Текст книги "Грань. Сборник мистических рассказов"

Я только озадаченно покачала головой, кинула взгляд на Неву – по воде мимо проплывали корабли, похожие на смесь парома и какого-то дирижабля. На тех, у которых была открытая палуба, было видно дорогое убранство из дерева и золота, как во дворце. На контрасте со здешней богатой жизнью моя старая стала казаться действительно нечеловечной, но я отогнала гнетущие мысли, снова посмотрев на мужчину.

– По поводу отопления я не смогу сказать с научной точки зрения, наверное. Для меня же это привычное дело. Вот ты бы как смогла описать вашу систему?

Я задумалась.

– Ну, я знаю, что у нас проложены трубы под землей и в домах, и по ним течет горячая и холодная вода, вроде бы. Также и батареи с помощью них в домах нагреваются.

Святослав озадаченно охнул.

– Ну, надо же, – покачал головой он. – Не пойми меня неправильно, но это такое грубое использование ресурсов можно сравнить разве что с тем, что ради тепла люди бы костры в комнатах разжигали…

Я прыснула со смеху и с весельем посмотрела на Святослава – меня начала забавлять такая игра в различия.

– Ну, вообще-то, раньше так и делали. И сейчас в богатых домах – не костры, конечно, но камины дровами топят.

– Издеваешься? – мужчину тоже развеселили такие факты. – Прямо в камине жгли дрова? Ужас. Еще скажите, что вы ковры на стены вешаете…

Мой взрыв хохота, кажется, был слышен на том берегу реки. Знал бы он…

– Ну, на самом деле…

Святослав покачал головой.

– Пойми, я не хочу оскорбить кого-то, просто оказывается, я многого не знал. После катастрофы и создания этого мира, лучшие умы и многие их современники перебрались сюда, а в том мире за подчистку истории взялись основательно. Это логично – народ становится более внушаемым и управляемым, когда думает, что их предками были дикие люди, а сами они выросли в грязи и болоте. У нас камины тоже существуют для раздачи тепла, но иным способом: внутри стоит железная плита, а маленькие вазоны по краям концентрируют в себе электричество и нагревают этот железный диск. Или медный, не знаю точно. А к вам, очевидно, после всего во дворцы пришли неандертальцы и ничего лучше не придумали, как использовать камин вместо кострища. И с коврами – дворяне могли себе позволить по ним ходить, это было предметом интерьера и роскоши, а те же неандертальцы, очевидно, посчитали это изделие слишком дорогим и красивым, поэтому как трофей на стену повесили. Может, стоит возобновить обмен информацией между нашими городами. А то это уже ни в какие ворота…

Я с восхищением слушала Святослава, все больше убеждалась в том, что его слова похожи на правду. Конечно, сложно поверить в то, что в уже в восемнадцатом веке везде было электричество и человеческие ресурсы использовались совершенно по-другому, но это казалось логичным. Я помню, как однажды на экскурсии в Эрмитаже восьмилетняя девочка спросила экскурсовода, мол, почему камины такие чистые и белые – у них в деревне, когда печку топят, всегда копоть остается, как и от свечей. А тут вон какие фрески и лепнина на потолках – странно. Экскурсовод тогда что-то пробормотала про тучу слуг и поддержание чистоты, но внятно на вопрос не ответила, а я задумалась: действительно, судя по устройству люстр и подсвечников было бы логичнее, если бы в них стояли электрические лампочки. Даже перевернутые канделябры помню – натуральные, девятнадцатого века. Только вот как свечки в них вверх тормашками вставлять – тоже было не ясно.

Но мы настолько разучились мыслить критически, у нас на столько нет времени анализировать какие-то там подсвечники в древних дворцах, что мы просто принимаем слова на веру и не размышляем над их правдивостью. Поэтому то, что говорил Святослав, казалось вполне обоснованным, хоть и непривычным.

По дороге я еще много расспрашивала Святослава о самой катастрофе и об их устройстве жизни. Сначала возмущалась от того, что он не может все грамотно разложить по полочкам, называя ту войну смесью ядерного удара, потопа и засыпания пеплом после извержения вулкана, но потом поняла, что вещи, которые тебе кажутся вполне обычными и привычными в жизни или истории, сложно рассказать также, как нам, например, объяснить инопланетянину, что такое картина и зачем она нужна, если можно смотреть на натуральный пейзаж своими глазами. И это не говоря о стилях написания. Поэтому я старалась тщательно разбираться в словах мужчины и не капризничать.

Наконец, мы перешли через Троицкий мост и подошли к Петропавловской крепости: она здесь также напоминала нечто, похожее на военное сооружение – никак не светское. Святослав показал охранникам на входе какой-то документ и нас пропустили внутрь.

Стражники, или как они здесь назывались, были облачены в одежду, напоминавшую смесь римских доспехов и гусарских мундиров. Сложно описать словами эти причудливые, красивые камзолы, которые сидели на мужчинах, как влитые. Я не удивилась бы, если бы оказалось, что они меняют свою форму как костюм человека паука или нечто голограмное в фантастических фильмах.

– Это военная крепость? – внутри, на удивление, почти ничего не изменилось по сравнению с Петропавловской в нашем мире. Разве что, как и все здесь, дома были выше на целый этаж. – А где тогда все оружие, пушки? Ты же говорил, что все с восемнадцатого века сохранилось?

Святослав покачал головой и поправил поля цилиндра. Вообще, я заметила, что люди здесь все были высокими, не только мой новый знакомый. Может быть, за счет более плотного воздуха, как говорил Святослав, может еще из-за чего, но все мимо проходящие жители города казались мне натуральными богатырями или красивыми, статными женщинами.

– Военное, – он согласно кивнул. – Оружие на лучах стоит. – он кивнул в сторону, где на стене крепости прохаживались охранники.

– На лучах? – я недоуменно нахмурилась.

– На лучах звезды, – он почти удивлялся, что я не в курсе, что это такое, а я недовольно скрестила руки на груди, после чего Святослав вздохнул. – Это же звездчатая крепость – самое эффективное оборонительное или атакующее сооружение. Ладно, тебе, не знаешь про это? – я засмеялась и отрицательно покачала головой, вкратце рассказав о пушках, огнестрельном оружии и то немногое, что знала о современном вооружении. – Ваш мир как с луны свалился, ей богу. Так грубо использовать тонкие технологии – просто кощунство, – поморщился мужчина. – Те самые стоячие волны, о которых я говорил, образуют вибрации. Но использовать их можно по-разному, в том числе, как проводник звука. Поэтому есть звуковые пушки и другие резонаторы – лучи звезды как раз разрезают звуковые волны противника. Слышала о Иерихонских трубах? При нужных настройках все барельефы и украшения на фасадах могут превращаться в звуковые проводники: они накапливают энергию в вазонов у камина. И слуховые окна для этого нужны, чтобы излишек этой энергии выпускать. Я точно не знаю, сам не технарь, так сказать. Заметь, в Питере они в домах повсюду, особенно в старинных, даже двухэтажных – такое круглое окно на чердаке, иногда с узорами или витражами. И звук, или вибрации скатываются волнами, поэтому архитектура каскадная – от меньшего диаметра наверху, к крупному внизу. Поэтому и есть выражение «архитектурный ансамбль». Дома поют, и каждый по-своему. Поэтому их строили под человека: где-то ты чувствуешь себя не в своей тарелке, а где-то вполне гармонично. Конечно, можно что-то незначительное менять, чтобы было комфортнее – например, концентрироваться и сглаживать разницу в ризонировании звуков. Поэтому и есть выражение «чувствуй себя как дома» – так хозяева разрешали гостю подключиться к беспроводной сети, так сказать. Твои предки тоже знали это.

Мужчина усмехнулся, а я забыла обо всем происходящем. С каждым его словом внутри меня возникало все большее чувство обиды на то, что меня обманывали все это время. Это, на самом деле, тяжело, когда твои корни ассоциируют с невеждами в лаптях – мол, не повезло, если не родился дворянином – живи в грязи и не умел читать. И совершенно иное чувство возникает, когда узнаешь, что твои предки обладали невероятными знаниями и владели технологиями, только похожими на фантастические рассказы современных писателей. Даже сырость кажется уже не такой привлекательной, хочется солнца – болота же не имеют к тебе никакого, даже отдаленного отношения.

Святослав рассказывал еще много чего. Говорил про уникальность русского народа, потому что больше ни в одной нации не рождаются спонтанно гении – у всех только если в роду были ученые, родители ученые, то и родится ученый. А у нас был Ломоносов. И многие другие, поэтому страна была непобедима в открытом бою и ее подкашивают идеологически.

После его слов меня накрыло такое могучее окрыление, что захотелось горы свернуть: я знала, что буду делать дальше, но настала пора прощаться.

– Спасибо за экскурсию, – я неловко улыбнулась и похлопала Святослава по плечу. Он уже говорил, что оставаться надолго мне здесь нельзя из-за нарушения баланса и моей неподготовленности.

Мы зашли в простую арку, такую, которых во дворах Питера тысячи, но Святослав уверил, что это и есть «выход». Из необычного здесь был медный сводчатый потолок – наверняка, очередной резонатор.

– Не за что, – он по-доброму усмехнулся и махнул кому-то на стене в знак начала «отправки».

– Скажи, почему ты мне помог? Просто так, увидев на улице какую-то сумасшедшую? – я понимала, что у меня мало времени, но все же решила задать именно этот вопрос. Вообще, я хотела много чего спросить об этом мире и о нашем в том числе, но от сильного потрясения и неожиданности голова была совершенно пуста.

– Родословная твоя мне нравится, – с улыбкой протянул Святослав и дернул рубильник на стене, который я раньше не замечала. Смысл его слов я не поняла, только зажмурилась от звона в ушах и сильной головной боли.

Очнулась я на полу у коморки в Казанском, из которой вывалилась, потеряв сознание. Надо мной столпилась толпа обеспокоенных китайцев и служительница в платочке, а я на их восклицания только отмахнулась и заказала такси до дома.

Придя домой, сразу завалилась на кровать и проспала до позднего вечера, а когда проснулась, поняла, что все это было бредовой галлюцинацией. Ведь попав в параллельный Питер, если это было на самом деле, я не перемещалась в пространстве, соответственно, должна была оказаться на Петропавловке, но никак не у той каморки, где разговаривала с братом.

Меня одолела такая тоска и обида от того, что кто-то будто мне дал ложную надежду и тут же отнял ее. Потому что я не собираюсь верить в выдумку без доказательств, даже если после этого у меня появилась цель в жизни и ощущение крепких корней. Фантазии для Поттероманов – не для меня.

Угрюмая и расстроенная я нажарила котлет и села дожидаться брата, читая в интернете статьи про альтернативную историю. Многие были похожи на бред, что меня еще сильнее угнетало.

Когда Андрюша ввалился в квартиру, я даже не поднялась из-за стола – легкая форма депрессии, одолевшая меня, не хотела отступать. Запыхавшийся, как всегда, Андрей, скинул куртку и сел за стол, прихватив с собой сковородку, чтобы есть прямо так – он всегда говорил, что таким образом вкуснее.

– Привет, нетерпеливый ты наш, – безрадостно хмыкнула я. – Стоило так гнать? Мог бы завтра приехать, – я недовольно цокнула и откинулась на стуле, наблюдая за жадно поедающим котлеты братом.

– Стоило, – вдруг поднял он на меня глаза и посмотрел так серьезно, что у меня мурашки по спине пробежались. – Тем более, я говорил, новая трасса Москва-Питер просто шик.

– Ага, – я только отмахнулась.

– Послушай, Саш, – Андрей отложил сковороду и сложил руки в замок на столе, заглянув мне в глаза. – Я должен тебе кое-что рассказать… о том, где я был. Это покажется бредом, но…

Он замолк, растягивая драматичную паузу, а я не выдержала.

– Да говори уже! – раздраженно кинула я, ожидая очередного рассказа о новой бизнес-тусовке. Я зло выдохнула, не понимая, почему так сильно расстроилась из-за того, что сон про параллельный мир оказался сном. Я же реалистка, в конце концов. Все было и будет хорошо.

Андрей сглотнул.

– Ты когда-нибудь слышала про засыпанные города?..

Чисто английское убийство

А ты чего такая смелая? – скалится парень, окидывая Еву оценивающим взглядом.

– А ты думаешь, я с ним хожу ради м о е й безопасности? – жестко ухмыляется Ева, кивая на Вадика и смотрит на одного из гопников с явным вызовом.

Что, давно по хлебалу не получала?

– Пусть она извинится перед нашим, – бросает парень и перекатывает между пальцев тлеющую сигарету.

– Это ничего не меняет, если ты об этом, – Вадик сосредоточенно смотрит на парня, заслоняя плечом чертову истеричку Еву.

Чувства обострены как у зверя – боковое зрение выхватывает малейшие движение со стороны недружественной компании, а слух ловит каждую фразу, сказанную полушепотом. А они всего лишь зашли в бар узнать расценки на оптовую закупку пива для предстоящей вечеринки. Но Еву толкнул в плечо какой-то парень, после чего она весьма не по девичьи обложила его трехэтажным матом, не забыв наступить на белые кроссы несчастного. На разборки их вызвали сию же секунду, мол, надо следить за своей бабой, Вадик.

Он сжимает кулаки и понимает, что сейчас все лучше решить полюбовно, потому что перед ним шестеро крепких парней, а кулака у него всего два.

– Просто вали с нашей территории и заткни свою, – Он кивает на Еву, – Во избежании неловких инцидентов, – скалится тот, что стоит ближе всего к нерадивой парочке.

Ева чертыхается сквозь зубы, а Вадик только сильнее сжимает ее запястье, давая понять, что сейчас лучше задушить свою необузданную гордость и по тихому свалить, чем потом собирать свои зубы по всему тротуару.

Напряжение между парнями можно резать ножом, но Вадик сдерживается, заранее представляя что будет, если дело все-таки дойдет до драки: двоих он вырубить сможет, но есть еще Ева, у которой определенно точно не хватит мозгов использовать средство передвижения, изобретенное в семидесятых – бег трусцой.

Эта чокнутая обязательно полезет в гущу событий выцарапывать врагам глаза и не факт, что Вадик сможет уследить за ее ураганной натурой.

По правде говоря, за это ему Ева и нравилась – он раскрыл ее буйный потенциал, наставил на дорожку греха и разврата, где она не редко его даже переигрывала, но вот горизонт планирования у девчонки был от силы секунды две, так что Вадик уже не раз успел вытащить Еву из ситуации на подобии этой.

– Окей, – цедит сквозь зубы Вадик и разворачивается спиной к парням, утаскивая Еву за собой.

Она нехотя плетется за другом, но с ее губ все же предательски громко срывается презрительное бурчание:

– Пидораса кусок.

Вадик спинным мозгом чувствует праведное возмущение одного из гопников, и прежде чем тот успевает выкрикнуть что-то типа «что ты сказа…» Вадик впечатывает кулак прямо парню в челюсть.

Тот валится на асфальт, но на помощь к нему подлетают его дружки, настроенные явно не на мирные переговоры. Один хватает Вадика за куртку и толкает назад, в то время как другой хватает Еву за волосы и тянет на себя. Она визжит из-за боли от выдранного клока волос и бьет наотмашь рукой куда-то назад, задевая глаз парня, от чего тот отпрыгивает от нее и смачно матерится.

Краем глаза Вадик замечает, что из-за угла выходят двое полицейских, которых они видели возле бара и спешат разнять потасовку. Вадик подрывается на ноги и хватает Еву за руку, рыча жесткое: «Бежим!»

И они бегут. У нее печет в легких и колет в боку, но они не останавливаются – проблемы с законом не нужны никому. Ева спотыкается об свою ногу и зацепившись за угол, падает на землю, сдирая в кровь колени. Вадик ругается сквозь зубы и буквально волочит Еву за руку к своему дому, до которого они практически успели добежать.

Вадик долго роется в карманах в поисках ключей, пока Ева тяжело дышит, опираясь на дверной косяк. Они вваливаются в квартиру Вадика и Ева начинает истерически смеяться.

– Это было круто, – хихикает она, проходя вглубь помещения, попутно снимает куртку и кидает куда-то на пол.

– Это было нихрена не круто, – рычит Ева. – Там у каждого была долбаная бабочка в кармане, все могло плохо кончиться! – Вадик хватает Еву за плечи и разворачивает к себе, сжимая ее в руках сильно, на сколько это возможно, чтоб она, черт, поняла, что он в о л н у е т с я.

– Чего ты так завелся? – в недоумении поднимает брови Ева. – Все ведь обошлось, – беспечно бросает она и выпутывается из хватки Вадика, уходя на кухню.

– А могло и не обойтись, – напряженно бурчит Вадик, опять хватая подругу за руку, – Дерьмо, – он обращает внимание на ее содранные колени и тащит за собой. – Садись, – приказывает он и поднимает Еву, усаживая на стол, когда та отрицательно мотает головой. – Не испытывай меня, Е в а, – мрачно предупреждает Вадик, рассматривая ранения девчонки.

– Тебя попробуй, блин, испытай, – бубнит она и шипит, когда Вадик прикасается к коже рядом с разодранной джинсой.

Он устало вздыхает и роется в кухонных шкафчиках, доставая оттуда аптечку.

– Снимай штаны, – морщится он и открывает коробку, выуживая оттуда пластыри и перекись водорода.

– Пороть будешь? – невинно улыбается Ева одним уголком губ и не невинно раздвигает ноги, наклоняет голову на бок и облизывается, смотря на Вадика.

Он вздыхает и закатывает глаза, после чего требовательно, но аккуратно стягивает с Евы штаны. Вадик капает на ранку перекись и дует на нее, когда Ева хнычет от боли, и он по началу даже не замечает электрических разрядов на кончиках пальцев, когда касается ее оголенных бедер.

– Ладно я спать хочу, – хмыкает она и спрыгивает со стола, направляясь в ванную. – Сделай мне чай, – бросает она и скрывается за дверьми.

Вадик обреченно роняет голову на стол и не понимает к а к о г о х р е н а п р о и с х о д и т в его жизни и почему Ева стоит у него в приоритете, точнее ее безопасность, когда он получает сообщения на подобии «Я веселиться, ты со мной?»

У девчонки гребаный дар находить на задницу неприятностей, раз Вадик теперь знает, например, как вытащить человека из мини тюрьмы в казино или как того же, черт, человека, выловить из реки, пользуясь лишь металлическим шнуром и зажигалкой (просто не спрашивайте).

Ева выходит из душа и Вадик видит на ней свою футболку и свои штаны, на что лишь фыркает и отдает Еве свежезаваренный зеленый чай. Он бы почувствовал себя подкаблучником, если бы не ее благодарная улыбка и мольба о помощи в глазах в той или иной передряге. Вадик знает, что нужен ей.

– Ты стремно выглядишь без макияжа, – хмыкает парень, отпивая гадкого, по его мнению, напитка.

– Ты тоже, – фыркает Ева и забирается в кровать, попутно проверяя сообщения на телефоне.

Вадик плюхается на постель и выключает свет, укутываясь в одеяло по уши.

– Я тут видела отличный диван, – Ева отпихивает от себя холодную ногу парня и перетягивает одеяло на себя.

Их идиотская договоренность не спать друг с другом не при каких обстоятельствах, пока Ева пытается построить (обреченные на провал, конечно же) отношения с однокурсником.

(Оба знают, что из этого ничего не выйдет, но оба с завидным упорством продолжают разыгрывать этот нелепый спектакль).

Их недоотношения варьируются от «отвали от моей/моего» до «трахайся с кем хочешь, я то тут причем».

Они просто… команда, что ли?

– Вообще-то, это моя квартира. Сплю где хочу, – сонно бормочет Вадик, притягивая Еву к себе поближе.

Термостат в квартире не к черту.

– Ладно. Я все равно слишком устала, чтобы к тебе приставать, – шепчет Ева и тянет Вадика за руку, чтобы та лежала на животе, а не где-то, где не положено класть руки д р у з ь я м. Хотя, кого они обманывают?

***

Ева любит солнечные дни. Они заряжают энергией, жизнью, настроением. Еве нравятся солнечные утра, но только не тогда, когда она не слышит будильник.

– Черт! Я же просила меня разбудить, если что! – она подрывается с кровати и начинает судорожно искать по квартире свои вещи.

– Ты должна была выспаться, – Вадик сонно щурится и потягивается в постели, искоса смотря на копошение полураздетой подруги.

– В следующей жизни отосплюсь, – бурчит Ева и наконец находит свои штаны, попутно пытаясь подвести глаза, стоя у зеркала на одной ноге.

– В прошлой жизни ты говорила точно так же, – фыркает Вадик и откидывается на подушках, придумывая, что бы такого приготовить на завтрак.

Ева готовить не любит, но признаться честно, в выискивании лучших компаний по доставке еды на дом ей нет равных. Она будто состоит из справочников информации и невероятного любопытства.

Вадик наблюдает за мечущейся по квартире девчонкой и думает, что еще она состоит из сострадания милого ребенка, который хочет убедиться, что все вокруг счастливы, особенно, когда всем без разбору на вечеринках она предлагает новый пакет с чипсами взамен опустевшего.

Еще Ева состоит из интеллекта Энштейна, который, правда, не всегда используется, но Вадик точно знает, что он есть.

Еще Ева – это странность любого двоюродного брата, который есть в каждой семье – все думают, что эта странность приведет его к успеху, однако он становится профессиональным хипстером.

Ева – это любопытство ребенка, который хочет знать, откуда берутся дети и не отстанет, пока не получит ответа.

Она – это хрупкость блестящей стеклянной чашки, которая может разбиться от любого неосторожного движения прямо на глазах; это драматизм каждого сюжета о подростках, который был в эфире слишком долго; это умиротворение от того, что в жизни наладилось и можно спать спокойно.

Ева – это забота подростка о своем мобильнике в первую неделю использования, это болтливость малыша, который только научился говорить, и его хочется заткнуть, но не получается, так как он чертовски милый.

Ева – это гибкость профессиональной гимнастки и азарт пятилетки, которая хочет украсть печеньку из горшочка с печеньками.

Ева на секунду останавливается, чтобы сделать небольшую передышку в бешеной скачке по квартире и смотрит на Вадика, развалившегося на подушках, который сладко потягивается и трет глаза, разглядывая экран телефона.

Она не знает, почему они так сошлись характерами – может потому что действительно похожи, а может она просто идиотка, которой по закону жанра нравятся мудаки.

Но Вадик не обычный мудак – он ее мудак. Вадик невозможный и часто бесящий больше, чем слишком, но он действительно необыкновенный. По крайней мере, Еве так кажется.

Вадик – это остряк, который овладел искусством сарказма и теперь отказывается говорить по другому.

Вадик – это озлобленность негодяя, который просто хочет быть понятым в этом сложном мире.

Вадик – это харизма. Харизма, приправленная сверху еще тридцатьючетырьмя видами харизмы. Много харизмы.

Вадик – это критичность Гордона Рамзи, который живет тем, что поносит людей в твиттере.

Еще Вадик – это идеальность момента, когда открываешь новую книгу, вдыхая запах новых страниц; и независимость прекрасного цветка, расцведшего в поле среди понурой травы и грязи.

Вадик – это эго знаменитости, всегда раздутое и постоянно оцениваемое людьми либо положительно, либо отрицательно.

Еще Вадик – это упрямство ребенка который не хочет есть брокколи и будет плакать до тех пор, пока его не выпустят из-за стола; это сложность решения математических задач без калькулятора; это импульсивность первого поцелуя. Это дохрена всего еще.

– Кстати, если Андрей сегодня меня позовет гулять, то я пропущу вечеринку, – выдергивает себя из раздумий Ева и рубит с плеча, делая последние штрихи в макияже.

Приятное щекочущее чувство под кожей не должно просыпаться сейчас, когда она смотрит на полуголого Вадика.

– И как это понимать твою? – садится на кровати он.

– Я понимаю, тебе нечем, но все ж попробуй все понять, – улыбается Ева и хватает со стула куртку, направляясь к двери. – Телефон китайской еды на зеркале у двери, – кричит она из прихожей и хлопает дверью, убегая в школу.

Вадик удовлетворенно улыбается и падает в постель, закрывая глаза.

Сегодня будет расторгнут их дурацкий «договор воздержания».

Когда Ева уходит не прощаясь, то весьма по английски убивает их дружбу.

Всегда.