Текст книги "По воле богов"

«И что?»

«И я подумал, что ты очень необычный человек».

«Я – необычный человек, потому что интересуюсь культурой Египта. А ты интересуешься людьми, которые интересуются этой самой культурой…»?

«Лишнее звено в логической цепочке. Я всего лишь интересуюсь Египтом».

«Слушай, а как ты считаешь, женщина маленького роста может быть красивой?» – Луиза сама не заметила, как пальцы набили на клавиатуре этот откровенно неуместный в разговоре про Египет вопрос.

«Безусловно. Прости за банальность, но красота женщины исходит изнутри, отражается в глазах и в улыбке. Я встречал очень некрасивых манекенщиц и несказанно привлекательных дурнушек. Так что рост вообще не играет роли. В моем представлении».

Луиза подавила в себе желание спросить еще что-нибудь в этом же духе, поддержать разговор в струе откровенности. Все-таки у виртуального общения есть только один недостаток, из которого проистекают все остальные минусы, побольше и поменьше, – оно виртуально, и только одно достоинство, которое порождает другие плюсы, – оно виртуально. Это значит, что ты, возможно, и даже более всего вероятно, никогда не встретишься со своим собеседником. Отсюда – неискренность, игра, маскарад. И отсюда же – отсутствие страха раскрыться, откровенность, которая переходит все допустимые в обществе воспитанных людей рамки, возможность вывернуться наизнанку, погрузиться в мир собственной души и – часто – встретить там себя-настоящего…

«Ты слишком правильный, чтобы быть настоящим».

Луиза неожиданно порадовалась, что ей удалось найти правильные слова для обозначения поселившейся под сердцем тревоги, той, что не давала ей расслабиться и довериться этому странному незнакомцу. Слишком правильный. Похожий на персонажа детской книжки. Нет, скорее – любовного или авантюрного романа. Рыцарь без страха и упрека… Идеальный незнакомец. Хорошее все-таки название у того фильма. Емкое.

Пауза.

«Иногда мне тоже так кажется. Но только иногда. Я-то себя лучше знаю…»

«Вот и я говорю – наверняка маньяк! Подожди, я хочу еще кофе».

«А ты пьешь кофе без кофеина?»

«Нет… Какой смысл в кофе без кофеина? Книга без слов, небо без солнца – и кофе без кофеина. Мелочь, а все равно нельзя из вещи убрать ее суть».

«Согласен. Здоровый образ жизни иногда сильно жизнь извращает. Слушай, а давай я тоже сделаю себе чашечку, и можно будет представить, что мы пьем кофе вместе…»

Вот еще! Самые что ни на есть детские игры…

«Я не против».

Странный вечер. И что может быть естественнее в такое кэрроловское время, чем маленькое свидание с незнакомым и невидимым человеком?

3

Дни шли за днями, и Луиза чувствовала, что они не просто уходят в небытие – они идут куда-то и ее ведут за собой. Это радовало и пугало ее одновременно. Она просыпалась с необычайной ясностью мыслей и быстро бьющимся сердцем и засыпала, безотчетно улыбаясь.

Она сменила электронный почтовый адрес. Письма от неведомых любителей виртуальных знакомств были благополучно забыты, погребены под ворохом новых впечатлений и эмоций.

Луиза и сама не заметила, как разговоры с Айвенго прочно вошли в ее жизнь. Да, ей уже не четырнадцать, чтобы увлекаться книжными героями. И вроде бы такая малость – переписка из коротких сообщений между двумя людьми, которые никогда не встречались (Луиза была уверена) и не встретятся (она не настолько наивна, чтобы тешить себя напрасными надеждами)… Но тем не менее они существенно изменили ее жизнь, подарив иллюзию того, что в ее жизни присутствует мужчина. Не ухажер, не любовник, не кандидат в мужья – просто мужчина, с которым интересно обсудить какую-нибудь проблему, потому что мужской и женский взгляд на вещи всегда в корне различаются, а этот мужчина еще и умен, что делает общение с ним вдвойне приятным. В их странных отношениях Луиза находила ту толику тепла, которого ей мучительно не хватало прежде – настолько мучительно, что она сама себе в этом не признавалась.

У нее порозовели щеки и заблестели глаза – просто заблестели, безотносительно новых артефактов и сообщений о планируемых конференциях.

Мерил пребывала в твердой уверенности, что у подруги появился любовник – иначе с чего бы ей, музейной мышке, расцветать? Она и раньше-то не сомневалась, что недаром зарегистрировала Луизу на сайте знакомств, а теперь убедилась, что это было одно из самых прозорливых решений в ее жизни.

Луиза мудро предоставляла ей право думать что угодно и боялась рассказать об истинном положении дел – отчасти из суеверия, отчасти потому что боялась насмешливого слова многоопытной в любовных делах Мерил. Вот уж кто не верил ни во что так свято, как в великую магию секса…

Каждое утро для Луизы начиналось с коротенького письма – еще за чашкой утреннего кофе, что-нибудь вроде: «Привет! Как прошла ночь? Бурно и счастливо?», на что она обычно отвечала: «Нет, спокойно и медитативно». Во время рабочего дня можно было обменяться шутками или замечаниями по поводу переменчивой погоды. Как это ни ужасно, работать стало сложнее: Луиза сделалась рассеянной и мечтательной, что, как известно, не способствует написанию научных трудов. И, что еще ужаснее, Луизу это не особенно расстраивало.

Приходя с работы, она садилась за компьютер, но все труднее было выбрать время, чтобы почитать новости археологии или этнографический вестник.

Пожелание доброй ночи стало своеобразным ритуалом: «Спокойной ночи, мой далекий и таинственный друг» – «Спокойной ночи, Луиза Гаррот». Ритуал этот нес успокоение для сердца, как вечерняя молитва в детстве.

До определенного момента ее не задевало, что она ничего о нем не знает. Он, по сути, тоже знал немного – всего лишь ее настоящее имя. Хотя это как посмотреть. Еще древние говорили, что в имени – суть.

Они не разговаривали о прошлом. Очень мало – о настоящем. Она приводила ему какие-то любопытные факты из своей области – иногда. Или высказывалась насчет окружающих людей, чьи повадки казались ей достойными внимания. Он не говорил о работе, но рассказывал о местах, в которых побывал, о своих мыслях и желаниях. И Луиза не могла бы дать определенный ответ на вопрос: а не знает ли она о нем на самом деле больше, чем те люди, которые видят его каждый день и здороваются за руку?

А потом он исчез.

Это было красивое утро, из тех подсвеченных перламутром, когда еще неясно, будет день солнечным или пасмурным, и, собственно говоря, даже не важно – очень уж красивы очертания домов и ветви деревьев на фоне жемчужного, бледненького неба.

Насладившись видом из окна, Луиза прошлепала к компьютеру, не глядя, нажала на кнопку включения и удалилась в ванную. Когда же смолк шум воды, и она вышла, завернутая в пушистое полотенце, и посмотрела на экран…

В общем, его не было, хотя уже много дней каждое утро в это время он появлялся в Сети, чтобы поприветствовать ее.

Удивление сменилось недоумением. Луиза прожила день как на иголках. На работе она каждые пять минут заглядывала в список контактов, чтобы проверить, не зажегся ли долгожданный огонек – показать, что он где-то рядом. Не зажегся. И не зажегся вечером, когда она специально как могла долго не подходила к компьютеру, будто стремясь за что-то наказать его – или себя – или учесть правило, выведенное Мерфи: телефон, на который смотришь, никогда не звонит…

Луиза волновалась: не случилось ли чего? Потом злилась. Потом даже поплакала от досады: ну надо же, как быстро закончилась история идеальных отношений! И надо ли было начинать эту игру? И зачем позволила себе так к нему привязаться?

– Какие глупости, какая наивность, какая нелепость, – повторяла она себе, всхлипывала и задыхалась в подушку, пахнущую духами, которые закончились полмесяца назад.

Правда, здравый смысл быстро взял верх над смятенными чувствами. Луизе понадобилось всего-то несколько часов до рассвета, чтобы убедить себя, что это закономерная, хотя и неожиданная развязка короткой истории, которую не назовешь ни любовью, ни дружбой, ни хорошим знакомством. А чего еще она ждала? Что он в один прекрасный день явится под окна ее дома на белом коне с охапкой белых роз и позовет замуж? Да сдалось оно ей, замуж…

Чтобы придать своим переживаниям еще более фарсовый характер и таким образом их уничтожить, Луиза в конце концов решила рассказать все Мерил. Никто не сумеет так быстро убедить ее, Луизу, в собственной глупости и наигранности своих драм, как лучшая подруга.

А потом можно будет и заняться обустройством нормальной, настоящей жизни. Хватит. Иначе от пустоты можно и влюбиться в человека, который существует лишь в твоем воображении.

– Да ты с ума сошла! – У Мерил были очень большие и даже немного обиженные глаза. Она согласилась позавтракать с подругой в одной из любимых кофеен в надежде на какие-нибудь умопомрачительные подробности о прошедшем свидании, а получила вместо этого невнятный рассказ о какой-то невероятной истории. Невероятной для взрослой женщины.

– Немного. И это продлилось недолго, – констатировала Луиза. – Теперь – интенсивная терапия с привлечением медикаментозных методов, – она сделала глоток из белоснежной чашки с бейлис-кофе, – и все будет отлично.

– Не могу поверить, – трагически прошептала Мерил. – Моя умная, красивая, вменяемая подруга втюрилась в парня, которого никогда не видела.

– Не втюрилась я, – поправила Луиза, – привязалась. Признаю, по глупости. Не защитилась вовремя, безропотно впустила в свою жизнь… – Луиза осеклась: почувствовала, что говорит не как о случайном незнакомом человеке, а как об очень близком существе. Стоп, так дело не пойдет. – Насколько это возможно.

– Все равно идиотизм, – веско сказала Мерил. – Нет чтобы списаться с нормальным парнем, начать встречаться…

– Ерунда. То же самое было бы.

Нет, не то же самое – не так глубоко, не так доверительно.

– Нет, не то же самое. Или тебе все равно, спит мужчина в твоей постели или нет?

– Выходит, что все равно, – саркастически усмехнулась Луиза.

Интересный оборот. Она очень рассчитывала вместе с Мерил высмеять свое виртуальное знакомство, а получилось, что она его же от Мерил и защищает…

– Похоже, он тебя приручил… – протянула Мерил.

– Да. Талантливый дрессировщик.

Он не появился и на следующий день. Рана оказалась глубже, чем Луиза предполагала. Появилось ощущение сосущей пустоты под сердцем, и в нее, как в черную дыру, уходила несправедливо большая часть сил и мыслей.

Они общались не дольше двух недель. Откуда же тогда чувство, будто рядом нет чего-то необычайно важного, главного, необходимого?

С той же быстротой, с какой Луиза до этого расцвела и похорошела, она теперь побледнела и осунулась. Глаза, прежде сияющие, теперь не блестели, а если вспыхивали – то огнем, в котором не было и половины прежней, до-него-бывшей силы. Есть не хотелось, и Луиза заливала свою тоску… бесчисленными чашками чая и кофе. Она стала сильно напоминать героиню ранних романтиков – чахоточную деву, на которую к тому же судьба сыплет неприятности, как из бездонного мешка.

Она забывала дома зонтик, на работе – ключи (что обидно, не от машины, а от дома), спотыкалась на лестнице, прищемляла пальцы, обливалась кофе, оказывалась в зоне прямого попадания брызг из-под колес какого-нибудь лихача…

Директор музея, встретив ее пару раз в длинных залах-переходах, поспешил сказать, что диссертация не горит, некуда спешить, время терпит и вообще, если нужен отпуск, можно запросто устроить…

Это придало Луизе сил для работы над своим научным детищем, но волевые усилия, которые приходилось затрачивать на то, чтобы удержать внимание на нужной странице книги, были просто грандиозными.

На компьютер Луиза смотрела, как на врага номер один, и не включала его ни на работе, ни дома два дня – из четырех дней отсутствия его. Благо, обстоятельства, позволяли. И сладко-гнусно ныло сердце при мысли о том, что он, может быть, тоже сейчас мучается вопросом, куда она пропала.

Профессор Хаксли выглядел необычайно взволнованным. И это совершенно не вязалось в сознании Луизы с его образом. Они пили чай, и, чтобы не смотреть на странного, едва ли не чужого профессора, она следила за колыханием дымка над чашкой с темно-медовой жидкостью.

– Луиза, дорогая, у меня к вам предложение, – сверкая глазами, пробасил профессор таким тоном, каким обычно тридцатипятилетние дочки говорят своим исстрадавшимся матерям «я выхожу замуж». В его голосе звучали торжество и абсолютная уверенность, что вот сейчас он осчастливит собеседницу. Он особым образом растягивал гласные ее имени, будто смакуя его. Даже сейчас, в состоянии крайнего волнения, профессор Хаксли не изменил этой привычке.

– Да? – Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом, чтобы не показаться невежливой.

– Я собираюсь возглавить экспедицию, которая двадцать седьмого октября отправляется в Индию.

– Поздравляю! – искренне сказала Луиза.

– И мне хотелось бы, чтобы ты вошла в ее состав.

Луиза похлопала ресницами.

– Далековато от моего Египта, – пробормотала она.

– Понимаю, ты удивлена, но ты ведь рассматриваешь историю этнографических исследований. А в колледже, я помню, у тебя были не связанные с этой темой работы по сравнительной исторической архитектуре.

Луиза молчала, переваривая новую информацию – с трудом, как кусок наспех проглоченного, вкусно приготовленного мяса.

– Мы направляемся в северо-западную Индию. Несколько лет назад прошла информация, что там может быть один из затерянных городов-царств. Знаешь ли, в джунглях и не такое потеряется… Так вот, тебе известно, какая ситуация сложилась в нашей науке к тому моменту.

Луиза машинально кивнула. Они хотят отправить меня в отпуск, обиженно подумала она. Хорошо, что не в психушку.

– И все исследования, связанные с Мхараджани, заглохли. А сейчас нашелся человек, который готов проспонсировать нашу экспедицию, – на мажорной ноте закончил профессор.

– Это замечательно! Но я…

– Не волнуйся, ты будешь очень полезным членом экспедиции!

Как будто ее могла волновать только собственная полезность!

– А много будет участников?

– Нет. Этот проект, так сказать, пробный камень. Если все пройдет удачно, станем обладателями несметных сокровищ, – неуклюже пошутил профессор и сам хохотнул. – Восемь или девять человек: кое-кто из Оксфорда, специалисты по Индии, мы с Джил, ты и наш спонсор.

– Ого? Тайный поклонник науки? – усмехнулась Луиза.

– Я бы сказал, искатель приключений. Имя Фрэнсиса Шиолы тебе что-нибудь говорит?

Луиза мотнула головой.

– И мне ничего не говорило, пока он не явился ко мне и не принес карты, выкупленные у кого-то на полулегальном аукционе антикварных ценностей в Южной Америке. Он, видишь ли, унаследовал от деда большое состояние и какие-то нефтяные вышки в той же Южной Америке. А сидеть в совете директоров и направлять движение своих денег ему скучно. Вот он и решил поспособствовать развитию археологической науки.

– У богатых свои причуды, но здорово, когда от этого выигрывает культура. – Луиза вздохнула. – И все же, док, зачем вы берете меня? Я не ломаюсь, но…

– По-моему, дорогая, тебе нужно сменить обстановку. Наверняка это пойдет на пользу.

Спасибо хоть врать не стал…

Колебания были недолгими, но мучительными.

Луиза не привыкла получать подарки от судьбы. Любой историк, археолог, этнограф, будь он распоследней кабинетной крысой, грезит экспедициями. Потому что это – живое. И Луиза – не исключение, да и в ее жизни экспедиций-то было всего две или три – в студенческие годы и в первый год работы в музее, и то в пределах Британских островов. Даже до любимого Египта она добралась на свои деньги, в отпуске…

Так что неожиданное предложение профессора – не что иное, как подарок судьбы. Самый настоящий. Или только кажется подарком? А на самом деле – еще один ход в странных интригах, которые плетет эта непредсказуемая и своевольная дама?

И обилие изменений в жизни за последнее время тоже настораживало.

Однако, рассудила Луиза, если пришло время перемен – от него некуда бежать. Переменам – быть.

И ей действительно не помешает сменить обстановку. Может быть, потом будет спокойнее смотреть на компьютеры…

Вечером Луиза не удержалась и написала сообщение своему гуляющему где-то вне досягаемости сети знакомому незнакомцу: «Я уезжаю. Надолго. Приятно было познакомиться. Удачи во всех начинаниях».

И, как в детстве, обвела маркером двадцать седьмое октября на настенном календаре. Вычеркнула сегодня. Осталось пять дней.

Хватит времени, чтобы собрать маленькую дорожную сумку и сделать все прививки. К черту меланхолию!

4

Луиза давно не пользовалась косметикой. До начала октября ей было удобнее утешать себя тем, что естественность всегда в моде, а потом она и без косметики выглядела чудесно. А уж после всего стало все равно.

А сегодня – не все равно, потому что нужно сразу же себя поставить, представить не серой мышкой, а молодой уважающей себя леди. Это позволит избежать в будущем множества проблем: презрения женщин и молчаливого, дружеского сочувствия мужчин.

И только чтобы выглядеть здоровой и ухоженной сегодня, без косметики не обойтись…

Она не любила совещаний, собраний, инструктажей и всех подобных мероприятий, всегда шла на них только при крайней необходимости и отсиживала, как скучный урок. Где-то в подсознании ее пустило крепкие корешки убеждение, что ее личное мнение на этих собраниях никого особенно не волнует. А ее не волнует их… И чего ради, собственно, собираться и мучиться обществом друг друга?

Но на этот раз все было по-другому. Потому что это не просто совещание или инструктаж – это организационное собрание по поводу предстоящей экспедиции!

А это меняет все. И вместо скуки сознание обволакивает щекочущая дымка возбуждения, и любопытно увидеть людей, с которыми предстоит такое восхитительное… приключение.

В том, что все приключения восхитительны, Луиза, выросшая на волшебных сказках и авантюрных романах, не сомневалась ни секунды.

Она аккуратно подвела глаза, накрасила ресницы, даже тронула скулы румянами. Очки с голубоватыми линзами смотрятся вполне женственно. И за цветными стеклами не так явственно видны темные полукружия под глазами… Волосы не блестят, зато лежат именно так, как Луизе хочется. Вязаный джемпер цвета морской волны вполне поддерживает романтически-летнюю тональность образа. А рыжие туфли на каблучке – счастливые.

Не иначе все произошло из-за туфель…

Луиза бодро вошла в лекторий, где проходило собрание… и даже не споткнулась.

Хотя, казалось бы, что тут такого – просто тот самый синеглазый, который похож на сказочного короля, сидит по правую руку от профессора Хаксли и оживленно с ним беседует!

– Добрый день, – обронила она, как могла, небрежно. Приветствие упало тяжело, как мешок с тряпьем.

Профессор приветливо ей кивнул. Синеглазый посмотрел с нескрываемым интересом и кивнул то же.

С неестественно прямой спиной Луиза подошла к первому ряду и опустилась на скамью рядом с какой-то солидного вида дамой. Кивнула Джил, девятнадцатилетней профессорской дочке. Она сидела на втором ряду. Джил была милой девочкой, пока была девочкой, но потом по неизвестным причинам превратилась во взбалмошного сорванца. Тот этап, который большинство пацанок переживает в младших и средних классах, настиг ее тогда, когда подружки вовсю экспериментировали с косметикой и бегали тайком на свидания. Вместо женственности в ней расцвела агрессивность. Джил из приличных платьишек перелезла в асексуальные джинсы, растянутые кофты и стала гонять на мотоцикле как сумасшедшая. Она при этом не поглупела и, похоже, подавала большие надежды в антропологической науке, несмотря на попытки красить волосы в синий цвет и прятать на лекциях под партой пиво. Что поделаешь, поздние дети избалованные… Профессор Хаксли, очевидно, хотел вытащить ее из привычной жизни, поместить в дикие дебри джунглей и там в очередной раз промыть мозги.

С тех пор как Джил промчалась мимо Луизы на мотоцикле, намеренно обдав жирной грязью из лужи и демонически хохоча, Луиза не особенно к ней тянулась.

– Здравствуйте, – прошептала дама тем шепотом, который слышит каждая мышь в каждом углу, и протянула руку. – Дороти Пратчетт, Оксфордский центр археологических исследований. У вас прелестная сумка.

Было видно, что Дороти из тех общительных особ, которые к зрелости становится еще общительнее. К тому же, по всей видимости, у нее за спиной немало лет за кафедрой, а потому все люди моложе ее лет на десять и больше воспринимаются как студенты.

– Луиза Гаррот, отдел истории стран Северной Африки. Рада познакомиться.

– А вы тоже едете?

– Да, разумеется. – Луиза нашла в себе силы улыбнуться. Синеглазый был в белоснежной рубашке, с небрежно расстегнутым воротничком. Луиза никогда в жизни не видела мужчины красивее. Признаться, в жизни ей встречалось не так уж много привлекательных представителей сильного пола, но Антиной, в скульптурный портрет которого она была влюблена с детских лет, сразу как-то померк и показался невыразительным…

Хорошо, что привела себя в порядок. Вот уж туфельки из сказки… не на встречу ли с ним Луиза надеялась, когда выбрала сегодня – их?

– А все опаздывают! – радостно сообщила Дороти.

Луиза покосилась на настенные часы. Здравый смысл говорил, что пять минут до начала чего-нибудь – это то самое время, когда подтягивается семьдесят процентов обещавших быть.

Синеглазый рассказывал профессору Хаксли о своем плавании на яхте по Средиземному морю. Снова те же хриплые, глубокие оттенки, от которых хочется закрыть глаза… Профессор смотрел на него с затаенной гордостью, будто синеглазый был его сыном, добившимся выдающимся успехов. Внутренний голос торжественно сообщил Луизе, что она не ошиблась, избрав науку в качестве жизненного пути, если наукой занимаются такие вот молодые люди…

– А вы знаете, кто это? – спросила Дороти и легонько качнула головой в сторону синеглазого.

– Нет, – призналась Луиза и бросила ревнивый взгляд на Джил.

Неужели ее парень?!

Джил что-то с истерической вдохновленностью рисовала на листке бумаги, и щеки ее нежно розовели. Неправдоподобно нежно для девицы с пирсингом в нижней губе и каждой ноздре.

Вряд ли парень.

– Этот юноша – спонсор экспедиции! – сакраментально прошептала Дороти. – Представляете? Я и не знала, что Френсис Шиола такой молодой!

– Я тоже.

Вот это да… Зря прихорашивалась. Можно было бы обойтись и без этого. Безнадежно. Такой мужчина, даже если он работает в автосервисе, ее не заметит, а уж будучи миллионером…

Злосчастные туфли! Опять он, опять они, опять не подходят к блузке! Или подходят?…

– Дороти, что вы думаете о моих туфлях? – ляпнула Луиза и тут же пожалела о сказанном.

– Очаровательно! Необычно. Очень подходят к сумке. И цвет такой… несерьезно и женственно!

Хорошо иметь дело с восторженными дамами. Все-то им нравится… Несказанно повышает самооценку.

Луиза сидела и с пристрастием изучала свои ногти. Маникюр удался. Жалко, что в джунглях с маникюром делать нечего…

– Я прошу прощения, дамы и господа, – профессор Хаксли говорил торжественно и с волнением, приличествующим любящему отцу на свадьбе любимой дочери, – сейчас подойдут еще три человека, и мы начнем…

Они вошли почти одновременно.

В дверях случилась какая-то заминка. Раздался вежливый смешок, Луиза обернулась посмотреть, что происходит…

И едва не упала со скамьи. Точнее наверняка упала бы, если бы не сидела. Мир сделал перед глазами показательное сальто. Через лекторий и вправду шли трое.

Двоих Луиза попросту не видела, потому что смотрела только на него. Высокого, светловолосого, с насмешливыми узкими глазами и немного развязной походкой.

Он еще ее не заметил.

Хорошо бы в окно…

По центральному проходу шел, помахивая дипломатом и улыбаясь профессору Хаксли, Кристиан Митчелл, великолепный, несравненный, убийственно талантливый Кристиан Митчелл.

Ее обожаемый и ненавидимый муж. Бывший муж.

Луиза так долго училась о нем не думать, что в конце концов он будто бы даже перестал существовать. Луиза считала, что излечилась от этой болезни, хотя на самом деле просто перестала обращать внимание на симптомы.

Кровь гулко бухала в ушах. Невыносимо хотелось оказаться в другом месте или проснуться. И, судя по всему, ее болезнь до сих пор с ней…

Он скользнул своим обычным, ничего не выражающим взглядом по присутствующим…

Взгляд остановился на ней. И перестал быть отстраненным.

Они не виделись два года. Странно, но не невозможно. Бывает, что встречаешь человека, которого очень хочешь встретить, и ни за что на свете не столкнешься случайно с тем, кому, по твоему мнению, самое место посреди снежных просторов Антарктиды. Или где-нибудь в Амазонии. Лишь бы подальше от тебя.

Два года судьбы была милостива к Луизе, а теперь сыграла злую шутку.

Может быть, это просто недоразумение и он случайно сюда зашел? Или ему нужно передать что-то профессору Хаксли? Он это сделает и уйдет…

Кристиан даже чуть-чуть замедлил шаг. А потом подошел к ней.

– Привет, Луиза. – Как ни в чем не бывало. Будто он ожидал встретить ее здесь.

– Привет.

Он опустился на скамью рядом. Вообще-то говоря, при их отношениях логичнее было бы не поздороваться и сесть в разных концах зала.

Луиза сидела, как накрепко привязанная ремнями: неудобно, больно, страстно хочется освободиться – и не сдвинуться с места.

– Чудесно выглядишь! – провозгласил Кристиан.

От него тонко пахло дорогим одеколоном. Луиза поморщилась и ничего не ответила. Вежливость ничего не значит между людьми, которые были близки настолько.

Точнее это Луизе казалось, что они очень близки. Кристиан на этот счет имел, по-видимому, иное мнение…

Они учились на одном факультете. Кристиан блистал – на семинарах, заседаниях студенческого научного общества, на бейсбольной площадке и на вечеринках. Не было в женском общежитии девушки, которая не мечтала бы закрутить роман с этим «клевым парнем». К тому моменту, как Луиза стала студенткой Кингз-колледжа, многие из них уже в этом преуспели.

Луиза тогда представляла собой еще более воздушное и далекое от житейских проблем создание, нежели сейчас – нежное, голубоглазое, с тугими медовыми локонами. Она была одержима идеей сделать этот мир лучше и мечтала втайне от матери поступить в Корпус мира. Или отправиться в Африку учить бедных чернокожих детишек, приобщать их к достижениям западной культуры и впитывать их собственную – нехитрую, честную и первобытно-сочную.

Очевидно, это было написано у нее на лице, и, скорее всего, Кристиан взял на себя почетную обязанность избавить милую девочку от пагубной в нашем мире склонности строить воздушные замки. Луиза не могла предположить, что еще могло его в ней привлечь – не хватало воображения. Тем не менее взгляд Кристиана упал на нее на одной из вечеринок, глаза их встретились… И судьба Луизы была предрешена.

Они встречались долго и, как казалось Луизе, счастливо. Она не знала, кого благодарить за то, что самый завидный парень в колледже обратил на нее внимание. Да что там – он ее любит! Вокруг Кристиана постоянно увивались длинноногие и не очень девицы, которые тоже не понимали, что особенного он нашел в своей «француженке». Но было в его голосе что-то такое, когда он говорил: «Мне кроме тебя никого не надо», что ему хотелось верить безоговорочно. И Луиза верила.

Это потом она узнала, что он не отказал практически ни одной из жаждущих его внимания, и все остались довольны. Но до этого оставались еще годы абсолютного счастья и расцветающей под заботливыми и умелыми руками Кристиана женственности.

Они поженились, когда Луиза училась на последнем курсе. Кристиан преподавал в колледже и готовился к карьере великого этнографа современности. Жаль, что Фрезер уже являлся в этот мир…

Семейная жизнь Луизы продлилась чуть больше двух лет. В первый год она убеждала себя, что идет притирка, что Кристиан стал отчужденным и нахальным, потому что ему тяжело привыкнуть к новому статусу, да и вообще – жить под одной крышей совсем не то же самое, что бегать на романтические свидания…

Потом слово «притирка» потеряло свою актуальность с точки зрения здравого смысла, а проблем меньше не стало.

И тогда до Луизы дошло, что Кристиан просто «застолбил» за собой хорошую девушку, которая лучше всех его знакомых подходила на роль жены гения. И сразу стало понятно, почему он никогда не сказал ничего хорошего о ее пробных научных работах, которые она писала, чтобы он понял: с ней есть о чем поговорить; почему он уходит из дому по вечерам так часто и почему у нее очень много улыбчивых красивых подруг.

Луиза не одну ночь проревела в подушку в постели, которая сразу стала пугать своей пустотой, и несколько раз сходила к психологу. Психолог, преуспевающая, но усталая дама средних лет после первого же сеанса посоветовала «чисто по-женски» бросить мужа-негодяя и научиться жить собственной жизнью, на нем не завязанной. Луиза подумала-подумала и последовала ее совету.

Кристиан был резко против. Но после первого же скандала, устроенного Луизой по всем психологическим правилам ведения спора, он собрал вещи и демонстративно ушел – как часто бывает, в твердой уверенности, что любящая жена раскается и постарается его вернуть.

Он, может быть, впервые в жизни ошибся.

Нет, Луизе и в самом деле больше всего на свете хотелось броситься за ним и со слезами просить начать все сначала. Весь запас ее мужества и силы воли ушел на то, чтобы этого не сделать. Но она с собой справилась, и уже спустя два месяца оказалось, что жить без влюбленного единственно в себя мужа больно, но несравнимо легче, чем с ним, что она не так уж плохо готовит, и вообще умнее, чем сама о себе думала.

И тогда Луиза пообещала себе две вещи: во-первых, состояться в науке и доказать всему миру, что не только интеллект и смелое воображение Кристиана Митчелла чего-то стоят, а во-вторых – никогда, ни-ког-да больше не вступать в отношения с мужчинами, которые не будут влюблены в нее до беспамятства.

Если по первому пункту все шло весьма оптимистично, то со вторым обнаружилась явная проблема – не так давно… Сначала Луиза перегибала палку. Отгораживаясь от всех представителей мужского пола прочной броней из знаний, острот и холодных взглядов, она исключала почти всякую возможность такой влюбленности. А когда один раз позволила себе побыть мягкой, снова обожглась.

Вот почему так больно… Вот почему сейчас появление Кристиана – как ожог на незатянувшуюся рану – в три раза страшнее.

Луиза с ужасом поняла вдруг, что в лектории повисла тишина и все смотрят на нее. И чего-то ждут. Как в кошмарном сне из тех, когда оказываешься в лифте голым или не можешь понять вопроса в экзаменационном билете.

Секунды капали, как масло, – жирные, обволакивающие.

– Представься, – прошептал рядом Кристиан.