Текст книги "Любовь в полдень"

Глава 8

В Рамзи-Хаус Кристофер отправился на следующий день, после ленча. И вовсе не потому, что ему хотелось туда идти. Просто конкретные планы как-то не сложились, а чтобы то и дело не сталкиваться с обвиняющими взглядами матери и не созерцать стоическое спокойствие Одри, оставался единственный вариант: уйти из дома. Тишина полутемных комнат, таящиеся в каждом углу воспоминания казались слишком тяжелым испытанием.

А ведь еще предстояло расспросить Одри о последних днях брата, о его прощальных словах.

Беатрикс Хатауэй не ошиблась, предположив, что смерть Джона стала для него реальностью только после возвращения домой.

Пока шли по лесу, Альберт радостно носился вокруг, принюхивался, деловито рылся в мягкой земле. Кристофер чувствовал себя не слишком уютно, предвкушая недружелюбную встречу в Рамзи-Хаусе. Беатрикс, разумеется, нажаловалась родным и рассказала о недостойном поведении соседа. Все наверняка рассердились и осудили – и правильно сделали. Семейство Хатауэев славилось сплоченностью и неизменной готовностью всех в любую минуту броситься на помощь каждому. Иначе и быть не могло: мало того что род не отличался знатностью и благородством, так еще и принял в свои ряды двух цыган в качестве зятьев.

Единственное, что позволяло семье вращаться в приличном обществе, – это звание пэра, доставшееся Лео, лорду Рамзи. Немало помогла также и благосклонность лорда Уестклифа, одного из самых могущественных и уважаемых пэров королевства. Эта связь обеспечила доступ в замкнутый круг, в который нельзя было попасть иным путем. Однако местное дворянство проявляло чрезвычайное недовольство тем обстоятельством, что сами Хатауэи не обращали на светские условности ни малейшего внимания.

Подходя к особняку, Кристофер запоздало спросил себя, какого черта он явился без предупреждения. Вполне возможно, что день для визита неподходящий, а уж о времени и говорить нечего. Впрочем, хозяева скорее всего не заметят нарушения этикета.

Обширное поместье Рамзи славилось своей продуктивностью: три тысячи акров пахотных земель и двести процветающих арендаторских хозяйств приносили солидный доход, а большой лес ежегодно давал немалое количество ценной древесины. Сам старинный дом выглядел оригинальным и, как неохотно признал Кристофер, по-своему красивым. От центрального мансардного окна средневекового облика в обе стороны отходили ряды остроконечных фронтонов и коньки эпохи Якова Первого, украшенные причудливыми орнаментами. Слева возвышалась аккуратная прямоугольная пристройка в георгианском стиле. Смесь архитектурных деталей вовсе не казалась необычной; многие дворянские гнезда вели свою историю с незапамятных времен и постепенно обрастали новыми, порой весьма неожиданными добавлениями. Но в случае с семейством Хатауэй даже облик дома подчеркивал всеобщую странность.

Кристофер прикрепил к ошейнику Альберта поводок и с откровенным страхом направился к парадному входу.

Если повезет, то принять его никто не сможет.

Предусмотрительно привязав собаку к столбику возле выхода, он поднялся по широким пологим ступеням, постучал и погрузился в напряженное ожидание.

Вскоре дверь распахнулась и на пороге показалась экономка с обезумевшим взглядом.

– Прошу прощения, сэр, но у нас в самом разгаре… – Из глубины донесся звон фарфора. – О… Боже милостивый! – Она со стоном показала в сторону маленькой гостиной. – Подождите там, пожалуйста.

– Поймал! – послышался мужской голос. – Черт возьми, нет! Вырвалась и бежит к лестнице!

– Не пускай ее наверх! – закричала женщина. Где-то плакал ребенок. – О, это проклятое существо разбудило маленького! Куда девались горничные?

– Наверное, попрятались.

Не веря собственным ушам, капитан Фелан помедлил у входа… неподалеку блеяла коза.

– В доме живет коза? – невозмутимо осведомился он.

– Нет, конечно, нет. – Экономка попыталась втолкнуть его в гостиную. – Это… плачет ребенок. Да, ребенок.

– Что-то не очень похоже, – усомнился гость.

Снаружи залаял Альберт. По холлу проворно, почти не хромая, пронеслась кошка на трех лапах, а за ней – значительно быстрее, чем принято ожидать от созданий подобного рода, – просеменил ощетинившийся ежик. Экономка поспешила за дружной парочкой.

– Пандора, немедленно иди сюда! – раздался новый голос, и Кристофер сразу сообразил, что кричит Беатрикс. Общая суматоха требовала присоединиться к участию в действии, но как же понять, что происходит?

В это мгновение в холл ворвалась большая белая коза, а следом из-за угла показалась младшая из сестер и, заметив праздного зрителя, остановилась.

– Могли бы попытаться поймать! – воскликнула она и, узнав Кристофера, нахмурилась. – О, это вы…

– Мисс Хатауэй… – начал он.

– Подержите!

Она поспешно сунула ему в руки что-то живое и теплое, а сама помчалась в погоню за козой.

Кристофер ошеломленно посмотрел на крошечное создание и увидел новорожденного козленка – белого, с коричневой головкой. Впрочем, сама Беатрикс удивила его еще больше. Посмотрев ей вслед, капитан едва не выронил малыша: оказалось, что молодая леди не в платье, а в бриджах и высоких сапогах.

Капитану Фелану доводилось видеть женщин во всевозможных одеяниях и без оных, но вот в наряде конюха перед его взором до сих пор не представала ни одна из сестер Евы.

– Наверное, это сон, – рассеянно обратился Кристофер к неловкому пушистому комочку. – Очень странный сон о Беатрикс Хатауэй и козах…

– Есть! Поймал! – радостно прокричал уже знакомый мужской голос. – Я же говорил, что загон надо делать выше!

– Она не перепрыгнула, – возразила Беатрикс, – а прогрызла изгородь.

– А кто пустил ее в дом?

– Никто. Сама пробралась через кухню.

Продолжение разговора разобрать не удалось.

В парадную дверь, задыхаясь от быстрого бега, влетел темноволосый мальчуган лет четырех. В руке он воинственно сжимал деревянный меч, а голову обвязал носовым платком – настоящий маленький пират.

– Поймали козу? – с ходу осведомился он.

– Кажется, да.

– Вот не везет! Пропустил самое интересное, – вздохнул мальчик и посмотрел внимательно. – А ты кто?

– Капитан Фелан.

Во взгляде вспыхнул интерес.

– А где же твой мундир?

– Война закончилась, и я его снял.

– Ты пришел к моему папе?

– Нет, я… хотел бы побеседовать с мисс Хатауэй.

– Ты один из ее кавалеров?

Чтобы развеять сомнения, Кристофер решительно покачал головой.

– А может быть, и кавалер, только пока еще и сам не знаешь.

Впервые за долгое время Кристофер улыбнулся по-настоящему.

– У мисс Хатауэй много кавалеров?

– Много. Но только ни один не хочет на ней жениться.

– Почему, как ты думаешь?

– Все боятся, что в них выстрелят. – Мальчик пожал плечами.

– Что? – не понял Кристофер.

– Прежде чем жениться, надо влюбиться, а для этого в тебя должны выстрелить из лука. – Он задумался. – Наверное, дальше не так больно, как в самом начале.

Кристофер улыбнулся еще шире. В этот момент Беатрикс вернулась в холл вместе с мамашей-козой, которую тащила на веревке, и пристально посмотрела на незваного гостя.

Улыбка поблекла, а Кристофер утонул в нестерпимо синих глазах. Они оказались поразительно чистыми и прозрачными… глаза странствующего ангела. Почему-то подумалось, что никакие грехи мира не смогут их замутить, но в то же время все, что увидел и совершил он сам, никогда не сотрется из памяти и навсегда останется в темных закоулках души.

Мисс Хатауэй медленно перевела взгляд на племянника.

– Рай, будь добр, отведи Пандору в амбар. И козленка отнеси. – Она подошла и бережно взяла новорожденного. Ее нечаянное легкое прикосновение вызвало его мгновенный и несоразмерный, хотя и приятный ответ.

– Хорошо, тетя. – Мальчик послушно отправился выполнять задание, удивительным образом легко справляясь с двумя животными и продолжая крепко сжимать меч.

Кристофер стоял напротив Беатрикс и всеми силами старался удержаться от откровенных, нескромных взглядов. Впрочем, ничего не получалось. С тем же успехом она могла бы выйти в холл в нижнем белье. Это было бы даже лучше, потому что не выглядело бы столь необычно и эротично, как стройная женственная фигура в мужской одежде. А главное, она ни капли не смущалась. Черт возьми, что же это за загадочная особа?

Красивая и в то же время непредсказуемая, она возбуждала сложные чувства: раздражение, восхищение… вожделение. Густые тяжелые волосы, не желавшие покоряться шпилькам и заколкам, раскрасневшиеся от возни щеки… воплощение сияющего женственного здоровья.

– Зачем вы здесь? – коротко спросила Беатрикс.

– Пришел попросить прощения. Вчера я вел себя невежливо.

– Больше того, грубо.

– Да, конечно. Искренне сожалею. – Ответа не последовало, и Кристофер мучительно попытался подыскать единственно верные слова. А ведь когда-то он славился умением вести светскую беседу! – Слишком много времени я провел в военных лагерях, а после возвращения из Крыма то и дело злюсь без всякого повода и говорю глупости. Печально, потому что слова очень много для меня значат, чтобы так небрежно ими разбрасываться.

Возможно, воображение обманывало, но ему показалось, что синие глаза слегка оттаяли.

– Не стоит просить прощения за то, что я вам не нравлюсь. Достаточно извиниться за невежливое обращение.

– За грубость, – уточнил Кристофер. – Но это не так.

– Что не так? – нахмурилась Беатрикс.

– То, что вы мне не нравитесь. Я слишком плохо вас знаю, а потому не имею оснований для симпатии или антипатии.

– Не сомневаюсь, что, узнав лучше, вы получите больше оснований для антипатии. А потому имеет смысл сократить путь и сразу признать, что мы друг другу неприятны. Разумный подход освободит от болезненных промежуточных этапов.

Монолог прозвучал так искренне и убедительно, что трудно было не заинтересоваться.

– Боюсь, не могу согласиться.

– Почему же?

– Всего лишь потому, что, услышав те доводы, которые вы изволили привести, я почувствовал, как в душе зарождается дружелюбие.

– Ничего, это случайно и скоро пройдет, – отмахнулась Беатрикс.

Решительный тон показался забавным.

– Что-то не проходит. Наоборот, становится все сильнее и сильнее. Вот сейчас я уже абсолютно уверен, что отношусь к вам с горячей симпатией.

Беатрикс взглянула скептически.

– А как же мой ежик? Он вам тоже симпатичен?

– Душевная привязанность к грызунам требует времени.

– Медуза – не грызун. Она – иглокожее.

– А зачем вы принесли ее на пикник? – не удержался от вопроса Кристофер.

– Потому что считала, что общество воспитанного, добропорядочного животного намного приятнее компании тех людей, которых предстояло встретить. – В уголках губ появилась улыбка. – И не ошиблась. – Она немного помолчала. – Мы собираемся пить чай. Не желаете присоединиться?

Гость покачал головой прежде, чем хозяйка закончила приглашение. Начнутся бесконечные вопросы, придется подыскивать осторожные, нейтральные ответы. Одна лишь мысль о долгом разговоре вызывала страх.

– Спасибо, но вынужден отказаться. Дело в том, что…

– Совместное чаепитие – необходимое условие прощения, – отрезала Беатрикс. Синие глаза смотрели строго и требовательно.

Удивленный и растерянный, Кристофер попытался понять, на каком основании молодая, не знающая жизни особа двадцати с небольшим лет позволяет себе отдавать приказы бывалому воину.

И все же день выдался необычным и увлекательным. Так почему бы и не остаться? Его нигде не ждали. Лучше провести время в этом забавном доме, чем возвращаться к себе, в темные мрачные комнаты.

– Что ж, раз так, – заговорил он и испуганно замолчал, потому что Беатрикс неожиданно подошла почти вплотную.

– Ах, какая досада! – Она внимательно посмотрела на отвороты твидового сюртука и принялась яростно чистить. – На вас козья шерсть!

Кристофер забыл, что человеку положено дышать.

– Мисс Хатауэй…

В стремлении уничтожить последствия общения с братьями меньшими она оказалась слишком близко. Впрочем, ему и этого было мало. Что, если обнять, прижать к груди и уткнуться носом в сияющую копну темных, с каштановым отливом, волос?

– Не двигайтесь, – строго предупредила Беатрикс, продолжая нещадно колотить по сюртуку. – Уже почти отчистила.

– Не двигаюсь. Дело не в этом…

Самоконтроль иссяк. Кристофер сжал тонкие запястья и замер, удерживая руки в своей власти. О Господи! Что за ощущения! Гладкая кожа… легкая пульсация вен под пальцами… вот стройная фигурка содрогнулась, и захотелось поймать и унять внезапную дрожь, ощутить ладонями каждую линию, каждый изгиб восхитительной фарфоровой статуэтки.

Но несмотря на откровенное влечение, он никогда не стал бы добиваться благосклонности подобной особы, даже если бы и не был влюблен в Пруденс. Главное, что требовалось для душевного благополучия, – это возвращение в нормальное жизненное русло, в традиционное, спокойное существование.

Беатрикс медленно освободилась из тисков и посмотрела настороженно, с опаской.

Когда послышались приближающиеся шаги, оба вздрогнули, словно очнулись от забытья.

– Добрый день, – произнес приятный женский голос.

Старшая из сестер Хатауэй, Амелия, оказалась заметно ниже и полнее Беатрикс. Она излучала теплое материнское обаяние, готовое щедро пролиться на каждого, кто нуждался в сочувствии и поддержке.

– Миссис Роуэн, – с поклоном пробормотал Кристофер.

– Сэр?.. – ответила она с вопросительной интонацией. Несмотря на то что доводилось встречаться прежде, его определенно не узнавали.

– Амелия, это капитан Фелан, – представила гостя Беатрикс.

Голубые глаза удивленно округлились.

– Что за приятный сюрприз! – Она протянула руку.

– Мы с капитаном Феланом ненавидим друг друга, – объявила мисс Хатауэй. – Точнее говоря, мы заклятые враги.

Кристофер взглянул недоуменно.

– Простите, но когда же мы успели стать заклятыми врагами?

Не обратив внимания на реплику, Беатрикс продолжала:

– Несмотря на это, он останется к чаю.

– Замечательно, – невозмутимо отозвалась Амелия. – Позволь спросить, дорогая, что послужило причиной ненависти?

– Вчера мы случайно встретились во время прогулки, – пояснила Беатрикс. – Капитан назвал Медузу «садовым вредителем» и обвинил меня в том, что я принесла ее на пикник.

Амелия улыбнулась гостю.

– Медуза слышала сравнения и похуже, включая «бешеную подушку для иголок» и «ходячий кактус».

– Не могу понять, почему люди так не любят ежей, – обиженно проворчала Беатрикс.

– Во-первых, они действительно раскапывают сад, – рассудительно заметила Амелия, – а во-вторых, их не очень-то приятно обнимать. Капитан Фелан по-своему прав, милая. Вместо ежика можно было бы взять на пикник кошку.

– Не говори чепухи! Кошкам пикники нравятся еще меньше, чем ежам.

Диалог продолжался с такой неправдоподобной скоростью, что некуда было вставить слово, и все же Кристофер улучил удобный момент и попытался оправдаться.

– Я уже принес мисс Хатауэй свои извинения, – смущенно произнес он.

Амелия взглянула одобрительно.

– Чудесно! Мужчина, которого не пугает необходимость признать собственную вину, – большая редкость в современном мире. Хотя, честно говоря, в нашей семье извинения пропадают зря: как правило, мы с радостью воспринимаем то, на что должны были бы обижаться, и наоборот. Пойдемте, капитан Фелан, вы среди друзей.

Вслед за хозяйкой Кристофер вошел в светлый, жизнерадостный дом со множеством окон и бесконечными стопками книг на каждой горизонтальной поверхности.

– Беатрикс! – Амелия через плечо посмотрела на сестру. – Может быть, стоит задуматься о костюме? Бедному капитану Фелану твой наряд может показаться шокирующим.

– Но он уже видел меня такой, – донесся сзади голос мисс Хатауэй, – и, должно быть, успел впасть в состояние шока. Так зачем же переодеваться? Разве только капитан почувствует себя лучше, если я сниму бриджи?

– Нет, – поспешил вставить Кристофер.

– Вот и отлично, тогда останусь в них. Если честно, не понимаю, почему женщинам нельзя постоянно так одеваться. Можно свободно ходить и даже прыгать. А как бегать за козой в юбке?

– Этот вопрос предстоит решить портным, – рассудительно заметила Амелия. – Лично меня больше занимает беготня за детьми, а не за козами.

Они вошли в просторную комнату, одна из стен которой представляла собой полукруглый ряд высоких, выходящих в весенний сад окон. Уютная мягкая мебель и вышитые подушки радовали глаз. Горничная накрывала стол к чаю. Кристофер невольно сравнил теплую, непринужденную атмосферу со вчерашним напыщенным чаепитием в собственной безупречной и тоскливой гостиной.

– Принеси, пожалуйста, еще один прибор, Тили, – попросила Амелия. – У нас гость.

– Хорошо, мэм. – Горничная выглядела откровенно встревоженной. – А коза ушла?

– Ушла и больше не вернется, – последовал утешительный ответ. – Можешь смело нести поднос. – Амелия шутливо нахмурилась и обратилась к Кристоферу: – От этой козы одни неприятности. Да и внешний вид оставляет желать лучшего. Больше всего козы напоминают плохо одетых овец.

– Неправда! – Беатрикс решительно встала на защиту справедливости. – Козы гораздо умнее и смелее овец. А те только и умеют, что бегать толпой. В Лондоне довелось немало их повидать.

– Овец? – озадаченно переспросил Кристофер.

– Сестра часто говорит образно, капитан, – пояснила Амелия.

– Вообще-то я встречала и настоящих овец, – уточнила Беатрикс. – Но сейчас имею в виду главным образом людей. Все они по сто раз пересказывают одну и ту же сплетню. Скучно. Неукоснительно следуют моде и общепринятому мнению, каким бы глупым ни оказалось и то и другое. А главное, рядом с ними не растешь и не развиваешься. Напротив, незаметно для себя попадаешь в стадо и тоже начинаешь блеять.

В дверях послышался негромкий смех, и в комнату вошел Кэм Роуэн.

– Сестер Хатауэй никак нельзя причислить к овцам, – вступил он в разговор. – Сколько лет пытаюсь вас пасти, и все безрезультатно.

Кристофер помнил, что когда-то Роуэн работал в одном из лондонских игорных клубов, а потом сумел нажить немалое состояние, удачно инвестировав в производство. Несмотря на то что все в Стоуни-Кросс знали о безраздельной преданности мистера Роуэна жене и детям, Кэм не вполне соответствовал образу степенного уважаемого патриарха. Длинные темные волосы, экзотические янтарные глаза и бриллиантовая серьга в ухе выдавали цыганские корни.

Подойдя к гостю, Роуэн поклонился и дружелюбно приветствовал его:

– Приятно вас видеть, капитан Фелан. Все мы искренне надеялись на ваше благополучное возвращение.

– Благодарю. Надеюсь, мое присутствие не нарушит семейный уклад.

– Ни в малейшей степени. В доме слишком тихо: лорд Рамзи с супругой все еще в Лондоне, а мой брат Меррипен со всем семейством отправился в Ирландию. – Кэм улыбнулся. – И даже неожиданное вторжение козы не способно исправить положение.

Леди и джентльмены заняли места за столом, горничная разложила салфетки и расставила чаши для споласкивания пальцев, а вскоре явился щедро нагруженный яствами поднос. Амелия начала разливать чай, и Кристофер обратил внимание на то, что в одну из чашек, стоявшую напротив Беатрикс, она положила несколько измельченных зеленых листьев.

Заметив интерес гостя, хозяйка пояснила:

– Сестра предпочитает чай с мятой. Может быть, тоже хотите?

– Нет, спасибо… – Кристофер следил, как хозяйка кладет ложечку меда и старательно размешивает.

«Каждый день, утром и днем, пью чай из свежей мяты с медом…»

Воспоминание о Пруденс отозвалось привычной тоской, и Кристофер заставил себя отвлечься и сосредоточиться на необычных людях, среди которых внезапно оказался.

В наступившей тишине со двора донесся лай Альберта. Кристофер раздраженно поморщился: кажется, чертов пес явно не собирался вести себя прилично.

– Он волнуется, потому что не знает, куда я вас увела, и хочет защитить.

Капитан устало вздохнул:

– Наверное, мне лучше уйти. Эта собака способна лаять несколько часов кряду.

– Ничего, постепенно привыкнет. Альберт должен научиться уважать ваши планы. Сейчас впущу его в дом.

Несмотря на очевидную справедливость слов, властная манера Беатрикс покоробила.

– Он может что-нибудь испортить, – возразил Кристофер, поднимаясь.

– После козы? Не беспокойтесь, теперь уже ничего не страшно! – Не желая уступать, Беатрикс быстро вскочила.

Соблюдая правила этикета, Роуэн тоже встал и теперь с интересом смотрел на спорщиков.

– Мисс Хатауэй… – попытался убедить Кристофер, однако тут же ошеломленно смолк: Беатрикс вытянула руку и прикоснулась к его груди. На миг, на один-единственный удар, пальцы замерли на сердце.

– Разрешите попытаться, – тихо попросила она.

Кристофер перестал дышать и невольно отступил. Тело ответило на прикосновение с удручающей энергией. Леди ни в коем случае не должна прикасаться к мужчине. Исключение составляют лишь самые экстренные случаи… трудно даже представить, какие именно. Ну, например, если на джентльмене внезапно загорелся жилет, а она пытается сбить пламя. Других уважительных причин и быть не может.

Но если бы он взял на себя смелость указать на нарушение этикета, то поступил бы не менее предосудительно. Растерянный и взволнованный, капитан лишь молча кивнул.

Как только Беатрикс вышла из комнаты, мужчины позволили себе вернуться за стол.

– Простите нас, капитан Фелан, – промурлыкала Амелия. – Вижу, сестра не на шутку вас испугала. Право, мы учились хорошим манерам, но, очевидно, так и остались серыми обывателями. Пока Беатрикс не слышит, хочу заверить, что она далеко не всегда одевается столь диковинно. Дело в том, что время от времени ей приходится решать задачи, которые плохо сочетаются с длинной юбкой. Например, положить в гнездо выпавшего птенца, потренировать лошадь и так далее.

– Существует и более традиционное решение вопроса, – осторожно заметил Кристофер. – Запретить любую деятельность, требующую мужского костюма.

Роуэн широко улыбнулся:

– Одно из моих основных правил в отношениях с сестрами Хатауэй заключается в полном отсутствии запретов. Запрет – гарантия продолжения нежелательного действия.

– Господи, неужели мы настолько ужасны?! – воскликнула Амелия.

Не переставая улыбаться, Роуэн красноречиво взглянул на жену.

– Дамы в нашей семье нуждаются в неограниченной свободе, – продолжил он. – А Беатрикс особенно. Обычная жизнь в гостиных и салонах стала бы для нее тюрьмой. Она воспринимает мир значительно естественнее и живее, чем любая другая «гаджи», которую мне довелось встретить. – Заметив в глазах собеседника вопрос, он пояснил: – Этим словом цыгане называют женщин вашего круга. Так вот, стараниями Беатрикс у нас собрался целый зверинец никому не нужных существ: коза с чрезмерно выступающей нижней челюстью, кошка на трех лапах, толстая ежиха, мул непропорционального телосложения и так далее.

– Мул? – переспросил Кристофер, но ответа не услышал, потому что в комнату вернулась мисс Хатауэй с Альбертом на поводке.

Фелан немедленно встал и подошел, чтобы взять собаку, однако Беатрикс категорично покачала головой:

– Спасибо, капитан. Справлюсь сама.

Увидев хозяина, Альберт радостно завилял хвостом и с громким лаем бросился навстречу.

– Нельзя! – строго произнесла Беатрикс, оттаскивая собаку и слегка сжимая морду. – Хозяин в безопасности, не беспокойся. Пойдем.

Она взяла с дивана одну из многочисленных подушек и положила в угол.

Затаив дыхание, Кристофер следил, как решительная особа подвела Альберта к подушке и сняла поводок. Терьер заскулил, отказываясь ложиться, однако выйти из угла не попытался.

– Место, – скомандовала Беатрикс.

Удивительно, но Альберт послушно застыл. Собака, которая еще недавно бесстрашно бегала под огнем артиллерии, тотчас покорилась молодой леди с синими глазами.

– Надеюсь, теперь он будет вести себя примерно, – заключила Беатрикс, возвращаясь к столу. – И все же лучше, если мы займемся своими делами и не станем обращать на него излишнего внимания. – Она села, положила на колени салфетку и взяла чашку. Заметив выражение лица гостя, улыбнулась. – Не волнуйтесь, капитан. Чем увереннее чувствует себя хозяин, тем спокойнее собака.

В течение следующего часа под неспешную мирную беседу Кристофер выпил несколько чашек горячего сладкого чая. Тугой холодный узел в груди начал постепенно рассасываться. На столе, совсем близко, стояло блюдо, наполненное сандвичами и кексами. В углу, положив голову на лапы, преданно дежурил Альберт.

Людей, подобных хозяевам этого уютного дома, Кристоферу не доводилось встречать еще ни разу в жизни. Все они отличались душевной тонкостью, остроумием, живой и непосредственной реакцией. Беседа текла непринужденно и непредсказуемо, то и дело сворачивая в новое, неожиданное русло. Трудно было не понять, что сестры чересчур умны для светского общества. Единственной темой, которой они не касались, оставался Крым, за что капитан Фелан испытывал искреннюю признательность. Должно быть, собеседники понимали, что меньше всего на свете недавно вернувшемуся усталому солдату хотелось рассуждать о войне. Тактичность собеседников вызывала благодарность.

Однако личность Беатрикс до сих пор оставалась загадочной и представляла серьезную проблему.

Кристофер не знал, как ее определить и как к ней относиться. Свободная манера общения смущала и сердила. Бриджи и скрещенные по-мужски ноги выводили из себя. Странная, ни на кого не похожая дикарка.

Когда церемония чаепития подошла к концу, Кристофер поблагодарил за приятно проведенное время.

– Надеюсь на повторение визита, – заметила Амелия.

– Благодарю, непременно воспользуюсь приглашением, – отозвался капитан, хотя и не собирался приходить снова. Какими бы приятными собеседниками ни казались Хатауэи, принимать их следовало изредка и малыми дозами.

– Провожу вас до края леса, – объявила Беатрикс и направилась к Альберту.

Кристофер с трудом подавил недовольство.

– В этом нет ни малейшей необходимости, мисс Хатауэй, – возразил он.

– Знаю, – согласилась она. – Но хочу прогуляться.

Кристофер сердито сжал губы и протянул руку к поводку.

– Поведу сама, – последовал властный ответ.

Чувствуя ироничное внимание Роуэна, капитан Фелан предпочел смолчать и покорно вышел из дома следом за бескомпромиссной укротительницей терьеров.

Амелия подошла к окну и долго, пока покрытые нежно-зелеными почками и розовато-белыми цветами яблони не сомкнули кроны, смотрела, как двое идут через сад к лесу, а рядом послушно бежит собака.

Она задумалась о том, как по-птичьи ведет себя сестра с этим суровым, сдержанным офицером: то клюнет, то чирикнет, словно пытается напомнить о чем-то забытом.

Кэм подошел и встал рядом. Амелия прислонилась к теплому, надежному плечу мужа. На грудь легла сильная нежная рука, и она слегка вздрогнула от неожиданной, а оттого еще более желанной ласки.

– Бедняга, – тихо произнесла она, вспоминая полные тоски глаза Кристофера. – Я даже не сразу его узнала. Интересно, сознает ли капитан, насколько изменился?

Кэм легко прикоснулся губами к ее виску.

– Думаю, только недавно начал понимать, что вернулся домой.

– Раньше Фелан был на редкость обаятельным, но теперь стал жестким, угловатым. А иногда он смотрит так, словно ничего вокруг не замечает.

– Два года он хоронил товарищей и друзей, – негромко пояснил Кэм. – И участвовал в схватках, из которых все, кому довелось выжить, выходят железными. – Он задумчиво помолчал. – Разве такое забудешь? Лица тех, кого приходится убивать, остаются в памяти навсегда.

Амелия знала, что муж вспоминает эпизод из собственного прошлого, а потому повернулась и нежно обняла его.

– Цыгане не верят в войну, – прошептал Кэм в пушистые волосы. – Споры, ругань, драки – да. Но как отнять жизнь у человека, который не сделал тебе ничего дурного? Вот почему из меня не получилось хорошего воина. Точнее, это лишь одна из причин.

– Но по этим же причинам из тебя получился очень хороший муж.

Кэм крепче обнял жену и прошептал несколько слов на гортанном языке предков. Смысла Амелия не поняла, однако экзотическое звучание обдало горячей волной.

Она доверчиво прильнула, прижалась щекой к груди мужа и, размышляя вслух, негромко произнесла:

– Ясно одно: Беатрикс очарована капитаном Феланом.

– Раненые существа всегда ее привлекали.

– Зачастую раненые оказываются самыми опасными.

Кэм ласково погладил ее по спине.

– Что ж, значит, будем пристально следить.

* * *

Кристофер и Беатрикс шли к лесу. Она без труда поспевала за размашистым шагом капитана и уверенно вела на поводке Альберта. Настойчивость спутницы вызывала досаду, и все же присутствие экзотической красавицы не позволяло уйти в себя, замкнуться, отрешиться от окружающего мира и чудесным образом привязывало к реальности.

Взгляд то и дело возвращался к движению стройных бедер. О чем думали родственники, позволяя девушке ходить в брюках? Даже в домашней обстановке такая одежда казалась вызывающей. Капитан невесело улыбнулся: их с Беатрикс Хатауэй, несомненно, объединяло одно – ни он, ни она не вписывались в общепринятые рамки.

Однако существовала и заметная разница: он хотел и стремился вписаться. А она?

До войны жизнь катилась легко. Никогда не возникало сомнений, что следует сказать и сделать. А сейчас возвращение в светское общество напоминало вступление в игру, правила которой основательно стерлись из памяти.

– Собираетесь продать патент на офицерский чин? – спросила Беатрикс после долгого молчания.

Кристофер кивнул.

– Через несколько дней поеду в Лондон, чтобы официально оформить необходимые документы.

– О! – Она снова замолчала, а потом едва слышно предположила: – Должно быть, встретитесь с Пруденс?..

Вместо ответа Кристофер издал невнятный звук. В кармане пряталась затертая, изрядно помятая записка, которую он повсюду носил с собой.

«Я вовсе не та, за кого вы меня принимаете…

Пожалуйста, возвращайтесь домой и разыщите меня».

Да, он обязательно ее найдет и выяснит, что означают эти странные, щемящие слова. А потом он женится на той, которая их написала.

– Теперь, когда брата не стало, вам придется учиться управлять Ривертоном.

– Среди прочих дел, – лаконично отозвался Фелан.

– Поместье включает значительную часть Арденского леса.

– Я в курсе.

Нотки сарказма она, кажется, не заметила.

– Некоторые землевладельцы злоупотребляют вырубкой в интересах местного производства. Надеюсь, вам удастся избежать непростительной ошибки.

Кристофер промолчал в надежде, что томительный разговор сойдет на нет.

– Хотите вступить в наследство? – неожиданно спросила Беатрикс.

– В данном случае мое мнение никого не интересует. Я следующий по родственной линии, и этим все сказано.

– Но личное отношение очень важно, – не сдавалась Беатрикс, – потому я и спросила.

Кристофер потерял терпение.

– Отвечаю: нет, я не хочу наследовать Ривертон. Поместье всегда предназначалось Джону, и я чувствую себя наглым самозванцем и узурпатором.

После столь эмоционального ответа любой другой собеседник прекратил бы расспросы, но только не Беатрикс.