Текст книги "Цетаганда"

– Увидимся, лейтенант!

– Без сомнения. Если встретите кого-нибудь с подносом, почему бы вам не использовать свое политическое влияние и не послать его ко мне, а? Время завтракать.

Майлз слабо улыбнулся:

– Постараюсь!

Вслед за охранником он прошел по короткому коридору. Гауптвахту базы Лажковского вряд ли можно было назвать крепостью. Она напоминала скорее казарму, двери которой запирались только снаружи, да еще отсутствовали окна. Здешний климат был лучшим сторожем, чем любая охрана, не говоря уже об опоясывающем остров рве необъятной ширины, заполненном ледяной водой.

В это утро офис службы безопасности базы выглядел по-деловому. Возле дверей стояли двое угрюмых незнакомцев: лейтенант и могучего телосложения сержант. На их щегольских униформах виднелся Глаз Гора – эмблема Имперской службы безопасности. Имперской, не армейской! Службы, охранявшей семью Майлза все годы активной политической жизни его отца. Майлз испытывал к ним почти родственную нежность.

Секретарь, на столе которого светился и мигал экран, казалось, нервничал.

– Младший лейтенант Форкосиган, сэр, мне нужно, чтобы вы оставили здесь отпечаток ладони.

– Конечно. Что я подписываю?

– Проездные документы, сэр.

– Что? – Майлз помедлил, потом поднял одетые в пластиковые перчатки руки: – Какая рука лучше?

– Мне кажется, правая больше подойдет, сэр.

Неуклюжей левой рукой Майлз с трудом стянул правую перчатку. Кожа блестела от мази, как глянцевая. Руки опухли, были покрыты красными пятнами и вообще выглядели неважно, но лекарство делало свое дело: пальцы уже сгибались. Майлзу пришлось трижды прикладывать руку к идентификационной пластине, прежде чем компьютер опознал его.

– Теперь вы, сэр, – кивнул клерк лейтенанту Имперской службы. Тот приложил руку к пластине, и компьютер удовлетворенно загудел. Офицер отнял руку, подозрительно осмотрел блестящий липкий налет – след мази от обморожения – и украдкой вытер ее о брюки. Клерк поспешно прошелся по пластине рукавом форменного кителя и нажал кнопку интеркома.

– Рад видеть вас, ребята, – обратился Майлз к офицеру. – Жаль, вас здесь вчера не было.

Лейтенант в ответ не улыбнулся.

– Я всего лишь посыльный, сэр. И не уполномочен обсуждать с вами инцидент.

Из своего кабинета вынырнул генерал Метцов, одной рукой держа стопку пластиковых листков, а другой придерживая за локоть капитана армейской безопасности, который хмуро кивнул коллеге из Имперской службы.

Генерал улыбался прямо-таки по-приятельски:

– Доброе утро, младший лейтенант Форкосиган. – Он безо всякого страха смотрел на людей из Имперской безопасности. «Черт побери, да при виде их этот убийца должен трястись от страха!» – В нашем деле оказалась тонкость, которую я не принял в расчет. Если лорд-фор принимает участие в военном мятеже, ему автоматически предъявляется обвинение в государственной измене.

– Что? – Комок в горле заставил Майлза замолчать, но через минуту его голос снова зазвучал нормально. – Лейтенант, надо ли понимать это как арест? Неужели я арестован Имперской службой безопасности?

Лейтенант молча вытащил наручники и подошел, чтобы пристегнуть руку Майлза к руке сержанта-великана. На значке сержанта было написано «Оверман». Да уж, действительно сверхчеловек. Этому Оверману достаточно поднять руку, чтобы раздавить его, как котенка.

– Вы находитесь под арестом до окончания следствия, – четко произнес офицер.

– На какой срок?

– Срок еще не определен.

Лейтенант направился к двери, сержант и – волей-неволей Майлз – вслед за ним.

– Куда мы? – шепотом спросил он у провожатого.

– В штаб-квартиру Имперской службы безопасности.

В Форбарр-Султан!

– Мне нужно собрать вещи…

– Ваши вещи собраны.

– Вернусь ли я обратно?

– Не знаю.

К тому времени, когда скат доставил их на посадочную площадку, закат разукрасил лагерь «Вечная мерзлота» в серо-желтые тона. Суборбитальный курьерский корабль Имперской службы на обледенелом бетоне площадки выглядел, как хищная птица в голубятне. Черного цвета, обтекаемой формы и безжалостно эффектный на вид, он, казалось, был способен, тронувшись с места, сразу же преодолеть звуковой барьер. Пилот был наготове, двигатели работали.

Майлз неуклюже взобрался по трапу вслед за сержантом; холодный металл наручников резал руку. Мелкие кристаллики льда плясали над землей, вздымаемые северо-восточным ветром. По тому, как холодный воздух покалывал носовые пазухи, Майлз решил, что к утру температура стабилизируется. Неужели он покидает базу? Бог ты мой, ему уже давно надо было убраться отсюда.

Майлз в последний раз вдохнул обжигающий воздух. Дверь корабля с шипением закрылась. Внутри стояла ватная тишина, даже звук моторов тонул в ней.

Но по крайней мере здесь было тепло.

Глава 6

Осень в Форбарр-Султане считалась лучшим временем года, и сегодняшний день не был исключением. Небо было чистым и пронзительно-голубым, воздух – свежим и прохладным; даже обычная промышленная гарь казалась здесь каким-то тропическим ароматом. Осенние цветы еще не отцвели, но листва на деревьях земного происхождения уже пожелтела. Когда Майлза без лишних церемоний вывели из служебного фургона и повели к черным воротам гигантского прямоугольного здания, где располагалась штаб-квартира Имперской службы безопасности, он заметил одно такое дерево. Высокий клен с листвой цвета сердолика и серебристо-серым стволом стоял на другой стороне улицы. Даже когда черные ворота закрылись за ним, Майлз видел перед собой чудесное дерево совершенно отчетливо – его нельзя забывать, потому что всякое может случиться, прежде чем он снова увидит деревья и небо.

Лейтенант предъявил пропуск. Охрана у дверей молча пропустила их, и по лабиринту коридоров Майлз с сопровождающим дошли до двух лифтовых шахт. Лифт двинулся вверх. Значит, его ведут не в сверхнадежный тюремный блок, находящийся под зданием. Сердце Майлза сжалось: он с тоскливым сожалением подумал о лифте, ведущем вниз.

Арестованного провели в офис, расположенный на одном из верхних этажей. Миновав сидевшего в приемной капитана, конвоиры ввели Майлза прямо в кабинет. Из-за огромного стола с коммуникационным пультом на них взглянул хрупкий спокойный человек в гражданской одежде. Перед ним горел экран видео.

– Благодарю вас. Можете быть свободны, – негромко обратился он к сопровождающим Майлза.

Оверман щелкнул замком, отцепляя Майлза от своего запястья, а лейтенант спросил с тревогой:

– Не опасно ли это, сэр?

– Думаю, нет, – сухо ответил человек.

«Слушайте, а как же я?» – воскликнул про себя Майлз. Но те двое закрыли за собой дверь, оставив его на полу – в буквальном смысле слова. Немытый, небритый, в грязной черной униформе, которую он впопыхах накинул на себя (неужели вчера вечером?), с обмороженным лицом и с распухшими руками и ногами – нечего сказать, хороша картинка. Все еще заключенные в пластиковые футляры, его пятки скользили по липкой мази. От перевозбуждения Майлз чувствовал себя больным, двухчасовой перелет нисколько не освежил его. Горло горело, нос был заложен, даже дышать было больно.

Саймон Иллиан, глава Имперской службы безопасности Барраяра, скрестил руки на груди и медленно осмотрел Майлза сверху донизу. У Майлза немедленно появилось чувство, что он здесь уже не первый раз.

Почти каждого на Барраяре пугало имя этого человека, хотя мало кто знал его в лицо. Подобной репутацией, старательно поддерживаемой самим Иллианом, он был частично (но только частично) обязан своему знаменитому предшественнику, легендарному капитану Негри. Иллиан и его организация обеспечивали безопасность отца Майлза в течение всех двадцати лет его политической карьеры и ошиблись лишь один раз. Единственным человеком, которого побаивался Иллиан, была мать Майлза. Он спросил как-то у отца, не вызвано ли это чувством вины за последствия солтоксиновой диверсии, но граф Форкосиган ответил, что Иллиан с самой первой встречи с графиней Форкосиган, тогда Корделией Нейсмит, испытывал нечто вроде страха или, скорее, боязливого почтения. Мальчиком Майлз звал Иллиана «дядя Саймон», а после того, как поступил на службу – «сэр».

Сейчас, вглядываясь в лицо всемогущего шефа безопасности, Майлз подумал, что начинает понимать разницу между простым гневом и бешенством.

Иллиан, завершая свой осмотр, покачал головой и простонал:

– Замечательно. Просто замечательно.

Майлз откашлялся:

– Скажите… я действительно арестован, сэр?

– Это будет зависеть от нашей беседы. – Иллиан удобнее откинулся в кресле. – По случаю твоей выходки я на ногах с двух ночи. Слухи распространяются по Службе со скоростью их передачи по видеосети. Факты мутируют каждые сорок минут, как бактерии. Конечно, каждый сходит с ума по-своему, но неужели нельзя было придумать менее откровенный способ самоубийства? Это все равно что прилюдно пырнуть перочинным ножом императора на параде в честь его дня рождения. Или изнасиловать овцу на главной площади. В час пик. – Сарказм сменился неподдельной болью. – А он возлагал на тебя такие надежды. Как ты мог?!

Спрашивать, кого Иллиан имеет в виду, не было необходимости. Конечно, того самого Форкосигана.

На коммуникационном пульте Иллиана замигал огонек. Он вздохнул, быстро взглянул на Майлза и нажал кнопку. Справа от стола, бесшумно скользнув в сторону, открылась потайная дверь, и в комнату вошли двое в зеленой форме.

На премьер-министре, адмирале графе Эйреле Форкосигане форма смотрелась так же естественно, как шкура на животном. Ростом он был не выше среднего, коренаст, седовлас, с мощной челюстью, весь в шрамах – наружность головореза, но с самыми проницательными серыми глазами из всех, которые Майлз когда-либо видел. Его сопровождал адъютант, лейтенант Джоул. Майлз встречался с ним, когда в последний раз приезжал домой. Это был отважный и неглупый человек. Раньше он служил в космосе, был награжден за храбрость и сообразительность во время ликвидации тяжелой аварии на борту корабля, где получил ожоги. После лечения Джоула перевели в генштаб, где он быстро занял место секретаря по военным делам у премьер-министра – Форкосиган славился нюхом на таланты. Он так потрясающе выглядел, этот высокий блондин, что его следовало снимать в рекламных видео. Каждый раз при виде Джоула у Майлза вырывался безнадежный вздох. Как можно быть таким совершенством! Айвен при всей его неотразимости хоть умом не отличался.

– Благодарю вас, Джоул, – жадно оглядывая Майлза, пробормотал граф Форкосиган. – Увидимся в офисе.

– Слушаюсь, сэр. – Адъютант неслышно скользнул в дверной проем, тревожно взглянув на Майлза и на своего начальника. Дверь, зашипев, встала на свое место.

Иллиан выпрямился у пульта.

– Вы здесь официально? – спросил он графа.

– Нет.

Иллиан что-то отключил – записывающее устройство, понял Майлз.

– Отлично, – сказал он, хотя в его тоне слышались нотки сомнения.

Майлз отдал отцу честь. Тот молча обнял сына, а потом сел в единственное, не считая хозяйского, кресло, скрестил руки и ноги и распорядился:

– Продолжайте, Саймон.

Иллиан, которого прервали в разгар головомойки, разочарованно пожевал губами.

– Хватит о слухах, – сказал он Майлзу. – Что на самом деле произошло на этом чертовом острове?

В самой нейтральной и сжатой форме, которую он мог придумать, Майлз описал события предыдущей ночи, начиная с утечки фитаина и кончая своим арестом, или задержанием, или чем там еще. За все время его рассказа отец не произнес ни слова. Он вертел в руках световое перо, время от времени похлопывая им по колену.

Когда Майлз закончил, воцарилось молчание. Эти манипуляции со световым пером раздражали Майлза безумно. Ему хотелось, чтобы отец выбросил эту штуку куда подальше.

К его облегчению, граф засунул перо обратно в нагрудный карман, откинулся на спинку кресла и, сцепив пальцы, нахмурился.

– Давай разберемся. Ты сказал, что Метцов в нарушение устава использовал новобранцев в качестве расстрельной команды? Так?

– Да. Десять человек. Не знаю, правда, были ли они добровольцами.

– Новобранцев. – Лицо графа Форкосигана потемнело. – Мальчиков.

– Он нес какую-то ерунду, что это похоже на противостояние армии и флота, как когда-то на старой Земле.

– Вот как? – хмыкнул Иллиан.

– Не думаю, что Метцов был вполне нормален, когда его отправили на остров Кайрил после случившегося во время Комаррского мятежа. И пятнадцать лет размышлений об этом не улучшили его настроения, отнюдь. – Майлз помедлил. – Сэр… ответит ли Метцов за свои действия?

– Если верить тебе, – отозвался Форкосиган, – генерал Метцов вовлек взвод восемнадцатилетних парней в то, что едва не превратилось в массовое убийство под пытками.

С этим Майлз был согласен на все сто процентов. Его тело болело и ныло до сих пор.

– Вряд ли ему удастся найти достаточно глухую дыру, чтобы спрятаться там. О Метцове позаботятся, не волнуйся. – Вид у графа был внушительным, почти зловещим.

– А что делать с Майлзом и остальными мятежниками? – спросил Иллиан, помедлив.

– Боюсь, придется рассматривать это дело отдельно.

– Итак, два отдельных дела, – подытожил Иллиан.

– Пожалуй. Послушай, Майлз, что ты скажешь о тех, кому угрожали расстрелом?

– В основном они техники, сэр. Грекоговорящие. Там, на острове, их целая компания.

Иллиан вздрогнул.

– Бог мой, неужели этот идиот вообще не имеет понятия о политике?

– Насколько я понял, нет.

Майлз и сам задумался об этом аспекте проблемы лишь позже, на тюремной койке после медицинского осмотра. Поскольку больше половины замерзающих техников принадлежало к грекоговорящему меньшинству, сепаратисты немедленно устроили бы уличные беспорядки и интерпретировали приказ генерала об уничтожении фитаина как знак расовой дискриминации. А в результате – новые жертвы, хаос, воцаряющийся время от времени как эхо Солстисской бойни…

– Мне… мне кажется, если б я погиб вместе с ними, по крайней мере было бы ясно, что это не следствие какой-то интриги правительства. Так что все равно я остался бы в выигрыше. Или по крайней мере исполнил свой долг. Разве это плохая стратегия?

Величайший стратег столетия на Барраяре закрыл глаза и потер поседевшие виски, словно унимая нестерпимую боль.

– Что ж… пожалуй.

– Итак, – Майлз судорожно вздохнул, – будет ли мне предъявлено обвинение в государственной измене?

– Второй раз за четыре года? – усмехнулся Иллиан. – Не многовато ли? Нет, черт побери! Пока все не утихнет, я просто уберу тебя подальше. Куда, пока не знаю. Но с островом Кайрил покончено.

– Рад слышать. – Глаза Майлза сузились. – А как с остальными?

– С новобранцами?

– С техниками. Моими… друзьями-«мятежниками»!

Иллиан поморщился.

– Было бы вопиющей несправедливостью, если б я благодаря своим привилегиям фора остался в стороне, – твердо добавил Майлз.

– Публичный скандал (а суд над тобой, несомненно, обернется таким скандалом) повредит репутации центристской коалиции, возглавляемой твоим отцом. Твои моральные принципы, может быть, и хороши, но вряд ли я могу одобрить их, – сухо заметил шеф барраярской безопасности.

Майлз пристально смотрел на премьер-министра графа Форкосигана.

– Сэр?

Тот в задумчивости покусывал нижнюю губу.

– Ну что ж, я вправе императорским указом снять с них обвинение. Хотя за это мне еще придется заплатить. – Пристально глядя на Майлза, граф Форкосиган наклонился вперед: – Больше ты не будешь служить. Слухи все равно пойдут, состоится суд или нет. Ни один командир не захочет иметь с тобой дело. Никто не поверит, что ты рядовой офицер, а не манекен, охраняемый привилегиями. И даже я не могу просить взять тебя; ты будешь наказанием для любого командира.

Майлз тяжело вздохнул:

– Но так уж случилось, что я оказался связанным с этими людьми. Сделай это. Сними с них обвинение!

– Тогда ты немедленно подашь в отставку, – потребовал Иллиан.

Майлза вдруг затошнило, и только сейчас он почувствовал, что дрожит – его бил озноб.

– Я подам, – пообещал он.

Иллиан вдруг задумчиво посмотрел на аппаратуру, вмонтированную в стол.

– Майлз, а как ты узнал о сомнительных действиях Метцова во время Комаррского мятежа? Это же сверхсекретные данные!

– А разве Айвен не доложил вам о возможности доступа к файловой системе Имперской службы безопасности?

– Что ты сказал? Повтори, пожалуйста!

«Чертов Айвен!»

– Могу я сесть, сэр? – слабым голосом произнес Майлз. В глазах потемнело, и какие-то огненные круги, вспыхивая, пересекались друг с другом. Не ожидая разрешения, он опустился на ковер, болезненно моргая. Отец рванулся к нему, потом резко остановился. – Я заинтересовался прошлым Метцова после намеков лейтенанта Ана. Кстати, когда займетесь Метцовым, советую сперва подвергнуть медикаментозному допросу Ана. Он знает больше, чем говорит. Я думаю, вы найдете его где-нибудь на экваторе.

– Я спрашивал о моих файлах, Майлз. О моих файлах!

– Ах да, извините. Видите ли, если поставить друг против друга пульты внутренней секретной сети и наружной, можно спокойно читать файлы по видео. Конечно, при условии, что кто-то в штабе сможет установить пульты нужным образом и вызвать нужный вам файл. Я был уверен, что вы уже знаете об этом, сэр.

– Полная секретность, – заметил граф Форкосиган сдавленным голосом. Сдавленным от смеха, с удивлением заметил Майлз.

Иллиан сморщился, будто проглотил лимон.

– Как тебе удалось… – начал он, затем взглянул на графа и свирепо продолжил: – Как ты догадался?

– Но это же очевидно!

– О! Абсолютная секретность? – пробормотал граф Форкосиган, безуспешно борясь со смехом. – Дорогостоящая, абсолютно все предусматривающая система. Недоступная хитрейшим вирусам и сложнейшим аппаратным средствам. И два младших лейтенанта преспокойно манипулируют ею!

Иллиан отрезал:

– Я не обещал вам, что она будет защищена от идиотов!

Форкосиган вытер слезы и вздохнул:

– Ох уж этот человеческий фактор. Мы исправим ошибку, Майлз. Спасибо.

– Ты похож на потерявшую управление ракету, шарахающуюся куда попало, – прорычал Иллиан, привставая, чтобы взглянуть на скорчившегося на полу Майлза. – За твою предыдущую выходку с наемниками и за все остальное ты заслуживаешь… Мало посадить тебя под домашний арест! Пока я не увижу тебя запертым со связанными за спиной руками, я не смогу спать!

Майлз, который был уверен сейчас, что за несколько часов нормального сна может убить человека, только пожал плечами. Ох, как бы вынудить Иллиана поскорее отправить его в эту дивную, тихую тюремную камеру.

Граф Форкосиган молчал. В его глазах появилось странное отрешенное выражение. Иллиан заметил это и умолк.

– Саймон, – задумчиво произнес Форкосиган-старший, – Имперская служба, без сомнения, должна продолжать наблюдать за Майлзом. Столько же ради его блага, сколько и моего.

– А также ради блага императора Барраяра и всех прочих ни в чем не повинных людей!

– Но разве существует более эффективный для Службы способ наблюдения, чем взять подопечного, в данном случае Майлза, на службу в Имперскую безопасность?

– Что? – одновременно ужаснулись Иллиан и Майлз.

– Вы смеетесь! – воскликнул Иллиан, а Майлз быстро добавил:

– Безопасность никогда не входила в список десяти самых желанных моих назначений.

– Дело не в желании, а в профессиональной пригодности. Помню, когда-то мы с майором Сесилом говорили на эту тему. Хотя, как выразился Майлз, безопасность не входит в его список.

«Арктическая метеорология тоже не входила в него», – машинально отметил Майлз.

– А потом, вы же сами сказали, – продолжал растерявшийся Иллиан. – Его у меня не возьмет ни один начальник. И я не исключение, честное слово!

– По правде говоря, мне больше не на кого положиться. Я всегда, – на губах графа появилась донельзя странная улыбка, – полагался на вас, Саймон.

Иллиан выглядел ошарашенным, как полководец, которого обошли с фланга.

– Это послужит сразу нескольким целям, – как ни в чем не бывало продолжал граф Форкосиган. – Мы можем представить дело так, словно Майлз отправлен в неофициальную внутреннюю ссылку, и это своего рода понижение и немилость. Надеюсь, такой наш шаг заставит замолчать моих многочисленных противников, которые не прочь извлечь из всей этой заварухи свою выгоду. Никто не посмеет сказать, будто мы смотрим сквозь пальцы на факт мятежа.

– Но это действительно ссылка. – Майлз защищался изо всех сил. – Пусть даже и неофициальная, и внутренняя.

– Ты прав, – спокойно согласился граф Форкосиган.

– Но можно ли ему доверять? – Иллиан, судя по всему, решил прибегнуть к последнему средству.

– По-видимому, да. – На сей раз улыбка графа сверкнула как отточенное лезвие. – Безопасность сможет использовать его способности. Они подходят ей больше, чем другим подразделениям.

– Талант замечать очевидное?

– И менее очевидное. Многим офицерам можно доверить жизнь императора. Гораздо меньше тех, кому можно доверить его честь.

Иллиан, против воли соглашаясь, махнул рукой. Граф Форкосиган, возможно из осторожности, решил переменить тему. Повернувшись к Майлзу, он произнес с тревогой:

– У тебя такой вид, будто тебе нужно в постель. Немедленно.

– Мне и нужно в постель.

– Лазаретная койка подойдет?

Майлз закашлялся и устало прикрыл глаза.

– Мне все равно.

– Тогда пойдем вместе поищем что-нибудь.

Майлз с трудом поднялся и уцепился за руку отца: ноги, как чужие, скользили и разъезжались в пластиковых чехлах.

– Кстати, младший лейтенант Форкосиган, как тебе показался остров Кайрил? – спросил граф. – Мать сказала, ты редко звонил ей.

– Я был занят. Учился. Овладевал специальностью метеоролога. Климат там ужасный, местность – голая, треть обитателей, включая моего непосредственного командира, большую часть времени мертвецки пьяны. Средний коэффициент умственного развития соответствует средней температуре в градусах Цельсия, на пятьсот километров в любом направлении ни одной женщины, командующий базой – псих с манией убийства. Если не считать этого, все было прекрасно.

– Похоже, за двадцать пять лет там мало что изменилось, – проговорил про себя Форкосиган-старший.

– Так ты там был? – прищурился Майлз. – И позволил, чтобы меня отправили в это райское местечко?

– Я командовал базой Лажковского в течение пяти месяцев, пока ожидал капитанского поста на крейсере «Генерал Форкрафт». В то время моя звезда, мягко говоря, несколько закатилась.

«“Мягко говоря”? О чем это он?»

– Ну, и как тебе там понравилось?

– Я мало что помню, потому что большую часть времени был пьян. В лагере «Вечная мерзлота» каждый находил свой способ выживания. И мне кажется, ты справился куда лучше меня.

– Я следовал… тому способу выживания, которого вы придерживались позднее, сэр.

– Так я и думал. Но ведь это отнюдь не пример для подражания.

Майлз быстро взглянул на отца:

– Правильно ли я поступил, сэр? Прошлой ночью?

– Да, – просто ответил граф. – Поступок правильный. Может быть, не лучший из всех возможных правильных поступков. Дня через три ты бы придумал лучшую тактику, но у тебя не было времени на размышления. Я всегда старался не обсуждать действия своих подчиненных во время боя.

И в первый раз с тех пор, как он покинул остров Кайрил, у Майлза стало легко на сердце.

Он думал, что отец отвезет его в гигантский комплекс прославленного Императорского госпиталя, но лазарет оказался прямо под рукой: всего тремя этажами ниже. Заведение было небольшим, но прекрасно оборудованным: два приемных покоя, отдельные палаты, камеры для больных заключенных и охраняемых свидетелей, операционная и запертая дверь с устрашающей табличкой «Лаборатория медикаментозного допроса». Иллиан, должно быть, предупредил об их приходе, потому что санитар уже поджидал у входа. Вскоре появился запыхавшийся военврач. Не взглянув на Майлза, он поспешно оправил форму и подчеркнуто четко отдал честь графу Форкосигану.

Наверняка этот военврач привык пугать, а не пугаться, и от такой перемены ролей Майлз почувствовал себя неловко. Была ли причиной власти отца над людьми аура прошлого? Витавший над его головой ореол полководца, человека, уже вошедшего в историю? Или то был магнетизм сильной личности, заставлявший мужественных людей склоняться перед ним и беспрекословно повиноваться каждому его слову? Майлз явственно ощущал это «нечто», исходившее от отца, но с ним самим все было по-другому. Совсем по-другому.

Может быть, он просто привык к отцу. Одной из странностей бывшего лорда-регента было его обыкновение каждый день, что бы ни случилось, на два часа удаляться в свою резиденцию. И только Майлз знал, чем занимался в эти часы великий человек в зеленой военной форме. Проглотив за пять минут сандвич, все оставшееся время он проводил на полу рядом со своим не способным ходить сыном, – играл, разговаривал, читал ему вслух. Когда Майлз бился в истерике, отказываясь подвергаться очередному мучительному курсу терапии, и от него отступался Ботари и даже мать, отец был единственным, у кого хватало твердости настоять на десяти дополнительных сеансах растяжения, кто мог уговорить сына согласиться на очередную пытку, будь то подкожные впрыскивания или обжигающая вены холодом гемотерапия.

«Ты фор, мальчик мой. И, значит, тебе не пристало смущать своих вассалов неумением терпеть и держать себя в руках. Ты фор, лорд Майлз».

Едкие запахи лазарета, нервничающий врач – все это вызвало поток воспоминаний… «Неудивительно, что Метцов не очень-то напугал меня», – подумал Майлз. Когда, простившись с сыном, Форкосиган покинул лазарет, у Майлза было чувство, что с ним ушла жизнь.

За истекшую с того дня неделю Майлз пришел к выводу, что в штаб-квартире Имперской безопасности не слишком утруждают себя работой. В лазарете было тихо как в могиле, только изредка появлялись штабные служащие, чтобы выпросить у мягкосердечного санитара таблетки от головной боли, простуды или похмелья, да однажды вечером несколько техников три часа сновали вокруг лаборатории, выполняя какое-то спешное задание. Воспаление легких было захвачено вовремя, дело шло на поправку, и Майлз скучал, претерпевая шестидневный курс лечения антибиотиками и строя грандиозные планы. Как хорошо будет отдохнуть дома, когда закончится наконец его лазаретная жизнь. Но когда она закончится?

– Почему я не могу уйти отсюда? – пожаловался Майлз матери при очередном ее посещении. – Если я не арестован, почему мне нельзя отдохнуть дома? Если арестован, почему мне никто не скажет об этом? Я чувствую себя, как в тюрьме.

Графиня Корделия Форкосиган далеко не светски фыркнула:

– Ты и вправду в тюрьме, мой мальчик.

Несмотря на насмешку в голосе, с детства знакомый акцент уроженки Беты согрел его сердце. Сегодня крашеные волосы матери были заколоты на затылке и свободно ниспадали на спину, на теплую коричневую блузу, отделанную серебром. Бледное, с серыми глазами, лицо матери было по-настоящему умным, и поэтому редко кто замечал, что она некрасива. Двадцать один год она прожила в качестве жены фора, подруги Великого Человека, и до сих пор проста и естественна и напрочь лишена высокомерия.

«Почему я никогда не хотел стать командиром космического корабля, как мать?» Капитан Корделия Нейсмит из Бетанского Астроэкспедиционного корпуса занималась опасным делом, совершая вслепую п-в-переходы – ради человечества, ради чистой науки, ради развития экономики Колонии Бета, ради… Что, собственно, двигало ею? Она командовала исследовательским кораблем с шестьюдесятью членами экипажа, оторванная от дома, от всего, что несло помощь и утешение в трудную минуту. Хотя, если подумать, в том, чем она занималась, были свои преимущества. К примеру, в таком отдалении от родной планеты цепь субординации разрывалась, и выполнение приказов ее командования зависело от умения читать между строк и даже добавлять свое. Умение интерпретировать приказы – великая вещь, и Корделия Нейсмит была мастером по этой части.

Она легко вошла в барраярское общество, и только очень внимательный наблюдатель мог заметить, как далека она от него – с ее храбростью и здравомыслием, с ее врожденной способностью ни от кого не зависеть и страхом дать почувствовать другому зависимость от нее самой. В ее системе ценностей, кажется, вовсе отсутствовало понятие иерархии, так много значившее на Барраяре. Капитан Корделия Нейсмит и адмирал Эйрел Форкосиган – это была воистину пара. Но следовать по стопам матери – все равно что ступать по раскаленным угольям.

– Как дела на свете? – спросил Майлз. – Тут, знаешь ли, так же весело, как в камере-одиночке. Может, они все-таки решили, что я мятежник?

– Не думаю, – ответила графиня. – Остальным потихоньку велели подать в отставку – я имею в виду твоего лейтенанта Бонна и прочих. Не то чтобы вынужденную, но без выходного пособия, пенсии и членства в Императорском легионе, чем вы, барраярцы, так гордитесь…

– В таком случае, считай их просто резервистами, – решил Майлз. – А что с Метцовым и новобранцами?

– Он был уволен. И, думаю, потерял больше всех.

– И его отпустили? – нахмурился Майлз.

Графиня Форкосиган пожала плечами:

– Так как смертных случаев не было, Эйрела убедили не созывать военный трибунал. А новобранцев решили вообще оставить в покое.

– Ну что ж, это правильно. А как насчет меня?

– Официально ты числишься арестованным Имперской безопасностью. На неопределенный срок.

– О да. Тюрьма и должна быть местом, где царит неопределенность. – Майлз теребил край простыни. Суставы все еще болели. – И сколько времени продлится моя неопределенность?

– Столько, сколько необходимо для задуманного ими психологического эффекта.

– Какого? Свести меня с ума? Еще три дня – и готов.

Мать усмехнулась:

– Необходимо убедить барраярских служак, что ты понес должное наказание за свое… э-э… преступление. Если уж ты угодил в это зловещее местечко, пусть утвердятся в мысли, что с тобой здесь не церемонятся. А если выпустить тебя и позволить расхаживать по городу, вряд ли они поверят, что Иллиан подвешивал тебя вниз головой или поджаривал на медленном огне.

– К чему весь этот спектакль? – Майлз откинулся на подушку, стараясь скрыть горечь. – Я хотел быть полезным, и только.

Мать снова улыбнулась:

– Ты готов присмотреть себе другое занятие?

– Быть фором – больше, чем занятие.

– Да, ты прав. Это патология. Навязчивая идея. Галактика велика, Майлз. Существуют и другие способы приносить пользу.

– В таком случае, что тебя держит здесь, на Барраяре? – ответил он уколом на укол.

– Знаешь, – мать слабо улыбнулась, – желания тех, кого мы любим, могущественнее любого оружия.

– Если уж речь зашла об отце, он еще придет ко мне?

– Нет. Должна тебя предупредить, что он решил для вида рассердиться на тебя.

– Только для вида?

– Конечно же! Ему приходится быть сверхосторожным, имея дело с барраярским генералитетом. А вообще-то он уже видел тебя продолжателем своих социально-политических реформ. Но все это основывалось на том, что ты сделаешь солидную военную карьеру. Он даже нашел способ использовать на пользу Барраяра твои дефекты.