Текст книги "Чёрная королева: Опасная игра"

– Держи её! Держи, сучку! Убить шлюху! Нет! Живой! Взять её живой!

Все всполошились, как в растревоженном улье.

Кэтриона захлопнула створки парадных дверей и, заперев их ручкой метлы, сдернула с крюков на коновязи поводья всех лошадей. Вскочила на ближайшего гнедого жеребца, уже слыша, как ломается под натиском ненадежная преграда и из-за двери рвется взбешенный голос Гайры:

– Я тебя всё равно поймаю! Шлюха! Я найду и убью тебя!

Она прихватила одну из сковородок, как своё единственное оружие, свистнула и хлестнула лошадей кнутом. Понеслась по улице вниз к порту, увлекая их за собой и проклиная на все лады сегодняшний паршивый день.

Через три квартала Кэтриона свернула налево и остановилась в тени густых каштанов, разглядывая надпись на стене – «улица Мечников». Лошади псов унеслись вниз по Портовой улице, погони за ней не было, да уже и темнело. Она осмотрелась и увидела через дорогу двухэтажный каменный дом, скошенный с угла, где над зелеными дверьми висел большой фонарь и вывеска: «Аптека Фило». С недавних пор королевским указом предписывалось, чтобы над всеми лекарнями и аптеками по ночам горели фонари.

Хоть какая-то польза от королевских указов.

Она прислушалась ещё раз – погони нет. Спешилась, прошла к воротам во двор, находившимся чуть поодаль, справа от фонаря, и набросила поводья на крюк. Густые заросли мирта скрыли лошадь, и Кэтриона постояла немного в темноте, прислушиваясь к звукам вокруг. Погони точно не было, хотя она и испортила праздник Гильдии, но вряд ли псы будут искать её здесь.

Сердцебиение улеглось. Ныло плечо от удара о шкаф с посудой и бедро, там, где Драдд приложил её стулом, но сейчас было не до таких пустяков. И, воткнув сковороду в седельную сумку, она толкнула калитку. Та была открыта.

Какая беспечность.

Начертила руну, чтобы не переполошились собаки. Не хватало, чтобы в довершении ко всему кто-нибудь из горожан выплеснул на неё сверху ведро с помоями.

Во дворе стояла телега с сеном и какие-то бочки. Переминалась с ноги на ногу корова возле яслей. В окнах второго этажа горел свет, и лестница была тут же, в два пролета вдоль стены, оканчиваясь площадкой и дверью под навесом. Всё, как описала Тайла.

Кэтриона поднялась наверх, идя по ступеням аккуратно, ступая тихо, но они всё равно жалобно скрипнули пару раз. Хотела постучать, но тронула дверь, и та оказалась не заперта.

Странно.

Она вошла внутрь и ощутила сразу – что-то не так.

И сейчас бы уйти в Дэйю, провалиться в Сумрачный мир и посмотреть на ауру этого места, да вот только сил не было, чтобы потом вернуться обратно. То, что случилось с ней на обратной дороге в Ирдион, исчерпало все её силы, где уж тут бродить по тени, добраться бы до Ордена живой. А с её нынешним везением могло получиться по-всякому.

Она замерла в узком тёмном коридоре, полагаясь только на зрение и слух. Ну и ещё, пожалуй, на чутьё.

И чутьё говорило только одно:

Не ходи туда!

Нехорошее предчувствие скользнуло по спине ледяным ужом, заставив поёжиться. И оружия у неё с собой нет. Жаль сковороду не прихватила!

Кэтриона медленно присела, не сводя с коридора глаз, нащупала в углу кочергу, и перехватила её двумя руками поудобнее. Сделала осторожный шаг вперед, глаза уже хорошо видели в темноте. Двери внутрь были открыты. Обзор закрывали только тонкие занавеси от мух, но они все же пропускали голубоватый свет айяаррского светильника.

А Крэд не стесняется в средствах, светильником обзавелся.

Младший аладир в прошлом году переехал жить в Рокну. Занимался какими-то делами, о которых Кэтрионе знать не полагалось. Да и не так часто она пересекалась с ним. А вот теперь зачем-то срочно ему понадобилась, и нехорошее предчувствие усилилось, навалилось волной. И она внезапно, ещё до того, как отодвинула тонкую кисею на двери, поняла, что именно не так.

Пахло кровью. Сильно.

Кэтриона ступала на носочках тихо, как могла, прижимаясь к стене и крепко держа кочергу обеими руками. За занавесками разглядела комнату. В камине справа тлел огонь, но окно во двор открыто, да и было тепло, зачем камин? Весь стол завален свитками. На полу – обрывки бумаг.

Крэд что-то жег, вот зачем камин. Или не Крэд?

Аладир лежал слева от стола, распластавшись на дощатом полу и раскинув руки в стороны. Его горло было перерезано от уха до уха. Только что, буквально пару мгновений назад. Кровь не успела даже впитаться. А над ним, на белёной стене, виднелась начертанная углем буква «А» – три небрежных штриха, и внизу валялся кусок обгоревшего дерева. И дым. Он всё еще чувствовался в комнате – уголь доставали из камина только что.

Это его четвертая жертва. Все они – рыцари Ирдиона. И везде одно и то же: перерезанное горло и буква на стене. Что она означает? Никто не знал точно. Хотя предположений было много.

Кэтриона замерла на месте, ведь убийца всё еще мог быть здесь, мог прятаться. И ей следовало бежать.

Крэд! Проклятье! Пес бы всех задрал! Святая Мие́ле, да что сегодня за день такой!

Баритта Крэда стояла в корзине справа у окна, его кинжал лежал на каминной полке. И следов борьбы не было. Бумаги на столе разложены в каком-то определенном порядке, и тарелка с ветчиной и хлебом стоит прямо на краю. На вешалке слева плащ и тонкая рыцарская кольчуга, краги на стуле, и сапоги начищены. Ни одна вещь не валяется, ничего не перевернуто.

Крэд был в домашних туфлях, и он совсем не сопротивлялся, а ведь убийца должен был преодолеть до него всю комнату от двери или от окна. И Крэд не спал. Он мог хоть стулом его ударить. Да и до оружия дотянуться успел бы. Но… нет. Почему?

Мысли пронеслись вихрем, схватывая каждую деталь в комнате, а уши ловили звуки. И кожа – колебания воздуха. Но ничего, кроме тепла камина, она не чувствовала.

Нет. В комнате точно никого нет. Кто бы ни был таинственный убийца, он ускользнул прямо перед ней. А кочерга…

Что ей делать в коридоре, когда камин здесь?

Он доставал ею уголь. И бросил в коридоре, уже уходя. Значит, он вошёл и вышел не таясь, прямо через дверь.

Кэтриона прошла дальше, ступая осторожно и прислушиваясь. Склонилась над Крэдом. Вздохнула и послала прощальный знак. Осмотрела комнату в поисках чего-нибудь, что мог бы оставить убийца, но он был умен, и как и в те разы, не оставил ничего.

И зачем её так хотел видеть Крэд?

Завтра, когда его тело найдут, сюда нагрянет Тайная стража, и они всё заберут, а кто знает, что в этих бумагах? Но Тайная стража служит королеве, а королева ничего не должна знать о делах Ордена.

Кэтриона взяла сумку с вешалки и стала сгребать в неё свитки. Что бы ни было в них, вряд ли кто-то должен их видеть. Под бумагами лежала печать аладира – знак Ордена, медаль на цепи. С одной стороны – голова сокола, с другой – совы. И надпись: «Видим днем, видим и ночью». Она смахнула в сумку и её.

А ещё шкатулка. Небольшая шкатулка из тёмного дерева, украшенная ашуманским узором из переплетенных змей. Она хотела её открыть и в этот момент почувствовала спиной взгляд. Кто-то смотрел на неё из окна.

Эх, Кэтриона! Все-таки ты устала… Он был не в комнате!

Она опустила шкатулку в сумку, и одним плавным движением нырнув мимо стола, схватила из корзины баритту Крэда. Развернулась и молниеносно бросилась к окну.

– Я знаю, что ты здесь! – крикнула хрипло.

Запрыгнула на подоконник и выглянула наружу.

Он был там, справа от окна в темноте, висел совсем как нетопырь на лозах дикого винограда. Но ничего, кроме тёмного пятна, различить было нельзя. И, схватившись за раму рукой, Кэтриона подалась вперед, пытаясь зацепить его лезвием, сделала несколько выпадов и взмахов, но только рассекла зеленые плети. Перехватила рукой раму поудобнее и свесилась из окна, а убийца уже оттолкнулся от стены, перепрыгнул дальше, не хуже белки, но оборвался и полетел вниз, цепляясь за ветви. Рухнул куда-то в ясли для скота, прямо в сено, отчего испуганно замычала корова. И собаки, разорвав слабенькую руну Кэтрионы, залились яростным лаем.

– Я убью тебя! – прошипела она и, надев через плечо сумку с бумагами, бросилась вдогонку.

Глава 3. Как проходит удачный день

Турниры Рикард любил. Ну, а что – лёгкие деньги. Да и работа была простой. Сиди в углу, поглядывай, что да как за карточным столом. Еда и выпивка за счет заведения.

Тибальд часто подбрасывал такую работу Рикарду – быть Смотрителем на турнирах.

Рокна готовилась к карнавалу и осеннему Балу невест. В город стекались гости: невесты и их семьи на бал, купцы на ярмарку, игроки на турниры, а воры и нищие, чтобы поживиться, чем Боги пошлют. Все постоялые дворы были забиты людьми, ярмарки гудели, на площадях ставили помосты для театральных представлений, развешивали флажки и гирлянды. Кто-то проигрывал состояние, кто-то его приобретал, а для тех, кто устраивал турниры, таких как Тибальд, наступало золотое время.

Кое-что от этих золотых рек перепадало и Рикарду. Только в этот раз Тибальд обещал заплатить не деньгами, а информацией о человеке, которого Рикард искал уже очень долго.

Он не спеша перекусил яичницей и оладьями с мёдом, глядя как за большим столом таверны нарастает напряжение. Играли одиннадцать человек. Три князя из Тала́ссы, похоже, что братья, купец из Ирта́на, три богатых отпрыска знатных семей Рокны, чёрный, как уголь верр со странным именем Абалла́л-Аби́д, купец из Эдда́ра, ростовщик не пойми откуда, и ещё один человек, по внешности которого Рикард никак не мог понять, кто он такой. Больше всего он смахивал на пирата, надевшего приличное платье, и вел себя также – довольно развязано и нагло. Его звали Сейд. То ли это было прозвище, каких много у людей на Побережье и в портовых городах, то ли имя, хотя и странное. Но в своей жизни Рикард встречал немало странных имен.

На каждом из игроков были амулеты и защитные знаки. К игре эти люди относились более чем серьёзно.

Первый круг уже прошли. Князья из Талассы взяли банк, и Рикард решил, что они, конечно, договорились обо всем заранее, и будь Тибальд чуть осмотрительнее, не пустил бы их втроем за один стол. Сейд искоса на них поглядывал и, видимо, пришел к таким же выводам, и это обещало закончиться дракой. Но драками заканчивался каждый второй турнир, и в этом ничего странного не было.

Собственно, за этим Рикард и был здесь – следить, чтобы никто не пытался жульничать с помощью колдовства. То, что за колдовство полагается костер, на Побережье знал каждый дурак, и то, что ирдио́нские рыцари шныряют в поисках поживы по таким вот местам, тоже ни для кого секретом не было. Для того и нанимал Тибальд Рикарда – кому нужны неприятности с Ирдионом? Но азарт и жажда легких денег были у некоторых игроков всё же сильнее страха. И всякое могло случиться. Потому время и место озвучивались лишь накануне и передавались из рук в руки только проверенным людям, чтобы ненароком не привлечь внимание Ирдиона. И неписанное правило таких турниров гласило – любая магия запрещена, кроме защитной.

Нельзя пытаться считывать карты или мысли, нельзя влиять на чужую волю, ставить блоки или делать отражения. А вот защищаться можно. И каждый игрок был увешан амулетами, как таврачья гадалка бусами. У Сейда на запястьях Рикард увидел даже особые татуировки – а́рры, какие делают рыцари Ирдиона, да ещё айяарры из некоторых прайдов. И это было интересно. На рыцаря он как-то не тянул, а для айяарра в нем, пожалуй, было маловато спеси.

Пока что правила никто не нарушал, но на первом круге обычно этого никто и не делает. Вот когда на кону будет чьё-то состояние, тогда другое дело.

– …беру рыцаря…

– …три костра…

– …чума против ваших королей…

– …ведьма против рыцаря…

Карты шлепались на стол всё громче, служанка подливала вино, а под потолком сгущались тучи. Будь таласские князья поумнее, они бы не подыгрывали друг другу так открыто, но, судя по всему, это был их первый серьезный турнир. Сейд щурился, и было понятно, что он считает карты и при этом думает, как бы врезать кому из князей. Эддарский купец пыхтел, потел, вытирал огромным платком покрасневшую шею, рокнийцы бросали друг на друга косые взгляды, и абсолютно всех раздражал ростовщик, который перед каждым ходом очень долго думал. Один только Абаллал-Абид был невозмутим, как эбеновое дерево, лишь изредка склонял голову вправо, заставляя покачиваться перо на лиловом тюрбане.

– Ну что? – шепотом спросил Тибальд.

– Пока ничего. А кто этот Сейд? – спросил Рикард, аккуратно вырезая ножом фигурку лошади из куска дерева, и исподлобья наблюдая за игрой.

– Сейд? Да он впервые у нас, но мне сказали – человек надежный.

– Хм. И только?

– Да. Не переживай насчёт него.

– Как скажешь. Только он жаждет отделать этих бестолковых таласцев даже больше, чем выиграть у них. А ещё он считает карты. Ты зря посадил их вместе.

– Поглядим, как пойдет дальше.

И снова таласские князья взяли банк. Тибальд сделал новую раздачу. В комнате становилось жарко.

Первым не выдержал эддарский купец. Ему не везло с самого начала. Рикард увидел, как он положил на колено монету из тёмного металла, и от неё, сквозь старую толстую столешницу, потянулись к колоде карт прозрачные щупальца.

– Первый есть, – шепнул Рикард, указав глазами на купца.

Когда того вытаскивали из-за стола, он сопротивлялся и кричал, что ничего плохого не сделал. А Сейд внимательно посмотрел на Рикарда, и взгляд этот ему не понравился.

После следующей раздачи не повезло таласцам и банк взял ростовщик. Случайно. Сейд усмехнулся и отпустил пару колкостей в сторону князей. Первая перчатка была поднята. Разобраться друг с другом они обещали сразу после турнира.

– …король берет королеву…

– …две чумы…

– …ковен ведьм…

– …святой отец против ковена…

И комбинация была идеальной. У таласских князей был хороший расклад, но у Сейда было три святых отца – уверенная победа. И он тянул время, повышая ставки. Тарабанил кончиками пальцев по столу, крутил амулет на шее, и лоб тёр, словно в сомнениях, а князья довольные переглядывались. И ставки росли, как на дрожжах.

Но что-то было не так. Три святых отца пришли к Сейду один за другим – редкая удача. Настолько редкая, что Рикард не поверил. Он вообще не верил в случайности.

Случайности – это знаки, это подсказки судьбы, и надо быть слепым, чтобы их не видеть и дураком, чтобы их не замечать.

Он бы заметил это и раньше, если бы не запах дыма, который преследовал его с самого утра. Вот он и подумал, что этот дым ему всё ещё мерещится.

А он не мерещился…

И в тот момент, когда всем осталось взять по последней карте, Рикард понял, что этот запах реален. Тяжелый, смолистый, дымный дух: горячий песок, хвоя и высушенные на солнце фрукты – так пахнет камедь священного дерева, красная смола, именуемая в Ашума́не «драконья кровь».

И если бы не его чуткий нос, никто бы и не узнал. Драконья кровь неощутима для обычного человека, но она может скрыть любые следы магии. Вот только откуда она у него?

– Сейд, – произнес Рикард тихо, наклоняясь к Тибальду и откладывая незаконченную лошадь и нож. – Убирай его.

Демоны А́шша! Проклятый дым! Нужно было сделать это раньше! Сейчас у Сейда уже почти банк, он будет очень зол!

– Ты уверен? – спросил Тибальд.

– Уверен.

– Точно?

– Если он так тебе дорог, зачем ты меня позвал?

– Ну, хорошо, хорошо!

Последние карты разошлись по кругу, ставки были высоки, как никогда. И в этот момент Сейду выдали белую метку. Нужно покинуть стол.

– С какой стати? – ноздри Сейда затрепетали, и брови сошлись на переносице.

– Рик? – Тибальд кивнул ему подойти. – Это наш Смотритель.

– Смотритель? Надо же! – Сейд поднялся, по-прежнему закрывая карты от любопытных взглядов. – И что же ты высмотрел, Смотритель?

– Камхин, эм‘иро тилийе, – ответил Рикард по-ашумански.

– Асай дах алар, тахеле? – Сейд прищурился.

Но Рикард лишь покачал головой.

Карие глаза Сейда почернели, и губы исказила презрительная усмешка. Он стоял, в упор глядя на Рикарда, но тот не отвел взгляда. За столом повисла напряжённая тишина, даже лица таласских князей вытянулись в недоумении.

– Ты должен уйти, – сказал Тибальд негромко.

Сейд перевел глаза на соперников, щёлкнул пальцами так, что карты взлетели вверх и упали на стол, и при виде трёх святых отцов, лица князей от удивления вытянулись ещё сильнее. А затем, чуть наклонившись вперед, Сейд произнес тихо, по-ашумански:

– Дах ильхавин, хайе!

– Таэ дахе алар, – пожал плечами Рикард и вернулся на свой стул.

Сейд вышел из-за стола, передернув плечами, и удалился, высоко вздернув подбородок, а игра продолжилась, но уже с меньшим накалом.

– Что он тебе сказал? – спросил Тибальд, присаживаясь рядом.

– То, что всегда говорят в таких случаях, – Рикард снова взялся за деревянную лошадь.

– А именно?

– Что я пожалею об этом.

– Почему?

– Он рассчитывал на братскую солидарность.

– Братскую? Разве он тебе брат? Что это значит? – Тибальд придвинулся ближе.

– Это ничего не значит, – тихо ответил Рикард, – я сам по себе, он сам по себе. Я сказал, что он мне не брат. А значит, я ему ничего не должен.

– И откуда ты знаешь ашума́н?

– Тибальд, я много чего знаю, и мало что из этого тебя касается. Он всё понял и ушел, ты же за это мне платишь?

Тибальд отодвинулся, видно было, что ему не понравился ответ.

– К слову об оплате… Человек, которого ты искал…

Рикард посмотрел исподлобья.

– Да?

– А ты знаешь, что он ирдионский алади́р?

– Я знаю, кто он. Так ты его нашел?

– Он не так давно переехал в дом на улице Мечников, комнаты над аптекой Фило. Но я бы хотел предупредить тебя – не стоит связываться с рыцарями Ирдиона, чем бы они тебе не насолили.

– Я знаю, – Рикард прищурился и скупо кивнул головой.

Плата принята.

Турнир закончился вечером, и Рикард поспешил на скотобойни. Солнце висело на ладонь над горизонтом, и он торопился – не стоит заставлять Кадора Аркимбала ждать. Нужно побыстрее закончить с этой глупой дуэлью, ведь сегодня у него более важная встреча. Встреча, к которой он шел очень долго. С того самого дня, наверное, как проклятый дым поселился в его кошмарах.

Рокнийские бари́тты Рикард не любил. Так называемый городской меч – новомодное и бестолковое оружие позёров. Тонкое короткое лезвие, богато украшенная ручка, и гарда с серебром, золотом и гербами. Каждый юнец на Побережье, да теперь и в центральной Коринтии, предпочитал его. А чаще просто норовил похвастать богатым убранством перед соперником и дамами, нацепив баритту на такую же богатую перевязь. Впрочем, Рику было без разницы на чем драться, хоть на айяаррских яргах, хоть на кулаках.

Когда он подъехал к скотобойням, солнце уже пряталось в облака над горизонтом, окрасив их густым багрянцем, и сумерки вот-вот обещали смыть все краски, превращая день в ночь.

Он спешился, постоял немного, прислушиваясь, и потянул носом воздух. Нюх у него, как у собаки. Впрочем, у него всегда был очень чувствительный нос, как и у его матери. Но с той поры, как он попал в Ашуман и начал тренироваться, то стал слышать запахи не так, как обычный человек. И иногда это сильно мешало. Но помогало чаще.

Вот и сейчас он услышал их раньше, чем увидел. За густыми кустами жимолости стояли четыре человека. Один нервничал и потел, видимо, Ка́дор. Кто-то был облит одеколоном сверх всякой меры, и это точно Ви́льро – его секундант. От секунданта Кадора разило сапожной мазью. А четвёртым был лекарь. Запах химикалий из его саквояжа господствовал над всеми остальными: запахами скошенной травы, конского помета и пыли. Поодаль лошади. Никого больше и ничего подозрительного. Никаких ловушек нос Рикарда не уловил.

Он набросил поводья на сук и, перемахнув легко через остатки каменной стены, оказался прямо посреди моря крапивы. Жирная земля, когда-то досыта напоенная кровью убитого скота, была покрыта ею сплошь.

Все в сборе.

Кадор был здесь же, расхаживал широкими шагами, сражаясь с крапивой – делал выпады в воображаемого противника. И стебли вздрагивали, подрубленные острым лезвием, и медленно падали ему под ноги.

Нервничает. Это хорошо.

Видимо, новость о том, что ответчиком выступит Рикард, а не безусый юнец, сопернику не нравилась. И он разминался о траву зло и тщательно.

Рядом расположились секунданты, Вильро, которому доверял Рикард, и ещё один со стороны соперника. И лекарь.

Надо же.

Лекарем был сам Лира́нд Фуке́, парифик университета, и стоили его услуги очень дорого. А значит, щенок Кадор боялся за свою жизнь всерьез.

И это тоже хорошо.

Приветствие вышло холодным.

Рикард кивнув сдержанно, бросил Вильро куртку и шляпу, натянул шипастую крагу на запястье и тыльную сторону левой руки и, отсалютовав сопернику бариттой, стал в позицию. На его оружии не было позолоты и гербов. Его баритта вообще принадлежала случайному попутчику, тот проиграл её в карты. Но это не имело большого значения значения, драться можно любым оружием.

Рикард посмотрел на соперника. Кадор стоял, пружиня на ногах и вращая туда-сюда запястьем – готовился.

Боится.

У страха свой собственный, особенный запах, чем-то похожий на уксус, и Рикард почувствовал его, как только Кадор пересёк границу поля.

Если противник незнаком, то атака должна быть не просто быстрой, а очень быстрой. Нужно попытаться использовать эффект неожиданности и выиграть преимущество, пока никто не знает приёмов друг друга.

И он бы сделал выпад сразу, минуя все этапы церемониального салюта, как только Кадор стал в ангард[1]1
  Ангард (фехтование) – позиция удобная для боя.


[Закрыть], но сегодня у него не было задачи убивать противника. А значит, драться он будет лишь до первой крови – просто отработает уплаченные десять тысяч. Большего дуэльный кодекс не требовал.

Но проклятый дым, который преследовал его с самого утра, не давал расслабиться. И рука сжимала рукоять баритты сильнее, чем нужно. Он чувствовал себя натянутой тетивой и ничего не мог с этим поделать.

Границы поля боя секунданты выкосили и стали по обе стороны.

Начали.

Сблизились до средней дистанции, встали в меру[2]2
  Стать в меру, батман, кварт, финт, вольт, ремиз – фехтовальные термины.


[Закрыть]. Лицо у Кадора было бледным, чёрные глаза следили сосредоточенно. И, как и следовало ожидать, он напал первым. Зло, внезапно, быстро. Хотел получить преимущество.

Три скачка: два назад, один вперед.

Обменялись тройкой батманов, но Рикард не раскрылся ни разу. И Кадор понял, что в маневренном бою он уже преимущества не получит.

Отступил.

Рикард видел, как он следил за ним внимательно. Наблюдал, оценивал, прощупывал. Противник сплюнул через локоть, вздернул подбородок, и взметнул левую руку вверх, будто выбрасывая перчатку.

Позёр.

И снова атака на открывание. Внезапная. Резкая. В два подскока.

А он смелый.

Баритта просвистела совсем рядом. Вывод вправо. Финт и отбив. И снова атака. Баритты сцепились и завязались. Два, три, четыре оборота, лезвия зазвенели и заскользили, жалобно взвизгивая, а лица приближались, и какое-то мгновенье было глаза в глаза. Горящие чёрные против ледяных синих.

Но Кадор вовремя сделал перевод и ушел в оборону. Видно, что прощупывал силовой метод, хотел продавить противника, но у Рикарда крепкая рука, хоть и за черным шёлком рубашки этого не видно.

Отскочили и снова стали в меру. И опять стремительная атака, столкновение и удар крагой по лезвию. Ремиз и отскок.

Пора заканчивать.

Кадор пробовал все приёмы по очереди. И это было слишком очевидно. Рикард понял, каким будет его следующий удар, и пошел в обоюдную атаку с соперником, перебросив за мгновенье до этого баритту в левую руку. Ушел от выпада вольтом, прогнувшись в спине. А соперник не успел выйти из атаки, сбитый с толку финтом с левой рукой, и замешкался лишь на миг, но и этого было достаточно.

Он летел на Рикарда – одно мгновенье, и вот он уже ушел в пустоту. Провалился навстречу ускользнувшему противнику, нарвался на мощный левый кварт Рикарда и молниеносную завязку. И через мгновенье его баритта, выбитая из рук, описала дугу и исчезла где-то в зарослях крапивы за спиной Вильро, а сам Кадор получил удар эфесом прямо лицо.

Удар был такой силы, что он сделал пару взмахов руками, словно птица, отлетел и упал в траву на границе поля, схватившись за разбитый нос. Кровь мгновенно залила белую рубашку, и было её столько, что Рикард тут же отсалютовал секундантам. Сомнений нет, первая кровь пролилась – бой можно считать оконченным.

Того, что противник владеет оружием и левой рукой, Кадор предположить не мог.

– Сволочь! Ты мне нос сломал! – порычал он, вскакивая. – Ублюдок! Не умеешь драться честно, продажная скотина! Дерёшься за деньги! Скажи, сколько тебе заплатили? А? Дерись за себя! Давай!

Секунданты попытались его остановить, но он словно обезумел. То ли от неожиданности, то ли унижение и боль были так сильны, но Кадор схватил запасную баритту, лежавшую на краю поля и бросился на соперника, собираясь поразить его в спину.

Рикард отскочил, увернулся и отбил атаку. Вмешались секунданты. Но соперник не унимался, он стащил крагу и швырнул её в Рикарда, и она ударилась о его сапог.

– Ну же, поднимай перчатку! Ты – позор чести! Дерешься за деньги! Дерись сам за себя! – кровь продолжала бежать из разбитого носа, и Кадор зажимал его пальцами.

– Да не хочу я с тобой драться, – пожал плечами Рикард, поднимая куртку.

Кажется, зря он его так, можно было бить не так сильно. А всё проклятый дым!

Но от вида крови и бешенства противника Рикарду стало даже как-то легче.

Лиранд Фуке уже стоял наготове с бинтами и губкой, но Кадор не унимался и снова бросился в атаку. В этот раз Рикард снова ушел от удара, и противник, растерявший уже всю свою сосредоточенность, просто пролетел мимо.

– Видно, здорово я тебя эфесом приложил, – ответил Рикард отступая, – ну ты как поправишься, так можно и продолжить. Найдешь меня через Найда.

– Подлец! Трус! Скотина! Я найду и убью тебя! – орал соперник, прижимая к разбитому носу бинт, который аккуратно подсунул лекарь, отчего голос его стал гнусавым.

Послали же Боги идиота! Вот никак ему жить не хочется.

Рикард не стал отвечать. Он своё дело сделал – и этого достаточно, он не дурак, чтобы драться с каждым, кто швыряет в сердцах перчатки. Глянул на солнце, его диск уже наполовину погрузился за горизонт, и тени от каменной стены тянулись к ногам.

Нужно торопиться.

– Господа! Имею честь кланяться, – Рикард махнул шляпой секундантам и растворился в наступающих сумерках.

Вскочил на коня и сразу же забыл о дуэли. Его ноздри втягивали тёплый осенний воздух и трепетали, как у гончей. Сегодня он, наконец-то, получит ответы.

Он оставил коня у борделя «Алая роза». Во-первых, там за ним присмотрит бордельный пес, а во-вторых, он пеший привлечет гораздо меньше внимания, а до улицы Мечников всего три квартала – дойдет. К тому же неизвестно, сколько придется ждать, а конь у него приметный – гнедой жеребец эдда́рской породы с белым пятном на груди, для которого он никогда не жалел овса.

Нужный дом был таким, как его и описал Тибальд: скошенный с угла, с зеленой дверью, выходившей на перекресток, над которой висела вывеска – «Аптека Фило». А над дверью балкон с кованой решеткой, украшенной листьями винограда.

В окнах второго этажа горел свет. Сумерки сгустились под кронами каштанов, и Рикард, скользнув тенью, взобрался на каменный забор и заглянул в окно, выходившее на улицу. Увидел человека за столом, усыпанном бумагами. Тот сидел, склонившись низко, и быстро писал, то и дело макая перо в чернильницу.

Рикард его узнал.

Крэд.

И хотя время изменило его черты, он располнел, отрастил бороду и волосы его стали седы по вискам, но он узнал бы это лицо и через сто лет. И рука Рикарда непроизвольно легла на рукоять кинжала.

Рядом, в корзине, стояла баритта, и на каминной полке, лежал нож, близко, чтобы молниеносно достать рукой. В комнате было ещё окно, выходившее на противоположную сторону, во двор. Оно было открыто, и Рикард решил пробраться внутрь через него. Оттуда ближе к столу, да и его никто не заметит со стороны двора, там уже темно, можно подождать, пока Крэд выйдет за чем-нибудь из комнаты, и уж тогда забраться внутрь. Во дворе кто-то возился, гремел котелками, и, спрятавшись за веткой дерева, Рикард остался ждать, пока все лягут спать. Время у него есть, он ждал достаточно.

Улица опустела, последняя повозка протарахтела вниз, а за ней пронеслись кони, где-то в пол квартале от аптеки. Рикард сидел, спрятавшись в ветвях, прислонившись спиной к стене, и разглядывал загорающиеся звезды, думая о том вопросе, который он задаст Крэду перед тем, как убьет его, когда заметил две фигуры, крадущиеся в темноте. Они шли тихо вдоль забора, ступали осторожно и старались быть незаметными. Проникли во двор, открыв калитку своим ключом как раз, когда ушла женщина с котелками, и вошли внутрь тихо, даже собаки не залаяли, а вскоре появились в комнате второго этажа. И в то же мгновенье чья-то рука задернула занавеси на окне, а Рикард спрыгнул во двор. Прошел вдоль бочек и яслей, рядом с которыми, неспешно жуя, стояла корова, и взобрался по другой стене к открытому окну. Цеплялся за щели в каменной кладке и, опираясь ногами о выступавший фриз, добрался до подоконника второго этажа. Дикий виноград сплошь оплетал стену и в некоторых местах прирос к ней настолько, что вполне мог выдержать человека.

Рикард прижался плечом к стене и придвинулся к окну, пытаясь услышать, о чём говорят в комнате, но там была тишина.

И он снова почувствовал дым.

Как не вовремя!

А он-то надеялся, что дуэль его вылечит.

Он прислушивался некоторое время, думая, что гости вышли в другую комнату, но вскоре понял, что это не просто тишина. И нехорошее предчувствие шевельнулось где-то внутри. Он медленно отклонился от стены на вытянутой руке и заглянул внутрь.

На подставке горел айяаррский светильник, освещая комнату мягким светом, и справа от окна тлели в камине угли. Но в этот момент он понял, что дым ему вовсе не мерещился. Дым был реален. Кто-то только что вытащил головню из камина. А еще пахло ирдионским огнем, тем, который рыцари возят с собой в бутылях. И от этого запаха у него мороз пошел по коже.

А главное то, что предчувствие его не обмануло – он опоздал.

Демоны Ашша! Проклятье!

Его надежды на то, что сегодня он получит ответы, разбились вдребезги.

Крэд лежал на полу с перерезанным горлом, и кровь всё ещё вытекала из жуткой раны от уха до уха, но он уже был мёртв, а на стене прямо за ним красовалась нарисованная углем буква «А».

Рикард замер, цепляясь рукой за подоконник и не веря своим глазам. Да быть этого не могло! И первая мысль была – догнать тех двоих. Он бы так и сделал, и уж они бы не ушли от ответов, но услышал чьи-то шаги на лестнице и, отклонившись назад, снова спрятался в тени, среди виноградных листьев, повиснув на стене, как летучая мышь.

Может, это они возвращаются? Что-то забыли? Очень кстати…

Он бы хотел увидеть их лица. Рикард был так зол, что убил бы их на месте, прямо в этой комнате. Он столько лет разматывал этот клубок, шел от одного человека к другому, и Крэд был тем, кто знал главное – кто отдал приказ. И он привел бы его к нужной фигуре, а теперь нить оборвалась, и всё придется начинать сначала.