Текст книги "Замужем с утра"

Глава 2

Они не попадались друг другу на глаза до самого обеда, за которым собрались сестры Лео – Амелия, Уин и Поппи, а также их мужья – Кэм Роан, Кев Меррипен и Гарри Ратледж. Кэтрин Маркс сидела рядом с Беатрикс за дальним концом стола.

Ни одна из сестер Лео не выбрала себе в мужья заурядного мужчину. Роан и Меррипен оба были цыганами, что отчасти объясняло, как им удалось столь легко влиться в весьма необычное семейство Хатауэев. А супруг Поппи, Гарри Ратледж, влиятельный и солидный владелец отеля, тоже снискал репутацию человека крайне эксцентричного. Если верить слухам, врагам он нравился даже больше, чем друзьям.

Неужели это правда, что Кэтрин Маркс – сестра Гарри? За обедом Лео то и дело переводил взгляд с зятя на гувернантку, ища фамильное сходство. «Черт побери, а они ведь действительно похожи», – заключил он наконец. Высокие скулы, прямая линия бровей, чуть раскосые кошачьи глаза.

– Мне нужно поговорить с тобой, – обратился Лео к Амелии, когда обед подошел к концу. – Наедине.

В голубых глазах сестры вспыхнуло любопытство.

– Конечно. Может, прогуляемся по саду? Еще довольно светло.

Лео коротко кивнул.

Будучи старшими детьми в семье, Лео с Амелией нередко препирались и ссорились. И все же Амелия всегда была лучшим другом Лео, именно ей он поверял самые сокровенные свои тайны. Амелия отличалась завидным здравомыслием и всегда без колебаний говорила все, что думает.

Никто и представить себе не мог, что рассудительная Амелия способна потерять голову из-за неотразимого цыгана Кэма Роана. Но Кэму удалось очаровать девушку и жениться на ней прежде, чем она успела понять, что происходит. Став мужем Амелии, Кэм взял на себя заботу о Хатауэях, нуждавшихся в мудрой опеке. Знойный красавец с длинными иссиня-черными волосами и бриллиантовой серьгой в ухе, Кэм мало походил на степенного отца семейства. Но основательность и приверженность традициям помогали ему в нелегком деле управления семьей. Теперь Кэм с Амелией растили девятимесячного сына Рая, унаследовавшего черные волосы отца и голубые глаза матери.

Лениво прогуливаясь с Амелией по уединенной аллее, Лео обвел взглядом собственника свои владения. Летом в Гэмпшире темнело поздно, и вечернее солнце освещало пеструю мозаику из лесов, лугов и поросших вереском пустошей. Бесчисленные ручьи и реки питали болотца и широкие поймы, где в изобилии водилась дичь. Хотя поместье Рамзи не принадлежало к числу самых крупных в графстве, живописные древние леса и три тысячи акров пахотной земли снискали ему славу одного из самых красивых уголков Гэмпшира.

За минувший год Лео ближе познакомился с арендаторами своих владений, сумел усовершенствовать системы орошения и дренажа, починил изгороди и ворота, восстановил ветхие строения… и, черт побери, узнал о фермерстве много больше, чем ему хотелось бы. Он в точности следовал строгим указаниям Кева Меррипена.

Меррипен, живший в семье Хатауэй с самого детства, задался целью узнать об управлении имением все, что только возможно, и теперь щедро делился накопленными знаниями с Лео.

– Эта земля не станет твоей, – веско заявил Кев, – пока ты не оросишь ее своей кровью и потом.

– Кровью и потом? И только-то? – насмешливо отозвался Лео. – Уверен, я мог бы поделиться и кое-какими другими телесными жидкостями, если это так важно.

Но в душе Лео признавал, что Меррипен прав. Без упорного труда невозможно почувствовать себя хозяином, ощутить неразрывную связь с землей.

Сунув руки поглубже в карманы, Лео тяжело вздохнул. С самого обеда его не оставляли беспокойство и раздражение.

– Похоже, ты повздорил с мисс Маркс, – заметила Амелия. – Обычно за столом вы с ней обмениваетесь колкостями, а сегодня вечером оба вы словно воды в рот набрали. За обедом она не поднимала глаз от тарелки.

– Ссоры не было, – коротко пробормотал Лео.

– Тогда что же случилось?

– Маркс призналась мне… вынужденно… что Ратледж ее брат.

Амелия с подозрением покосилась на Лео:

– И как же ты ее вынудил?

– Какая разница? Ты слышала, что я только что сказал? Гарри Ратледж…

– Мисс Маркс и без тебя хватает сложностей, а ты еще добавляешь, – неодобрительно проворчала Амелия. – Надеюсь, ты не был с ней жесток, Лео. Потому что если ты…

– Я жесток с Маркс?! Это обо мне тебе следует волноваться. После разговора с этой мегерой я обычно еле ноги уношу. Она бросается на меня, словно дикая кошка, и когтями раздирает мне кишки. – Возмущение Лео лишь усилилось, когда он заметил, что сестра пытается скрыть улыбку. – Похоже, для тебя не новость, что Ратледж и Маркс родственники, – добавил он тоном обвинителя.

– Я узнала об этом несколько дней назад.

– Почему же ты мне ничего не сказала?

– Кэтрин просила меня не говорить, и я обещала, ведь речь идет о ее частной жизни.

– Какого дьявола Маркс разводит тут секреты, когда всем остальным нечего скрывать? – Лео резко остановился и требовательно уставился на Амелию, заставив ее замереть на месте. – Почему нужно делать тайну из того, что эта особа – сестра Ратледжа?

– Я точно не знаю, – смущенно призналась Амелия. – Кэтрин сказала только, что так нужно для ее безопасности.

– Безопасности? От кого ей защищаться?

Амелия беспомощно покачала головой.

– Может, тебе лучше спросить Гарри? Хотя я сомневаюсь, что он скажет.

– Видит бог, кто-то должен мне все объяснить, а иначе я вышвырну отсюда Маркс, она и моргнуть не успеет!

– Лео! – изумленно воскликнула Амелия. – Ты этого не сделаешь.

– Сделаю с превеликим удовольствием.

– Подумай о Беатрикс, это ее ужасно огорчит…

– О Беатрикс я и думаю. Я не позволю, чтобы за моей младшей сестрой присматривала женщина, которая, возможно, скрывает какую-то опасную тайну. Если такой человек, как Гарри Ратледж, что водит знакомство с самыми отъявленными мерзавцами во всем Лондоне, не может открыто признать собственную сестру… чего доброго, она преступница. Тебе не приходило это в голову?

– Нет, – с каменным выражением лица бросила Амелия, возобновляя прогулку. – Честно говоря, Лео, это слишком драматично даже для тебя. Мисс Маркс не преступница.

– Не будь наивной, – фыркнул Лео, догнав сестру. – Всякий, кого ни возьми, не тот, кем притворяется.

После недолгого молчания Амелия осторожно спросила:

– Что ты собираешься делать?

– Утром я уезжаю в Лондон.

Амелия изумленно округлила глаза:

– Но Меррипен надеется, что ты станешь сажать турнепс, разбрасывать удобрения и…

– Я знаю, чего ждет от меня Меррипен. Я в отчаянии от того, что придется пропустить его увлекательные лекции о чудодейственных свойствах навоза. И тем не менее я уеду. Хочу провести пару дней с Ратледжем и выведать у него то, что меня интересует.

Амелия недоуменно нахмурилась:

– Почему бы тебе не поговорить с ним здесь?

– Потому что у него медовый месяц. Едва ли ему захочется провести свой последний вечер в Гэмпшире, болтая со мной. Вдобавок я решил взять небольшой заказ на проект оранжереи для одного особняка в Мейфэре.

– А мне кажется, ты просто хочешь спрятаться подальше от Кэтрин. Думаю, между вами что-то произошло.

Лео посмотрел на закатное небо, расцвеченное ярко-оранжевыми и пурпурными разводами.

– Темнеет, – нарочито бодрым тоном заметил он. – Нам лучше вернуться.

– Тебе не удастся убежать от своих проблем, ты и сам знаешь.

Губы Лео раздраженно скривились.

– И почему люди так любят это повторять? Разумеется, убежать от своих проблем можно. Я всегда так делаю, и этот прием никогда еще меня не подводил.

– Ты просто одержим Кэтрин, – стояла на своем Амелия. – Это ясно всем вокруг.

– И кто же из нас склонен драматизировать? – усмехнулся Лео, направляясь в сторону Рамзи-Хауса.

– Ты внимательно следишь за всем, что она делает, – упрямо продолжала Амелия, шагая рядом с братом. – Стоит кому-то упомянуть ее имя, как ты тотчас обращаешься в слух. И я замечаю, что в последнее время, разговаривая или споря с ней, ты кажешься более оживленным, чем когда-либо после…

– После чего?

– После скарлатины.

Эту тему в семье всегда обходили молчанием.

За год до того, как Лео унаследовал титул виконта, в деревне, где жили Хатауэи, вспыхнула жестокая эпидемия скарлатины.

Ее первой жертвой стала Лаура Диллард, невеста Лео.

Семья Лауры позволила жениху оставаться у постели больной. Три дня, час за часом, девушка металась в лихорадке у него на руках, пока дыхание ее не остановилось.

Вернувшись домой, Лео слег, пораженный скарлатиной. Заразилась и Уин. Каким-то чудом обоим удалось выжить, но Уин так до конца и не оправилась от болезни, а Лео, выздоровев, изменился до неузнаваемости. Слишком глубокие раны в его душе оставило случившееся. Казалось, он одержим кошмаром, от которого никак не может пробудиться. Его больше не заботило, жив он или мертв. Впоследствии Лео не мог себе простить, что заставил страдать своих близких, взвалив на их плечи еще и этот груз. В самые страшные дни, когда Лео все глубже погружался в свое горе, разрушая себя, семья Хатауэй приняла решение отправить Уин в лечебницу во Франции и послать брата ее сопровождать.

Пока Уин укрепляла слабые легкие в лечебнице и набиралась сил, Лео проводил долгие часы, прогуливаясь по сонным от жары деревенским улочкам Прованса, среди крохотных домишек с черепичными крышами, бродил по выжженным солнцем полям и живописным холмам, усеянным дикими цветами. Яркое солнце, синее небо, дрожащий от зноя воздух и lenteur – восхитительная неспешность жизни – очистили его мысли, наполнив душу покоем. Лео бросил пить, если не считать единственного бокала вина за обедом. Он много рисовал, карандашом и красками, и… предавался горю.

Когда Лео с сестрой вернулись в Англию, Уин не откладывая совершила то, к чему давно стремилась всей душой, – вышла замуж за Меррипена.

Что же до Лео, он пытался всеми силами загладить свою вину перед семьей. Но главное, он дал себе слово избегать любви. Зная, на какую разрушительную глубину чувств он способен, Лео поклялся, что не позволит ни одному человеческому существу вновь обрести над ним власть.

– Сестренка, – уныло проворчал он, замедляя шаг, чтобы идти рядом с Амелией, – если ты вбила себе в голову, что я испытываю какой-то личный интерес к Маркс, забудь об этом. Я хочу лишь выяснить, что за скелет она прячет у себя в шкафу. И, зная ее, могу предположить – скелет самый настоящий.

Глава 3

– До двадцати лет я даже не знал о существовании Кэт, – признался Гарри Ратледж, вытянув длинные ноги. Вместе с Лео они уютно устроились в клубном зале его отеля. Это роскошное уединенное помещение с множеством восьмиугольных апсид служило излюбленным местом встреч знатных иностранцев, богатых путешественников, политиков и аристократов.

Лео оглядел зятя с плохо скрываемым скепсисом. В списке мужчин, которых он выбрал бы в мужья своим сестрам, имя Ратледжа уж точно не заняло бы первую строку. Лео не доверял Гарри. С другой стороны, у Ратледжа были свои достоинства, и в первую очередь безусловная преданность Поппи.

Отхлебнув из пузатого бокала глоток подогретого бренди, Гарри задумался, прежде чем продолжить разговор. Обворожительный красавец, он умело пользовался своим обаянием и безжалостно вертел людьми, добиваясь собственных целей. Впрочем, можно ли ожидать иного от человека, достигшего подобных успехов, создавшего самый шикарный и процветающий отель во всем Лондоне?

– Мне не хочется говорить о Кэт по нескольким причинам, – произнес Гарри. В его зеленых глазах читалась настороженность. – Прежде всего я никогда не был по-настоящему добр к ней, не оберегал ее, когда должен был. Теперь я об этом сожалею.

– Все мы о чем-то сожалеем, – глотнув бренди, заметил Лео, чувствуя, как по горлу разливается бархатный огонь. – Вот почему я цепляюсь за свои дурные привычки. Нужно прежде от чего-то отказаться, чтобы начать потом об этом сожалеть.

Гарри улыбнулся, глядя на пламя маленького свечного фонарика, стоявшего на столе, и лицо его вновь приняло серьезное выражение.

– Прежде чем что-то рассказать, я хотел бы спросить, почему вас интересует моя сестра.

– Я навожу справки как ее наниматель, – отозвался Лео. – Меня беспокоит, какое влияние она может оказать на Беатрикс.

– Но раньше вы не задавались этим вопросом, – вздернул брови Гарри. – И все считают, что Кэт отлично справляется со своими обязанностями.

– Это верно, и все же неожиданная новость о вашем загадочном родстве встревожила меня. Боюсь, вы двое замыслили какую-то интригу.

– Нет. – Гарри смело встретил взгляд Лео. – Никакой интриги.

– Тогда к чему вся эта таинственность?

– Я не могу объяснить, не рассказав вам кое-что о своем прошлом… – Немного помолчав, Гарри хмуро добавил: – Чего мне вовсе не хочется.

– Сожалею, – пробурчал Лео без тени раскаяния. – Я вас внимательно слушаю.

Гарри помедлил, словно раздумывая, стоит ли откровенничать с шурином.

– У нас с Кэт общая мать, – заговорил он наконец. – Ее звали Николетт Уигенз. Урожденная англичанка. Семья ее переехала из Англии в Буффало, штат Нью-Йорк, когда Николетт была еще ребенком. Поскольку девочка была единственным ребенком в семье и вдобавок довольно поздним, Уигензы мечтали выдать ее замуж за солидного мужчину, который смог бы о ней позаботиться. Мой отец Артур был более чем вдвое старше Николетт и обладал весьма значительным состоянием. Подозреваю, на браке настояли Уигензы, любви здесь не было и в помине. Николетт стала женой Артура, и вскоре родился я. На самом деле даже слишком скоро. Поговаривали, что отец ребенка вовсе не Артур.

– А это правда? – не сдержал любопытства Лео.

Гарри цинично усмехнулся:

– Кто может знать наверняка? – Он равнодушно пожал плечами. – Во всяком случае, дело кончилось тем, что моя мать сбежала в Англию с одним из своих любовников. – Взгляд Гарри сделался отстраненным. – Полагаю, после у нее были и другие мужчины. Моя мать не привыкла хоть в чем-то себя ограничивать. Она была избалованной, самовлюбленной стервой, хотя и на редкость красивой. Внешне Кэт очень на нее похожа. – Ратледж на мгновение задумался. – Но ее красота мягче, изысканнее. И в отличие от матери у Кэт доброе, нежное сердце.

– Неужели? – кисло протянул Лео. – Со мной она никогда не была нежна.

– Это потому, что вы ее пугаете.

Лео недоверчиво нахмурился:

– Как, скажите на милость, мне удалось запугать эту маленькую гарпию? Только не говорите, что Маркс боится мужчин, с Кэмом и Меррипеном она весьма любезна.

– С ними она чувствует себя в безопасности.

– А со мной нет? – оскорбленно вскинулся Лео.

– Наверное, дело в том, – задумчиво проговорил Гарри, – что в вас она видит мужчину.

От этой новости сердце Лео взволнованно заколотилось. С напускным безразличием он принялся изучать содержимое своего бокала.

– Она вам об этом сказала?

– Нет, я сам это заметил в Гэмпшире. – Гарри криво усмехнулся. – С Кэт приходится быть особенно наблюдательным. Она не любит говорить о себе. – Допив остатки бренди, он неторопливо поставил бокал на стол и откинулся на спинку стула. – Я ничего не слышал о матери с тех пор, как она покинула Буффало. – Гарри сложил руки на плоском животе и сплел пальцы. – Но когда мне исполнилось двадцать, я получил от нее письмо с просьбой приехать в Англию. Ее поразила неизлечимая болезнь, какая-то форма рака. Полагаю, перед смертью ей захотелось увидеть, что из меня выросло. Я тотчас выехал в Англию, но не застал мать в живых.

– И тогда вы впервые встретились с Маркс, – подсказал Лео.

– Нет, ее не было в Лондоне. Хотя Кэт хотела остаться с матерью, ее отослали к тете и бабушке с отцовской стороны. А ее отец, не желавший сидеть у постели больной, тоже покинул город.

– Образец благородства, – угрюмо заметил Лео.

– В последние дни за Николетт ухаживала одна местная женщина. Это она рассказала мне о Кэт. Я хотел было навестить девочку, но потом раздумал. В моей жизни не было места незаконнорожденной сестре. Она была почти вдвое младше меня и нуждалась в женской заботе. Я решил, что ей будет лучше под опекой тети.

– И решение оказалось правильным? – через силу выдавил Лео.

Лицо Гарри приняло непроницаемое выражение.

– Нет.

Казалось, в этом односложном ответе заключена целая история. Лео очень хотелось бы услышать ее.

– Что же случилось дальше?

– Я решил остаться в Англии и попробовать себя в гостиничном деле. Поэтому я отправил Кэт письмо, сообщив, куда послать весточку, если ей что-нибудь понадобится. Несколько лет спустя, когда Кэт сравнялось пятнадцать, она написала мне, попросив о помощи. Я нашел ее… в довольно трудных обстоятельствах. Жаль, что я не приехал к ней раньше.

Ощутив укол необъяснимой тревоги, Лео уже не мог разыгрывать безразличие.

– Что значит «в трудных обстоятельствах»?

Гарри покачал головой:

– Боюсь, это все, что я могу вам поведать. Остальное решать Кэт.

– Черт возьми, Ратледж, вы должны мне все объяснить. Я хочу знать, как в это дело ввязалась моя семья и почему мне выпало несчастье жить в одном доме с самой сварливой и вздорной гувернанткой во всей Англии.

– Кэт нет нужды работать. У нее достаточно средств, чтобы вести независимую жизнь. Я щедро ее обеспечил, и она вольна делать все, что пожелает. Кэтрин четыре года проучилась в пансионе и еще два проработала там учительницей. А потом явилась ко мне и сказала, что устроилась гувернанткой в семью Хатауэй. Кажется, в это время вы с Уин были во Франции. Придя наниматься на работу, Кэт сумела понравиться Кэму и Амелии. Беатрикс и Поппи, несомненно, нуждались в ней. Похоже, никому не пришло в голову спросить, достаточно ли у нее опыта.

– Ну еще бы, – желчно проворчал Лео. – Мое семейство не придает значения таким пустякам, как опыт работы. Уверен, принимая ее на службу, они первым делом поинтересовались, какой у нее любимый цвет.

Гарри не удержался от улыбки:

– Тут вы, бесспорно, правы.

– Но зачем Маркс пошла в услужение, если она не нуждается в деньгах?

Ратледж пожал плечами.

– Ей хотелось понять, что такое семья, хотя бы взглянув со стороны. Кэт уверена, что у нее никогда не будет собственной семьи.

Лео недоуменно сдвинул брови, силясь осмыслить услышанное.

– Но ей ничто не мешает обзавестись семьей, – заметил он.

– Вы так думаете? – В холодных зеленых глазах Ратледжа мелькнула насмешка. – Вам, Хатауэям, никогда не понять, что значит расти в одиночестве, среди людей, которым на вас плевать. В конце концов вам неизбежно начинает казаться, что вы сами виноваты в своем несчастье, что вы недостойны любви. Это горькое чувство обволакивает вас плотной пеленой и становится вашей тюрьмой, а вскоре вы уже своими руками заколачиваете окна и двери, не позволяя никому приблизиться к вам.

Лео внимательно слушал, понимая, что Гарри говорит не только о Кэтрин, но и о себе. «Ратледж прав», – признал он. Даже в дни самого черного отчаяния Лео всегда знал, что у него есть любящая семья.

Он впервые понял, что совершила Поппи, разрушив невидимую стену, которой окружил себя Гарри.

– Спасибо, – тихо произнес Лео. – Я вижу, вам нелегко было говорить об этом.

– Совершенно верно. – Сохраняя полнейшую серьезность, Гарри добавил: – Хочу, чтобы вы уяснили себе одну вещь, Рамзи. Если вы обидите Кэт, мне придется вас убить.

В уютной, со вкусом обставленной спальне Поппи в одной ночной сорочке полулежала на кровати с книгой в руках. Услышав шум приближающихся шагов, она подняла глаза и радостно улыбнулась вошедшему в комнату мужу. Изящный, темноволосый, он казался воплощением мужской красоты. Сердце Поппи учащенно забилось. Гарри слыл человеком загадочным и даже опасным, как утверждали те, кто хорошо его знал. Но с женой он всегда был искренен и нежен.

– Ты говорил с Лео?

– Да, любовь моя. – Сняв сюртук, Гарри бросил его на спинку кресла и подошел к кровати. – Он хотел расспросить меня о Кэт, как я и думал. Я рассказал ему о нашем с ней прошлом, не углубляясь в подробности.

– Ну и что ты о нем скажешь? – Поппи знала, что Гарри, как никто другой, умеет читать в душах людей, угадывая их мысли и побуждения.

Гарри развязал галстук, оставив его висеть на шее.

– Рамзи увлечен Кэт куда больше, чем ему хотелось бы, это ясно. И мне это не по душе. Но я не стану вмешиваться, пока Кэт не попросит о помощи. – Протянув руку к обнаженной шее жены, он легко провел кончиками пальцев по ее горлу, нежно коснулся трепещущей голубой жилки. У Поппи участилось дыхание. Видя, как медленно розовеет ее прелестное лицо, Гарри хрипло прошептал: – Отложи книгу.

– Но я как раз дочитала до самого интересного места, – с притворной скромностью возразила она, поддразнивая мужа.

– Твой роман и вполовину не так интересен, как то, что случится сейчас с тобой.

Резко отбросив покрывало, Гарри склонился над женой… и забытая книга полетела на пол.