рассвете от крика петуха. У меня болела голова, череп словно сжало неведомой силой, шею ломило. И еще урчал живот. Я потянулась, чтобы окончательно проснуться, и подумала о кофе, прежде чем сменить джинсы на легинсы для бега и натянуть легкую толстовку – великий подвиг в тесном пространстве. Утренний воздух был сухим и холодным. Я проглотила две таблетки экседрина и запила их вчерашней газировкой, размышляя, что делать дальше.

Можно было начать заниматься домом. Чем скорее я приведу это место в порядок, тем скорее смогу спать на чем-то, кроме заднего сиденья автомобиля. И тем скорее я смогу приготовить свой чертов кофе.

В доме Джета было темно, а его грузовика нигде не было видно.

Я бросила свою спортивную сумку на пол в гостиной. Здесь было тихо – слишком тихо. Даже кудахтанье кур Оливера не проникало сквозь толстые стены здания. Я бродила по трем комнатам, строя в голове планы. Свежий слой краски, немного подержанной мебели, возможно, новая бытовая техника, новый цвет снаружи. Мне понадобятся чистящие средства и инструменты.

А еще мне не помешала бы работа. И банковский счет.

Однако для начала мне нужно было электричество. Когда же его включат?

Я вышла через заднюю дверь, надеясь, что Джет вернулся откуда-то, куда ездил так рано утром, но его грузовика все еще не было. Где-то вдалеке завыл койот. Я потерла холодные ладони, раздумывая, что делать. В такое время наверняка все еще закрыто. Может быть, у Джета в мастерской имеются чистящие средства. Я могла бы начать с этого.

Сарай, в котором располагалась его мастерская, был закрыт, но не заперт. Я отворила дверь и съежилась, когда та скрипнула. Внутри было темно. Я прищурилась, ища выключатель. Что-то коснулось моего лица, и я подпрыгнула, прежде чем поняла, что это веревка. Я потянула за нее, и вуаля – свет.

Внутри было безукоризненно чисто. Деревообрабатывающие инструменты, простой деревянный верстак, наполовину сложенный стул, стоящий вверх ногами на деревянной платформе в дальнем конце. Я заметила шкафчик рядом со стулом и пошла туда по бетонному полу. Но на створке обнаружился висячий замок. Я ощупала верхнюю часть металлической конструкции, надеясь найти ключ. Ничего, кроме пыли.

Никакие другие шкафы или закутки не украшали это маленькое пространство. Разочарованная, я развернулась и наткнулась на стул. Он начал падать со своей платформы, однако мне удалось поймать его до того, как он ударился о бетон.

– Черт, – пробормотала я себе под нос.

Когда я все выровняла, то увидела, что деревянное основание платформы опирается на люк в земле – или, по крайней мере, на очертания того, что казалось отверстием.

Я сдвинула платформу в сторону, одной рукой придерживая стул. Люк в полу был размером примерно два на два фута – достаточно большой, чтобы в него мог пролезть человек. Я пыталась нащупать вдоль кромки какую-нибудь кнопку, ручку или крючок, но край был гладким со всех сторон. Обесцвеченное дерево с красновато-коричневыми пятнами, кружевной узор, который стекал с крышки люка на пол, прежде чем скрыться под рабочим столом. Я провела пальцем по пятнам, поддаваясь странному предчувствию.

Я не могла не думать о девушке из бара – Эми. Две женщины убиты за четыре месяца. Запертый шкаф. Потайное место под полом. Человек без фамилии.

Я опустилась на колени и осмотрела люк. Засунула ноготь под край, и заноза вонзилась под него. Кровь потекла по фаланге. Я зашипела себе под нос и засунула палец в рот, слизывая кровь.

Кружевные узоры, казалось, танцевали по дереву, дразня меня. В этом рисунке было что-то знакомое. Я потянулась за телефоном, чтобы сделать снимок, и поняла, что оставила его в рюкзаке в доме.

Я начала вставать, и вдруг увидела тень, падающую на деревянный пол: длинная, искаженная, но определенно человеческая. Я начала оборачиваться, вот только было слишком поздно. Свистящий звук, затем боль обожгла мой череп… Последнее, что я запомнила, было пятно звездообразной формы от моей собственной крови, пролитой на пол, которое вплелось в кружевные узоры, создавая нечто новое.