Текст книги "Философ, которому не хватало мудрости"

9

– Сволочь!!! Я ей отплачу!!!

Кракюс сжал зубы, чтобы скрыть ярость. Наказать Элианту было не в его силах. Вот ведь влип. Деревня должна собраться менее чем через полчаса. И кого же она нашла, чтобы рассказать новости, собранные детьми? Кого же она выбрала, чтобы он мог привлечь взгляды и приковать внимание слушателей? Кого? Старуху с морщинистой кожей!!!

– Не понимаю, почему ты сердишься… – сказала Элианта, подходя к нему.

– Не строй из себя дурочку!

– Я очень старалась выполнить твою просьбу.

– Перестань надо мной издеваться, поняла?

– Но это же правда…

– Замолчи, проваливай!

– У Шималис совершенная красота. Ее душа самая чистая, какая только может быть. Если сомневаешься, спроси у других. Все тебе скажут.

– Совершенная красота. Совершенная красота… Она выиграла конкурс среди тех, кому за семьдесят?

– Что?

– Она вся в морщинах!!! На ногах еле держится!

– Но голос у нее чистый, громкий, и ее будет хорошо слышно. Она тренировалась весь вечер.

– Ну и что! Я не допущу, чтобы эта лохматая старая картофелина говорила!

– Но… она выучила все тексты наизусть… И не поймет, почему ей не позволили выполнить эту миссию…

– Плевать! Я не хочу ее больше видеть. Да и тебя тоже!

Кракюс был в ярости. Он опять не смог ничего добиться от этих проклятых дикарей. Они преспокойно дурачат его, сохраняя ангельское выражение лица.

Так не может продолжаться. Нужно найти способ поднять свой авторитет, стать уважаемым лидером, за которым пойдут. Во что бы то ни стало нужно продемонстрировать харизму, занять позицию вожака…

Вдруг образы прошлого всплыли в его сознании. Армейские конфликты, Никарагуа, Сальвадор… Война научила его только одному: быть таким лидером, который берется защищать людей в минуту смертельной опасности…

Кракюс повторил про себя эту фразу. Надо будет над этим поразмыслить…

Пока что не было никого, кто бы мог публично выступить сегодня вечером… Он один знает все новости, собранные детьми. Ему и придется вкалывать. Может быть, он и не очень сексуален, но то, что он иноземец, придает ему все-таки особый статус, в конце концов, это веский довод. Он станет ведущим, и, возможно, это поможет осуществить его планы.

Закончив, он сразу же перейдет к сеансу гипноза. Устройство, которое изобрел Годи, готово.

Он терпеливо ждал. Индейцы пришли маленькими группами, когда солнце уже садилось. Огонь в центре площади вскоре стал единственным источником света. Костер потрескивал, распространяя запах горящего дерева. Наконец последние индейцы заняли свои места. Сели полукругом у костра. Все молчали. Лица, освещенные красными танцующими отблесками, были обращены к нему.

Кракюс почувствовал, что теперь ему удастся завладеть их вниманием. Он глубоко вздохнул:

– Дорогие друзья, мы с товарищами подумали, что вам будет приятно получать больше знаний о мире, в котором вы живете. Поэтому мы предлагаем вам собираться каждый вечер, чтобы узнать о том, что мы разузнали для вас за целый день. Сегодня вечером эта честь выпала мне. Начиная с завтрашнего дня это будет делать кто-то из вас…

На лицах собравшихся было написано недоумение. Кракюс спрашивал себя, поняли ли они то, что он им только что сказал, но тут один из них, мужчина неопределенного возраста с седыми волосами, заплетенными в косицу, поднялся с места:

– Зачем нам слушать сведения других людей, мы и сами имеем глаза, чтобы видеть, уши, чтобы слышать, пальцы, чтобы трогать, и сердце, чтобы чувствовать.

Кракюс не нашелся что ответить. Он не предполагал, что его прервут во время так хорошо продуманного вступления. Он обвел аудиторию взглядом. Все глаза были прикованы к нему.

– Ну… скажем… Вы не можете быть везде и сразу. Когда вы в деревне, вы не можете знать, что происходит на реке или в лесу. А я расскажу вам об этом.

Тут встала женщина:

– Но мы и не собираемся всюду совать свой нос… Зачем мне знать, что происходит в лесу, если я в деревне?

Кракюс старался быстро подыскать ответ… но ничего в голову не приходило.

– Ну, это все-таки интересно, разве нет?

Ответом ему была тишина. Он решил быстрее продолжать дальше.

– Итак, каждый вечер мы будем вам докладывать, что произошло за день, и…

– Но если вы будете рассказывать, что произошло днем, зачем нам это, раз уже наступил вечер?

Кракюс почувствовал, как багровеет лицо. Он посмотрел в сторону того человека, который это сказал. На вид тот был совсем не агрессивным. Они были невыносимы, но вели себя так непреднамеренно.

Кракюс понимал, что нужно менять план. Они сейчас сорвут все мероприятие, и он ничего не добьется.

Внезапно ему захотелось засучить рукава и кому-нибудь двинуть, не важно кому. Ему просто не терпелось. Сандро не прав. Напрасный труд делать этих идиотов несчастными. Нужно их уничтожить – и точка, вот и все.

Он постарался успокоиться, лихорадочно придумывая, как ему выкрутиться.

Вдруг у него мелькнула мысль. Ну да, конечно. Сначала их надо усыпить. А там уж делай с ними что хочешь…

Он обернулся. Появились Марко с Альфонсо, неся на руках большой прозрачный сосуд, наполненный светло-голубой жидкостью. Осторожно поставили его перед костром, чтобы содержимое было хорошо освещено, чтобы его видели все. Это был пластиковый контейнер, верхнюю часть которого срезали так, что теперь он напоминал аквариум.

Кракюс услышал за несколько метров у себя за спиной голос, тихо бормотавший себе под нос обрывки непонятных фраз:

– …Никогда не получилось бы создать это… Господи… никогда… Господи… я единственный… не существует… способом…

Годи вышел из сумрака и подошел ближе, в руке он держал какой-то сероватый предмет. Он наклонился над жидкостью и положил предмет на поверхность, отпустил, и тот медленно погрузился на дно, точно якорь, который бросают в море, чтобы он достиг песчаного дна. Годи искоса посмотрел на него. Кракюс бросил взгляд на аудиторию. Все были поглощены действиями Годи.

В первые минуты ничего не произошло, потом на погруженном предмете постепенно образовался большой пузырь, затем он оторвался и стал медленно подниматься к поверхности. Кракюс не мог оторвать глаз от его медленного движения.

Тут же появился второй пузырь и поплыл в том же направлении, потом и другие последовали за ним в четко выверенном ритме.

Годи объяснил ему, что у всех индейцев племени один и тот же сердечный ритм, с одной стороны – из-за близости генов, с другой – из-за одинакового образа жизни и рациона. Устройство было сконструировано так, чтобы пузыри поднимались в том же ритме, что и пульс индейцев. Кракюс и его помощники ушли, и только видофор остался на сцене, он стоял, как на троне, перед красноватыми углями.

Индейцы не сводили от него глаз, поглощенные ритмичным движением пузырей. Кракюс заговорил самым низким голосом, на какой только был способен, чтобы произнести фразу, подготовленную Годи, и повторил ее дважды, все медленнее и медленнее…

– Пока поднимаются пузыри, вы чувствуете себя все лучше и лучше и опускаетесь все глубже и глубже, вы расслабляетесь.

Кракюс наблюдал за индейцами, ему не верилось, что это устройство может изменить состояние их сознания.

«Полугипноз», – сказал Годи в ответ на его расспросы. Затем пустился в объяснения, напичканные непонятным для непосвященного научным жаргоном, так что Кракюс подумал, а не собирался ли он морочить ему голову.

Но все-таки индейцы тут, зачарованные пузырями или пустотой, содержащейся в них. Они сидели спокойные, освободившись от любых внутренних противоречий, не оказывая уже никакого сопротивления, слегка одуревшие, но еще не спящие.

Внимание Кракюса привлек легкий шум. Над сценой, шелестя крыльями, порхнула летучая мышь. Он внимательно следил за реакцией туземцев. Ни один из них не поднял глаз, не повернул головы. Так, словно никто и не услышал этого характерного звука. В другом случае он привлек бы всеобщее внимание. Они стали бы наблюдать за хаотичными движениями летучей мыши и попытались бы распознать в них послание духов.

Кракюс опустился на землю рядом со своими людьми позади костра. Марко и Альфонсо обменялись насмешливыми взглядами. А Годи уже ушел. Кракюс не решался смотреть на аквариум, опасаясь впасть в транс. Он предпочитал наблюдать за индейцами, которые продолжали молчать. Создавалось впечатление, что они плавают в густом тумане.

Костер потух, но его блестящие угли, пылающие, как в печи, распространяли очень яркий желто-красный свет. Идущий от них жар контрастировал с прохладой ночи, обволакивающей темный лес.

Кракюс терпеливо ждал, давая туземцам возможность насладиться моментом освобождения, забыть время, отрешиться от реальности и раствориться в экзистенциальной пустоте устройства, производящего пузыри небытия.

Наконец он встал и вернулся к оцепеневшим мужчинам и женщинам. Устроился около видофора, потом начал бархатным голосом медленно говорить, слово за словом, фраза за фразой. Рассказывал то, что сообщили ему дети. Спокойно, не торопясь, он излагал новости, собранные за день. Речь шла о пауках-птицеедах, найденных в листве, об анаконде, опасной для маленьких детей, и еще о сухих деревьях, которые вскоре могут упасть. Опасности и проблемы. Угрозы и заботы. Чтобы не возбудить сомнений, он позаботился о том, чтобы время от времени проскальзывала какая-нибудь хорошая новость, никто не должен был догадаться, как он отбирал сообщения.

Он мог наблюдать, как по мере того, как он говорит, меняются их лица, выражая то обеспокоенность, то горечь, то что-то вроде гнева или разочарования.

Затем он опять оставил их около видофора, и их неприятные эмоции быстро развеялись. Они провели остаток вечера, частично отключив сознание. Но в их взглядах кое-что изменилось. Злобный ангел посеял в душах собравшихся семена грусти.

10

Элианта развязала набедренную повязку, и та соскользнула на землю. Ей нравилось быть обнаженной на природе. Тогда ей казалось, что она сливается с ней. Она обожала легкое прикосновение теплого ветерка к телу. Мягкая земля проминалась под ее ногами, тоненькие травинки касались кожи. А особенно она любила купаться голой и чувствовать, как вода ласкает ее грудь, живот, ноги…

Она каждый день приходила в это чудесное место, сюда, где ручей как будто несколько мгновений отдыхал, прежде чем вновь пуститься в путь. Это был естественный водоем, где вода была такой чистой, такой прозрачной, что виден был песок, устилающий дно, а порой проплывающие рыбки такого яркого цвета, что казались ненастоящими.

Элианта опустила в воду ногу. Дрожь пробежала по всему телу. Она пошла вперед, медленно погружаясь в прохладу, закрыв глаза. Она наслаждалась этим чудесным, но двойственным чувством, тем единственным моментом, когда тело еще боится холода, но уже стремится окунуться в воду, а затем проваливается в ощущение полного блаженства. Она погрузилась с головой и сделала несколько взмахов руками в успокаивающей водной тишине. Через несколько метров она вынырнула на поверхность и поплыла к другому берегу, нагая и свободная. Ухватилась за ветку, нагнувшуюся к самой воде. Капли, словно жемчужины, покрывали лоб молодой женщины и тихонько скатывались к приоткрытым губам. Вокруг водоема росли и деревца, и кусты, покрытые мелкими синими и розовыми цветочками, и бамбук. Она сделала глубокий вдох, потом закрыла глаза и вдохнула ароматный воздух, наслаждаясь каждым мгновением. Ее легкое тело парило, покачиваясь в такт несильному течению. Ей было так хорошо… Время остановилось и растянулось до бесконечности, преобразуя миг в вечное наслаждение.

Вдалеке раздался вопль обезьяны. Элианта встрепенулась. Вдруг она вспомнила ссору с Кракюсом, когда она выбрала Шималис, чтобы рассказывать новости всей деревне. Он пришел в ярость, но она на него не обиделась. Вышло какое-то недоразумение. Он плохо разъяснил свою просьбу, или же она сама неправильно поняла его желание. Если люди друг друга не поняли, никто не виноват… Но все-таки он не должен был так сердиться, наверное очень устал.

В конце концов на другой день он сам выбрал молодую женщину, которая ему подходила. Все уладилось. А Шималис спокойно восприняла отказ.

Шли дни, и жители деревни привыкли к ежедневным собраниям, посвященным сообщению новостей. Кракюс назвал их странно, как-то по-иностранному – Jungle Time. Он говорил, что, если что-то не имеет названия, его не существует.

У Элианты было ощущение, что она теперь лучше знает то, что происходит, и это ей нравилось. Она открыла, что окружающий ее мир не так хорош, как она думала. Он явно вызывал беспокойство. Но полезно ли это знать? К счастью, за Jungle Time всегда следовал расслабляющий сеанс видофора. Какое замечательное изобретение, оно позволяет все забыть, расслабиться и ни о чем больше не думать… Кроме того, все обрадовались, узнав, что теперь он будет работать постоянно. Теперь, проходя мимо, можно остановиться и освободиться от всего: красивые поднимающиеся пузыри завладевали разумом.

★

– Не нужно быть наивным! Разумеется, она сделала это нарочно!

Кракюс мерил шагами хижину, стараясь укротить гнев, который вновь и вновь поднимался в душе. Он не хотел возвращаться к этому делу. Зачем Сандро бередит его рану?

– Я не верю… Это потому, что у нее другие критерии, чем у тебя. Оскар Уайльд говорил: «Красота в глазах того, кто смотрит».

– Красота… это красота. И не о чем спорить. Но я не понимаю, почему ты стараешься оправдать Элианту.

– Нет, на самом деле это очень субъективно. Что касается красоты, абсолютных критериев не существует.

– Субъективно, субъективно… Поставь перед нами любую бабу, мы тут же скажем тебе, красива она или нет. Увидишь, у всех будет одинаковое мнение. И никакой субъективности.

– Это не так просто… Люди не отдают себе отчета в том, насколько они зависимы от образов, насаждаемых обществом. Образы женщин, воплощающие красоту, навязаны средствами массовой информации, ведь именно они наводняют наши магазины, витрины, экраны. Но кто определяет критерии прекрасного? Не ты и не я… Так как все эти образы имеют одну цель – привлечь всеобщее внимание. Это становится нормой, очевидностью для всех. Люди не понимают, до какой степени их вкус сформирован таким образом, так что мы сами себя обманываем. Мы верим в то, что свободны в наших предпочтениях, а на самом деле это вовсе не так.

– Ну да…

– В качестве доказательства: каноны женской красоты меняются от эпохи к эпохе. Обрати внимание, в эпоху Возрождения красивой считали женщину полную и с тонкими губами…

– Трудно в это поверить…

– Потому что тебя обработали так, что ты предпочитаешь обратное…

Кракюс подошел к окну и окинул взглядом окрестности. Если индейцы действительно способны считать красивой любую старуху, тогда проще будет с ними договориться. Что касается женщин, они не должны чувствовать давления, а то будут стараться понравиться. Неудивительно, что эти дикари счастливы… Нужно это изменить. Любой ценой. Если вкусы формируются извне, этим-то он и займется. Нужно вдолбить им в голову стандарты неотразимой красоты. Тогда они все будут считать себя некрасивыми, вот тогда-то мы и посмеемся…

– Как они отреагировали на устройство Годи? – спросил Сандро.

Кракюс повернулся к нему:

– Окончательно заткнулись. И перестали изводить меня возражениями, стоило мне что-нибудь им предложить. Стали очень милыми, спокойными. Это устройство просто шикарная штука!

Несколько мгновений у Сандро был такой вид, будто он погрузился в мечты.

– Нужно непременно продолжать.

– Мы так и делаем. Сейчас они могут смотреть, когда захотят, хоть весь день. Видофор останавливают во время Jungle Time и сеанса историй старика-рассказчика. Я хотел было его отменить, но им, похоже, кажется это важным.

Сандро задумчиво согласился. Взгляд его, казалось, блуждал где-то вдалеке. Он пробормотал что-то, будто разговаривая сам с собой.

– Теперь, когда мы усыпили их разум, можно посеять семена несчастья, и они не станут сопротивляться…

Кракюс посмотрел на него недоверчиво:

– И каков же следующий этап?

Сандро ответил не сразу. Казалось, он блуждал в своих мыслях, глядя на солнце. Этот тип явно не в себе: пять минут назад был в нормальном настроении, а теперь беспричинно подавлен.

– Нужно отдалить индейцев от Всего Большого, – произнес Сандро бесцветным голосом.

Кракюс прищурился:

– Всего Большого… Переведешь на нормальный язык?

Сандро с видом побитой собаки, казалось, искал подходящие слова. Может, стоит попросить Годи вколоть ему антидепрессанты?

– У индейцев есть ощущение сопричастности всему мирозданию. Для них все элементы мира неразрывно связаны между собой. Каждый индеец глубоко ощущает связь с другими людьми, с природой, Землей, космосом… Они неотделимы от всего этого.

– Хм… – сказал Кракюс, который не очень хорошо понимал смысл этих туманных слов.

– Марк Аврелий, философ, ближе всех подошел к их ви`дению мира, хотя, конечно, и не был знаком с ними. Он говорил: «Чаще размышляй о связи всех вещей, находящихся в мире, и об их взаимоотношениях. Ибо все они как бы переплетены между собою и поэтому в содружестве друг с другом, следуя друг за другом в определенном порядке. Это объясняется непрерывностью движения, общей согласованностью и единством сущности».

– Вот как?

– Счастье этих индейцев тесно связано с их способностью сливаться друг с другом, с их миром, с окружающей средой.

– Ладно, о’кей, все это хорошо, но нам-то что со всем этим делать?

Сандро опустил глаза:

– Надо разрушить эти связи, изолировать индейцев, физически отделить их друг от друга, включая семьи, чтобы они забыли счастье быть вместе. Нужно заставить их поверить, что каждый существует независимо от всего мира, что они… наверху, высшие существа, и даже могут поработить этот мир, укротить его. После чего мы начнем соблазнять их счастьем эгоиста и в конце заставим их поверить, что это счастье – как победа над другими, над миром, над богами…

Кракюс поморщился. Ему наплевать на все эти философские рассуждения без конкретного плана действий. И пропади все пропадом, ему наплевать, и он не должен добиваться объяснений.

– Понимаешь? – спросил Сандро.

– Я что-нибудь придумаю, а ты придешь и посмотришь на наших индейцев и скажешь, правильно ли мы делаем.

Сандро растянулся в гамаке и повернулся к нему спиной:

– Не приду и не увижу. Я не хочу их видеть. Никогда.

11

– Приветствую вас всех!

Озале вела Jungle Time уже три недели и хорошо справлялась. Сперва она отнеслась к этой миссии как к самому обычному делу. Jungle Time не был для нее ничем особенным. Но Кракюс день за днем настойчиво внушал ей, что это большая честь для нее. Беспрестанно повторял, что все хотели бы быть на ее месте, что ей повезло, что это необыкновенная роль, и в ней пробудилась гордость, чувство, наполненное новым содержанием. Чувство, ей до сих пор неведомое. Странное. В прошлом ей, конечно же, случалось гордиться своими делами, но теперь в первый раз это чувство появлялось тогда, когда она сравнивала себя с другими. Странно, она гордилась тем, что исполняла миссию, которая была только у нее, она чувствовала, что отличается от всех, что она лучше их и красивей… Никогда она ничего подобного не испытывала. Отныне она была выше всех, была единственной…

Кракюс давал ей советы, как сделать, чтобы ею еще больше восхищались и желали ее. Так, он посоветовал ей прикрывать тело, тогда как женщины обычно ходили с обнаженным торсом.

– Ты должна прятать грудь, – сказал он ей.

И подтвердил эту рекомендацию, цитируя некоего Сандро, наверное какого-то мудреца: «Открытый объект отбивает желание». Он научил ее лишь чуть-чуть приоткрывать то место, где грудь начинается, чтобы вызвать заветное желание.

– А для чего? – спросила она.

– Если ты привлечешь к себе взгляды всех мужчин, тогда все женщины будут завидовать тебе и захотят быть похожими на тебя.

– Но ведь они все разные. А мне-то что, если они будут стараться мне подражать?

– Это докажет твою ценность в глазах всех.

Она послушалась, не очень поняв цель, но очень скоро заметила мужские взгляды, заглядывающие в ее декольте. Возникало такое впечатление, что мужчины стараются увидеть то, на что раньше и не смотрели, когда это было возможно. Она вошла во вкус этой игры и быстро стала центром притяжения для всех мужчин общины.

Затем Кракюс посоветовал ей подложить под одежду листья, чтобы увеличить объем груди.

– Никто в это не поверит, – запротестовала она. – Я слишком худая, у меня едва ли могла бы быть такая большая грудь…

– Попробуй, – настаивал он. – Именно то, что это невозможно, и сделает тебя единственной в своем роде… Ты станешь воплощать женщину, на которую никто не сможет быть похожим.

– Но тогда с меня перестанут брать пример.

Кракюс засмеялся:

– Мы сделаем так, что ты останешься образцом для всех. Но станешь недоступной. Полубогиней…

Вообще, Озале не совсем хорошо понимала его слова. Но продолжала доверять Кракюсу, и это ей пошло на пользу. Теперь она полностью подчинилась ему…

– Приветствую вас всех!

Деревня собралась перед ней. Кракюс построил нечто вроде сцены из дерева, на которой царила она. Как всегда, она начала перечислять плохие новости, собранные за день. Озале удивляло, что Кракюс выбирает только плохое, а ведь столько прекрасного каждый день происходит в лесу. Но это, как он считал, условие, которое надо соблюдать, чтобы жители деревни привыкли.

Если хочешь удержать публику, говорил он, продолжай вызывать негативные эмоции, иначе им станет скучно и все перестанут приходить и восхищаться тобой.

Этим вечером сеанс Jungle Time проходил несколько иначе.

– Друзья мои, я пригласила Годи и Кракюса!

Они оба появились и уселись перед ней.

– Спасибо, что пришли к нам. Мне кажется, у вас есть какие-то предложения, чтобы жизнь в деревне улучшилась?

Кракюс кивнул и повернулся к публике. В сумерках Озале могла видеть все глаза, глядящие на него. Он заговорил не сразу. Она знала, что это для того, чтобы привлечь внимание публики.

– Мои дорогие друзья! Жизнь в лесу не всегда так уж легка. Я знаю, вас все время подстерегают маленькие и большие опасности и вы от этого страдаете. Я вспоминаю о ребенке, который на прошлой неделе оказался один на один с гремучей змеей. Ему чудом удалось избежать нападения. Я знаю, как он был напуган. Я также знаю, что у каждого из вас жизнь не так уж и весела, стоит вспомнить, что может упасть дерево или…

Озале спрятала улыбку. Кракюс посвятил ее в свою технику: всегда начинать с выражения сочувствия людям, с чувством сказав им, до какой степени ты понимаешь их трудности, и только потом попробовать убедить их в том, чего ты хочешь.

Люди чувствуют, что их поняли, так они заглатывают наживку, и если у тебя нет ничего стоящего им предложить, это, по крайней мере, создает иллюзию, что ты один из них.

– …И такие микробы могут распространиться в общине как пыль и погубить кого-нибудь из вас и ваших близких… Чтобы защититься при таких условиях, мы должны изолироваться от природы и построить семейные хижины вместо малоки. В каждом жилище мы сделаем перегородки, чтобы каждый из вас мог спать на своем собственном матрасе и в отдельной комнате: с одной стороны дети, с другой – родители. Кроме того, нужно огородить деревню, чтобы отделиться от деревьев, растений и хищников, обитающих в лесу…

Озале оглядела толпу. Ни споров, ни возражений. Кракюсу удалось их убедить.

– Прямо сейчас, – сказала она, – мы пригласили нашего эксперта Годи, чтобы узнать его мнение обо всем этом.

Она повернулась к доктору. Он смотрел в другую сторону, словно поглощенный более интересными мыслями.

– Вас все знают, – вновь заговорила она, – ведь вы изобрели видофор, который нам всем очень нравится. Вы пользуетесь среди нас самой большой известностью, и нам не терпится узнать ваше мнение о проблемах, поднятых Роберто Кракюсом.

Доктор продолжал смотреть в другую сторону, и Озале засомневалась, а слышит ли он ее? Она подождала с минуту, смущенная его молчанием.

– Годи, нам не терпится узнать ваше мнение…

Приглашенный покачал головой, но не издал ни звука.

Она посмотрела на Кракюса, ища у него помощи, но тот не отрывал глаз от доктора.

– Годи, – вновь обратилась она к нему, – считаете ли вы, что предложения Кракюса могут решить проблемы деревни?

Она бросила на него умоляющий взгляд, которого он, казалось, не заметил.

– Да.

Аллилуйя! Он заговорил!

Нужно как можно быстрее поддержать пламя, пока оно не погасло.

– Вы согласны, что отделить людей от природы – хорошая мысль?

Молчание.

– Да.

Черт побери, он не мог произнести что-нибудь подлиннее?

– И… создать жилища для каждой семьи, чтобы разделить людей, это ведь ограничивает распространение болезней?

Молчание.

– Да.

Быстро придумать что-нибудь, чтобы он разговорился. Он портит все ее интервью.

– Очень хотелось бы услышать от вас что-нибудь по этому поводу. Могли бы вы сказать нам что-нибудь еще?

Он поднял бровь в ее сторону. Она постаралась поймать его взгляд, но сквозь грязные очки не могла разглядеть его глаз.

Он вздохнул, потом явно сделал над собой усилие.

– Ну ладно, задавайте ваш вопрос.

Он сказал это таким презрительным тоном, будто упрекал ее в том, что она заставляет его терять время. Она вспотела.

– Сначала… про то, чтобы отгородиться от природы… Это действительно поможет нам защититься?

Он посмотрел на нее, сверкнув квадратными линзами очков:

– Это же очевидно, смотрите. Это логично. Чем больше мы удаляемся от пертурбационных факторов, присущих проблематичной среде, тем больше снижается уровень ассоциированной опасности, и степень обеспечения безопасности живых организмов в свете данного вопроса возрастает в тех же пропорциях. Это логично.

Он замолчал, и сразу же опять наступила тишина. Слышно было, как летает комар на том конце, где сидели индейцы.

Озале не знала, что и сказать. Не понимая почему, она внезапно почувствовала себя ужасно глупой.

– И… относительно предложенного разделения?

Квадратики беззвучно смотрели на нее, не моргая.

– Каков ваш вопрос?

Озале стало плохо. Ее лицо пылало, как сковородка, на нем дрожали капельки пота.

– Если мы будем жить раздельно, то исчезнет угроза заражения? Болезни будут уничтожены?

– Уничтожены? А вы как думаете, это может уничтожить их? Будем логичны.

– Ну… я хочу сказать – опасность уменьшится?

Он вздохнул, как если бы разговаривал с умственно отсталой:

– Теснота – это фактор, усугубляющий распространение эпидемий. Это очевидно.

– Итак, вы советуете расселить семьи…

– Нет, не советую, я не отвечаю за организацию деревни.

– Во всяком случае, это кажется вам наилучшим решением.

– Я не утверждаю, что это лучшее решение, потому что вы мне не предложили никакого другого.

– Но вы считаете, что оно хорошее?

– Оно оправданно.

Кракюс тайком подал знак Озале и повернулся к индейцам:

– Мои друзья, вы прослушали мнение эксперта. Вы можете ему доверять. Есть все основания думать, что эти меры являются хорошим решением. Итак, призываю вас как можно скорее приступить к строительству оград и отдельных хижин.

Кракюс улыбался с удовлетворенным видом. Это было главным, а то, что у Озале не получилось интервью, не важно. Девушка уже была готова закончить свое выступление, рассказав о хороших, но не слишком значительных новостях, как из публики послышался чистый и ясный голос.

Озале вгляделась в сумрак и узнала хрупкий силуэт Элианты, стоящей среди своих.

– Вы хотите нам добра, и мы очень тронуты. Но то, что вы предлагаете, просто невозможно.

Озале увидела, как улыбка застыла на губах у Кракюса, и среди слушателей пробежал ропот. Все повернулись лицом к Элианте. В длинной ниспадающей ткани, которой она накрыла плечи, спасаясь от вечерней прохлады, она походила на греческую статую, прямую, белую, слабо освещенную пляшущими отблесками огня. Среди собравшихся вновь наступила тишина. И даже лес вдруг как будто онемел, – казалось, и он прислушивается к словам девушки.

Та вновь заговорила мягким и проникновенным голосом, который эхом отдавался в лесном театре:

– Мы не можем жить отдельно от природы… потому что принадлежим ей.

Ее слова, спокойные, но уверенные, казалось, исходили из глубины самой земли. Озале почувствовала, как дрожь пробежала по ее телу. Все затаили дыхание. Лицо Кракюса еще больше перекосилось.

– Отрываясь от природы, – говорила молодая индианка, – мы отрываем часть самих себя. Мы станем как ребенок, оторванный от матери, как растение, вырванное из земли…

Годи поднял глаза к небу и покинул собравшихся.

Элианта продолжала:

– Что касается отдельных домов, было бы очень грустно отрывать нас друг от друга, когда мы так чудесно связаны между собой. Наши души объединены, связаны с душами растений и Матери Земли. Отдалить нас друг от друга – значит опечалить наши сердца.

Озале увидела вспышку ненависти в глазах Кракюса. Он вскочил, привлекая взгляды к себе, сделал несколько шагов в одну сторону, потом в другую, подыскивая слова или стараясь успокоиться, взять себя в руки.

– Нужно идти в ногу со временем. Нельзя вернуться в каменный век, ведя жизнь отсталых людей. Не нужно отказываться от прогресса. У растений нет никакой души, так же как и у земли, которая представляет собой кучу разложившихся растений. Пора уже перестать верить во все эти… бредни. Природа не ваш друг, в ней живут опасные животные, вредные насекомые, а также бактерии, микробы и вирусы. Они повсюду и постоянно угрожают вам. Если вы не будете защищаться, они вас уничтожат. Итак, я вас заклинаю: возведите ограду, постройте жилища, друзья мои.

Когда он ушел со сцены, воцарилась напряженная тишина, и Озале поспешно изложила последние новости, а в конце сообщила о погоде:

– Сегодня пошел дождь. Другими словами, сегодня плохая погода.