Текст книги "Книга надежды. Книга духовного роста, или Высвобождение души. Лууле Виилма. Любовь лечит тело: самый полный путеводитель по методу Лууле Виилмы"

Наркоман, которому удаётся побороть своё пагубное пристрастие, прежде чем окончательно угробит свои мозги, становится либо наркодилером, либо общественным деятелем, ведущим борьбу с наркоманией– например полицейским. Обоих характеризует неустанная борьба за своё дело и острый ум, свойственный эгоизму. Различие между ними состоит в том, что первый старается спасти свою шкуру, а второй старается спасти ближних, хотя те вовсе не желают, чтобы их спасали. Наркоманы хотят лишь избавиться от чувства вины и от тех, кто своими обвинениями в них это чувство порождает. К сожалению, бравые полицейские не понимают этого и возвращают спасённых обратно в семью. Это значит, что спасённого теперь способна спасти лишь смерть. Большинство родителей до сих пор не осознаёт, что ребёнок стал наркоманом из-за них. Даже наука психология, к сожалению, не сумела пока ещё постичь причину наркомании.

Если наркоман – человек, впавший в депрессию, то наркодилер наверняка испытывает апатию. Это значит, что он равнодушен к человеческой судьбе. К чьей именно? Прежде всего к своей собственной. Этого никто не замечает. Все видят, какой это страшный человек для окружающих. Чем активней люди бичуют торговцев наркотиками и ведут их поиски с целью истребления, тем реже удаётся их задержать, поскольку людское осуждение (пристыживание) умерщвляет в них остатки чувства вины.

Преступника, у которого полностью атрофированы чувства, поймать невозможно. Он наказывает себя сам навлече-нием кармического долга. Это – самая тяжкая кара из всех существующих.

Мелкие воришки попадают в руки правосудия потому, что ощущают себя виноватыми. Маститые воры разгуливают на свободе потому, что виноватыми себя не ощущают. Не было бы обвинений, не было бы и преступлений. Сперва прекратились бы крупные преступления, затем мелкие. Кто желает, чтобы преступления прекратились прежде, чем прекратились обвинения, тот желает, чтобы следствие исчезло до причины.

О человеке судят интуитивно. Всевозможные контролёры, охранники, сотрудники службы безопасности и тому подобное, сами того подчас не ведая, запрограммированы на чувство вины, словно ищейки. Например, при пересечении государственной границы вы ощущаете себя невинным, точно ангел, тогда как таможенники перетряхивают ваш багаж, словно Вы контрабандист. Вас это оскорбляет, и в душе Вы обзываете таможенников идиотами. Не испытывай Вы чувства вины по поводу той неприятности, которую пережили несколькими часами ранее, вам не пришлось бы называть таможенников идиотами, а значит, не пришлось бы совершать вторичной ошибки.

На сегодняшний день мы уже не можем обойтись без интуиции, проявляемой полицией и таможней, ибо борьба за хорошее, которую ведут хорошие люди, спровоцировала умопомрачительный рост плохого. Ребёнок, которому изо дня в день приходится наблюдать, как хорошие родители стараются переделать друг друга на собственный манер, впадает либо в депрессию, либо в апатию. Все проблемы уходят корнями в детство и начинаются с семьи.

Человек, испытывающий комплекс неполноценности и желающий людям добра, сам, без чьих-либо обвинений, считает себя виноватым во всём, а потому жертвует собой, чтобы людям жилось лучше. Например, бросает любимую работу. Теперь все должны быть довольны, так нет же. Недовольны в том числе и те, кто нуждался в его помощи, те, за кого ему прежде приходилось чувствовать, думать, говорить, делать, кому от этого жилось легче. Так человеку в состоянии депрессии приходит в голову – неизвестно откуда – мысль: без меня всем будет лучше. Нетрудно эту мысль реализовать и стать самоубийцей. Если нет надежды, если всё кажется бессмысленным, так и случается.

Если чаша терпения наполнена ещё не до самого края, если человек ещё не впал в полную апатию, зародившейся мыслью о самоубийстве он начинает шантажировать ближних. Угроза самоубийства – вернейшее средство шантажа тех, кто тебя очень любит. И человек, горячо любящий родителей, принимается их шантажировать– при том, что и они любят его очень сильно. Видите, сколь опасна большая любовь, которая и не любовь вовсе. Большая любовь – любовь собственническая. Это зло, хотя никто не желает этого признавать.

Все большие проблемы возникают в результате суммирования малых.

Кто впадает в депрессию по поводу одной проблемы, тому легче впасть в депрессию и по поводу другой проблемы. А уж третья вызывает депрессию ещё легче. Вот и получается, что, боясь позора и стыдясь трусости, мы подавляем одну, вторую, третью, десятую, двадцатую проблему и впадаем в полнейшее отчаяние, не давая покоя ни себе, ни ближним. Из мелочи мы сотворяем проблему жизни и смерти, создаём кошмар. Нечеловеческими усилиями подавляем в себе также ощущение кошмара, подавляем страхом (знаниями) и полагаем, что сумели избавиться от постыдных эмоций. На самом деле мы себя обманываем. Наши стрессы подавлены до уровня бесчувственной апатии, и они ждут своего срока. Ждут того часа, когда, набравшись мощи, смогут вырваться на свободу. Свобода же достигается физической смертью, но сейчас речь не об этом.

Апатия – это балансирование на грани жизни и смерти. Чем апатия глубже, тем чаще человек задумывается о том, что лучше умереть, чем лишиться рассудка. Смерть внемлет ему и приходит на помощь, если иначе уже нельзя. Происходит это в ту минуту, когда апатия человека уже настолько свела с ума окружающих, что его собственный мыслящий эгоистически мозг утрачивает свою функцию.

Фактически апатия является результатом духовной самообороны.

Апатия

Итак, апатию порождает эгоизм – твёрдое, несокрушимое знание, которое основывается на житейском опыте и которое оценивает, сравнивает, осуждает. Эгоист терроризирует более слабого человека как духовно, так и физически, пока не умерщвляет в нем чувства. Существует один-единственный тип человека, на которого не действует людское осуждение. Это – бесчувственный, апатичный эгоист, равнодушный к людям и безучастный к людским страданиям. На свет он родился не таким. Таким его сделали хорошие люди, чаще всего родители. Теперь он поступает с ближними так же, как поступили с ним, ибо иному он не обучен. Для нас он – наглядный урок, иллюстрирующий, что бывает, если терпение человека испытывать до предела.

Из-за пережитых страданий, причинённых нам неким человеком, мы становимся к нему равнодушными и безучастными. Если человек этот посторонний, тогда ещё ничего. С чужими мы не обязаны общаться и не общаемся. Проблема осложняется, если речь идёт о родителях, и особенно матери с одной стороны и ребёнке, с другой. На свете нет более горького разочарования, чем разочарование в материнской любви. Если оно воздействует постепенно, ребёнок озлобляется на весь мир и особенно на женский пол. В женщинах он видит врага. А заодно и в мужчинах, ибо те преклоняются перед женщинами.

Женщины, срывающие свою злобу на домашних, умерщвляют их чувства точно так же, как в своё время были умерщвлены их собственные. Эгоисту угодно, чтобы все пережили то же, что и он. Будучи в состоянии депрессии, эгоист не понимает, что по прошествии лет страдания кажутся более значительными, чем на самом деле, из-за чего заставляет домочадцев страдать во много раз сильнее. После каждой новой ссоры он чувствует свою вину, которая из-за депрессии приобретает огромные масштабы, а из-за стыда и страха перед тем, что теперь будет, он ещё сильнее умерщвляет свои чувства.

Насколько мужчина разочарован в материнской любви, в той же мере он желает боготворить женщину, однако женщину нельзя боготворить. Чем сильнее желание, тем сильнее разочарования. Разочарованный и ожесточившийся человек изливает свою злобу на всех, кто его боится. Чужие не боятся – их охраняет закон и правоохранительные органы. Отец, срывающий злобу на семье, вызывает у ребёнка разочарование в отцовской любви. От переживаний ребёнок впадает в депрессию. Сперва становится безучастным к конкретной отцовской проблеме, затем – ко всем его проблемам, а в дальнейшем уже и к самому отцу. В скором времени он делается безучастным по отношению ко всему мужскому полу и начинает ненавидеть женщин, которые не могут жить без мужчин.

Апатия – это такое состояние, при котором человеку нет дела ни до кого. Кого он искренне любил, тот перестаёт для него существовать, не говоря уже о вечно им недовольных и осуждающих согражданах. Апатия делает человека глухим ко всему живому и в первую очередь к самому себе. Если он превратил себя в предмет или машину-автомат, то он и подавно не испытывает к себе никаких чувств. По сути дела, чем глубже апатия, тем тело менее подвержено болезням. Из-за утраты чувствительности человек становится невосприимчивым к травматической боли, чем удивляет окружающих, возводящих его в ранг стоических героев.

На нечувствительность тела указывает также особая выносливость по отношению к высоким и низким температурам. Врачи удивляются, почему родители детей, получивших большие ожоги, обращаются за помощью лишь когда раны начинают загнивать и становятся опасными для жизни. Родители в свою очередь недоумевают, с какой стати их ругают за беспечность. По их мнению, если ребёнку плохо, он должен орать во всё горло – именно так поступали они сами, будучи детьми. Но ведь ребёнок в состоянии апатии нечувствителен. Он будет голосить, если ему отказать в каком-нибудь пустяке, однако при виде покалеченного жучка, лягушки, птички, самого себя и прочих живых существ у него не возникает никаких эмоций.

Если ребёнок со злорадством растаптывает букашку либо с наслаждением отрывает у бабочки крылья, чтобы посмотреть, как она себя поведёт, это значит, что он находится на пороге апатии. В нем нет ни сочувствия, ни жалости. Он являет собой следующую ступень по отношению к родительской подавляемой депрессии. Мы привыкли связывать жестокое равнодушие с низшими слоями общества, однако это неверно. Просто эти люди не умеют скрывать своей жестокости, потому она и бросается в глаза. Они не ведают, что этим творят зло, ибо поступают так, как велят им чувства, а поскольку сами они ничего не чувствуют, то, как они считают, и животному не должно быть больно. И раз уж с ними обращаются жестоко, с какой стати они должны обращаться с животными как-то иначе.

 
ЖЕНЩИНЫ, СРЫВАЮЩИЕ СВОЮ ЗЛОБУ НА ДОМАШНИХ, УМЕРЩВЛЯЮТ ИХ ЧУВСТВА.
 

Высшие слои общества прививают своим чадам понятия о том, что хорошо и что плохо. Это значит, дети осознают, что поступают скверно, истязая животное, поэтому они занимаются этим тайком. Будучи сами бессердечными, они бессердечно обращаются и с животными, и с людьми, более слабыми, чем они. Если от ребёнка ожидают только хорошего и если по поводу любого пустяка, что не по душе взрослому, его тут же называют плохим, то ребёнок растёт апатичным, независимо от того, живёт ли он в трущобах либо в королевском дворце.

Вам наверняка доводилось видеть, как кое-кто наливает в заварку крутой кипяток и тут же начинает пить. Над ним добродушно посмеиваются, дескать, не спеши – нутро обожжёшь. Вы бы и сами были не прочь последовать его примеру, однако при всем желании тут же обжигаете рот. Благодарите Бога, что это так, и знайте, что закалённость к чрезмерно горячему и чрезмерно холодному усиливает апатию.

Человеком в состоянии апатии руководит эгоизм, потому его и называют эгоистом.

Человек, не ведающий стрессов, переносит экстремальные явления природы без ущерба для здоровья и развивает в себе физическую выносливость сообразно потребности. Для человека со стрессами жизнь – это борьба, и для того, чтобы одержать в ней победу, необходимо быть выносливым. Он развивает и закаляет своё тело, чтобы стать ещё сильнее и не пропасть, проходя огонь, воду и медные трубы. Незаметно для себя он превращается в бесчувственную закалённую сталь. Относясь к близким людям с сердечным теплом, он тут же принимается громить противника, немилосердно и без разбора, если с близкими происходит неурядица. Свои видят в нем героя, чужие – чудовище. В какой-то миг, если свои не прекратят хныкать, он обрушивает всю свою злобу и на них.

Часть человечества уже переросла уровень примитивных войн, но уровня воспитания в себе героя мы ещё не переросли. С тем чтобы герой, пекущийся о близких и враждебный к чужим, не скатился на уровень, где справедливость восстанавливается силой, на него насылается болезнь, соответствующая его образу мыслей. Это и не болезнь вовсе, если постоянно ею заниматься.

Апатия бывает двух видов:

• та, при которой человек творит зло;

• та, при которой человек творит добро.

1. Злодеи бывают разные, как и совершаемые ими злодеяния. Самым тяжким преступлением считается убийство. Об убийце обычно говорят: что это за человек такой? А он и не человек вовсе. Всё человеческое в нем давно вытравлено. Вытравлено постоянными укорами, осуждением, пристыжением, брезгливым отношением, унижениями, насилием – словом, ненавистью, и тянется это с самого детства. В противном случае он не стал бы убийцей.

Это большое искусство – остаться человеком преодолевая испытания. Большинству это не под силу, ибо страдания умерщвляют чувства и память о случившемся порождает эгоизм. Так рождается ненависть. Измученный человек принимает за человеконенавистнического мучителя любого, в ком есть хоть капля негуманности, и способен взорваться от пустяковой реплики, изливая свою злобу на совершенно чужом, можно сказать, ни в чем не повинном человеке. В действительности же произошло столкновение между двумя человеконенавистниками.

Единственное, в чём убийцы действительно виноваты, это в желании жить. Если бы общество осознало это и помогло бы заблудшему по-настоящему, то первое же преступление злоумышленника стало бы и последним. К сожалению, общество лицемерит, строя из себя поборника справедливости, тогда как в душе оно готово уничтожить всех, кто чинит ему неприятности. Своими деяниями преступники выявляют истинное лицо добра, но ни один из поборников блага признать этого не желает.

ПРИМЕР ИЗ ЖИЗНИ

Недавно один пожилой мужчина поведал мне о том, что, лишь начав работать над собой, он по-настоящему осознал, что все женщины, от одноклассниц до собственной жены и дочерей, относились или относятся к нему точно так же, как и его мать. Исключение составляли лишь две сослуживицы, относящиеся к нему с уважением, но они появились в его жизни, когда он уже изрядно над собой поработал. Он настолько свыкся с положением униженного, что иного отношения к себе не мог и представить, если бы не заболел.

По его признанию, если бы не болезнь, то ещё немного, и он готов был, подобно дикому зверю в клетке, растерзать любую женщину, донимавшую его постоянной дрессировкой. На помощь ему пришла болезнь, ибо, несмотря ни на что, ему всё же хотелось остаться хорошим человеком, хоть он и знал, что его считают плохим. Это знание компенсировалось ощущением, что человек он хороший или, по крайней мере, не столь плохой, как о нем отзываются недовольные критиканы.

Больной мужчина, продолжающий доверять своим чувствам, способен на быстрое выздоровление. Женщинам значительно труднее, ибо они путают чувства с эмоциями.

Существует много болезней, при которых физическое тело перестаёт повиноваться человеку. Больные, работающие над собой, не раз говорили, что, если бы не болезнь, они бы кого-нибудь прибили. Они сознают всю степень испытываемой ими ненависти и высвобождают её. Они понимают, отчего лечение даёт более медленный эффект, чем хотелось бы.

Нередко они спрашивают меня, как это я смею говорить больным правду. Не всегда-то и смею. По крайней мере, не при первом посещении. Половина из них понимает меня, а половина не понимает.

 
ЧЕЛОВЕКОМ В СОСТОЯНИИ АПАТИИ РУКОВОДИТ ЭГОИЗМ.
 

Когда человек совершил убийство и суд предъявляет ему обвинение, то, если он сознается в совершенном злодеянии, однако своей вины не признает, он впадает в апатию. Человек в состоянии апатии считает свой поступок оправданным. Серийным и массовым убийцам присущ аналогичный склад мышления. Даже уже находясь за решёткой, они продолжают считать, что убили того или иного плохого человека по справедливости. Им известно, что и их самих кто-то хочет убить. Их с детства учили уму-разуму физической расправой, и точно так же они вразумляют других людей. Физическая расправа автоматически перерастает в убийство, если противник не воспринимает назидания.

Серийный убийца испытывает наслаждение от совершаемых им убийств и рассчитывает этим прославиться. При виде крови жертвы у него не возникает никаких эмоций. А почему вас страшит вид крови? Вы боитесь подсознательно обнаружить перед всеми свою любовь, ибо тогда она перестанет быть истинной. Вы боитесь потерять истинную любовь, поскольку испытали её в своей жизни. А серийный убийца не испытал. И он реализует своё желание хоть раз в жизни увидеть истинную любовь: он видит кровь, а кровь – это любовь. Его целью было лицезреть любовь, и человек добивается своего.

Впавший в апатию человек знает и чувствует, что никто его никогда не любил и что его любовь никому не нужна. Поэтому его любовь превращается в любовь ко всем, в ком он узнает самого себя. Где-то в недрах его души теплится надежда, не позволяющая наложить на себя руки, однако в минуты ожесточения его посещает мысль, что таких, как он, нужно убивать, чтобы они не плодили себе подобных. Особенно безжалостно его отношение к собственной матери и к матерям в целом.

В минуту душевного кризиса в разгар ссоры с матерью либо уже после ссоры у него может возникнуть желание отомстить матери как можно больнее, и он совершает самоубийство, чтобы избавиться от мучений и чтобы мать получила по заслугам. Мать, которая даже после этого не понимает своих ошибок, принимается искать виновных на стороне. Нередко мать всё же осознает свою вину и, тем не менее, ищет виновного среди окружающих либо другие ищут по её просьбе, только чтобы люди не указывали на неё пальцем. Несмотря на это, чувство испытываемой ею вины усиливается, повергая её в апатию, и она начинает искать виновных всё более крупного масштаба.

Свой поступок считают оправданным также и люди, занимающиеся эвтаназией, ибо мучения безнадёжно больного человека и в самом деле страшнее, чем смерть. Почему же смерть не является к больному сама, об этом сторонники эвтаназии не задумываются. В некоторых странах эвтаназия разрешена законом. Это значит, что в данной стране закон позволяет взращивать кармический долг. Кто по-настоящему сопереживает страждущим, тот знает, как реально им можно помочь. Когда смертельно больной приходит к осознанию прощения, его мучения заканчиваются. Он помогает себе, и смерть помогает ему.

Религиозные фанатики, верящие в конец света, убивают своих единоверцев и считают своё деяние оправданным. Видимо, считают, что умереть неожиданно не так страшно, как умереть во время конца света. Подавляемый страх превращается в догматическое знание. Нет силы более могучей и несокрушимой, чем догма. Поскольку от величины страха зависит величина чувства вины, то чувство вины, соразмерное догме, являет собой не что иное, как апатию, сопоставимую с вакуумом. Кто желает выжить под лавиной кошмаров, тот вынужден стать апатичным эгоистом. Таким он и становится и, свято веря в свою правоту, начинает изводить всех точно так же, как поступали с ним.

2. Люди, творящие добро, которые сами себя считают творцами блага, гораздо хуже, чем преступники, поскольку преступник положительным считает только своё деяние. А творящий добро оценивает положительно также и собственную персону. Самое благое из всех благих деяний, с которым он себя отождествляет, – это страстная ненависть к любому проявлению зла.

В своей крайности творящий добро всюду видит одно зло и стремится быть первым в его искоренении. Чем умнее такой человек, тем меньше в нем остаётся человеческого. Человеческие качества он утрачивает из-за беспощадной доброты и теперь проделывает с людьми то, от чего сам же и пострадал. Так велит ему его «эго». Безжалостные добрые люди способны прожить очень долгую жизнь, поскольку их не пускают ни в рай, ни в ад, покуда они добровольно не признают своего заблуждения.

Я долгое время не могла понять, почему люди, постоянно обличающие ближних, ругающие их, критикующие, принижающие и тому подобное, не осознают, что своим отношением они терзают ближних до смерти. Почему их не мучает совесть? В чём причина моего непонимания? В том, что в них я видела себя. Мне бывает очень больно, когда меня в чем-то обвиняют, поэтому я и не спешу осуждать других. Эту боль я испытала очень отчётливо будучи ещё ребёнком, и это побудило меня на поиск способов её уменьшения. Как видите, такой способ я нашла и делюсь им со всеми.

Однажды я испытала сочувствие к человеку из той же категории обвинителей. Напротив меня сидела посетительница, насквозь положительная, и кротко рассказывала, сколько ей пришлось всего пережить из-за того, что окружающие сплошь плохие и не намерены исправляться. Слушала её и удивлялась – почему я вообще её слушаю. Я могла бы её прервать, но не сделала этого, так как ощущала, что это неспроста. В какой-то миг я испытала к ней сочувствие. А в следующий момент мне уже стало ясно, какое воздействие оказывает сочувствие. Так я впервые испытала на себе энергию сочувствие, о чём и поведала читателям.

Сочувствие – это такое чувство, которое говорит, мол, я чувствую то же самое, что чувствуешь и ты. Что же я почувствовала из того, что происходит в душе этого хорошего человека? Ничего не почувствовала. Одну лишь жуткую пугающую пустоту, вернее вакуум, и ничего более. От этого ощущения впору было сойти с ума. Мне казалось, что ничего худшего человек не может испытывать. Из-за испытанного мною за долю секунды чувства я в течение полугода не желала сочувствовать кому бы то ни было. Теперь я гораздо лучше понимаю людей, избегающих сердечного общения. Они занимают оборонительную позицию, поскольку не готовы пропускать через себя всё то плохое, что есть в согражданах. И я тоже оказалась не готова.

Человек в состоянии апатии живёт знаниями. Как это ужасно – знать, что ты – человек, и ощущать, что ты никто и что, если ничего не предпринять, так и останешься пустым местом. Даже микроб и тот вызывает к себе какое-то отношение, а ты – пустое место. Никому нет до тебя дела. Никому ты не нужен. Это рождает полнейшее презрение к человеческому роду, а также борьбу против подобного отношения, что по сути является борьбой против самого себя. Окружающим ни за что на свете не пришло бы в голову то, в чём их обвиняет оскорблённый человек в унисон с целым хором подобных же обвинителей.

Впавший в апатию человек из разряда творящих добро ничего не чувствует, но знает все, даже то, чего никогда не было. Чем он умнее, тем выше у него амбиции и тем утопичнее сочинённые им выдумки. Это значит, что апатия представляет собой машину, бесперебойно производящую клевету, причём идущему в ход сырью никогда не будет конца. Продукция апатии пользуется повышенным спросом при расправе с духовной личностью. Кто страшится подобного отношения, тот его на себя навлекает и страдает, превращаясь в абсолютного материалиста, а по современной терминологии– в эгоиста. Эгоист защищён от чувств ближних, ибо от бесчувственного чужие чувства отскакивают как от стенки горох.

Вот так мы и гибнем духовно, хотя самим нам кажется, что развиваемся. Что же делать? Опустить руки и лить слезы? Отнюдь – дело вовсе не столь безнадёжно. Не забывайте – покуда мы живы, в нас всё же хорошего свыше 50 %, а плохого менее 50 %.

Неосознанное знание оборачивается страданиями, тогда как осознанное знание – осознанность – ликвидирует страдания и позволяет познать жизнь по-человечески. Труднее всего приходится человеку апатичному, ибо апатия – наихудшее состояние, в котором может оказаться человек. Охвачен ли апатией юноша или старик, она всё равно вынуждает человека бороться за усовершенствование мира. Покуда мир не станет совершенным, душа его не успокоится.

Молодой творец добра, испытывающий апатию, борется, ибо душа его будет терзаться, если он не искупит своей вины.

Старый творец добра, испытывающий апатию, борется, ибо душа его будет болеть, если он не искупит своей вины.

Различие состоит в том, что молодой говорит больше о своей работе и свершениях, тогда как старый говорит о своём здоровье и болезнях. Время, этот безжалостный шутник, имеет привычку доказывать, что победа не что иное, как поражение.

Молодой становится стариком, и переживания превращаются в пытку, а апатия остаётся всё тем же огнедышащим драконом: если огонь не извергать, сгоришь в нем заживо. Тем самым апатия подаёт человеку знак высвободить её из плена. Человек, которым овладела апатия, не станет себе помогать, поскольку не способен пожалеть себя и посочувствовать, но это не означает, будто дела его безнадёжны. Если Вы считаете его человеком и сочувствуете ему, то этим оказываете ему помощь, и, возможно, он вновь обретёт себя. Чувствуя, что кто-то готов поверить его страданиям, человек раскрывается. Происходит это очень медленно, но сейчас речь не об этом.

 
САМОЗАЩИТА – ЭТО ЗЛОБА, КОТОРОЙ ЧЕЛОВЕК НАВЛЕКАЕТ НА СЕБЯ ТО, ОТ ЧЕГО ОБОРОНЯЕТСЯ.
 

Обычно от таких людей и их рассказов держатся подальше, ибо творящий добро человек, угнетённый апатией, даже возле ложа умирающего будет говорить о том, что он – самый больной человек на свете. Он знает, что словам его никто не верит, и от этого впадает в ярость. Если разобраться, он прав. От любой физической боли найдётся лечебное средство, но нет такого материального средства, которое было бы способно унять душевную боль.

Боль можно приглушить лишь делами, из которых самое эффективное – борьба. Борьба с людьми и с жизнью. У кого такая возможность есть, тот живёт долго, так как реализует своё желание. Кто желает оставаться интеллигентом, такой возможности не имеет, и ему приходится страдать от собственной апатии, словно в огне. Чем больше ему ненавистен весь свет и все люди, тем сильнее он жаждет смерти, ибо горение в адском пламени мучительнее смерти. Ему хочется, чтобы люди поверили в его страдания, но никто не верит. Как можно верить человеку, который сам себя истязает? Со стороны всегда виднее, нежели самому человеку.

Какое Вы испытываете чувство, дочитав книгу до этого места? Думаете с ужасом о том, с какими людьми приходится жить бок о бок? Не возникает ли желания махнуть на всё рукой, когда думаете о будущем? А может, Вы из тех, кто бежит от проблем? Помните ли вы, что в начале главы речь шла о чувстве вины и что апатия – это не чудовищно страшный человек, а просто сверхтяжкое чувство вины, которое говорит: «Погляди мне в глаза, и начни меня высвобождать, тогда всё постепенно наладится. Большие дела начинаются с малых, и сложные проблемы возникают из простых. Если ты докопаешься до простой сути очередной своей сложной проблемы, высвободить её будет легко».

Присутствует ли в вас апатия? Говоря об энергиях крайнего толка, каждый человек хотел бы сказать, что в нем этого нет, но на самом деле во всех нас есть всё то, что существует на свете. Как узнать, засела ли в вас апатия или нет? Само слово «апатия» иностранное, мы же с вами, чтобы уяснить суть явления воспользуемся такими понятиями, как безучастность, пассивность, замкнутость и равнодушие. Всю свою сознательную жизнь я больше всего опасалась равнодушия. Если кто-то произносил: «А мне всё равно!» я вздрагивала. Мне нельзя было ему сказать: «Только не будь равнодушным – будь хорошим или плохим, будь каким угодно, но только не равнодушным!», но в мыслях я обращалась к нему с этими словами.

Чем взрослее я становилась, тем болезненнее реагировала на любое проявление пассивности, ведь она– то же равнодушие, и тем чаще говорила себе: уж я-то никогда не стану равнодушной. Человек не должен говорить себе подобные вещи, ибо самоуверенность, с какой принимаются такие решения, является самозащитой, которая может сработать на физическом уровне, однако духовного уровня ей не защитить. Давать себе обещание – всё равно что давать обещание Богу, а этого нельзя делать из страха, стыда, презрения.

Самозащита представляет собой испуганную злобу, которой человек навлекает на себя то, от чего обороняется. В результате борьбы и сопряжённых с нею переживаний человека рано или поздно охватывает наиболее опасный вид равнодушия – равнодушие к себе. По отношению к ближним он ещё способен проявлять доброту, но к себе безжалостен. Равнодушие к себе – наилучшая защита от равнодушия со стороны окружающих. Это означает, что людям даже не приходится уничтожать его как человека. Он уничтожает себя сам.

Равнодушие порождается желанием человека быть в ладу со всеми, чтобы ощущать единение со всем сущим. При этом он не задаётся вопросом, нужно ли это и нужно ли в таком виде. Во-первых, нет нужды в том, что уже есть. Даже если человек не ощущает единения со всем сущим, оно, тем не менее, присутствует. Во-вторых, может, и вовсе не нужно жертвовать собой.

Единение со всём и всеединство – это две грани единого целого, которые не могут сомкнуться, если их разделяет страх. Человек, который желает единения со всеми, может стараться изо всех сил и может в физическом смысле быть превосходным семьянином, другом, членом общества и человеческого рода, но, чем больше он старается, тем чаще замечает за окружающими равнодушие, и это начинает всё больше задевать его и раздражать.

Незаметно для себя человек принимается бороться с людским равнодушием. Покуда в нем живёт желание быть положительным человеком, он пытается бороться по-хорошему. Когда же силы иссякают, он отказывается от своей затеи, вознося хвалу Богу за то, что не расправился с равнодушным ближним.

Наступает период душевного покоя, который помимо воли со временем перерастает в трагическую апатию, в безразличие.

Безразличие к миру вещей ведёт к их поломке, безразличие к растениям и животным губит растения и животных, а безразличие к человеку губит его как физически, так и духовно. Пассивность, замкнутость в самом себе и равнодушие – это лишь прелюдия к безразличию. На следующей стадии человек переходит к умышленному истреблению ближних.

У человека, одолеваемого страхами, арифметика простая: если он желает хорошего и добивается хорошего, это значит, что он сам хороший. 1 + 1= 2.

Если же хорошего не добивается, он считает, что вправе требовать, так и делает. Чем сильнее желание быть хорошим, тем воинственней звучат его требования. Если хорошее достаётся не ему, он считает себя плохим и потому борется со всем, что мешает ему заполучить хорошее. Он отождествляет духовное с земным и, чем больше привыкает к получению земных благ, тем настойчивее требует для себя духовных. Он не смиряется с тем, что духовные блага не обретаются. Кто пытается доказать ему обратное, того он способен убить. Потому люди в маниакально-депрессивном состоянии и являются опасными для общества.