Автор книги: Луиза Фоккенс
Жанр: Зарубежная прикладная и научно-популярная литература, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Шлюха
Луиза, 1962 год
Я не сразу оказалась в витрине. Когда детишки гостили у сестры или у бабушки с дедушкой или когда за ними присматривала няня, я шла пешком от Центуурбаана к Утрехтсестраат. Там и ловился клиент. Я обычно занимала местечко возле остановки рядом с Фредериксплейн. Если вдруг запахло крысятиной или начиналась облава, то быстренько прыгала в трамвай – и след простыл.
Тротуар на той улице разобрали на участки, словно в «Монополии». Как-то раз я услышала за спиной голос:
– Проваливай! Это наше место. Здесь все шлюхи – мои.
– А мне плевать, – равнодушно ответила я.
Слова этого сутенера не произвели на меня никакого впечатления, и я продолжала работать. Вернувшись к себе, рассказала об этом случае своему дружку, и назавтра он поехал со мной, чтобы разъяснить, что к чему. Когда этот красавец снова принялся докапываться до меня, друг бросился в его сторону. Я видела, как они горячо спорили о чем-то, но, к счастью, Виллем был не робкого десятка. Им удалось договориться.
– Все улажено, – сказал Виллем.
И я спокойно продолжала работать.
По правде говоря, это было небезопасно. Мне казалось, что за мной идут следом по Утрехтсестраат или по Амстел. Там я тоже работала, потому что и там были бордели.
Мне случалось и залезать в автомобиль, хотя это очень рискованно. Как-то раз один тип на полной скорости увез за город, мы оказались в очень отдаленном месте. Вокруг было очень темно и никаких признаков жилья. Он хотел, чтобы я вышла, хотел бросить меня там. Эта мысль заводила его, я это видела. Я сказала себе: «Так, не теряй головы, Лу». Я повторяла это снова и снова. Нет, ну что за ублюдок! Ко мне вернулось самообладание, а потом я принялась орать. Это меня и спасло. Он встрепенулся, завел машину и помчал обратно в город. Не говоря ни слова, высадил меня на Утрехсестраат. С каким облегчением я выбралась из автомобиля!
И тут ко мне подходит еще одна фея панели.
– Ты новенькая? – спрашивает. – Все нормально?
– В смысле?
– Ну, этот тип, с которым ты поехала, он сажает к себе в машину девочек, завозит подальше и отбирает деньги. Им потом приходится возвращаться пешком.
– Вот спасибо, а раньше не могла меня предупредить, что попадаются здесь еще и такие отморозки?
Спустя несколько месяцев я обосновалась в Валлене. Все-таки это безопаснее.
Не синяя птица
Мартина, 2011
Вот и еще одна птица несчастья прилетела. Спрашивает:
– Сколько ты стоишь?
– Пятьдесят, – отвечаю я.
Он платит без возражений, но уже в комнате начинаются проблемы.
– Я хочу без презерватива.
Я все же натягиваю резинку на его член. Клиент пробует снять ее, я каждый раз возвращаю на место.
– Хватит уже!
Атмосфера становится напряженной, а его член обмякает, и мне приходится приложить немало усилий, чтобы он снова встал. Наконец мне это удается. Но клиент снова заводит ту же шарманку:
– Хочу без презерватива!
Я уже нервничаю и шлепаю его по соскам.
– О да! – внезапно кричит он. – Давай, ударь меня еще!
Ну ладно, раз настаиваешь.
– А теперь пополируй своего большого дружка.
Он получает от меня еще несколько весьма чувствительных ударов и кончает, задыхаясь.
Вот и славно. С этим мы разобрались. Я совершенно выдохлась.
Порой нам достаются не клиенты, а натуральные пиявки. Когда приходится иметь с ними дело, они высасывают все силы, хотят сожрать с потрохами. Приходится собирать волю в кулак, чтобы сохранить хладнокровие, даже когда уже подташнивает от их выкрутасов. Но зато некоторых из них легко усмирить, просто рявкнув как следует:
– Все, хорош! Ложись! Закрой рот. Это я здесь командую, козел.
И они становятся смирными, точно агнцы.
Иногда после этого они опять пытаются снять презерватив. Он им, видите ли, не нравится. Тогда я решительно натягиваю новый. Здесь я бескомпромиссна. Происходит короткая борьба, и вот несговорчивый клиент побежден и распластан на кровати.
Когда все происходит, я чувствую облегчение. Как-то я даже сказала одному:
– А ты и правда редкостный козел!
И мы оба заржали. Он сказал, что здорово повеселился со мной.
– Что ж, спасибо, маленький вояка.
– Увидимся, – ответил он, уходя.
Если мне удается в конечном счете принести радость одной из этих птичек несчастья – тем лучше. Иногда они просят прощения. Но не всегда. В этом случае я включаю радио, отдергиваю штору и распахиваю окно. И я говорю, говорю, болтаю без остановки, чтобы не вляпаться в очередную неприятность.
Еще одна ступень
Луиза, 1963
Виллем через своих ребят разузнал, что на Аудезейтс Форбургвал можно снять номер и приводить клиентов. Ого! Дело принимает серьезный оборот. Как-то вечером мы поехали туда на велосипеде: Виллем крутит педали, я сижу на багажнике. Хозяином квартиры был Ян Стётен. Душа-парень, всегда в отличном настроении. Он вдоль и поперек избороздил все моря до того, как в 1953 году купил домик и сделал из него бордель. Он находился в спокойном районе Аудекерксплейн на берегу канала. Делами заправляла его женушка, Лин. Они с Яном жили этажом выше.
Мы позвонили, и нас пригласили войти. Мне тогда было 21 год. Я была круглолицей, румяной, с длинными светлыми волосами.
Лин не сразу поверила в меня. Наверное, сочла прелесть какой дурочкой, не более. Но Ян сказал:
– То, что надо! Она принесет нам денежки.
Я мысленно осадила его: «Разбежался». Мне хотелось одного: немедленно удрать отсюда. Но мадам дала зеленый свет, и Виллем оставил меня у них.
Мне было страшно. Все такое чужое.
Здание узкое, вытянутое, с высокими потолками, с мрачной и таинственной атмосферой. В четырех комнатах работали восемь девочек по две смены: четыре днем и четыре ночью. Мне отвели комнату для дебютанток в задней части здания. Чтобы попасть в нее, нужно было пробежать по длинному коридору и подняться по крутой лестнице, почти стремянке. К комнате претензий не было: белая железная кровать, комод, мраморный умывальник, обои в цветочек, окно, выходящее в коридор. Единственная комната с видом на улицу располагалась в передней части дома. Там девочки расслаблялись, пили чай и кофе. На подиуме в витрине стоял стул. Я подумала было, что могу на него сесть, но нет: он предназначался для самой опытной шлюхи. А прочие ловили клиентов снаружи, на улице. У каждой было свое закрепленное за ней место. Мое – слева от входной двери.
Вечером вдоль канала прогуливалось много народу. На мое счастье, некоторые мужчины были со мной весьма любезны. Кое-кто подходил просто поболтать – и уже за это давал мне деньги. Они сразу видели, что я новенькая.
Я начала в половине восьмого, а Виллем нарисовался в десять.
– Сколько ты заработала?
– Не поверишь! Уже сотню флоринов!
Он чуть не грохнулся.
– Сколько бабла разом! Давай-ка сюда, так безопаснее.
Я протянула ему деньги, и он отправился играть в богатенького парня в бистро.
До часу ночи я заработала еще приличную сумму и, довольная, вернулась к себе. Кошелек мой был приятно набит.
Моя сестра никогда не сделает ничего подобного!
Мартина, 1964
В семье только об этом и говорили. Настоящее потрясение. Как такое может быть?! Я тогда была в родильном отделении: только что произвела на свет своего первенца. Там-то слухи и добрались до меня. Сначала все ограничивалось разговорами вокруг да около, я ничего не понимала. Да что такое случилось с Луизой? Наконец мне выложили всю правду:
– Твоя сестра занимается проституцией в квартале «красных фонарей».
Я не могла в это поверить. Она ведь работает в баре, разве нет?
– Невозможно, – ледяным тоном отчеканила я, – моя сестра никогда не сделает ничего подобного!
Ухмылки, оскорбления, все эти комментарии, которые позволяли себе «доброжелатели»… Это было ужасно. На меня навалилась тоска. Всем было плевать на ребенка и меня. Неудивительно, что у меня даже давление подскочило. А они продолжали наседать на меня, будто я могла что-то изменить. Что я должна была сделать? У Луизы ее собственная жизнь и свои проблемы с этим ее придурком-муженьком.
Спустя некоторое время я отправилась к ней, чтобы поговорить. Слишком поздно. Луиза занималась этим уже несколько месяцев.
– Мне нужны деньги, это всего на два года, – заверила она меня.
Еще она добавила, что в бордель нужна горничная. Я подумала, что такая подработка помогла бы мне оплачивать счета в конце месяца. Так что я стала наводить в борделе порядок, приходила на пару часов рано утром. Я находила это волнующим, а что до уборки – с ней я справлялась легко. Мной были довольны. Деньги, которые я получала, оказались небольшим, но своевременным подспорьем.
Поначалу мне было не по себе. Клиенты порой выказывали желание провести время с горничной. Особенно они досаждали мне, пока я мыла окна, стоя на стремянке. Они вились вокруг с вопросом «могу я пойти с тобой?».
Когда они понимали, что я не при делах, это возбуждало их еще больше. Недоступность ведь так возбуждает. Некоторые горничные, случалось, уступали натиску и потом меняли профессию. Но не я. Я торопилась на трамвай до Осдорпа, где жила тогда со своей маленькой семьей.
В какой-то момент на стройке, где работал муж, начались проблемы. Настали трудные времена. Ян остался без зарплаты. Парни начали забастовку, отправились в Дам и устроили там драку. К счастью, Ян вернулся домой целым и невредимым. Но без гроша в кармане.
Как-то вечером он спросил:
– Может, ты могла бы брать еще работу? Ну, там, где твоя сестра…
– Спятил? Об этом и речи быть не может, – ответила я.
Но разговор этот время от времени повторялся. Так прошло полгода. А потом я сказала себе: «Я по крайней мере попробую». С деньгами стало совсем туго, а ведь Луиза неплохо зарабатывала. Конечно, я ничуть ей не завидовала, тем более что она заваливала меня подарками, но.
Без сестры я ни за что не решилась бы выйти на панель. Она в каком-то смысле проложила мне дорогу. На нее поглядывали косо: она ведь занималась проституцией. Доставалось и мне, как ее близняшке. Так что я осторожно принялась выведывать у нее, что к чему и что нужно делать. Луиза сразу же заподозрила неладное.
– Что ты задумала? – спросила она меня сурово. – Ты в это дело не суйся!
Но через несколько недель одна комната освободилась и я нарисовалась на пороге борделя. Познакомилась с прочими его обитательницами, мне выделили комнату и рассказали про всякие штуки. Все это случилось как-то сразу. А потом я ушла. Все прошло хорошо, и мне хотелось поскорее вернуться к себе. Девочки спросили меня:
– Уже домой?
– Да, я поеду на трамвае.
Они рассмеялись.
– Такси лучше возьми, – посоветовала Луиза.
Я посчитала это транжирством и отправилась на остановку. Луиза со мной.
– Спорим, однажды ты возьмешь такси, – сказала она.
Дома Ян заявил, что уже хотел забрать меня оттуда. Я сказала себе: «Ох, если бы. Только я почему-то никого не видела».
Я работала в борделе в вечернюю смену. Шесть дней в неделю. У меня была куча дел. Нужно было рано поужинать, искупать детей и только потом уходить.
Мама и папа быстро все поняли. Я обычно навещала их каждый день, а тут всю неделю не показывалась. Когда мы наконец увиделись, мама внимательно оглядела меня с ног до головы. «О-хо-хо, она в курсе!» – подумала я. Но мама ничего не сказала. Мы вообще это никогда не обсуждали.
Нигтевехт
Луиза, 1963
Мы с Виллемом договорились, что он будет присматривать за детьми, пока я работаю вечером. Но через пару дней он исхитрился перевернуться в здоровенном «тиберде», когда гнал на нем в Валлен. Позднее надежный источник сообщил, что он часто уезжает вот так в своем драндулете, катая хорошеньких цыпочек. Я сказала себе: «Невероятно! Этот сукин сын оставляет детей одних? Но это же опасно!»
Когда соседка снизу рассказала, что слышала плач и топот детишек, я окончательно поверила. Потом она добавила:
– Но я приглядывала за ними одним глазком весь вечер.
Тогда я сразу же заявила Виллему, что спектакль окончен. И он конечно же нашел себе ловкое оправдание. Он никогда не признавал своей вины.
– Не дергайся так, Лу, эта твоя работа – она всего на пару лет. Потом бросишь ее к чертям. У ребят будет все необходимое, а мы начнем свой чистенький бизнес.
Я не поверила ни единому слову и подумала: «Нужно поговорить с кем-нибудь здравомыслящим». Меня все это здорово беспокоило. Я обратилась к Лин, хозяйке борделя, и рассказала ей, что Виллем оставляет детей одних. Ее семья жила в Нигтевехте, около Амстердама и присматривала за детишками «ночных бабочек». Это было кстати, иначе детей могли изъять у непутевых родительниц и поместить в детский дом. Этого я боялась больше всего. А в Нигтевехте за ребятами смотрели как следует.
Лин пригласила меня поехать взглянуть на условия, мы отправились вместе с Виллемом. Дом назывался «Вилла на берегу Вехта». Чудесное место для детей. Тишина, простор, зелень, полно животных. К сожалению, всех троих они взять не могли. Старшую отправили к тете Анне и дяде Йаапу, а младших – к тете Йо и дяде Герриту. Я навещала их каждую неделю и заваливала подарками.
Что до заявления «два года поработаешь, а потом дети вернутся домой» – об этом на самом деле не было и речи. Виллему вечно было мало денег. Мне приходилось выкручиваться самой. От отца толку было чуть.
Наш брак продлился девять лет. Девять горьких лет. После развода и скитаний по съемным углам мне наконец удалось устроить дом для детей. У меня появилась своя квартира на Слоэстраат, в южном квартале Амстердама, и мои родители жили по соседству.
Сложности с презервативами
Мартина, 1965
Всякое начинание сложно. Мне досталась комнатка под лестницей и куча инструкций: сначала назвать цену в двадцать флоринов, заставить раскошелиться, как войдет; ничего из одежды не снимать, остаться стоять; попробовать выудить больше денег. «Клейся к нему, обещай рай на земле, но – минимум действий. И требуй больше денег».
Не так-то просто. Первым моим клиентом был американец. Симпатяга. Луиза осталась со мной, чтобы помочь. И разумеется, я так долго возилась с презервативом, что, когда мне удалось его натянуть, парень в момент кончил. Хорошо, что я хотя бы успела содрать с него денег.
В то время презервативы закупались не коробками, а упаковками по две дюжины.
Клиент прихватывал их у дверей. На следующий день до меня дошло, почему нужно было набивать ими карманы, когда ведешь мужчину в номер. Я обслуживала здоровенного чернявого парня, одного из тех выпендрежников, что обвешивают себя золотыми побрякушками. Я сказала ему:
– Деньги вперед.
Он заплатил, но доверия у меня не вызвал. Я сунула деньги под персидский ковер около буфета у двери. Когда я вернулась в комнату, он заявил:
– Хочешь, чтобы я тебе шею свернул?
– Попробуй, чего ждешь, – усмехнулась я.
Не знаю, что на меня нашло, почему я его не выставила. Но он ведь уже заплатил, поэтому я осталась. Я натянула на его член презерватив – он тут же его снял. Он хотел без. Просто чтобы позлить меня. Я почувствовала, как кровь бросилась мне в лицо, но постаралась остаться любезной.
– Ложись, – сказала я.
Он остался стоять. Парень явно заложил за воротник: от него несло алкоголем. Я повалила его на кровать, та заскрипела и застонала. Я снова надела на него презерватив – он его снова содрал. Пришлось тут же натянуть новый.
– Ну все, без фокусов, – сурово заявила я, – лежи спокойно.
Я исхитрилась довести его до оргазма, но герр особой радости по этому поводу не выказал. Он был недоволен и захотел забрать деньги. Я побежала за сестрой. К счастью, Луиза была свободна, она привела Лин, хозяйку.
– Ах, это ты! – воскликнула она, взглянув на клиента. – Решил проверить девочку? Убирайся, и чтоб я тебя больше не видела, а то плохо будет!
Оказалось, это местный сутенер. Слухи о появлении новой девочки быстро разошлись по округе, а сутенеры всегда пытаются «опробовать» и переманить новеньких. Этот успел обработать нескольких, как я узнала позже. С тех пор мы с девочками были начеку. А я прошла боевое крещение.
Хромоножка
Луиза, 1964
Вошел Фриц Хромоножка. Мы так его называли, потому что у него была только одна нога. Вторую он потерял на войне. Как-то раз я спросила:
– Расскажи, как это случилось.
Но он не захотел. А я не настаивала. Не мое дело, в конце концов.
– Привет, Фриц. Как дела?
Он поздоровался, заплатил мне – и дальше все было гладко, как по маслу. Фриц отстегнул протез, прикрепленный к культе ремешками, и прислонил его к стене рядом с кроватью. Это была целая нога, как настоящая, даже с ботинком. Фриц считал это практичным – «можно не обуваться лишний раз».
Все было хорошо, я даже почти забыла, что нога у него только одна. Потом у Фрица появились еще пожелания, и он захотел побыть подольше.
– Не вопрос, но это стоит дороже.
– Хорошо.
Фриц остался доволен, но внезапно принялся торговаться, снижая цену. Ему не хотелось переплачивать.
– Фриц, кончай этот спектакль!
Я была так зла, что вскочила с кровати с возгласом «Ну ты и негодяй!», схватила его деревянную ногу, швырнула в шкаф, заперла дверцу на ключ и спрятала его.
– Вот что. Хочешь вернуть свою ногу – плати по счетам. Я дам тебе время подумать, а сама пока выпью чашечку кофе!
Фриц какое-то время ворчал и возмущался, потом позвал меня.
– Что такое, Фриц? Тебе что-то нужно?
– Мне нужно свалить от тебя. И никаких денег сверх.
– Уверен? Такой трюк тебе со мной не провернуть. Гаденыш!
Тогда Фриц плеснул воды в свое вино и заплатил мне.
Я вытащила его протез из шкафа. Он надел его и сказал:
– Больше не приду.
– Ну да. Это я уже слышала, актер.
– Ты сунула мою деревянную лапу в шкаф!
– А в следующий раз суну ее за стекло в витрину! Пока, Фриц, до скорого, Хромоножка.
Он пошел к выходу, подволакивая ногу и сгибаясь от хохота.
В кухонном шкафу
Мартина, 2011
Некоторые клиенты просят, чтобы их заперли в шкафу на кухне. Мне-то что. Главное – расставить потом вещи по местам.
– Добрый день, мефрау. Как хорошо, что вы уже здесь.
– Чашечку кофе?
– Не откажусь.
– Сейчас свежий сварю. Располагайтесь как вам удобно.
Он раздевается и аккуратно складывает вещи на стуле.
– Я хотел бы зайти в кухонный шкаф.
– Хорошо.
Я опустошаю шкаф, и клиент забивается внутрь, голый, как червь.
– Как долго я могу оставаться тут?
– Сколько пожелаете. При условии, что заплатите, конечно. Можете мастурбировать.
– Мне нравится эта мысль. Я буду думать о вас.
– Вперед, займитесь своим пореем.
– Да, мефрау. Хорошо.
Он высокий и крепкий, так что в шкаф поместился, скрючившись в три погибели. Голова упирается в верхнюю полку. Я закрываю дверцу и жду. Время от времени постукиваю по шкафу ногой. Тогда изнутри раздается голос:
– Да, мефрау, что-то не так?
– Просто хочу удостовериться, что вы еще там.
– Ха-ха, да.
– Как дела? Есть успех?
Молчание.
– Если еще не кончил, вытряхну голышом на улицу. Пойдешь дрочить к себе домой.
Распахиваю дверцу.
Стоит, сжимая член в руке.
– Ну все, хватит! Не притворяйся.
Каникулы в кухонном шкафу закончены.
Ку-ку
Луиза, 1964
Леа кричит:
– Там твой клиент, пялится на тебя из-за дерева. Позвать?
– Нет, я сейчас сама спущусь.
Выхожу на улицу.
– Кого это я там вижу? Ку-ку, Геррит. Попался.
– Ку-ку!
– Ты продул. Я всегда выигрываю в прятки. Пошли, продолжим игру в доме.
Не успеваем мы войти в комнату, как Геррит молниеносно скрывается за креслом.
– Мария, найди-ка меня!
– О да, я пошла искать… Но куда же ты подевался, Геррит? Нигде тебя не вижу.
Заглядываю за кресло, но Геррита и след простыл!
– Ку-ку! Где ты можешь быть?
Заглядываю под кровать. Никого.
Внезапно слышу:
– Мария, найди меня! Ку-ку.
Вижу, что дверца стенного шкафа приоткрыта. Геррит выглядывает из-за нее.
– Ку-ку, Мария. Хочешь, покажу кое-что интересное?
– О, и что же это?
Я подхожу к шкафу, и Геррит шепчет:
– У меня есть славная кукушка, тебе понравится.
– Неужели? Это чудесно.
– Смотри, она сейчас вылетит, стоит взмахнуть волшебной палочкой.
Абракадабра – и Геррит ублажен. Игра удалась.
Мойщик окон
Мартина, 2011
Мойщик окон проходит мимо витрины. Это типичный крепкий голландец. На плече у него лестница, он несет ведро, швабру и губку. По тому, как он на меня поглядывает, я понимаю, что он еще вернется.
И я права.
Он говорит:
– Я сперва помою окна изнутри.
Ставит лестницу у стены, там, где окно задней комнаты с кроватью.
– Ты мой стекла сверху, а я займусь нижними.
Пит наполняет ведро водой. Я осторожно взбираюсь на лестницу. Он протягивает мне губку, я едва не теряю равновесие и расплескиваю воду. Он осторожно подхватывает меня и гладит.
– Вот бы заняться этим на лестнице.
– Эй, Пит, помог бы лучше. Залезай.
Он, весьма возбужденный, поднимается на несколько ступенек.
– Пит, я боюсь! Сейчас упаду.
– Держись хорошенько, Мария!
– Ах! Ну вообще-то я ничем не рискую, я и так пала ниже некуда.
Мы смеемся. К счастью, лестница надежно закреплена между стеной и кроватью.
– Приятно, верно? На лестнице-то… Мне всегда этого хотелось. Когда подглядывал через окно за женщинами, я всегда представлял их на лестнице.
Мне довольно быстро удается доставить ему удовольствие. Теперь нужно протереть стекла и все убрать. Я быстро вытираю воду на полу.
– И пожалуйста, Пит, не забудь лестницу!
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.