Текст книги "Лорд и своевольная модистка"

Ей захотелось возразить: некоторые тайны остаются тайнами и для нее самой. Она плотно сжала губы.

– Вы не можете насильно увезти меня из Лондона, – наконец сказала она, понимая, что тем самым лишь усиливает его подозрения.

– Нет, могу. Как вы мне помешаете? Молодых женщин то и дело похищают, правда, им редко предоставляют такие хорошие условия. Что вы сделаете – побежите в суд и пожалуетесь на виконта Стейнгейта? Заявите, что я вчера силой привез вас к себе домой, заставил пить чай и вести беседу с моей сестрой и ее компаньонкой? А потом вы с аппетитом поужинали и без единого звука позволили служанке подоткнуть вам одеяло… Судьи просто в ужас придут от такого зверства!

– Вы решили поиздеваться надо мной, милорд. – Нелл посмотрела на него в упор. – Да, теперь я понимаю, какой дурой была, что осталась, и теперь выйду отсюда через парадную дверь. Что вы тогда сделаете?

Маркус пожал плечами:

– Если попробуете бежать, придется затолкать вас в закрытую карету, увезти в Стейнгейт, запереть там и охранять, но ведь вы не совершите такой глупости, правда, Нелл? – В глазах его уже не было веселости. – Думаю, тогда у вас все-таки появится повод жаловаться. Но как вы думаете, кому из нас поверит судья? А может, вы предпочитаете вернуться домой без охраны, надеясь, что ваш таинственный незнакомец про вас забыл? На мою помощь не рассчитывайте, я уеду за город…

Напомнив ей о неравенстве их положения, он лишь подлил масла в огонь.

– Вы считаете, что веревка была не просто глупой шуткой? – спросила Нелл, с трудом взяв себя в руки. – По-вашему, Салтертон вовсе не хотел, чтобы лорд Нарборо принял веревку за змею? За всем этим кроется нечто другое, и вы, я уверена, что-то подозреваете.

Маркус молчал так долго, что Нелл забеспокоилась. Наконец, он мрачно произнес:

– Возможно, я и ошибаюсь, но, если я прав, веревка напоминает об одной старой истории, о кошмаре, который давно следует забыть. По-моему, и вам что-то известно…

Должно быть, он заметил, как ее всю передернуло, потому что вдруг напрягся, словно читал ее мысли. Проницательные серые глаза подернулись поволокой; он понял, что попал в яблочко. Старый кошмар… Да, именно это во мне всколыхнулось. Но ведь сюда я попала совершенно случайно? Если нет, если Салтертон знает, кто я такая, – тогда ему известно и мое настоящее имя. Он знает о моем прошлом больше меня!

– Вы боитесь. – Он не спрашивал, а утверждал.

– Да, – призналась она. – Не люблю тайн. Не люблю неуверенности. А того человека я почему-то боюсь… – И вас боюсь, и ваших родных, потому что мама выговаривала ваше имя с ненавистью. Но вы все отнеслись ко мне по-доброму, и я уже не знаю, чему верить. Правда, человека, который перед ней сидел, никак нельзя было назвать добрым. Он держался властно, был вспыльчивым, слишком мужественным – и все же… – И мне не нравится то, что я вас не понимаю, – сухо закончила она, вызвав еще один его смешок. – Не желаю, чтобы меня похищали!

– Нелл, поймите же, со мной вам ничто не грозит!

Ничто? Возможно, ей не грозит опасность со стороны Салтертона. А со стороны самого Маркуса Карлоу? Почему он так заботится о ее безопасности? Он тоже что-то недоговаривает…

– Маркус, у нас с вами разные понятия о безопасности. – Как легко она выговорила его имя! И все же… Ей все сильнее хотелось поехать в загородное поместье – очутиться в большом доме, где кругом знакомые люди, а всех чужаков видно издалека.

Нелл внушала себе: она уедет всего на несколько недель, а потом вернется к прежней жизни. Но ее прежняя жизнь холодна, одинока, сурова и небезопасна. И она снова останется совершенно одна. Может, и правда поехать – совсем ненадолго? Хуже, чем есть, ей вряд ли будет. Или?..

– Хорошо, я поеду, – согласилась она.

– Благодарю вас. Попозже, когда мисс Прайс вернется, мы поедем за вашими пожитками. – Из холла послышались голоса, девичий смех. – По-моему, она как раз вернулась.

Путешествие на Дорсет-стрит нельзя было назвать скучным с самого начала. Едва усевшись в карете, мисс Прайс вскрикнула и извлекла из-под юбок маленький пистолет:

– Боже мой, что это?!

– А… – Маркус забрал у нее пистолет и сунул его в карман. – Оружие разбойника.

– У вашего разбойника неплохой вкус. Пистолет дамский, к тому же недешевый – рукоятка из слоновой кости, – заметила мисс Прайс, успокоившись.

– Несомненно, пистолет украден у предыдущей жертвы, – ответил Маркус.

Остаток пути прошел в оживленной беседе; Нелл поняла, что, хотя мисс Прайс всего лишь служит в доме Маркуса, они давние друзья и вместе им интересно.

Маркусу наверняка легче оттого, что его сестры под надежным присмотром, в то время как мать вынуждена ухаживать за больным мужем. Глядя на опрятное платье мисс Прайс, обдумывая ее положение, Нелл невольно позавидовала компаньонке.

Ей самой и в голову не приходило искать подобное место, хотя именно так поступила Розалинда. Нелл стало больно. Что с сестрой? Возможно, она могла бы устроиться на такое же место, но в то время мама нуждалась в ее заботах. Им пришлось очень тяжело – они остались совершенно одни. Потом мама умерла, и Нелл поступила на первое же подвернувшееся место, решив зарабатывать на жизнь скромным, но честным трудом.

Может, когда все это кончится, она поговорит с мисс Прайс и попросит ее совета, как стать компаньонкой в приличном доме. Правда, для благоприятного исхода нужно, чтобы все разрешилось хорошо и никто не узнал ее тайны.

– Приехали. – Маркус подал дамам руку.

Нелл новыми глазами осмотрела свой дом. Каким убогим он должен казаться ее спутникам – по сравнению с элегантным особняком на Албемарл-стрит.

– Мне повезло с соседями, – сказала она, когда они вошли и в нос им ударил запах тушеной баранины с луком. У Хатчинсов опять плакал младенец, а Билл Уоткинс, сытно пообедав, во все горло распевал свою любимую балладу.

– Это вы, мисс Латам, душечка? – Миссис Дрю высунула голову из-за двери и с любопытством оглядела двух незнакомцев. – Мистер Уэстли как раз закончил собирать квартирную плату. – Она жадно смотрела на Нелл.

– Мы как раз от него, – ответила Нелл. – Спасибо, миссис Дрю. Меня не будет несколько недель, я поживу у друзей. Мистер Уэстли сохранит комнату за мной, – добавила она, ведя своих спутников к лестнице. – Так что беспокоиться не нужно… – Поднимаясь по лестнице, Нелл обернулась к Маркусу и мисс Прайс и, хотя оправдываться не хотелось, добавила: – Все мои соседи люди честные.

– Не сомневаюсь, – тактично ответила мисс Прайс.

Когда они вошли, компаньонка села к холодному камину, а Маркус подошел к окну. Руки он сцепил за спиной. Казалось, ему неприятно осматриваться в ее жилище. Комната показалась Нелл еще более темной и убогой. Вздохнув, она начала собирать вещи.

Несколько платьев, щетка для волос и туалетные принадлежности уместились в два саквояжа, золотая цепочка и простые жемчужные серьги-гвоздики и так были на ней. Еще в одну сумку уместились несколько ее книг. Нелл нерешительно прикусила губу: открывать ли тайник?

– Милорд, не будете ли так добры отодвинуть кровать от стены? – Хвала небесам, ночной горшок она убирала в прикроватную тумбочку, так что виконт не будет шокирован подобным зрелищем. Нелл не сомневалась, что его слуги живут в гораздо лучших условиях, чем она. – Благодарю вас.

Узкая кровать легко двигалась по навощенным половицам. Она сунула палец в отверстие от выпавшего сучка и потянула.

– Ловко придумано, – заметил Маркус и тактично отвернулся, пока она доставала свои ценности. Под полом она хранила небольшие сбережения на черный день – не все, кое-что лежало в банке. Деньги она положила в один из саквояжей. Кроме денег, она вынула из тайника шкатулку с отцовскими письмами и маминым дневником.

«Прочти, – велела мать в последние несколько дней, когда уже не вставала. – Ты все поймешь, ты уже достаточно большая». Но Нелл так и не осмелилась прочесть письма и дневник. Откинув крышку шкатулки, она заглянула внутрь, гадая, найдет ли в письмах фамилию Карлоу. Ей очень хотелось узнать, что таят пожелтевшие страницы. Со вздохом она заперла шкатулку на ключ, который носила на ленточке на шее. Потом она вернула половицу на место и встала, держа шкатулку в руках.

– Здесь письма моей матери, – пояснила она, надеясь, что ее спутники ничего не заподозрят.

– Вы совершенно одна на свете? – спросила мисс Прайс.

Сочувствия в ее голосе было достаточно для того, чтобы глаза Нелл наполнились слезами. Она кивнула, потому что говорить не могла. Мисс Прайс отвернулась и, чтобы не смущать Нелл, принялась отчитывать Маркуса за то, что тот не держит раненую руку на перевязи.

– Мы с мисс Латам вполне управимся с двумя саквояжами и шкатулкой, а вы несите сумку, – произнесла она довольно строго. – Как вы думаете, мисс Латам, почему джентльмены так уверены в том, что мы – слабые создания?

– Хорошие манеры требуют, чтобы… – начал было Маркус.

– Чтобы вы хвастали своими мускулами? – Прайс покачала головой, и Маркус сдался. Он послушно положил руку на перевязь, а здоровой подхватил сумку с книгами.

Нелл вздохнула. Почему у нее такое сильное чувство, что сюда она больше не вернется? Должно быть, что-то отразилось у нее на лице, потому что мисс Прайс взяла ее под руку:

– Готовы? Пожалуйста, называйте меня Диана. Уверена, вам очень понравится в Стейнгейт-Корт.

– Спасибо. А вы зовите меня Нелл. – Неожиданно для себя Нелл улыбнулась.

Когда они спустились, миссис Дрю снова высунулась из-за двери.

– Мисс Латам, тот, другой джентльмен нашел вас? – спросила она, внимательно оглядывая Маркуса. Ни одна подробность его фигуры не ускользнула от нее. – Я забыла спросить, когда вы вошли.

– Какой другой джентльмен? – спросила Нелл, холодея. Ответ она знала заранее.

– Такой смуглый, похожий на иностранца… Наверное, итальянец? Правда, одет хорошо.

– Нет, не нашел, – мрачно ответила Нелл, сознавая, что Маркус придвинулся к ней ближе. – Он ничего не просил передать?

– Ах, нет, милочка. Сказал только, что сам вас найдет, когда понадобится.

Глава 6

Нелл ехала в Стейнгейт-Корт в карете в обществе Дианы Прайс и сестер Карлоу. Лорд и леди Нарборо сели в другую карету, а за ними следовал экипаж, в котором путешествовали камердинеры, горничные и багаж.

Несмотря на холод, Маркус ехал верхом, и Нелл довольно часто исподтишка поглядывала на него, любуясь его посадкой, его начищенными до блеска сапогами и широкими плечами под плащом. От перевязи он отказался. Покосившись на него, она решительно повернула голову в другую сторону и принялась осматривать обивку кареты. Если хочет, пусть растравляет себе рану физическими упражнениями. Мужчины – известные гордецы.

– Марк больше любит ездить верхом, чем в карете, – сообщила Верити, от которой не ускользнуло направление взгляда Нелл. – Он отличный наездник!

– И Хэл тоже. Он даже лучше, – возразила Онория. Нелл поняла, что сестры продолжают давний спор. – Хэл наш второй брат, мисс Латам, он кавалерийский офицер.

– Зато каретой Маркус правит лучше Хэла, – парировала Верити.

Диана улыбнулась.

– Оба ваших брата ездят верхом, как кентавры, – сказала она. – И часто скачут сломя голову, иногда их приносят домой на носилках. Надеюсь, Онория, вам не нужно напоминать, что не следует подстрекать их к соперничеству.

– Мисс Латам…

– Нелл.

– Ах, спасибо, так гораздо удобнее! – Верити, с ее обворожительной улыбкой, казалась совсем девочкой, еще не созревшей для своего первого сезона. Нелл улыбнулась ей в ответ. – Очень мило, что вы смогли к нам присоединиться. Интересно, как вы с Маркусом познакомились и как…

– Верити! – предостерегла Диана.

– И как Нелл спасла Марка от разбойника, – сказала Онория, меряя покрасневшую Нелл слегка озадаченным взглядом. – Ведь именно мисс Латам принесла папе тот пакет…

– Ваш брат пошел поблагодарить ее, но на него напал вооруженный разбойник, – невозмутимо ответила Диана.

– А, понятно, – сдалась Верити, очевидно удовлетворившись таким объяснением.

Нелл поняла, что Онория что-то заподозрила, но никак не могла докопаться до истины. Уголки ее красивых губ подергивались в улыбке, а в глазах плясали огоньки, напоминавшие о ее сходстве с Маркусом. Неожиданно Нелл поняла: Онория считает, будто у них с Маркусом… интрижка. Она густо покраснела. Неужели Онория допускает мысль, будто ее брат привез любовницу в родительский дом?

– Лорд Стейнгейт беспокоится, что тот злодей может напасть на меня, потому что я – свидетель, – сказала она, стараясь держаться как можно хладнокровнее. Не стоит так бурно реагировать на каждую смену интонации и на каждый беглый взгляд. – Скорее всего, разбойник живет где-то рядом со мной!

Остаток пути прошел спокойно благодаря дорожным шахматам мисс Прайс и модным журналам, которые набрала с собой Онория. И все же сестры то и дело вздыхали: как жаль, что из-за слабого здоровья отца приходится уехать из Лондона перед самым началом сезона!

Стейнгейт-Корт ошеломил Нелл. Она сама не знала, чего ждала, – скорее всего, загородное поместье Карлоу представлялось ей чем-то в палладианском стиле[4]4
  Палладианский стиль – своеобразная разновидность классицизма, получил свое название по имени италь янского архитектора Андреа Палладио.


[Закрыть], с анфиладами комнат и множеством колонн. Ее же глазам предстал низкий, словно расползшийся во все стороны дом из бревен и хорошего красного кирпича. Дом стоял на вершине холма, к нему подступали старинные березы и дубы.

– Он больше, чем кажется, – заметила Онория, когда карета остановилась. – Мы с мамой считаем, что его нужно снести до основания и построить на его месте новый дом в современном стиле, но папа и Марк и слышать об этом не хотят.

– Но он великолепен, – ахнула Нелл, остановившись полюбоваться домом, пока остальные шли к двери. – Великолепен!

– Вы так думаете? – Обернувшись, она увидела Маркуса. Лицо у него побледнело; он заложил правую руку за пуговицу пальто.

– Вам не следовало ехать верхом. – Нелл покачала головой. – Рана наверняка воспалилась.

– Возможно, я бы и поверил в вашу искренность, если бы не был ранен вашей рукой.

От его ледяного голоса у нее по спине пробежал холодок. Умом она понимала: Маркус устал и ему больно. Какому же мужчине приятно сознаваться в собственной слабости – а тем более в глупости? В общем, его дурное настроение вполне понятно.

– Мне будет крайне неприятно, если вы умрете! – напустилась она на него. – И потом, вы сами во всем виноваты!

– В чем? Что вы носите с собой заряженный пистолет?

– Я не знала, что он заряжен, – возразила Нелл.

– Бросьте, я не вчера родился! Ни один умный человек не станет носить с собой оружие, не зная, заряжено оно или нет. И уж конечно, умный человек не станет целиться в другого… Какой бы вы ни были, Нелл, но в уме вам не откажешь!

– Я выстрелила из него, когда нашла… стреляла в окно, конечно… и ничего. Должно быть, спусковой крючок заклинило, а потом мы с вами боролись и случайно я задела его…

Ей показалось, что ее слова его не убедили. Они направились к дому.

– Вы проделали долгий путь верхом, на холоде, плечо у вас болело все больше, но вы из упрямства не пожелали пересесть в карету. Вот почему у вас такое сварливое настроение, – продолжала Нелл. – Согласна, оружие наводит на подозрения. Вы считаете, что мне следовало благородно подождать, когда на меня нападут, а потом закричать в надежде, что какой-нибудь галантный спаситель ринется ко мне на помощь… Так вот, разрешите вам сказать, милорд, что мне еще не встречались рыцари на белом коне. Всю жизнь приходилось заботиться о себе самой… Здравствуйте! – вежливо обратилась она к дворецкому.

– Уотсон, приготовьте для мисс Латам Голубую гостевую комнату и подыщите горничную.

– Хорошо, милорд. Лорд Нарборо удалился к себе. Ее светлость послали за доктором… – Увидев, что Маркус побледнел и собрался взбежать наверх, дворецкий продолжал: – Милорд, по-моему, за врачом послали больше в целях предосторожности. Его светлость еще несколько минут назад пребывали… ммм… в добром здравии.

– Лорду Нарборо нравится жить за городом? – осведомилась Нелл, которую больше заботило здоровье графа, чем продолжение ссоры с его сыном.

– Мама спокойнее, когда он в городе, потому что она больше доверяет доктору Роулендсу. Отцу же больше нравится здесь. Сестры несчастны, потому что их, как они считают, отрывают от подготовки к сезону. Мисс Прайс приходится подлаживаться под перепады их настроения… – Он посмотрел на нее исподлобья. Дворецкий, который как будто умел читать мысли, бесследно исчез.

– А вы? – спросила Нелл, которую огорчали его колкости и мучила совесть. – Вам здесь не нравится, милорд?

Последовало долгое молчание; виконт как будто думал о чем-то.

– Я, мисс Латам? Мне пришлось уехать из Лондона, не завершив переговоры с очередной… как вы там выразились? Ах да, со спутницей. И не притворяйтесь, будто упоминание о ней вас задевает. Если уж на то пошло, вы первая и заговорили о любовницах и пассиях. Моя рана чертовски саднит! – Нелл попыталась было возразить, но он тут же добавил: – И не повторяйте, что мне не следовало сегодня ехать верхом, иначе мы крупно поссоримся. У меня на шее капризные сестры, больной отец, беспокойная мать и таинственная лгунья-модистка. Да, Нелл. Сейчас меня никак нельзя назвать довольным жизнью.

– А вы попробуйте найти в вашем положении и что-то хорошее… Я же пытаюсь, – парировала Нелл. – Мне бы очень хотелось удалиться в свою комнату… Увидимся за ужином.

– Или сразу после того, как вы решите сказать мне правду, – сухо ответил он.

Глядя, как Нелл поднимается по каменной лестнице с достоинством оскорбленной герцогини, Маркус тихо выругался. Он невольно восхищался великолепной фигурой своей гостьи. Возможно, платье у нее старое и поношенное, но держится она, как настоящая леди, к тому же очень соблазнительно покачивает бедрами на ходу.

Он щелкнул пальцами, подзывая лакея:

– Помогите мне снять пальто!

Черт побери, она права, не следовало ему ехать верхом, подумал он, морщась. Сегодня его поведение достойно Хэла, которого он всегда сурово порицал за безрассудство. Он вспомнил, как часто выговаривал Хэлу за то, что тот не дает ранам времени затянуться.

Пора напомнить себе, что он – старший брат, на чьих плечах лежит ответственность за семью. Он не имеет права соблазнять молодых женщин в каретах, не может допустить, чтобы его ранили, – кстати, он, если уж на то пошло, не имеет права и так быстро выходить из себя. Такое поведение свойственно Хэлу, который подобен двуликому Янусу: с одной стороны – образцовый офицер, с другой – безнадежный повеса.

– Пришлите ко мне камердинера, – сухо сказал он, направляясь к лестнице. Сейчас ему требуются ванна, перевязка, чистое белье и отдых. – Да, Эндрюс! – вспомнил он. – Необходимо присматривать за мисс Латам, пока она гостит у нас. Попросите Уилкинса и Тревора позаботиться о том, чтобы она не… пропала. Если она куда-нибудь направится, следуйте за ней. В доме так легко заблудиться! – вежливо продолжал он, заметив, как нахмурился лакей.

Открыв дверь своей комнаты, он увидел, что у камина сидит мать.

– Мама!

– Твой отец прилег с книгой. – Графиня разгладила пышные юбки. – В пути я успела кое о чем подумать. Признайся, зачем ты привез сюда мисс Латам?

– Я тревожусь за ее безопасность. – Маркус подошел к камину и протянул к огню руку. Мать наблюдала за сыном с озабоченным видом. Ах, да пропади оно все пропадом! Не станет он ходить вокруг да около. – Ты считаешь, что я поселил под твоей крышей свою любовницу? – прямо спросил он.

– Я… что ж… Конечно нет, ты на такое не способен. Но, знаешь ли, дорогой, все как-то странно. Похоже, она хорошо воспитана, и речь выдает благородное происхождение, но… она всего лишь модистка!

– Которой, возможно, грозит опасность. Рядом с ней обитает разбойник! Мама, я бы ни за что не стал заводить с тобой подобные разговоры, но, раз уж ты первая начала… сейчас я веду переговоры с небезызвестной миссис Дженсен.

– Прекрасно. – Графиня встала. – Прости меня, дорогой. Мне следовало помнить перед тем, как спрашивать, что ты в нашей семье самый уравновешенный!

– В самом деле, мама. – Обычно не склонный к демонстративным проявлениям чувств, он вдруг наклонился к матери и чмокнул ее в щеку. – Пожалуйста, ради меня будь ласкова с мисс Латам. Мне бы хотелось, чтобы она у нас не чувствовала себя неловко. Может быть, девочки дадут ей одно-два своих платья?

Маркус надеялся, что, расслабившись, Нелл скорее откроет свои тайны. Оллсоп, его камердинер, передвигался на цыпочках. Маркус еще больше помрачнел. Не хватало еще оправдываться перед собственным камердинером! Пусть Нелл немного отдохнет, побудет в приятной обстановке роскоши. Он постарается быть с ней если не ласковым, то вежливым. Со временем она ослабит бдительность… И тогда он нанесет удар!

Нелл сидела на краешке большой кровати и осматривала отведенную ей комнату. Мириам, горничная, которую к ней приставили, распаковывала ее скудные пожитки. В комнату заглянула еще одна женщина; несомненно, она пошла посплетничать с прислугой о бедной гостье…

Плотные шторы на окнах закрывали вид на потемневший парк, стены украшали пейзажи и портреты в позолоченных рамах. Мебель была легкомысленной, французской и совершенно женской, толстый ковер скрадывал шаги.

При комнате имелась гардеробная с ванной; в шкафу хватило бы места для сотен платьев – у Нелл столько не было. И все казалось до боли знакомым. Когда-то – она была совсем маленькой – она видела очень похожую комнату. Там стояла мама, молодая, красивая. Она смеялась вместе с мужчиной, должно быть, папой, когда они с Натаном и Розалиндой вошли пожелать им спокойной ночи. Нелл была совершенно уверена: пока отец жил с ними, в доме было тепло, уютно и постоянно звучал смех.

И пахло в их прежней жизни точно так же: цветочным саше, сандаловым деревом, яблоневыми дровами. Забытый аромат – как тогда, в библиотеке. Прежде они были богаты. Не просто жили в достатке. Время, когда у них был скромный домик, она запомнила. Но и достаток тоже оказался хрупким. Теперь, вспоминая прошлое, она понимала, что мама не случайно требовала от детей безупречных манер. Она вспоминала совсем другую жизнь.

Мириам с превеликой осторожностью поставила на стол старую шкатулку с письмами. Нелл достала из-за корсажа ключик, повертела в пальцах. Открыть шкатулку, прочесть дневник и письма… Что хуже? Знать горькую правду или представлять всякие ужасы?

Вошла еще одна горничная с платьями в руках.

– Леди Онория и леди Верити прислали вам эти платья, мисс Латам, ведь ваш багаж, сказали они, потерялся. Вот еще туфельки для дома; леди Верити считает, что они вам подойдут.

Нелл встала, и ключ на ленточке упал за корсаж. Итак, на какое-то время слуги ничего не заподозрят! Она постаралась не слишком откровенно восхищаться изящными легкими платьями, большой красивой шалью с узором «турецкие огурцы» и новенькими шелковыми чулками, лежащими сверху.

– Ужин через полтора часа, мисс. Хотите сейчас принять ванну и переодеться?

– Да. Благодарю вас. – Пора привыкать к новой одежде. Пора учиться ходить, улыбаться и вежливо говорить о пустяках. Иначе она не переживет первый парадный ужин в сказочном мире, в который насильно втолкнул ее Маркус Карлоу.

Но ее решимость не думать ни о чем, кроме благородного поведения, сразу ослабла, как только она оделась и осталась одна в своей красивой комнате. Приземистая шкатулка как будто звала ее; она стояла на полированном столе, похожая на жабу.

Когда она отпирала замочек, руки у нее дрожали. С чего начать – с дневника или писем? Она решила прочесть одно письмо, самое последнее… с одним она еще как-то справится. Нелл развязала стопку писем; розовая шелковая лента выцвела от времени. Она развернула письмо. Зашуршала пожелтевшая бумага. Она без труда разобрала четкий, уверенный мужской почерк – правда, чернила порыжели, а перо оказалось старым, с заусенцами.

Увидев обратный адрес – «Ньюгейтская тюрьма», – Нелл чуть не выронила письмо от ужаса. И все же она заставила себя прочесть:

«16 марта 1795 г.

Любимая, завтра мой последний день на земле. Я уже перестал надеяться, что Джордж Карлоу смягчится и попытается спасти меня. Знаю, он мог бы, если бы захотел. К нему прислушиваются люди достаточно высокопоставленные. Если бы только он рассказал правду о том, что случилось! Не знаю, почему он молчит… Может, из-за моего греха, который ты, любимая, мне простила? Неужели он до такой степени порицает супружескую измену, что готов допустить, чтобы меня повесили? А ведь ему отлично известно, что более тяжких преступлений, из-за которых меня приговорили к смерти, я не совершал! Или есть какая-то другая причина?

Не представляю, что случилось. Остальные поверили обвинениям. Если это правда, если за клубком лжи стоит Джордж, умоляю тебя, будь осторожна. Никому не доверяй, а меньше всех – ему. Он наверняка будет уверять тебя, что предал старого друга, руководствуясь совестью и честью. Надеюсь, что завтра он не придет. Не хочу отправляться к Создателю с воспоминаниями о его лице.

Твоих денег не тронут. У меня отобрали титул, земли, богатство, имя – о жизни я не говорю. Но твое приданое неприкосновенно. Даже в самые худшие времена я к нему не прикасался. Ты знаешь, куда пойти, где спрятаться, чтобы начать новую жизнь.

Прошу тебя, не приходи завтра. Мне легче будет думать, что ты с детьми, что хотя бы ты в безопасности. Поцелуй их за меня. Передай, что отец любит их так же сильно, как их матушку. Я не всегда выказывал свою любовь так, как должно, но я дарю вам ее сейчас – от всего сердца.

Твой преданный муж – до гроба и после,

Уильям».

Ее отец совершил нечто настолько ужасное, что его лишили титула. И повесили! Так вот откуда шелковая веревка… Нелл вспомнила: людей знатных вешали на шелковой веревке, а не на грубой, конопляной.

Письмо упало на вышитое узорчатое покрывало, она не стала его поднимать. Отец считал, что Джордж Карлоу, граф Нарборо, который теперь так болен, мог бы спасти его, но не захотел. Почему?

Отец изменил матери с другой женщиной, но мама его простила.

Нелл тупо смотрела в стену. Теперь многое стало понятным: и сдержанность мамы, и ее нежелание общаться с соседями, и ее стремление к тихой, уединенной жизни. Она одна растила троих детей; скромные деньги таяли.

Знали ли правду Натан и Розалинда? Натан должен был унаследовать отцовский титул и земли. Нелл порылась в груде писем и, наконец, нашла более раннее, в конверте, адресованное графине Лейборн. Один раз, когда она была совсем маленькая, кто-то упомянул о графе Лейборне, но на произнесшего это имя зашикали.

Граф. Повешен. Нелл помнила, что смерть отца окружала какая-то тайна, но не представляла, что его имя навеки опозорено. Хотелось плакать, но слез не было. Когда она убирала письмо на место и запирала шкатулку, руки ее не дрожали.

Мужайся, велела она себе. Каким-то образом ее трагическое прошлое выплыло на поверхность. Кто-то намеренно послал ее в дом Карлоу с напоминанием о том старом скандале. Кто-то дергает за веревочки, а она понятия не имеет, кто и почему.

Пора идти ужинать – садиться за один стол и преломлять хлеб с человеком, который не вступился за друга, допустил, чтобы ее отца повесили. Если подозрения папы справедливы, лорд Нарборо, возможно, не просто бросил друга в беде, но повинен в более тяжком преступлении… Придется держать все, что она узнала, в тайне. Если Маркус Карлоу узнает, кто она, он решит, что у нее есть веские основания желать смерти ее отцу – что она мстит всему семейству Карлоу.

У нее еще будет время оплакать родителей и отомстить за них. Но не сейчас, пока он следит за ней и ждет малейших проявлений слабости.