Текст книги "Между небом и тобой"

5 ноября

Помм – остров Груа

День всех святых[50]50
  Государственный праздник, который отмечается во Франции 1 ноября; в этот день вся страна поминает умерших.


[Закрыть] прошел, каникулы скоро кончатся, и Груа опустеет. На улицах – прямо до самого Рождества – снова будет тихо, дождь смоет следы туристов и других случайных людей. Не так уж часто станут приходить к Гвеноле за фаром и к Лоику за тунцовым лярдом[51]51
  Фар – бретонский пирог из жидкого теста, как говорят, даже скорее десерт, чем пирог, напоминает по структуре пудинг. Тунцовый лярд – уникальное блюдо, которое готовят только на Груа, больше того, его и там можно попробовать только в лавке Лоика Ле Марешаля, унаследовавшего ее от отца сорок лет назад.


[Закрыть], и Лоику не надо будет объяснять парижанам, что кровяные колбасы у него по средам, а в воскресенье – только цыпленок на вертеле. Некому станет толпиться у прилавка Софи-Анн на крытом рынке, меньше станет покупателей у рыбника Тьерри, в обеих булочных и в трех книжных, меньше клиентов на почте и в салоне красоты, никто не займет столики в блинных. Город впадет в спячку.

Ив и Жакота – друзья Жо. Я слышу, как кто-то за их дверью играет на пианино, и жду, когда перестанут, не хочу мешать. Ив дирижирует духовым оркестром Кото-Тунцов, они придумали себе такое название в честь Кошачьего маяка и тунца на шпиле церкви. На Груа были раньше и другие духовые оркестры, ужасно давно – в 1895 году и в 1913-м…

Музыка умолкает, звоню в дверь. Ив открывает.

– Привет, Помм. Тебя Жо прислал?

Мотаю головой. Немножко стесняюсь, но все-таки говорю:

– Я хочу учиться играть… На саксофоне.

– Хочешь, поговорю с одним преподавателем музыки из Лорьяна, он часто сюда приезжает…

– Нет, я хочу, чтобы меня учили вы.

Ив бородатый, он всегда ходит в джинсах и клетчатой рубашке, а глаза у него смеются.

– Помм, музыка – часть моей жизни, я играю на многих инструментах, но не преподаю.

– Пожалуйста! У меня нет денег, но я могу помогать по хозяйству – убирать, гладить, еще могу подстричь газон. Хочу сделать сюрприз.

– Сюрприз?

– Папа когда-то играл на саксофоне. Мы плохо знаем друг друга, и я хочу научиться, чтобы поиграть вместе с ним, если он еще когда-нибудь сюда приедет. Только никто не должен знать – ни мама, ни Жо.

Еле выговорила, а дальше вообще говорить не могу, все слова остаются у меня внутри – там, где сидят чудовища, которые топят острова, и Альбены, которые желают мне подохнуть. Вспоминаю, как папа играл в ночи. Ив смотрит на Жакоту, Жакота на Ива.

– В самом деле хочешь заниматься?

Киваю, мне кажется, очень уверенно. В гостиной Ива полно разных инструментов и везде-везде ноты.

– Открой этот футляр, Помм.

Он показывает на какой-то потрепанный чемоданчик. Приподнимаю крышку. Внутри, на бархате, лежат отдельные части саксофона.

– Он сломался?

– Нет, он спит. Сейчас мы его разбудим.

Ив вынимает из коробки плоскую деревянную палочку и показывает мне:

– Эта деталь сделана из тростника, она называется «трость» или «язычок». Видишь, я беру ее в рот, чтобы увлажнить, потом укладываю сюда, на мундштук, вот так, не на самый край, потом надеваю этот хомутик с двумя винтами, который называется «лигатура» или, чаще, «машинка», – осторожно-осторожно, чтобы не повредить ни трость, ни мундштук, это очень нежные детали, – и закрепляю. Все поняла?

Ничего не поняла, но опять киваю. А Ив разбирает то, что собрал, и кладет детали на стол.

– Теперь твоя очередь. Звук зависит от того, как ты соберешь саксофон. Смотри не сломай трость, она хрупкая.

Пробую, ошибаюсь, Ив снова показывает, как собирать правильно. Это так же сложно, как вязать морские узлы в парусной школе, но если поймать, в чем тут хитрость…

– Следующее, что надо сделать, – надеть мундштук на эску. Вот так, не дальше. Поняла?

Пробую сделать.

– Отлично.

А Ив показывает на две большие части сакса, соединенные между собой:

– Это корпус, а это раструб, а вместе они называются «тело». Ты берешься рукой вот тут, достаешь инструмент из футляра и аккуратно вставляешь эску в корпус. Саксофон – духовой инструмент, хоть он и металлический, но считается деревянным. Этот саксофон – альт.

Ив берет ремешок с крючком на конце, надевает ремешок на шею и прицепляет к крючку сакс. Потом кладет руки так, как папа прошлой ночью, левую сверху, правую снизу, и дует в мундштук. От первого звука я вздрагиваю, а когда Ив перестает играть, у меня здоровенная дырка в сердце.

– В духовом инструменте работает воздух. Вещь, которую я тебе сыграл, называется «Мой любимый из Сен-Жана». Многие наши Кото-Тунцы сроду инструмента в руках не держали, но стоило попробовать – за несколько месяцев занятий научились исполнять этот вальс все вместе.

Ничего себе! Впечатляет…

Ив снимает со своей шеи ремешок и надевает на мою, кладет мою левую руку на верхние клавиши, правую на нижние. Никак не ожидала, что сакс такой тяжелый.

– Да, имей в виду. После того как поиграешь, тебе надо будет почистить саксофон.

– Обтереть? Как лошадь после верховой езды?

Ой! А вдруг Ив меня прогонит за неуважение к саксу? Хотя нет, у них с Жакотой есть кошка, они любят животных.

– Ты первая это заметила, но да, примерно так.

Он очищает эску, засунув внутрь тряпочку на шнурке, а корпус с раструбом обмахивает метелкой из перьев. И объясняет, что внутрь, когда играешь, просачивается слюна.

– А эти клавиши и прищепки зачем?

– Это не клавиши и не прищепки, это клапаны. Когда ты дуешь в мундштук, а пальцами нажимаешь на клапаны, получаются ноты. – Ив смотрит на часы: – Мне пора. У меня репетиция.

– Но вы согласны меня учить?

– Только что у нас был первый урок.

– А я могу что-нибудь сделать для вас вместо оплаты уроков?

– Да. Я дам тебе очень ответственное поручение, и, надеюсь, ты будешь на высоте.

Только бы он не поручил мне гладить! Пылесосить – еще куда ни шло, это я умею лучше. И я, конечно, иногда стригу газон, но мама запрещает мне чистить после этого газонокосилку.

– Я попрошу тебя позаботиться о дедушке, – очень серьезно говорит Ив. – Он однажды меня лечил, и я по гроб жизни его должник. А сейчас я за него боюсь.

– Какая же это услуга! Это же нормальное дело, я люблю дедушку!

– Я буду спокойнее спать, зная, что ты заботишься о нем, следишь, как он. Ну все, мы заключили сделку, решено и подписано. – Ив жмет мне руку.

7 ноября

Жо – остров Груа

Седьмого ноября от ужина с Семеркой не отвертишься: традиция. То, что у меня траур, не повод уклоняться от встреч с друзьями. Держу пари, ты бы тоже пошла на этот ужин, если бы вместо тебя умер я. Дом Фред битком набит ее собственными и ее семьи творениями, и ничего тут удивительного, если знаешь, что она непревзойденный художник и одновременно – столь же непревзойденный декоратор. Выпивку и закуску на наши встречи обычно приносят гости, ты всегда приносила шампанское своей любимой марки, и пузырьки его пены заставляли забыть о пересушенных кишах[52]52
  Французский открытый пирог киш – одно из немногих блюд, которое едят и в холодном виде, и в горячем, и во время завтрака, и в обед, и на ужин, дома и на пикнике. Делается он из рубленого теста, насыщенного сливочным маслом, а потому рассыпчатого и слегка солоноватого, основу для начинки составляют обычно жирные сливки, яйца и сыр, но дополнений бесчисленное множество: копченая грудинка, лук, зелень, овощи, грибы, рыба, ягоды…


[Закрыть] и непропеченных пирогах. Ты даже и не пыталась делать нечто особенное, чтобы не вступать в конкуренцию с Изабель (канапе с морским пауком[53]53
  Канапе – типично французский мини-бутерброд. Морские пауки, они же крабы-пауки, они же мраморные крабы, обитают в Средиземном, Черном морях и Атлантическом океане на небольшой глубине с каменистым или скальным дном. Пауками их называют из-за длинных темных ног, а мраморными – из-за характерного рисунка на панцире.


[Закрыть]), и с Мари-Кристин (финики, фаршированными чоризо[54]54
  Чоризо – испанская свиная копченая колбаса. Основная пряность при ее изготовлении – паприка, придающая ей своеобразный вкус и цвет; мясо для фарша, как правило, рубят крупными кусками.


[Закрыть] и мятой), и с Ренатой (тирамису), и с Моникой (яблочный пирог), но всякий раз все-таки что-нибудь пекла. А я втихаря выбрасывал в помойку плоды твоих усилий, и ты возвращалась домой счастливая – с пустым блюдом.

– Ты только погляди, Жо! Им понравилось – все съели, ни крошки не оставили!

Друзья чуть не раздавили мне руку, выражая сочувствие, и на словах их сочувствие выражалось так же бурно:

– Мы все одна семья, Жо.

– Приходи к нам обедать и ужинать, когда захочешь.

– Считай, что приглашен в любой день, не сомневайся.

– Моя жена не так красива, как твоя, но готовит в тысячу раз лучше, – шепчет один из друзей, желая меня развеселить.

Ты была красивее всех, Лу. Ты научила меня везде быть как у себя дома и всегда чувствовать себя счастливым. Без тебя я дурак дураком.

Я не мог притронуться к твоим бутылкам и не принес сегодня шампанского. У тебя был открытый счет в нашем главном книжном, и я продолжаю отовариваться там – мне кажется, что это ты покупаешь мне газету.

Знаешь, чем можно заглушить горе? Марочными винами. Я купил «Керанн» и «Домен де ла Гэйер» с берегов Роны, а благодаря Жоржу и Женевьеве тут хоть залейся бургундского. Мужчины заставляют меня пить. Женщины заставляют меня есть. Я ищу тебя взглядом – забываю на долю секунды, что тебя уже не найти.

– Как твои дети, Жо?

Не «ваши» – «твои»! Наши дети теперь только мои, Лу. Приходится терпеть.

– Хорошо… ну, в общем, не хуже, чем всегда.

– Ты ездил в Лорьян к нотариусу?

На острове все всё знают: вашу машину видели в порту, встретили вас на палубе, знают, что вечером у вас гости – вы сегодня покупаете лишнюю буханку хлеба, знают, что вы больше любите, мясо или рыбу, знают, какие читаете газеты… Дети наших друзей, как и наши, перебрались на континент, они приезжают в отпуск, но теперь это сложнее, расписание поездов расходится с расписанием почтовиков, не иначе проказник корриган[55]55
  На самом деле толком не известно, кто такой этот корриган. Одни считают, что это родня всех европейских проказливых карликов, другие – что… фея ручья. Подтверждением первой версии может служить этимология слова «корриган». Бретонский корень korr обозначает «карлик, гном».


[Закрыть] в пику всем все нарочно перепутал. Мы больше рассчитываем друг на друга, чем каждый на свою семью. Летом мы видимся редко, потому что у всех полным-полно приехавших на каникулы детей и внуков, но с сентября наступает «мирное время». Мы мрачнеем, когда родные уезжают, но входим в нормальный ритм жизни, снова начинаем встречаться, мы выдыхаем.

– Лу выбрала юнца с континента, – отвечаю я.

– Как у тебя с деньгами, Жо? Нужны?

– Ты же знаешь, мы рядом.

– Обращайся к нам за чем угодно!

– Как хорошо, что вы у меня есть, спасибо!

Умираю, до чего хочется рассказать друзьям, какую шутку ты со мной сыграла, но ты не разрешила говорить об этом. А какой бы я имел успех! Я сразу стал бы вдовцом-затейником. И я спрашиваю – неожиданно для себя и для всех:

– Ребята, вы считаете, ваши дети счастливы?

Все сразу замолкают, воцаряется гробовая тишина.

– Ничего себе вопросик.

– Дурак дурацкий – вот ты кто! – ругает меня Милана, ей свойственно ругать тех, кого любит, но она так ласково это делает.

– Чертов Жо, всегда чем-ничем удивит!

И они начинают мне доказывать, что да, конечно же, да, их дети счастливы, разведенный сын встретил чудесную женщину, у дочки новая работа, лучше не придумаешь, сын уехал в Испанию, дочь уехала в Дубай, и все везде живут припеваючи… Тогда я захожу с другого конца:

– Хорошо. А вы сами, вы счастливы?

Вопрос застает их врасплох, они смущаются и умолкают. А правда – разве можно хвастаться своим счастьем перед свежеиспеченным вдовцом? У нас так не принято. Анн-Мари, потерявшая мужа, молча мне улыбается. Бертран рассказывает, как обрадовался, когда сыновья, надеясь доставить отцу удовольствие, присоединились к нему на последнем участке Камино де Сантьяго, а еще ведь после того, как он несколько месяцев шел в Компостелу[56]56
  Камино де Сантьяго, Путь святого Иакова – знаменитая паломническая дорога к предполагаемой могиле апостола Иакова в испанском городе Сантьяго-де-Компостела. Город Сантьяго-де-Компостела, куда ведет этот путь, – третья по значению святыня католицизма, он уступает лишь Иерусалиму и Риму; здесь хранятся мощи небесного покровителя Испании – апостола Иакова.


[Закрыть], те, кто составляет ядро нашей Семерки, тоже оказались там – в день его рождения! И мы с тобой отправились бы с ними, если бы твоя память тебе не изменила.

Как разобраться, Лу, счастлив человек или нет? Чем его измеришь, счастье? Когда Сара упомянула Патриса, у меня появилось странное ощущение: этого ты хочешь, дурочка моя Лу? Чтобы я отыскал Патриса и чтобы они с Сарой снова полюбили друг друга? Тогда почему ты ни разу мне прямо об этом не сказала? По-моему, парень, который бросает невесту, узнав, что она заболела, безнадежен, на него нельзя положиться. А ты думаешь, с ним она была бы счастливее?

Лу – там, куда попадают после

Наши дети несчастны. Сириан разрывается между двумя женщинами. Я не хочу, чтобы Сара и Патрис были вместе, я просто навела тебя на след, а дальше давай уж сам.

Нет больше сети, нет связи, и батарейки сели. Я отдала бы все, только бы коснуться твоей щеки.

Я видела, как ты колебался в погребе, бализки, а знаешь, надо было взять шампанское, ведь все мое – твое.

9 ноября

Помм – остров Груа

На нотах разлеглась кошка Ива и Жакоты.

– Как ее зовут?

– Ее зовут Мамзель Годен, потому что она мурлычет точь-в-точь как годеновская печка[57]57
  Жан Батист Андре Годен (1817–1888) – французский социальный реформатор, начавший свою карьеру простым рабочим и достигший положения крупного фабриканта, последователь идей Сен-Симона и Фурье. Первое предприятие, выпускавшее чугунные печи, он открыл в 1840 г. и в течение нескольких лет после того запатентовал более полусотни печей и каминов, при изготовлении которых впервые применил инновационный сплав чугуна и метод нанесения на него разноцветной майолики. Компания «Годен» и сегодня производит уникальные камины и другие изделия с самыми высокими техническими характеристиками.


[Закрыть]. – Ив открывает потертый чемоданчик: – Собери инструмент, Помм.

Вынимаю камышовую дощечку и сосу ее, как леденец.

– Эта штука называется «трость» еще и потому, что на нее надо опираться языком или зубами?

– Да ни в коем случае! Я же тебе говорил, что трость, или язычок, делают из тростника, отсюда и название. А еще она так называется, потому что от твоего дыхания начинает вибрировать – примерно так, как тростник от ветра, – и рождается звук. Положи ее на мундштук, нет, не так, сейчас она слишком выдвинута наружу, надо ее сдвинуть назад. Правильно. Теперь надень машин… лигатуру. Нет, наоборот. Теперь завинти…

А я-то думала, саксофон – как гитара: бери и играй.

– Ну? Надевай мундштук на зеку… так… только не задень трость!

Ох, какая же я неловкая! Или пальцы еще слишком маленькие?

– Молодец, справилась. И наконец – вставь зеку в корпус. Все. Бери мундштук в рот. Твои верхние зубы должны быть на расстоянии трети от конца мундштука, сам мундштук должен лежать на твоей нижней губе и легонечко опираться на нижние зубы.

Вот это да! Столько сложностей! Разве недостаточно сложить рот буквой «о» и подуть?

– Расслабь плечи, не поднимай их. Не надувай щеки. Ну, дуй.

– Я никогда, никогда не смогу! Я думала, достаточно выучить, где какая клавиша, как на пианино, – чуть не плачу я.

Но решаю попробовать. Последний раз. Если не получится, брошу, никогда больше не возьму в руки инструмент. И в тот момент, как я, ни во что уже не веря, это решаю, – рождается звук! Он вырывается из раструба и вибрирует, кажется, везде, ощущаю его от корней волос до кончиков ногтей на ногах. Смеюсь от счастья. Лу, ты слышала?

– Видишь, смогла!

Кричу от радости, потом пробую еще раз. Ничего не выходит.

– Не буду больше заниматься. Это для меня чересчур сложно, ничего не получается.

Ив даже не пробует со мной спорить, меня переубеждать, он просто берет в руки саксофон. А я сажусь на кушетку и слушаю музыку, от которой сердце рвется в клочья. Ив играет с закрытыми глазами, перенося меня на мыс Пен-Мен, ровно в то время, когда птенцы чаек под присмотром родителей учатся летать, моя семья уже больше не неполная, у меня уже нет злой мачехи и сестры с двумя лицами, как у бога Януса, нет грустного папы и умершей бабушки… А есть два крыла, которыми я пока не очень умею пользоваться, заботливые взрослые, готовые в любую секунду меня защитить, и бесконечное небо. Я лечу вслед за Жюли, Бобом и Лолой. Лечу над берегом с отвесными скалами, лечу над океаном. Я задыхаюсь от этой музыки. Ив перестает играть.

– Эта вещь называется Amazing Grace. Если будешь заниматься каждый день, сыграешь ее на Рождество.

Жо – остров Груа

Мои друзья Жан-Пьер и Моника пригласили меня на ужин, я согласился – сколько можно торчать дома и мозолить глаза Маэль. Когда ты, с июня, была в пансионате, мне, конечно, тебя не хватало, но я мог представить себе, что ты рано или поздно вернешься, и это помогало не раскиснуть, а теперь если что меня и держит, то только бутылка «Мерсье» с твоим голосом внутри и письмо в ящике нотариуса, по возрасту годящегося мне в сыновья.

За окнами ревет океан, гнутся под ветром деревья, а в комнате тепло, кошка Мисти дремлет, шевеля лапами, Жан-Пьер перемешивает кочергой угли в камине. Моника приготовила твое любимое блюдо. Их дочку все время тянет на остров, она приезжает при любой возможности.

– Когда-то мы были близки с Сарой и Сирианом, потом я стал заведовать отделением, пахал день и ночь, и мы отдалились друг от друга. А вам с Магали повезло… Что вы делаете, для того чтобы так прекрасно с ней ладить?

– Ничего. Она же наша дочка, мы ее просто любим.

– Интересуйся их работой, их друзьями, их планами, – советует Моника.

– С ними поинтересуешься! Что один, что другая – молчат как могила! – я морщусь, уж очень неприятное сравнение.

– Знаешь, наверное, тебе надо оформить на Гугле рассылку, и ты будешь получать мейлы всякий раз, как имя кого-то из твоих детей мелькнет в Сети.

Обдумываю эту идею. Конечно, это было бы вмешательством в их личную жизнь, но причина-то у меня самая что ни на есть уважительная… Жан-Пьер не сомневается, что я соглашусь. Он уже включил компьютер и ищет.

Жан-Пьер и Моника – светлые люди, проницательные, нежные, благородные, они просто незаменимы как друзья. Их гостевая комната – тихая гавань.

Всем они щедро делятся – своим домом, своим садом, своим фирменным вареньем, видом на океан… Уезжаю от них сытый и пьяный. Обычно, когда мы возвращались от друзей, машину вела ты, а я сидел на месте смертника, но выжил-то я, а не ты. Отчаливаю. Летом жандармы всегда начеку, и особенно в стратегических пунктах типа «аперитив», но в это время года и в этот час они предпочитают не вылезать из теплого дома. А жаль! Если бы меня задержали, я бы мог поговорить с ними о тебе.

Все-таки это счастье – жить на острове, который можно проехать из конца в конец за десять минут. Как-то я подсчитал, сколько часов жизни погубил в парижских пробках. Тысячи! Тысячи часов, которые я мог бы провести рядом с тобой! На площади горит фонарь. Электричество у нас провели в 59-м, телефон – в 65-м. До того как в шестидесятых наступила эра телевидения, островитяне куда чаще собирались вместе, теперь все сидят по домам и каждый пялится в собственный ящик.

Боюсь заснуть за рулем, включаю радио. Рено поет: «Эй, Маню, ты дурной? Вены резать не смей: вместо девки одной будет десять друзей!»

– Я могла бы за тобой приехать, – говорит Маэль; она не ложилась спать, ждала моего возвращения.

– Не волнуйся, я в полном порядке.

Иногда меня захлестывает все, что тебе теперь недоступно. Музыка волн, прибегающих к берегу и с грохотом обрушивающихся на песок. Пена, которая разлетается по садам и виснет на ветках, напоминая сбитые сливки на кофе по-ирландски. Книжки, которые ты уже не прочтешь, диски, которые уже не услышишь, смех, который не подхватишь, ясный взгляд Помм…

Ухожу в нашу спальню. Теперь она только моя. Смотрю на картину Перрины, которую ты мне подарила: грубый холст с изображением бретонской матросской фуфайки[58]58
  Говоря о происхождении тельняшки, многие историки утверждают, что впервые фуфайку с черно-белыми полосами надели рыбаки Бретани, а после них – бретонские же матросы. Практическое назначение полос состояло в том, чтобы сделать человека хорошо заметным на фоне белых парусов и облегчить поиск моряка, оказавшегося за бортом.


[Закрыть]; на картину Янник, которую я тебе подарил: остров посреди океана и алый парус вдали. Бодренько звонит айпад – напоминает, что я уже десять дней не синхронизировал его с компом. Десять дней. С тех пор, как тебя не стало. У меня появляется безумная надежда: вдруг там сообщение от тебя? Нет. Конечно, нет. Разбираюсь с почтой, выбрасываю в виртуальную помойку рекламу путешествий, которые нам больше не светят, лосьонов и кремов, которые тебе больше не понадобятся, уйму предложений, на которые ты никогда не откликнешься.

А есть еще – вот она, копится на столике у входной двери – твоя почта, я не решаюсь ее выкинуть. Тебе предлагают подписку на газеты, помощь в случае проблем со слухом, договор о ритуальном обслуживании. Ты выиграла путешествие, микроволновку и электронную записную книжку, ради этого стоило остаться. На вешалке твоя куртка, в прихожей, рядом с нашими, твои резиновые сапожки с психоделическими рисунками. В городе ты все покупала так, чтобы никого не обидеть, чтобы никто никому не позавидовал, у всех по очереди: хлеб – в двух булочных, книги – в трех книжных, остальное – тоже в трех больших магазинах. Ты ушла в конце октября, с тебя возьмут налоги за десять месяцев. Я отправил в Фонд социального страхования справку о расходах на визит коллеги[59]59
  Во Франции листок расходов по лечению выписывается врачом, содержит перечень произведенных им действий, но направляется в страховую кассу пациентом.


[Закрыть], который засвидетельствовал смерть, ты получила – на свое имя! – письмо: фонд не зачтет визита, поскольку ты умерла.

11 ноября

Жо – остров Груа

День рождения Мими, она вместе с мужем, Патом, держит лавочку, где они торгуют морепродуктами. Стол накрыли перед камином, мне чертовски не хватает тарелки для тебя.

Чтобы не развалиться на куски, пытаюсь пошутить:

– Вам повезло, не отведаете сегодня пирога моей жены…

Завсегдатаи от него вежливо отказывались, новички попадались в ловушку.

– Он был такой жесткий, что даже размочить его в кофе не удавалось.

– Самая крутая собака на сене и та бы им поделилась!

Вспоминаем, какими счастливыми были эти наши традиционные встречи, когда и ты в них участвовала. Жуем на этот раз цыпленка, обжаренного в соусе с кока-колой: в преддверии Рождества мы для Пата и Мими – подопытные кролики. Ребята каждый год устраивают тематические вечеринки, и фотографии, где все мы ряженые, развешены по стенам гостиной. Твой синий взгляд нацелен мне прямо в сердце. Я сижу к снимку спиной, но знаю: ты там, на нем, хохочешь, на голове у тебя ковбойская шляпа, за поясом кольт, а рядом с тобой Бетти в костюме девки из салуна. Это было три года назад.

День рождения Мими совпадает с днем, когда было подписано Компьенское перемирие[60]60
  Компьенское перемирие – соглашение между Антантой и Германией о прекращении военных действий в Первой мировой войне, заключенное 11 ноября 1918 г. неподалеку от французского города Компьень (Пикардия).


[Закрыть], и днем кончины Бедефа. Ален был хозяином бистро «Ти Бедеф»[61]61
  Ален Бедеф, основавший в 1972 г. на Груа это легендарное бистро, дал ему свое родовое имя. Здесь сразу же стали собираться моряки, чтобы выпить рома и обменяться пережитыми или услышанными от других историями о плаваниях, «расписаться» ножом на столике и спеть любимые кельтские песни. В 2007 г. Ален умер, и хозяйкой бистро стала его дочь Моргана, которая постаралась сохранить все так, как было при отце. Кухня здесь даже не просто бретонская, но типичная именно для Груа.


[Закрыть], культового для всех мореплавателей мира и признанного самым знаменитым от Сияли[62]62
  Силли – небольшой архипелаг из пятидесяти с лишним маленьких, в основном необитаемых (кроме пяти из них), островков к юго-западу от графства Корнуолл, самая южная точка Великобритании.


[Закрыть] до Азорских островов. У пива и рома тут привкус дружбы и приключений, матросские песни не умолкают, завсегдатаи вырезают свои имена на деревянных столах, из поколения в поколение они пытаются переделать мир. А как здесь, в нескольких метрах от порта, вкусно пилось, как вкусно было пить и петь до самого рассвета, до самого конца незабываемой ночи… Капитан Ален и его старший помощник Жо служили всем опорой, они были заводилами, казались бессмертными. После кончины Алена хозяйкой бистро стала его дочь Моргана. Лу, почему только наши дети не хотят приезжать на Груа? Что я сделал не так?

– Мне пора. Спасибо, ребята. – Я встаю из-за стола.

– Black dog? – догадывается Пат.

Черным псом называл наваливавшуюся на него хандру Черчилль[63]63
  Знаменитый премьер-министр Великобритании, лауреат Нобелевской премии по литературе Уинстон Черчилль всю жизнь страдал тяжелой депрессией, именно эту болезнь он называл своим черным псом, который только и ждет минуты, чтобы оскалиться.


[Закрыть]. Пат хорошо меня знает, черный пес и впрямь грызет мне сердце.

– А может, прокатишься на поезде, перед тем как пойдешь домой, Ко?

«Ко» у нас на острове называют членов одной компании, такое уменьшительное.

Все остаются у камина, а я топаю за Патом в комнату, где у него электрическая железная дорога. Пригибаемся, проходя под рельсами, Пат нажимает на выключатель, и вот я уже в самой гуще движения. Локомотивы, мигая огоньками, несутся каждый по своему маршруту, а я сразу же превращаюсь в очарованного всем этим мальчишку и даже на минутку забываю о тебе, Лу. Поезда Пата – как заплатки на моей душе. Смотрю, как они мчатся по рельсам, и в ушах у меня звучит песня Go West. Мы с тобой прыгнули в поезд на ходу, не зная, куда он нас привезет, Лу, я поднялся на борт твоего корабля. Ах, до чего же приятным было наше совместное плавание, Ко…

Возвращаюсь домой один. Улыбаюсь, проезжая мимо рыбного рынка. Когда Альбена еще бывала здесь, вы с ней как-то стояли в очереди позади наших островных кумушек, которые, прежде чем подойдут к прилавку, успевали обсудить все, что случилось на Груа до этой минуты, все рождения, смерти, женитьбы, несчастные случаи, стройки и ремонты, ссоры между соседями, расписание почтовиков… Альбена, полагая, что здесь можно вести себя как в Париже, окликнула рыбника своим пронзительным голосом:

– Лаврак[64]64
  Лаврак, или морской волк, – крупная (до метра в длину и до двенадцати килограммов весом) деликатесная рыба, которая считается идеальной для детей, так как нет риска поранить ребенка мелкой косточкой.


[Закрыть] у вас имеется? Нет, я не собираюсь лезть вперед и обгонять этих дам, мне просто надо знать, есть ли смысл стоять в очереди, я, видите ли, спешу…

– Разве вы не в отпуске? – удивилась одна из женщин.

– В отпуске, но это не значит, что надо попусту терять время.

– Она не хочет терять время на разговоры с нами, Ко! – вмешалась другая.

– Потому что на пляж лучше идти до отлива, мадам Ко, правда ведь, Лу?

И ты – под веселый смех кумушек – ответила собственной невестке:

– Мы с вами незнакомы, мадам, похоже, вы меня с кем-то перепутали.