Текст книги "Наследие"

– А чем объясняется остальное? – серьезно спросила Сарри.

– Хотел бы Громовержец это знать. – Мари почесала голову, растерянно глядя на Фаун. – Да, Даг говорил, что ты делаешься беспокойной, если кто-то пытается заставить тебя сидеть смирно. У вас больше общего, чем кажется.

– Можете вы показать мне, чем заняться? – жалобно спросила Фаун. – Пожалуйста! Я готова делать что угодно. Я готова даже орехи колоть. – Дома Фаун ненавидела такое однообразное занятие больше всего.

– Сейчас это делать не время, – с кривой улыбкой ответила Сарри. – Орехи старого урожая – гнилые, а нового – еще зеленые. В этом сезоне мы оставляем то, что упало, свиньям. Вот через месяц, когда поспеет бузина и фрукты, у нас начнется горячая пора. Каттагус станет делать вино, и орехов будет много. Сейчас можно плести корзины и вить веревки.

– Я умею плести корзины, – горячо подхватила Фаун, – если только есть из чего.

– Когда вымокнет следующая порция волокна, я буду рада помощи с прядением, – задумчиво проговорила Сарри.

– Прекрасно! Когда?

– На будущей неделе.

Фаун вздохнула. Рази и Утау как раз заканчивали рыть яму для очага перед шатром Дага, а Тези и ее братишка с пользой проводили время, собирая камни, чтобы обложить очаг. Может быть, Фаун по крайней мере могла бы пока собрать хворост? Пока она осматривала окрестности, заметила Фаун, под навесом их шатра появилась корзина с тремя свежими кидальниками.

– Да ладно тебе, непоседа, – весело сказала Мари. – Отдыхай, пока Даг не вернется от лекарей. Пойди поплавай.

Фаун заколебалась.

– В этом огромном озере?

Голой?

Мари и Сарри переглянулись.

– Где же еще? – сказала Сарри. – Хорошо нырять с причала: там достаточно глубоко.

Такая перспектива вовсе не казалась Фаун безопасной.

– Только не ныряй сбоку от него, – добавила Мари, – а то нам придется вытаскивать твою голову из тины, как кидальник.

– Э-э… – Фаун сглотнула и прошептала: – Я плавать не умею.

Брови Мари поползли вверх, а Сарри надула губы. Обе они смотрели на Фаун, как если бы она была чудом природы вроде двухголового теленка. Обычно Стражи Озера смотрели на нее с меньшим изумлением… Фаун покраснела.

– Дагу об этом известно? – спросила Сарри.

– Я… я не знаю. – Может быть, вероятность того, что она утонет, делает ее неподходящей женой для Стража Озера? Когда Фаун сказала, что хотела бы, чтобы ей показали, чем заняться, она не имела в виду уроки плавания.

– Дагу, – неожиданно решительным голосом сказала Мари, – следует об этом узнать. – И к все возрастающему ужасу Фаун добавила: – Немедленно!

Шатер целителей на острове Двух Мостов представлял собой на самом деле три строения с собственным причалом, расположенные в нескольких сотнях шагов от штаба дозорных. Особо большого числа больных этим утром, как обнаружил Даг, явившись туда после возврата тележки на склад, не наблюдалось. К коновязи было привязано всего два коня. Это хорошо: ни поветрия в лагере, ни множества раненых дозорных…

Поднимаясь на крыльцо основного строения, Даг столкнулся с выходящим оттуда Сауном. Ах, все-таки один раненый дозорный есть – хоть и явно на пути к выздоровлению. Юноша выглядел хорошо и только двигался немного неуклюже и иногда ощупывал свою грудь. Лицо Сауна озарилось радостью, когда, подняв глаза, он увидел Дага; однако радость тут же сменилась озабоченностью при виде правой руки на перевязи.

– Даг, друг! Сначала мне сказали, что ты пропал без вести, а потом прошел безумный слух о том, что ты вернулся с этой крестьянской девчушкой – женившись на ней, можешь ты такое представить! Ну и болтуны! – Саун вдруг умолк и только тихо охнул, увидев свадебную тесьму, обвивающую левое предплечье Дага как раз над протезом.

– Мы вернулись вчера под конец дня, – сказал Даг, не обращая внимания на последнее высказывание Сауна. – А ты как? В последний раз, когда я тебя видел, ты пластом лежал в фургоне, выезжавшем из Глассфорджа.

– Когда я снова смог сесть в седло, один из дозорных Чато проводил меня до встречи с отрядом Мари, а уже со своими ребятами я вернулся домой. Мастер-целительница говорит, что я смогу отправиться со своим отрядом, когда они снова выступят в поход, если хорошенько отдохну следующие пару недель. Я все еще иногда охаю, но ничего такого уж страшного. – Взгляд Сауна снова устремился к левой руке Дага. – Но как ты… Я хочу сказать, Фаун милашка и все такое и она здорово тебя веселила, но… Ладно, вы столкнулись со Злым, и, может быть, она… Даг, твоя семья примет ее?

– Нет.

– Ох… – Саун в растерянности умолк. – Если… Куда же вы отправитесь?

– Будет видно. Пока что мы разбили шатер рядом с жилищем Мари.

– Что ж, это разумно. Мари должна защищать своих… – Саун с настороженным и смущенным видом покачал головой. – Никогда не слышал ни о чем подобном. Правда, в Лог-Холлоу мне говорили об одном парне. Он попал в большую беду несколько лет назад – тайком передавал товары и деньги своей любовнице-крестьянке и ее ребенку-полукровке… или нескольким детям – все тянулось довольно долго, пока его не разоблачили. Парень твердил, что добро было его собственное, но совет лагеря счел, что оно принадлежит лагерю, а значит, произошло воровство. Парень не пошел на попятный, и его изгнали.

Даг склонил голову к плечу.

– Это не шутка, – сказал Саун убедительно. – У него все отобрали, прежде чем выгнали. И это в середине зимы! Никто не знает, что с ним потом случилось, – добрался ли он до своей любовницы или…

Саун смотрел на Дага в глубокой тревоге, как будто представлял своего наставника в такой же ситуации. Подвергнет ли теперь Саун сомнению свое преклонение перед Дагом? Даг счел бы, что это хорошо, но только не по такой причине.

– Сходства не так уж много, Саун. Во-первых, сейчас лето… В любом случае я справлюсь.

Такой прямой намек подействовал – более тонкий не был бы понят, решил Даг, – и Саун смущенно рассмеялся.

– Ага, конечно. – Через мгновение он добавил более жизнерадостным тоном, несколько сменив тему: – Я и сам… Ну, ясное дело не с… Я подумываю попросить Громовержца о переводе в Лог-Холлоу этой осенью. Рила сказала, – в голосе Сауна неожиданно прозвучала робость, – что будет меня ждать.

Даг узнал глупое выражение лица – он в последнее время часто видел его в зеркале, когда брился, – и сказал:

– Поздравляю.

– Ничего еще окончательно не решено, понимаешь ли, – поспешно сказал Саун. – Некоторые считают, что я слишком молод, чтобы… ну, чтобы думать о чем-то постоянном. Но как можно ждать, когда…

Даг с симпатией кивнул – и насмешка, и жалость были бы с его стороны сейчас лицемерием. «Неужели и я был когда-то таким же беспомощным?» Даг весьма опасался, что ответ должен был бы быть утвердительным… и не обязательно с оговоркой «в его возрасте».

Саун просиял еще сильнее.

– Ладно. Похоже, тебе целители нужнее, чем мне. Не буду тебя задерживать. Может, я попозже загляну и поздороваюсь с Фаун.

– Думаю, она будет рада увидеть знакомое лицо, – согласился Даг. – Ее, бедняжку, приняли не слишком гостеприимно.

Саун коротко кивнул и ушел. Бывая в лагере, Саун останавливался в семье, жившей дальше по берегу, двое детей из которой находились по обмену в других лагерях, и Даг знал, что юноша, впервые покинувший родной дом, не чувствует отсутствия материнской заботы.

Даг толкнул дверь и вошел в приемную. Знакомый запах трав – резкий и сильный – был особенно заметен сегодня, и заглянув в открытую дверь соседней комнаты, Даг увидел двоих подмастерьев, готовящих лекарства. На огне булькало варево в горшках, на большом столе в центре комнаты лежали груды трав, а одна из девушек что-то усердно растирала в ступке. Подмастерья готовили упаковки снадобий – и для отрядов дозорных, и для фермеров, которые расплачивались монетами или припасами. Даг не сомневался, что некоторые лекарства, запах которых он чувствовал, попадут в лавку в Ламптоне, где будут стоить вдвое дороже, чем получают за них Стражи Озера.

Еще один подмастерье поднял глаза от бумаг, которые заполнял за столом у окна, и улыбнулся Дагу, глядя на лубок на его руке с профессиональным интересом. Однако прежде чем он заговорил, дверь в соседнюю комнату отворилась и оттуда вышла худая пожилая женщина; на поясе ее легкого летнего платья висело с полдюжины медицинских инструментов. Она растирала себе грудь и хмурилась.

Потом она взглянула на Дага и воскликнула:

– Вот и ты, Даг! Я тебя ждала.

– Привет, Хохария. Я встретил Сауна, который выходил отсюда. С ним все будет в порядке?

– Да, он быстро поправляется. Благодаря тебе, по его словам. Как я поняла, ты здорово над ним поработал своим Даром. – Хохария с интересом смотрела на Дага, но от замечаний по поводу его свадебной тесьмы воздержалась.

– Ничего особенного – в нужный момент туда и тут же обратно, только и всего.

Женщина нахмурила брови, но больше ничего уточнять не стала.

– Ладно, заходи. Давай-ка посмотрим на твою руку. – Хохария показала на лубок. – Как же ты справлялся?

– Мне помогали.

Даг последовал за целительницей в ее рабочую комнату и закрыл за собой дверь. Посреди комнаты стояла высокая кровать, на которую за прошедшие годы он не раз укладывал своих раненых товарищей, однако Хохария указала Дагу на стул у стола и сама уселась на соседний. Даг высвободил руку из перевязи и положил на стол, а Хохария сняла с пояса острые ножницы и принялась разрезать бинты. В ответ на расспросы целительницы Даг коротко рассказал о случившемся в Ламптоне. Женщина провела ладонью по его руке, и он ощутил давление ее Дара на собственный – более заметное, чем нажим длинных сильных пальцев.

– Ну, перелом чистый, и вправили кость умело, – заключила Хохария. – Все идет хорошо. Сколько времени минуло – недели две?

– Ближе к трем. – Казалось, прошло гораздо больше времени.

– Если бы не это, – Хохария показала на крюк, – я бы отправила тебя домой выздоравливать естественным путем, но ты, как я понимаю, хотел бы избавиться от лубка поскорее.

– О да!

Хохария улыбнулась в ответ на его прочувствованное восклицание.

– Я сегодня потратила все силы своего Дара на твоего молодого приятеля Сауна, но мой подмастерье будет рад испробовать на тебе свое умение. – Это предложение вызвало у Дага гримасу, которой и заслуживало, но Хохария только усмехнулась. – Ладно тебе, должны же они на ком-то практиковаться. Опыт – молодым. – Она постучала по протезу. – Как культя? Не беспокоит?

– Нет… Скорее нет.

Хохария откинулась на спинку стула, проницательно глядя на Дага.

– Другими словами, беспокоит. Ну-ка, снимем протез и посмотрим.

– С культей все в порядке, – сказал Даг, но все же позволил расстегнуть пряжки и снять протез; умелые пальцы Хохарии пробежали по огрубевшим шрамам. – Иногда она немного побаливает, но сегодня все хорошо.

– Я видела ее и в худшем состоянии. Так что выкладывай, в чем дело.

– Приходилось ли тебе сталкиваться с таким, – осторожно начал Даг, – чтобы отсутствующая конечность все же обладала… Даром?

Целительница потерла свой костлявый нос.

– Фантомные боли?

– Да, что-то вроде, – горячо закивал Даг.

– Чешется и болит? Я о таком слышала. Это, конечно, ужасно раздражает: чешется, а почесать нельзя.

– Нет, не так. О подобном мне говорили. Я однажды повстречал в Лутлии человека… лет двадцать пять назад. Он потерял обе ноги – отморозил их. Бедняга ужасно жаловался на зуд, но при помощи Дара удавалось избавить его и от зуда, и от судорог в отсутствующих ногах. Я имею в виду другое: Дар той конечности, которой нет.

– То, чего не существует, не может иметь и Дар. Не знаю, может ли возникнуть иллюзия Дара, подобно иллюзии зуда. Впрочем, каких только странных галлюцинаций не бывает у людей, так что почему бы и нет?

– Галлюцинация не может выполнять работы.

– Конечно, не может.

– Ну а моя выполнила… точнее, я с помощью призрачного Дара.

– Что еще за чудо? – вытаращила на Дага глаза целительница.

Даг сделал глубокий вдох и описал ей происшествие со стеклянной чашей в гостиной Блуфилдов, ничего не говоря о причине ссоры и уделив все внимание самому восстановлению чаши.

– Большая часть работы – могу поклясться – пришлась на Дар моей левой кисти, – Даг постучал культей по столу, – которой не существует. Потом меня ужасно тошнило и еще час я не мог согреться.

Хохария задумчиво нахмурилась.

– Похоже на то, что ты использовал Дар всего тела. Такое предположение кажется разумным. Почему он проявился в такой форме… что ж, твоя теория о том, что беспомощность правой руки вызвала… – целительница помахала руками, – своего рода компенсацию, представляется справедливой, хотя, признаюсь, и довольно драматической. А потом такое случалось?

– Пару раз. – Объяснять, при каких обстоятельствах, Даг не стал. – Но я не могу вызвать это по желанию. Даже нельзя сказать, что напряжение непременно вызывает подобный эффект. Тут дело случая – по крайней мере мне так кажется.

– А сейчас ты смог бы?..

Даг попытался, сосредоточившись изо всех сил. Ничего. Он разочарованно покачал головой.

Хохария закусила губу.

– Какая-то странная форма проекции Дара – может быть. Дар без плоти – нет, такое невозможно.

Даг неохотно признался в том, чего он даже себе не хотел говорить:

– Злые – это ведь чистый Дар, Дар без плоти.

Целительница пристально посмотрела на него.

– Ты знаешь об этом больше, чем я. Я никогда в жизни не видела Злого.

– Вся материальность Злого – чистой воды воровство. Они захватывают Дар и через него – плоть, придавая ей форму по своей воле. Любую жуткую форму…

– Не знаю, Даг, – покачала головой Хохария. – Мне нужно хорошенько подумать.

– Пожалуйста, придумай что-нибудь. Я… – Даг проглотил слово, которое чуть не сорвалось с языка: «испуган», – и заменил его на «очень озадачен».

Целительница коротко кивнула, поднялась и позвала подмастерье, которого представила как Отана. Паренек выглядел взволнованным – то ли из-за знакомства со знаменитым дозорным, то ли потому, что ему позволили прибегнуть к лечению Даром, – Даг не мог определить. Хохария уступила свое место Отану и встала рядом, скрестив руки на груди. Подмастерье уселся и стал сосредоточенно водить руками над правой рукой Дага.

– Хохария, – сказал он через несколько мгновений, – я не могу пробиться – дозорный закрыл свой Дар.

– Расслабься, Даг, – посоветовала Хохария.

Даг наглухо закрылся сразу же, как накануне пересек мост, ведущий на остров. Ему совсем не хотелось открываться и теперь. Однако это ведь необходимо… Даг постарался.

Отан покачал головой.

– Все еще не могу пробиться. – Паренек выглядел расстроенным, как если бы считал неудачу своей виной. Подняв глаза на Хохарию, он сказал: – Может, лучше ты попробуешь, мэм?

– Я совсем выдохлась. Ничего не смогу по крайней мере до завтра. Да расслабься же, Даг!

– Не могу…

– Ну и настроение у тебя сегодня! – Целительница обошла стол и, хмурясь, посмотрела на них обоих; подмастерье поежился. – Вот что, попробуйте поменяться ролями. Потянись ты, Даг. Это должно заставить тебя открыться.

Он кивнул и попытался проникнуть в Дар подмастерья. Напряжение, вызванное отвращением к такому заданию, боролось со страстным желанием избавиться от надоевшего лубка – ведь возможность была такой дразняще близкой. Подмастерье смотрел на него, как побитый щенок, растерянный, но жаждущий угодить. Его рука легко лежала на руке Дага, лицо было серьезным, Дар открытым во всю ширь.

Повинуясь порыву, Даг придвинул культю к их сомкнутым рукам. Его Дар сильно и резко вспыхнул… Отан вскрикнул и отшатнулся.

– Ох! – выдохнула Хохария.

– Призрачная рука, – мрачно сказал Даг. – Отсутствующая кисть проявила свой Дар. Вот так. – Правое предплечье Дага было переполнено Даром, похищенным у подмастерья. Призрачная рука, появившаяся всего на мгновение, снова исчезла. Даг дрожал, но если спрятать руки под стол, это только привлечет к этому большее внимание. Он заставил себя сидеть смирно.

Подмастерье прижимал к груди собственную правую руку, растирая ее и глядя на Дага широко раскрытыми глазами.

– Ой, – прошептал он, – что это было? Я хочу сказать – я ничего… Разве я что-нибудь сделал?

– Прости. Прости меня, – промямлил Даг. – Мне не следовало… – Случившееся было чем-то новым – новым и слишком похожим на магию Злого, чтобы Даг не почувствовал беспокойства. А впрочем, может быть, существует только один вид действия Дара. Разве это было воровство – взять то, что кто-то от всей души тебе предлагает?

– Моя рука совсем холодная, – пожаловался Отан. – Только… тебе-то помогло? Хохария, я и в самом деле совершил исцеление?

Хохария провела пальцами по руке подмастерья и по руке Дага; ее лицо стало странно невыразительным.

– Да. Дар руки Дага получил надежное подкрепление.

Отан явно приободрился, хотя и продолжал нянчить свою руку.

Даг пошевелил пальцами – рука уже совсем не болела.

– Я теперь чувствую в руке тепло.

Хохария, глядя на них обоих с одинаковым вниманием, велела подмастерью наложить Дагу легкий лубок. Отан сначала обмыл шелушащуюся, неприятно пахнущую кожу, к огромной благодарности Дага. Собственная правая рука паренька явно оставалась слабой; он дважды ронял бинт, и Хохарии пришлось помочь ему завязать узел.

– С ним все будет хорошо? – заботливо поинтересовался Даг, кивнув на подмастерье.

– Думаю, через несколько дней все придет в норму, – ответила Хохария. – Он осуществил… гораздо более сильное подкрепление Даром, чем я обычно позволяю делать подмастерьям.

Отан с гордостью улыбнулся, хотя глаза его все еще оставались встревоженными. Хохария поблагодарила его и отпустила, потом снова села напротив Дага.

– Хохария, – жалобно сказал Даг, – что со мной творится?

– Я не уверена. – Целительница поколебалась. – Тебя когда-нибудь испытывали – чтобы сделать мастером?

– Да, давным-давно. У меня не оказалось ни умения, ни терпения, хотя Дар распространялся на милю, так что меня определили в дозорные – именно этого я ужасно хотел.

– Когда это было – лет сорок назад? А в последнее время тебя не испытывали?

– Не было смысла. Такие таланты не меняются, когда человек уже взрослый… ведь верно?

– Ничто живое не остается неизменным. – Глаза Хохарии заинтересованно блеснули – или это была жадность? – Это был не призрак, сказала бы я. Проявление Дара было самым живым, какое я только видела. Интересно, смог бы ты придавать форму лечебному воздействию?

Уж не думает ли она обучить его искусству целителя, тому тонкому применению Дара, которым владеет сама? Даг был растерян.

– В нашей семье мастер – Дор.

– Ну и что? – Проницательный взгляд женщины заставил Дага смущенно поерзать.

– Я ведь не контролирую… эти проявления. Скорее призрачная рука делает что хочет.

– Да брось, разве ты не помнишь, каким дрожащим был, когда у тебя впервые проявился Дар? Бывают дни, когда мои подмастерья совсем расклеиваются. Если уж говорить по правде, иногда такое случается и со мной.

– В пятьдесят пять немножко поздно становиться подмастерьем, тебе не кажется? – Хохария была на десять лет моложе Дага; он помнил, когда она сама была еще подмастерьем. – И как бы то ни было – мастеру нужны две руки. – Даг помахал культей, чтобы напомнить о препятствии.

Хохария начала было возражать, но умолкла, обдумывая сказанное Дагом.

– Я – дозорный и всегда им был. Это у меня хорошо получается. – Дрожь страха пробежала по телу Дага при мысли о том, что он может перестать быть дозорным – странное чувство, если учесть, что охота на Злых – самое пугающее занятие. Однако Даг помнил собственные слова, сказанные в Глассфордже: «Ни один из нас не мог бы справиться в одиночку, так что горожане в долгу перед всеми нами». И мастера, и дозорные – все необходимы.

«Все необходимы, и всеми можно пожертвовать».

Хохария пожала плечами, признавая поражение, и сказала:

– В любом случае покажись мне завтра. Я хочу еще раз посмотреть на твою руку. – После мгновенной запинки она добавила: – На обе руки.

– Буду рад. – Даг подвигал рукой. – А нужен ли теперь лубок?

– Нужен – чтобы напоминать тебе, что не следует делать глупостей. Знаю я вас. Вы, дозорные, все одинаковы. Дай подкрепленному Дару время оказать действие, а там посмотрим.

Даг кивнул, встал и вышел из комнаты, отчетливо осознавая, с каким любопытством Хохария смотрит ему вслед.

6

Даг, вернувшись из шатра целителей, совсем не хотел рассказывать о пугающем происшествии с подмастерьем, но никто его ни о чем и не спросил; зато пять человек воспользовались возможностью сообщить ему о необходимости научить жену плавать. Даг нашел идею превосходной, однако Фаун с облегчением восприняла тот факт, что рука его все еще оставалась в лубке.

– Ну не можешь же ты отправиться плавать с рукой на перевязи, – твердо сказала она. – Тебе сказали, когда можно будет ее снять?

– Скоро.

Фаун восприняла это с облегчением, и Даг не стал уточнять, что «скоро» вполне могло означать «завтра».

Маленький сын Сарри, которого его отцы раньше уговорили носить камни для очага и похвалили за это, снова взялся за это дело, ковыляя по лужайке с такими большими камнями, какие только его пальчики могли ухватить, и увлеченно кидая их в очаг. Когда излишки его добычи были удалены из очага, это привело к небольшому скандалу. Оскорбленный рев удалось предотвратить только лакомством из скудных еще сохранившихся деревенских запасов Фаун, и Даг, усмехаясь, отнес малыша к его многочисленным родителям. Тем вечером Фаун и Даг кипятили воду для чая на впервые разведенном домашнем огне, хотя на ужин им снова пришлось ограничиться холодным кидальником. Судя по выражению лица Фаун, она начинала понимать все связанные с кидальником шутки…

Они кинули в огонь шкурку и сидели рядом у потрескивающих поленьев, глядя, как за деревьями на дальнем берегу угасает свет заката. Несмотря на всю свою усталость и тревогу, Даг все еще находил удовольствие в том, чтобы следить, как свет и тени играют на лице Фаун, на ее блестящих упругих волосах, зажигают искры в темных глазах. Даг думал о том, что, сколько бы времени ни прошло, смотреть на лицо Фаун будет для него тем же, что наблюдать закат – никогда не повторяющийся и всегда дарящий радость.

Тени сгущались, и древесные лягушки начали свою хриплую распевку под аккомпанемент гулкого кваканья лягушек-быков в камышах. Наконец наступило время помахать рукой, прощаясь на ночь, обитателям соседних шатров, и опустить полотнище, служившее навесом. При свете восковой свечи – подарка Сарри – Даг и Фаун разделись и улеглись. Часы, проведенные в обществе Фаун, успокоили нервы Дага, но он, должно быть, все еще выглядел напряженным и отстраненным, потому что Фаун провела пальцами по его лицу и прошептала:

– Ты, наверное, устал. Ты… ты хочешь?..

– Я мог бы взбодриться. – Даг поцеловал упавшие на лицо Фаун кудри и позволил своему Дару обрести свободу. – Хм-м…

– Ты о чем?

– Твой Дар выглядит сегодня очень привлекательно… сияет. Думаю, наступают дни твоей плодовитости.

– Ох! – Фаун приподнялась, опершись на локоть. – Значит, я выздоравливаю?

– Да, но… – Даг тоже приподнялся. – Мари говорила, что ты внутри должна выздоравливать с такой же скоростью, как снаружи. Судя по этим… – он коснулся губами лиловых отметин на шее Фаун, – я предположил бы, что твое лоно еще не готово рискнуть зачать ребенка, и так будет еще несколько месяцев.

– Нет. И вообще я еще не готова. – Фаун откинулась на спину и стала смотреть на сделанную из шкур крышу. – Никогда не думала, что буду рожать в шатре, хотя, конечно, у Стражей Озера так принято. И мы не готовы к зиме. У нас недостаточно… – Фаун неопределенно помахала рукой, – всяких вещей.

– Мы путешествуем налегке, не как фермеры.

– Я видела, что находится внутри хижины… шатра Сарри. Она-то не путешествует налегке – у нее же дети.

– Ну да… Пока дети Дора и Омбы были малы и еще не разъехались, переезд из одного лагеря в другой оказывался большой морокой. Я обычно старался в это время отсутствовать – быть вместе с отрядом в дозоре, – виновато признался Даг.

Фаун неуверенно вздохнула и продолжала:

– Середина лета миновала. Сейчас время делать запасы и готовиться к зиме, темноте и холоду.

– Поверь, прямо сейчас к Медвежьему Броду движутся караваны с запасами кидальников на зиму. Когда я был мальчишкой и еще не стал дозорным, я обычно сопровождал их. Только сейчас такой сезон, когда легче отправить людей к пище, чем пищу к людям.

– Речь идет только о кидальниках?

– Фрукты и орехи тоже скоро созреют. Большинство свиней мы съедим прямо здесь. Обычно в сезон приходится по одной туше на шатер; раз здесь четыре шатра, предстоят четыре пиршества. И еще рыба… ну и, конечно, индейки. Охотники привозят оленину из лесов. Я подростком часто охотился, да и теперь иногда занимаюсь этим в промежутках между походами. Завтра я тебе покажу, как работает наш склад.

Фаун посмотрела на Дага, закусив белыми зубами нижнюю губу.

– Даг… Каковы наши планы на будущее? – Ее маленькая рука коснулась его лубка. – Что будет со мной, когда ты снова отправишься в дозор? Ведь Мари, и Рази, и Утау – вообще все, кого я знаю, – уедут тоже.

Дагу не требовалось прибегать к Дару, чтобы ощутить ее опасения.

– К тому времени, я думаю, ты будешь лучше знакома с Сарри, Каттагусом и дочерью Мари и ее семейством. Каттагус, кстати, дядя Сарри – он по рождению Оттер. Я планирую вести себя тихо и позволить всем к тебе привыкнуть – привыкнуть к мысли о том, что моя жена – крестьянка; привыкли же люди к тому, что у Сарри два мужа.

И все же… обычно, когда дозорные отправлялись в поход, они могли быть уверены, что за их семейством в их отсутствие присмотрят родичи и товарищи по дозору, да и вся община в целом. Даг всегда считал такую заботу несомненной, такой же надежной, как скала, и теперь сомнение пугало, как треск предательского льда под ногами.

Даг небрежно продолжал:

– Думаю, я смог бы пропустить следующий поход и воспользоваться невостребованным отпуском. В лагере тоже найдется много работы. Иногда в свободное время я помогаю Омбе объезжать молодых лошадей, приучать их к тому, чтобы на них ездил высокий мужчина. У нее, понимаешь ли, в подмастерьях по большей части девушки.

Фаун все еще смотрела на него с сомнением.

– Ты думаешь, к тому времени Дор и твоя мама снова начнут с тобой разговаривать?

Даг пожал плечами.

– Следующий ход – за ними. Ясно, что Дор не одобряет мою женитьбу, но скандалов он не любит. Он не даст себе волю, если только его не заставят действовать. Что касается мамы… предостережение она получила. Она умеет приводить меня в ярость, и, наверное, я ее тоже, но матушка не глупа. К тому же она последний человек в лагере, который захочет, чтобы совет диктовал ей, как себя вести. Она не станет выносить сор из избы. Все, что нам нужно, – это дать время сгладить вражду и не нарываться на неприятности.

Слова Дага ободрили Фаун, но в ее Даре оставались темные пятна, хоть и перемежающиеся со свежим сиянием выздоравливающего тела. Даг подозревал, что к тревогам Фаун добавляло свою тяжесть незнакомое окружение. Он наблюдал, как тоска по дому терзает молодых дозорных, гораздо менее Фаун оторванных от привычной жизни, и решил про себя непременно завтра найти знакомые дела для ее трудолюбивых рук. Да, нужно сделать ее жизнь наиболее похожей на привычную, пока она не найдет равновесия.

Тем временем – здесь, в шатре Блуфилд – предстоящие занятия были не такими уж отчаянными и вполне знакомыми, хотя от этого не менее заманчивыми. «Снова дарить наслаждение по очереди…» Даг нашел нежные губы Фаун и открыл свое сердце ее Дару – во всей его сложности лабиринта света и тьмы.

На следующее утро Даг исчез на несколько часов, но к обеду вернулся – на обед у них снова был кидальник, но Даг, похоже, не возражал. Затем, как и было обещано, он повел Фаун на таинственный склад. Склад оказался рядом длинных сараев, скрытых в чаще леса, тянущегося за штабом дозорных. Внутри одного из сараев находилась женщина-распорядительница; она сидела за столом с пером в руке, обложенная многочисленными амбарными книгами. Рядом с ней в деревянной люльке спал грудной ребенок. Во всю длину строения тянулись высокие – до потолка – полки. В полутемном помещении пахло кожей, травами и какими-то незнакомыми Фаун веществами.

Пока Фаун ходила между рядами полок, разглядывая товары, которыми они были забиты, Даг вполголоса советовался с распорядительницей; потом та достала несколько амбарных книг, что-то в них нашла и сделала какие-то новые записи. В одном случае Даг удивленно переспросил: «Они все еще тут?», засмеялся и окунул перо в чернила, чтобы что-то отметить в книге. Лубок, как заметила Фаун, сегодня ему почти не мешал, и Даг постоянно вынимал правую руку из перевязи.

Потом Даг повел Фаун в дальний угол и с ее помощью отобрал меха и кожаные изделия по какой-то собственной схеме – в том числе полдюжины прекрасных темных шкурок, напоминавших мех каких-то похожих на хорьков зверей; это были, как он сказал, шкурки норки, мелкого хищника, живущего в лесах к северу от Мертвого озера. Еще он выбрал чудесный белый мех, мягкий, как взбитые сливки, – шкурку снежной лисицы; ничего подобного Фаун никогда не видела и не касалась. Все это, сказал Даг, будет его свадебным даром маме Блуфилд и тетушке Нетти, и Фаун не могла не признать, что они неизмеримо превосходили те меха, что продавались на рынке Ламптона.

– Каждый отряд обычно привозит что-нибудь, – объяснил Даг. – Это зависит от того, где дозорные были и какие возможности подвернулись. Та часть добычи, которую воин не может или не хочет использовать сам, попадает на склад, и дозорный получает за нее кредит и может или воспользоваться чем-то аналогичным позже, или обменять на что-то другое. Излишки накапливаются, а потом их отвозят крестьянам, продают, а мы покупаем на эти деньги то, что нам нужно. После всех лет, которые я провел в дозоре, у меня большой кредит. Ты подумай о том, в чем нуждаешься, Искорка, и есть шанс, что мы все это найдем на складе.

– Как насчет кухонной утвари? – с надеждой спросила Фаун.

– В следующем сарае что-нибудь подберем, – пообещал Даг.

Он по одной вытащил еще три свернутых шкуры из дальнего угла, и Фаун с трудом отнесла их к столу смотрительницы, чтобы сделать соответствующую запись. Потом Даг, внимательно рассмотрев имеющуюся сбрую, выбрал поношенное, но крепкое вьючное седло, и они вынесли все выбранное через двойные двери склада на крыльцо.

Вернувшись, Даг потыкал носком сапога три большие тюка.

– А вот это, – сказал он, – мое собственное имущество. Я несколько удивлен, что оно еще тут хранится. Две шкуры прибыли из Лутлии, когда я вернулся домой, а третью я добыл зимой три года назад, когда нес дозор далеко на юге. Я предназначаю кое-что твоему отцу. Давай-ка разверни.