Текст книги "Цветы Форкосиган-Вашнуя"

– А пасти их – его обязанность.

– Они с той стороны, – ответил Инги, сделав неопределенный жест в сторону дома на столбах, за которым Катриона и Энрике оставили флайер. Катриона проследила направление и увидела в зарослях силуэты животных, пощипывавших листья кустарника. Вносивших дополнительные порции радиации в пищевую цепочку.

– Нельзя пускать их в огород! – набросилась Ядвига на Инги, на что тот, защищаясь, ответил:

– Так они и не в огороде.

После чего продемонстрировал более тесное знакомство с козами, добавив:

– Пока.

Девушка вжала голову в плечи.

– Как бы там ни было, мама говорит, что никогда отсюда не уедет. Я однажды слышала, как она говорит об этом Вадиму и Борису. Она думала, что мы спим, а мы не спали. Она говорила, что хочет быть похороненной в своем доме. А если так, где же мы будем тогда жить?

– Еще она говорила Вадиму, – вступил Инги нерешительно, – что старый граф Петер велел всем оставить ее в покое. А Вадим сказал – если те, кто помнил это, умерли, как она это докажет? Мама не нашлась с ответом.

И через мгновение добавил:

– Правда, потом она отвесила ему подзатыльник. Ясно, ей не понравилось то, что он сказал.

Катриона продолжала терпеливо расспрашивать подростков. Ядвига была старше, зато Инги – смышленее, и он мог знать больше.

– И когда мама Роджи здесь поселилась? – спросила она.

– Она живет здесь все время, – повторила Ядвига, хотя и не так уверенно. И вдруг, словно вопрос Катрионы ударил ее, вздрогнула и добавила:

– Борис должен знать. Он много чего знает.

Но тут вмешался Инги.

– Вы всего-то туристы из города, – заявил он, явно теряя терпение. – И вы тут никто.

И, повернувшись к Ядвиге, сказал:

– Ты не должна им ничего говорить.

Не успела Катриона решить, чем бы снять агрессивность мальчика, как Ядвига ответила ему:

– Не беспокойся. Придет Борис и прогонит их. Помнишь, как он прогнал того плохого охотника?

Инги прикусил губу.

– Заткнись! – зашипел он на девушку. – Молчи – и все!

Ядвига, обиженная, втянула голову в плечи.

Что это за история? Наверняка ничего хорошего. Катриона не без труда заставила себя опустить руку в загрязненной перчатке, которой она хотела потереть лоб. Свербило в носу.

– Вадим вас часто навещает? – спросила она.

О Вадиме дети говорили безо всякого страха, что, в свою очередь, смягчало гнев, который вызвало в душе Катрионы поведение смотрителя.

Ядвига с готовностью закивала.

– Он приезжает, когда у него выходной, – сказала она. – Хотя и не каждый раз. Он научил Инги читать. Но Вадим не хочет покатать нас на своем флайере.

По кислой мине Инги Катриона поняла, что это и его больная мозоль.

– Можешь попросить его покатать тебя на твой следующий день рождения, если…

Он резко замолчал.

Если не умрешь?

– Так вы никогда не летали? – спросила Катриона. – И никогда не видели сверху ни зону, ни весь Округ?

А что, это было бы неплохо – хитростью забрать эту парочку в госпиталь в Хассадаре. Но Катриона отложила в сторону эту мысль. Пока отложила.

Инги поневоле вновь оживился.

– А летать – это интересно? – спросил он.

– Это как волшебство? – поинтересовалась и Ядвига.

Катриона моргнула, неожиданно осознав: для кого-то самые обыденные вещи могут показаться фантастикой – и наоборот. Мы слепы к тому, к чему привыкли.

– Да, очень интересно, – сказала она. – Я люблю летать.

И добавила:

– Мой муж подарил мне новенький флайер недавно.

Подростки были ошеломлены.

– Он, должно быть, очень тебя любит, – сказала Ядвига.

– Да, это так, – признала Катриона.

– Он богатый? Как принц?

– Никаких принцев больше нет, Ядди, – презрительно хмыкнул Инги, который опять начал терять терпение. – Принцы были на Старой Земле.

– Неправда! – возразила девушка. – Вадим сказал, что в Форбарр-Султане родился маленький принц. Это за тридевять округов отсюда, там, где в золотом дворце живет сам император.

Последняя фраза была произнесена Ядвигой нараспев, в волнующем ритме сказочного зачина.

– Это так? – спросила девушка Катриону.

– Не вполне.

Инги удовлетворенно фыркнул.

Катриона вздохнула.

– Столица лежит всего за три округа отсюда, на севере, – объяснила Катриона. – Императорская Резиденция построена из серого камня. Там живут два принца и принцесса, но она еще маленькая.

Она увидела, как Энрике под маской одобрительно вскинул брови. Очевидно, ему пришлась по душе почти научная точность описания, данного Катрионой.

Подростки молчали, переваривая сказанное.

– И это действительно так? – спросил наконец Инги.

Энрике посмотрел на мальчика. Они вполне могли бы подружиться, подумала Катриона, тем более что, похоже, доктор уже не так злится на Инги, да и жуки вроде нашлись.

– Да, – сказала она.

Ядвига устроилась поудобнее с самым довольным видом. Еще бы! Она живет в мире, где существуют самые настоящие принцессы! Катриона вспомнила ту совершенно безоблачную радость, когда во время ее последнего визита в Резиденцию Грегор и Лаиса показывали ей свою малышку. А что чувствовали родители Ядвиги, когда оставили ее в зоне, просто выбросили, обрекая на смерть?

В Дендарийских горах в суровые времена Периода Изоляции существовал обычай перерезать горло младенцам-мутантам – обычай, который некоторое время тайно поддерживался и в современную эпоху, пока не был запрещен окончательно. Там, в лесу, есть место… А здесь, где ландшафт не так суров, и обычаи были помягче. На первый взгляд. Но, похоже, от них так и не отказались. Где этот лес, видений полный… приют младенцев, брошенных в чащобе. Катриона отчаянно нуждалась в фактах. Но они могли оказаться и пострашнее ее фантазий.

– Инги! – прозвучал грубый голос, эхом прокатившийся по лесу. – Да где этот шалопай? Инги! Твои козы опять гуляют где ни попадя. Уж я надеру тебе одно место!

Кричавший, судя по голосу, слишком устал, чтобы немедленно привести угрозу в исполнение. Он приближался и, насколько можно было понять, как раз подходил к хижине на столбах.

Будь осторожна и не выдавай своих желаний…

Из лесу показались двое людей, ведших в поводу пони, нагруженного мешками, свисавшими по обе стороны крупа. Один из них, юноша среднего роста, придерживал рукой кое-как закрепленное на спине животного старое выцветшее кресло, обивка которого местами прорвалась, обнажая поролоновое нутро. Увидев белые одежды непрошенных гостей, юноша набычился и сделался, казалось, еще более приземистым.

Позади него шла женщина, выглядевшая гораздо старше своего спутника. На ней была юбка из грубой ткани, кофта и тяжелые башмаки. Ростом чуть пониже юноши, а фигурой посуше, она отличалась также более цепким и суровым взглядом. Пони воспользовался общим замешательством и попытался сбросить плохо закрепленную ношу, которую юноша подхватил и мягко опустил на землю.

Вот они, взрослые, несущие ответственность за этих детей. Наконец-то!

Кем бы они ни были…

– Проходимцы! – зарычала женщина, надвигаясь на Катриону и Энрике, по-прежнему сидящих на земле.

Юноша достал из поленницы длинную жердину и угрожающе поднял ее.

– Побить их, мам? – спросил он.

Энрике дернулся, пытаясь вскочить, но Катриона жестом заставила его сесть на место. Под защитным костюмом у нее был спрятан шокер, но быстро достать его она была не в состоянии. В воздухе повисло явственное ощущение угрозы, и никто из противников не собирался отступать, даже если бы дело дошло до потасовки.

Паук тебя больше боится, чем ты его, – говаривала бабушка Катрионы, бесстрашная и насмешливая старуха. Катриона знала, что роль такого паука-убийцей исполняла сейчас эта женщина, а не сопровождавший ее юноша – вероятно, Борис. Ядвига не видит опасности, а Инги, конечно же, попытается сыграть на ней…

– Эй, вы! – крикнула женщина, размахивая руками так, как будто перед ней были не люди, а парочка коз, и она пыталась отогнать их. – Смотрители вас сюда не привозили. И вам здесь не место. Это наши земли. Убирайтесь!

Катриона пристально смотрела женщине в глаза. Как бы в такой ситуации повел себя Майлз? Властность в голосе и непреклонная воля в действиях. Так поступит и она.

– Ничего подобного!

Катриона встала, краем глаза увидев, как Инги в удивлении открыл рот, а Энрике вновь дернулся, чтобы в случае чего вскочить и защитить ее. Она подошла к женщине и посмотрела той в глаза, с некоторым неудовольствием отметив, что, пока долговязый Энрике сидит, ей, как самой высокой, проходится доминировать над пространством конфликта.

– Лорд Форкосиган наделил меня полномочиями надзора за Окружным департаментом землеустройства, в чью сферу влияния входит зона отчуждения Вашнуй. И мы стоим на земле лорда Форкосигана.

Женщина отпрянула, беззвучно шевеля челюстью. Видно было, что она никак не ожидала таких слов от чужака.

– Но он же не пользуется этой землей, верно? Это проклятая земля. Убирайтесь, или я тоже прокляну вас.

Женщина, вне всякого сомнения, весьма убедительно играла роль Бабы-яги – неопрятные седые космы падали на морщинистый лоб, украшенный кустистыми бровями, под которыми горели злобные вороньи глаза. К тому же этот парень со своим поленом! Катриона с трудом сдерживала дрожь. Наверняка этими угрозами ей уже удавалось отваживать тех, кто вторгался в ее владения.

Если Борис сделает попытку напасть, Катриона отобьет удар, после чего, отскочив в сторону, расстегнет защитный костюм и вытащит шокер. Но пугало ее даже не это. Вдруг полено обрушится на незаменимую голову Энрике? Сердце Катрионы бешено билось в груди. Если случится самое страшное и эта банда, спрятав их с Энрике тела, избавится от флайера, Майлз вывернет всю зону наизнанку и будет преследовать эту семейку, куда бы та ни отправилась. И тогда уж это не принесет радости никому. Прокляты будут все.

Напряженное молчание вдруг прервал Энрике, который с самым невинным видом спросил:

– Серьезно? И как это должно работать? Пожалуйста, опишите поточнее.

Мама Роджи и Борис могли подумать, что он либо бросает им вызов, либо издевается. Катриона же предположила, что, как истинный ученый, Энрике применяет к ситуации метод двойного слепого исследования – для получения точных и объективных результатов.

В полном замешательстве мама Роджи посмотрела по сторонам, не понимая, что от нее требуется.

Сейчас или никогда.

Катриона стянула с правой ладони перчатку и протянула женщине руку.

– Вы ведь мама Роджи, верно? А я – леди Катриона Форкосиган. И мы прилетели для того, чтобы уничтожить все поводы для взаимных проклятий. Нам нужно поговорить.

Катриона боялась, что мама Роджи не поймет смысла ее жеста, тем более что Ядвига влезла со своими уточнениями:

– Ее приятель – волшебник, мам. Он делает жуков.

– Ученый, а не волшебник, – мрачно уточнил Энрике, уже отчаявшись, что его услышат.

А это куда опаснее, чем волшебник.

Протянув руку для пожатия, Катриона была готова ко всему – и к тому, что эта женщина просто ударит по ней. Но мама Роджи не сделала этого.

– Лорд-мутант, стало быть, твой муж? – спросила она, сверкнув глазами сквозь заросли бровей.

Катриона вспомнила, сколько разговоров ходит об этой особенности ее Майлза и как мало им верят, но ничего не стала об этом говорить, произнеся только:

– Да.

Мама Роджи не стала ни пожимать руку Катрионы, ни бить по ней. Вместо этого она спрятала свои руки за спиной – как ребенок, желающий избежать любого контакта. Напряжение не спадало, хотя Борис по крайней мере уже опустил полено, которое по-прежнему держал в руке.

Продолжай говорить! Майлз постоянно бормотал во сне, и, если прислушаться и попытаться разобрать слова, сны, которые он в это время видел, отдавали каким-то сюром. Более сюрреалистично, чем то, что происходит теперь? Катриона вздохнула:

– Мне кажется, разговор будет долгим. Может быть, найдем местечко поудобнее?

Это было особенно нужно Борису, который, застыв в угрожающей позе, явно нуждался в том, чтобы присесть и перевести дух. Настоящий сын? Да, прослеживается некоторое сходство в строении костей и цвете кожи. Отца у Бориса нет. Похоже, еще одна мрачная история…

– Нам придется долго говорить и долго слушать, – добавила Катриона.

– Вот как? – произнесла мама Роджи, вытянув из-за спины одну руку и показав ею в сторону хижины на сваях.

* * *

Повинуясь распоряжениям мамы Роджи, дети принялись разгружать пони, а Борис потащил привезенное кресло в хижину, воспользовавшись помощью Энрике, вместе с которым поднял его на крыльцо. Вне всякого сомнения, кресло было найдено где-нибудь на свалке, которых в зоне было предостаточно. Отправив Инги загнать коз в стойло, мама Роджи вальяжно развалилась в кресле, будто государыня на троне. Гостей она не стала приглашать внутрь, но отправила Ядвигу за двумя достаточно потрепанными подушками – Катриона и Энрике могли усесться на них. Теперь, когда у Ядвиги появилась знакомая принцесса или по крайней мере настоящая леди, она не хотела отходить от нее ни на шаг. Это хорошо – так ей легче будет расстаться с жуками. Инги вернулся, и молодежь, включая Бориса, который, несмотря на свои внушительные размеры, все-таки не мог считаться по-настоящему взрослым, уселась на крыльце, свесив ноги вниз.

Объяснить суть проекта с жуками-радиофагами было непросто даже с учетом технических комментариев, которые по ходу рассказа делал Энрике. Инги в конце концов предложил взять какого-нибудь жука в качестве иллюстрации того, что рассказывала Катриона, и вся компания направилась к сараю. Борис при этом оставил свое полено на крыльце – явный прогресс в отношениях.

Оказалось, что мама Роджи до сих пор ничего не знала о том, что Инги ворует жуков. И, хотя мальчик настаивал, что это подарки, она отвесила ему подзатыльник.

– Идиот! – прорычала она. – Именно поэтому они и прилетели.

Трудно было определить выражение, отразившееся на ее лице. Отчаяние? Ярость? Или, может, надежда? Нет уж, только не надежда и не облегчение.

– Это так, – согласилась Катриона. – Но это все равно должно было случиться. Если нам удастся добиться успеха, это изменит жизнь всей зоны.

Она не говорила, что маме Роджи и ее семье придется с этим смириться, но это было ясно и без слов.

Нужно было уяснить многое.

– Давно вы здесь живете? – спросила она, обведя глазами дом, огород, сарай. И, конечно, кладбище. – Мне кажется, Вадиму придется многое мне объяснить.

А также давать объяснения придется начальнику Вадима и всем его коллегам, кто вольно или невольно участвовал в утаивании того, что происходит в зоне.

Ядвига, возможно, и не понимала всех деталей, но по общему тону разговора уяснила, что Вадиму угрожает опасность, и тотчас же бросилась ему на помощь:

– Вадим мне как старший брат. Он о нас заботится. Вадим хороший!

Ядвига говорила и говорила, и, не надеясь ее остановить, мама Роджи кивком пригласила Катриону оставить на время компанию.

– Идем. Только ты и я. Прогуляемся.

Катриона подавила чувство сомнения:

– Отлично. Идем.

Энрике тем временем загрузил молодежь работой по поимке, подсчету и размещению сбежавших жуков, одновременно, причем совершенно безвозмездно, читая детям лекцию. Катриона же последовала за хозяйкой в лес, подальше от посторонних ушей. Там мама Роджи показала на два лежащих подле друг друга ствола дерева. Катриона устроилась на одном из них, попутно вспомнив поговорку: стоит тебе присесть, и любая трагедия превращается в комедию. Хотя здесь, похоже, этот номер не пройдет.

Мама Роджи села напротив, напряженно размышляя. Катриона ждала.

Наконец женщина, склонившись и зажав ладони между коленями, посмотрела на землю под ногами и сказала:

– Ты, конечно, слышала о мародерах из Вашнуя.

– Банда, которая свирепствовала в этих краях тридцать лет назад, у которой в зоне было убежище?

Катриона помнила эту историю. Случайная кража привела к воровству бесшабашному и отчаянному, оно же с неизбежностью повлекло за собой убийство – сначала по неосторожности, а потом и преднамеренное. Совершенно бессмысленное и жестокое уничтожение всех обитателей отдаленной фермы переполнило чашу терпения окружных властей, и воспоследовала кара.

Женщина кивнула.

– Старый граф Петер повесил всех, – сказала она.

Галактическая система терапии и реабилитации преступников еще даже не брезжила на горизонте. Зная кое-что об этом деле из кошмарных отчетов, хранящихся у Майлза, Катриона ничуть об этом не сожалела.

– Всех, кроме меня, – продолжала мама Роджи. – Меня спасло мое брюхо.

Катриона моргнула. Все верно. Тогда, в Период Изоляции, беременных не казнили – обычай, который поддерживался и в те времена, когда появились более современные способы обхождения с преступниками. Петер, вне всякого сомнения, был человеком старых добрых правил – по крайней мере таковым его сделали годы борьбы и опыта. Вообще, злодеяния этой шайки мародеров входили в компетенцию местных судов, но смертные приговоры – по закону – отправлялись на утверждение Суда графства.

– Старый Петер предложил мне на выбор – либо тюрьму, либо виселицу. А я попросила отправить меня в зону. И он сказал: да будет так, и мальчик-пристав ударил тупым концом копья в пол. Таковы были правила в суде. И вот я оказалась тут.

В архиве суда в Хассадаре, конечно же, можно найти все жуткие подробности этого дела – если, конечно, у Катрионы достанет выдержки и любопытства. Поэтому нет смысла заставлять эту старую женщину (вряд ли ей больше пятидесяти, но выглядит она действительно как старуха) копаться в памяти, да еще и признаваться в этом постороннему человеку. Катрионе важно не то, что было, а то, что есть. Она кивнула – продолжайте!

– Мне здесь понравилось, – продолжала женщина. – Мало-помалу все меня оставили в покое. Впервые за свою глупую молодую жизнь я стала жить самостоятельно. Правда, люди Петера приглядывали за мной. В те годы они посмеивались над этими штуками – дозиметрами, по поводу которых нынче так беспокоится Вадим. Когда Борису было три года, я и нашла в лесу эту поляну – там, где люди оставляли свои тайны.

Она сделала паузу, мельком взглянув на Катриону.

– Там, знаешь ли, оставляли не только мутантов. В Период Изоляции был еще и голод, а потому не все могли позволить себе больше одного ребенка. Особенно если первым рождался мальчик, хотя, по мне, так девочки гораздо лучше.

– Понимаю, – отозвалась Катриона – важно было показать, что она слушает. Слушает и в самом деле понимает.

– Так у меня и появилось это занятие, находить в зоне брошенных детей. Правда, с годами их становилось все меньше. Последним был Инги, тринадцать лет назад. А после этого – никого.

– Что же произошло тринадцать лет назад?

Мама Роджи пожала плечами.

– Передвижные больницы Форкосиганов добрались до самых дальних деревень по ту сторону холмов, – проговорила она.

Точно! Катриона помнила, как ее обычно жизнерадостная и спокойная свекровь бушевала по поводу необходимости модернизации окружных систем образования и здравоохранения. Петер позволил своей галактической невестке заниматься школами только начального уровня, маленькими детьми – не больше. Но, когда после смерти старого графа Округ оказался полностью в женских руках, тут-то она и развернулась, начав с организации технических школ для молодежи. Сперва большие города – там проще было охватить максимальное количество людей. Потом дело дошло и до передвижных клиник – вот вам и крайнее звено в цепи системы распределения жизненных благ.

– Так оно все и закончилось, леди, – сказала мама Роджи. – Прошли годы, и все закончилось.

– Нет, – возразила Катриона, – все только начинается.

– Не для меня, – покачала головой женщина. – Я-то знаю вашу породу. Думаете, что можете все, но это не так.

Катрионе не хотелось спорить. Ей бы встретиться с Майлзом, подумала она.

– А что это за история с Вадимом и Ядвигой? – спросила она.

Мама Роджи вновь пожала плечами.

– Когда она родилась, Вадиму было всего пятнадцать. Его родители послали ее сюда. Вадим страшно переживал, но его отец сказал, что это для его, Вадима, блага. А по мне, так все равно, что топить котят.

Катриона вздохнула.

– Потом Вадим приходил ее проведать, еще до того, как стал смотрителем. Вскоре его отец разбился в дорожной катастрофе, а мать воспользовалась билетом в один конец на Зергияр. Когда графа забрали на должность вице-короля, эта программа еще работала. И вот она улетела и оставила здесь все свои печали. Говорят, еще жива.

– Вам всем, – начала Катриона, глядя на голые руки своей собеседницы. – Нам всем первым делом нужно отправиться в главный госпиталь в Хассадаре, чтобы провериться. Только тогда можно будет принять решение и начать лечение.

Мама Роджи саркастически усмехнулась:

– Думаешь, что сможешь их увезти? К тому же для Ядди слишком поздно. Мы об этом знали всегда.

– Может быть, – признала Катриона. – А, может быть, и нет. Никто, кроме врачей, не скажет наверняка. Кстати, Инги выглядит вполне здоровым. Как и Борис.

– Нельзя взять да и швырнуть детей в большой мир после всех лет, что они провели со мной. Они там просто утонут. Ядди – наверняка! А Борис… Однажды он уже убегал. Но потом притащился, едва живой. А Инги – его же разорвут на куски мальчишки его возраста. Может быть, тело и не тронут, но сердце… Ты не знаешь, насколько жестоки дети, когда их много.

Катриона сжала губы.

– Я замужем за лордом-мутантом. Мне не нужно ничего объяснять. Я все знаю от Майлза.

Мама Роджи дрогнула подбородком. Нет, ее не испугали слова Катрионы – испугать ее было непросто. Может быть, она была слегка обескуражена. А малейшая брешь в ее защите, основу которой составляла уверенность в том, что все обстоит скверно в этом худшем из миров, была уже победой.

– Мне ясны твои опасения, – продолжала Катриона, – но сейчас там все совсем не так, как было тридцать лет назад. Как только дети окажутся в безопасности, у тебя будет время подумать. И никто никого никуда не собирается бросать. Мы сможем за всем следить и все контролировать.

Катриона отлично понимала, кто будет этим заниматься. Плюс еще одна забота в дополнение к тем, что занимают ее дни и ночи. Я справлюсь. Я всегда справляюсь. Она подняла голову.

– Если бы я не знала этого, не говорила бы, – закончила она.

– Лучше бы ты вообще ничего не говорила, – отозвалась мама Роджи. – Пока вы, чужаки, не явились сюда, у нас все было хорошо. Все оставили нас в покое.

Катриона с сомнением покачала головой.

Тем временем ее собеседница подняла голову, прислушиваясь. Катриона последовала ее примеру. Так и есть – приближался грузовой флайер.

– Беда не приходит одна, – ворчливо проговорила мама Роджи, поднимаясь на ноги. – Кого-то еще несет.

Катриона последовала за ней на прогалину перед хижиной и увидела, как там садится грузовой флайер. Старый знакомый: на бортах – фамильный логотип Форкосиганов, изображающий горы и кленовые листья, в кабине – Вадим.

Вадим выпрыгнул из машины. На нем был обычный костюм, в руках – две сумки с продуктами. Увидев Катриону, идущую к флайеру следом за мамой Роджи, он от удивления выронил сумки, сунул руку во внутренний карман и, вытащив шокер, застыл.

Они смотрели друг на друга, глаза в глаза. Тягостные мгновения – никто не понимал, что произошло и что им теперь делать.

Наконец, сложив руки на груди, Катриона сухо сказала:

– Если ты сделаешь вид, что никогда не вытаскивал эту штуку, я притворюсь, что ничего не было.

Ясные четкие линии, составляющие контуры лица Вадима, вдруг словно оплыли. Камень превратился в мягкую глину. Рука его дрогнула, и он медленно отправил оружие в кобуру. Катриона усилием воли заставила себя выровнять дыхание.

Наконец она выпрямилась и подошла к смотрителю.

– Полагаю, это контейнеры для транспортировки жуков, верно? Энрике крайне в них нуждается.

– Но как…

– Достань их. Мы нашли пропавших жуков. Они – в сарае, где козы. Там же, с ними, и Энрике.

Она внимательно посмотрела на Вадима. Почему на нем нет защитного костюма и шлема?

– Наверняка в грузовом отсеке найдутся защитные средства. Одна пара для тебя, а мне понадобится правая перчатка.

И она продемонстрировала свою обнаженную ладонь.

– О, да, конечно, леди Форкосиган!

Простые приказы его успокаивали; рутинные действия – самая надежная опора в моменты неопределенности.

Пока мама Роджи забирала покупки, Вадим открыл грузовой отсек флайера и извлек оттуда контейнеры и перчатки. Катриона надела перчатку на правую руку, сомневаясь, что она сильно поможет; впрочем, в перчатках будет легче управиться с нагруженными контейнерами. Передав Катрионе два контейнера, он понес вторую пару.

Мама Роджи наблюдала за всем этим в угрюмом молчании. Затем она подхватила сумки и направилась к хижине.

– Пришли мне детей, – сказала она Вадиму. – Нам нужно кое-что решить.

Вадим кивнул и отправился к сараю – направление он знал отлично.

– О, Вадим! – с улыбкой встретил его Энрике, когда они обошли сарай. – Рад тебя видеть. Контейнеры? Отлично! Я как раз думал, куда их поместить… О… а где твой защитный костюм? И дозиметр?

– Я не ношу их, когда просто прилетаю в гости, – с легкой дрожью в голосе отозвался Вадим.

Стоит ли держать его на этой работе? Даже если сейчас он как-нибудь выкрутится. А интересно, насколько его беспокоит происходящее?

Сияющая от радости, подбежала Ядвига и обняла Вадима. Под пристальным взглядом Катрионы и Энрике он взъерошил ей волосы привычным жестом.

– Привет, малышка! – сказал он.

– Ты уже видел эту леди? Неправда ли, она красива?

– Да… и… я работаю с ней.

– Вот как? – спросила она. – И почему ты нам об этом не сказал?

На ее круглом лице легко читалось любое чувство; на этот раз – чувство обиды.

– Я там недавно, – отозвался Вадим, словно извиняясь. И, переменив тему, приказал:

– Мама хочет, чтобы вы все вернулись в дом.

И похлопал Ядвигу по плечу ладонью.

– А потом, – вступила Катриона, – мы все улетим на грузовом флайере. Сначала – на станцию очистки, а оттуда нас отвезут в Хассадар, в главный госпиталь.

Да, это мог бы быть самый настоящий культурный шок, если бы Катрионе не удалось смягчить удар.

– Там мы проведем ночь, – продолжила она, – и нас немного полечат. А Ядвигу осмотрят врачи и посмотрят, что можно сделать с ее горлом.

Она тронула себя за шею.

– О!

Ядвига была в большей степени смущена, чем обрадована этой новостью. Инги же, поначалу просиявший при известии о предстоящем полете, бросил на Катриону пристальный взгляд, в котором она прочитала страх. Не разочарует ли она детей? Сможет ли гарантировать обещанное? Сбудутся ли их надежды?

– А как же наши козы и пони? – повернулась к Вадиму Ядвига. – Ты же будешь ухаживать за ними, пока нас не будет?

Вадим бросил мрачный взгляд на Инги.

– Вероятно, мне уже не удастся сюда прилетать, – сказал он.

– Но кто же о них тогда позаботится?

И тут вмешался Борис – тоном человека, знакомого с грязной изнанкой жизни:

– Я думаю, нам с Вадимом придется пристрелить их.

– О, нет! – воскликнула Ядвига, и ее маленькие глазки наполнились слезами.

Энрике, который чуть в стороне открывал контейнер, недоуменно захлопал глазами.

– Что происходит? – спросил он.

Вадим объяснил, не скрывая печали в голосе:

– Любое животное, которое не может жить самостоятельно, должно быть уничтожено. В долгосрочной перспективе это… менее жестоко.

Энрике прищурился, после чего сказал со свойственной ему рассудительностью:

– А почему бы нам не перевезти их на задний выгон нашей фермы? Мы же его ни для чего не используем! Объявим его карантинной зоной. Мне как раз для наблюдений нужны крупные млекопитающие, которые долго подвергались воздействию радиации.

Слава богу! Энрике всегда видит возможности там, где другие видят препятствия. То, как Энрике посмотрел на стоящую перед ним молодежь, Катриона предпочла не комментировать. Разумеется, они для него тоже крупные млекопитающие.

Ядвига перестала плакать.

– А это хорошее место? – спросила она.

– Очень, – ответила Катриона. – И ты позже сможешь их навещать.

– Здорово!

Воодушевлен был и Борис. Сколько им всем пришлось испытать! А теперь – все идет к лучшему. Как он мог быть таким грубым? Пусть это станет ему уроком. Да, этот денек прямо-таки пухнет от разнообразных уроков!

– Нам бы лучше пойти и помочь маме, – сказал он. – А то еще раскричится.

– Или станет драться! – весело произнесла Ядвига, без малейшей тени страха или недовольства.

Инги предпочел бы остаться с Энрике и помочь ученому разобраться с жуками, но Борису удалось уломать его и вместе с Ядвигой препроводить в хижину. Действительно, старший брат. Глядя на эту троицу, Катриона вспомнила Никки и близнецов.

После этого взрослые принялись быстро и эффективно упаковывать жуков, сканируя местность в поисках погибших.

– И что ты думаешь с ними делать? – спросила Катриона, наблюдая за тем, как Энрике закрывает крышку на первом контейнере.

– Пока неясно, – ответил тот. – В отношении количественного показателя и самой процедуры чистота эксперимента, как видишь, нарушена. Зато есть отличные результаты по качественным параметрам, и это заставляет меня вернуться к моим чертежным доскам.

– Меня тоже, – сказала Катриона с сожалением. – Похоже, я перестаралась, сделав жуков слишком красивыми. Оттого все и пошло наперекосяк.

– Слишком красивых жуков не бывает, – решительно отмел ее замечание Энрике. – Но я думаю о другом: нам нужна модифицированная версия, которая проникала бы в подпочвенный слой, для более полной очистки от загрязнений. Что-то вроде скарабеев. Их можно сочетать с поверхностной моделью, так что наши усилия не пропадут зря.

– Понятно.

Катриона бросила взгляд на смотрителя, который все еще выглядел расстроенным.

– А что ты собирался с ними сделать, Вадим?

Смотритель откашлялся и произнес:

– Вернуть на место, на участок.

– О, нет! – возразил Энрике. – Не лучший выбор. Я верну их на нашу ферму, в карантинный блок, и каждого изучу. Прежде чем проводить дальнейшие эксперименты, нужно провести тщательный количественный анализ.

И, посмотрев на свой защитный костюм, сказал:

– Катриона! Может быть, я переправлю твой флайер на станцию очистки? По-моему, я здесь единственный, кого не запрут на ночь в хассадарском госпитале.

– Да, пожалуйста, – отозвалась Катриона. Энрике все делает, как надо. Чего не скажешь о Вадиме. Впрочем, Вадим, как и прочие смотрители, – это компетенция Майлза. По крайней мере, от одной неприятной обязанности она будет освобождена. Хотя Майлз, конечно, потом сделает ей внушение.

Вадим как раз собирался отнести два полных контейнера к грузовому флайеру, когда со стороны хижины донесся приглушенный крик, который, судя по тембру, принадлежал Борису, а затем испуганный вопль Ядвиги. Катриона выпрямилась и направилась к дому. Когда же она увидела, как из бокового окна повалил дым, то с шага перешла на бег. Вадим, негромко выругавшись, бросился за ней, Энрике – следом.