Текст книги "Хроники Нового Вавилона"

4. Край

Проснулся Николай от яркого света. Вначале он решил, что просто видит следующий сон – поезд стоял у платформы, залитой солнечным светом. В вагоне, кроме него и его спутников, не оставалось никого.

– Что ж… Нам не соврали хотя бы насчет того, что из Нижнего города так можно выбраться, – слегка раздосадовано произнес Джереми Блейк.

– Где мы? – спросил Николай.

– Мы на краю Вавилона. Перед нами – промышленное полотно Транссибирского тоннеля. Зато отсюда мы можем выбраться наверх, к Транспортному узлу. Идемте, пока нас не повезли обратно в адское пекло.

Все трое вышли из вагона и, не успели они дойти до конца платформы, как поезд действительно дал задний ход и вновь скрылся в тоннеле. Пройдя по открытой галерее, состоявшей, казалось, из сплошной, скрученной в трубу решетки, нависавшей над земным смогом, усталые путники попали на средний уровень, в промышленное депо.

Тут все выглядело уже более привычно и пристойно – все-таки сюда время от времени спускались деловые люди из Верхнего города. Под уже ставшими привычными изумленными взглядами путешественники прошли в административное здание. Имевшийся в тамошнем холле (и в общем доступе!) телефонный аппарат показался им и божественным даром, и вершиной развития цивилизации. Никого не спрашивая, Джереми тут же кинулся к нему, сорвал трубку и принялся взывать к телефонному узлу. Брукс, видя, что дела налаживаются, остался у дверей покурить вместе с компанией грузчиков.

Николай, таким образом, оказался в одиночестве. Он прошелся по холлу, разглядывая окружающую обстановку. Проходящим мимо него людям он просто улыбался – ну не объяснять же всем и каждому, кто он, откуда и почему так одет.

И вдруг ему улыбнулись в ответ. Вернее, даже не ему лично – он просто встретился взглядом с человеком, который так же, как и он, дежурно всем улыбался. Этим человеком оказался совсем молодой юноша в очень опрятном костюме, пальто и блестящем цилиндре. Он как раз выходил из дверей вокзального медицинского кабинета. На вид ему было не больше двадцати, нижняя губа то ли растрескалась, то ли была искусана совершенно по-детски, а на лбу у правого виска от брови до светлой шевелюры белел грубый шрам.

– Извините, мсье, – пролепетал юноша, едва не налетев на Николая. Все так же, с улыбкой, но теперь немного виноватой.

– О, право, ничего страшного! – ответил Николай. Он мог бы просто вежливо кивнуть, но, распознав в юноше жителя Верхнего города, отчего-то захотел завести с ним разговор. – Николай Дурново, – представился он.

– Чарльз Беккер, – с охотой представился юноша в ответ. – Но, позвольте спросить, какими же судьбами вы оказались здесь? Да еще в таком причудливом облачении.

– Боюсь, вы не поверите!

– Если расскажете, то, может быть, и поверю.

– Мы с друзьями спускались на поверхность Земли.

– Невероятно! Мсье, неужели вы не шутите?

– Нет. Сами в этом убедитесь, когда все газеты опубликуют наши снимки. Сделанные в Париже – в Париже! Представляете?

– Бог ты мой! Это, должно быть, было незабываемо.

– Ни на что не похоже. Ну а вы – что делаете на этом вокзале? Сопровождаете ценный груз?

– Нет. Я делал прививки некоторым рабочим. В Нижнем городе, знаете ли, столько различных заболеваний.

– Воображаю. Так вы – врач?

– Да. Ах нет, простите! Простите. Что я такое говорю? Я фельдшер! Я служу при вавилонской Академии наук. В общем-то, почти врач.

– Часто бываете в Нижнем городе с профессиональными визитами?

– Иногда. Когда во мне есть необходимость. А знаете, я ведь, кажется, о вас слышал…

– Да? Мир Альфа-Вавилона тесен, – развел Николай руками.

Тут к ним подошел невероятно довольный Джереми Блейк. Николай представил обоих друг другу и спросил, удалось ли сообщить об аварии и их нынешнем месте пребывания.

– Да, все улажено, – ответил Джереми. – Через каких-то полчаса за нами прибудут. А пока мне дьявольски хочется кофе. Мистер Беккер, где здесь буфет? Только не говорите, что его нет на этом вокзале!

Чарли рассмеялся и любезно объяснил, как пройти к буфету для начальства и гостей из Верхнего города. От предложения присоединиться он отказался, сославшись на неотложные дела, и, пожелав новым знакомым удачи, ушел.

5. Кружево и кровь

На третий день после возвращения в Вавилон, лорд Блейк запланировал торжественный прием с небольшой экспозицией: «Хроники путешествия по Европе». Публике должны были представить снимки, которые путешественники сделали за время пути. Хотели также похвастаться и вездеходом, но, коль скоро тот оказался утерян, пришлось довольствоваться экспериментальным образцом, рассчитанным на одного водителя и без жилого отсека.

Джереми Блейк и Брукс с головой ушли в подготовку. Николай помогал им по мере сил, но непосредственно накануне приема отправился на ужин к князьям Гагариным. Отказать этому семейству у него не было никакой возможности, ибо матушка его имела серьезные виды на брак племянника с младшей дочерью Гагариных – Машей. А Николай не имел ничего против ни этих видов, ни самой Маши. Вот перспектива союза с ее сестрой Ириной заставила бы его задуматься о принятии пострига. Красавица с лазоревыми глазами и коралловыми губками, Ирина Гагарина очаровывала новых друзей, но очень скоро теряла большую их часть.

– Скверная девка, – заметил как-то Николаю по секрету его дядюшка. И Николай не мог не согласиться.

Он в жизни не встречал более расчетливой и себялюбивой натуры, чем княжна Ирина. Ей многие прочили унылую долю старой девы, но ее саму такой исход либо вовсе не тревожил, либо не представлялся возможным.

Около полугода назад в доме Гагариных произошел скандал, так и не вышедший, правда, за его порог. Причиной стала, как всем и каждому было ясно, очередная любовная связь Ирины. С кем – так и осталось тайной. Зато довольно долго ходили слухи, что князь Дмитрий Аполлонович Гагарин, отец Ирины, готов был отречься от дочери и едва не проклял ее. Одному Богу известно, как супруга князя, Ольга Сергеевна, умолила тогда мужа простить Ирину. Та повинилась перед отцом, страсти улеглись, и какое-то время княжна вела себя вполне пристойно… Правда, в последние недели по салонам и страницам желтой прессы вновь поползли ядовитые слухи.

Но, коль скоро Николай не пал жертвой этого ясноглазого чудовища, присутствие Ирины на ужине его мало волновало. Главное, что там он увидится с Машей.

Николай позволил себе явиться с небольшим опозданием, подготовив оправдание, что он-де еще не привык к режиму Вавилона. Впрочем, объяснений у него никто не стал спрашивать – в доме князей Гагариных он считался уже практически зятем.

В трехэтажном особняке, перенесенном когда-то с одной из набережных Петербурга, было, как обычно, по-семейному шумно и уютно. Хозяйка дома, Ольга Сергеевна, первая встретила гостя, едва он вошел в просторную залу.

– Николай Константинович, вот и вы! Ох, как мы все переживали за вас – как вы там в этих дебрях, в этой пустыне! А эти кошмарные слухи о еще неразорвавшихся снарядах!..

– Ольга Сергеевна, к вам я бы выбрался из любых дебрей.

– Пойдемте же к остальным – все хотят посмотреть на героя, узнать подробности приключения из первых уст. Девочки, как всегда, задержались, вы уж простите их. Но они вот-вот спустятся!

Ольга Сергеевна подвела гостя к Дмитрию Аполлоновичу, сидевшему в кресле возле камина. Он часто проводил вечера именно так – все друзья и близкие знали, что у старика больные ноги и он не может ходить по залам, привечая гостей. Так что изрядная часть их собиралась вокруг хозяина – выглядело это даже несколько торжественно, особенно учитывая, что князь был очень высок ростом, статен, а его худой лик с большими внимательными глазами казался сошедшим со старинных икон.

– Николай Константинович, – протянул он, увидав будущего зятя, и улыбнулся. – Ну, подойдите же, дорогой мой. А мне все про вас утром доложили!

– Кто же доложил? – искренне удивился Николай.

– Управляющий с моего завода сегодня телеграфировал. Его надзиратели, мол, известили, что трое странных личностей по округе блуждали и спрашивали выхода. Скажете, не вы с лордом Блейком и его лакеем то были?

Гости, стоящие вокруг, рассмеялись.

– Где ж он был, ваш администратор, когда мы там метались, как Данте с Вергилием? – вздохнул Николай, посмеявшись вместе с остальными.

Тут все гости в зале смолкли, насторожившись. Никто не мог понять, действительно ли сверху только что раздался полный ужаса женский крик. Быть может, им всего лишь померещилось?

Но второй крик, еще более отчаянный и громкий, развеял их сомнения.

Несколько человек из мужской прислуги, что была в залах, тут же бросились наверх. Николай с Ольгой Сергеевной поспешили следом.

– Ах, должно быть, это какая-то дурная шутка Ирины, – нервно пробормотала Ольга Сергеевна.

Николай, конечно, понимал, что она сама ни на грош не верит собственным словам. Ведь кричала явно Маша…

Но, стоило им подняться на второй этаж, как сама Маша бросилась к ним навстречу. Бледная, перепуганная, она лишилась чувств на руках у матери. Девушку сразу уложили на кушетку тут же, в коридоре. Убедившись, что с невестой все в порядке, Николай поспешил в комнату, из дверей которой та выбежала в таком ужасе – в комнату Ирины.

Николай остолбенел на пороге, увидав кровать, буквально залитую кровью. Кровавые следы и отметины были и повсюду в комнате – на коврах, на светлой обивке стен, на занавесках, колышущихся у распахнутой балконной двери. На маленький балкончик с низкими витыми перилами вышли прибежавшие на крики лакеи. Одного, самого юного, товарищи еле успели подхватить, прежде чем он упал в обморок – его ввели в комнату и усадили на табурет у окна. Другой лакей тут же побежал прочь, причитая: «Полицию! Полицию!»

Николай отступил, пропуская его, а сам поспешил к опустевшему балкону. Он не сразу осознал то, что увидел внизу, на гравиевой дорожке внутреннего двора.

– Что там? Что там?! – услышал он встревоженный голос Ольги Сергеевны.

Николай едва успел остановить ее на пороге балкона, не дав ей выйти – не дав увидеть, что там!

6. Новое дело Антуана Грево

Детективу Антуану Грево позвонили из Нового Скотленд-Ярда в начале первого часа ночи. И, хотя ему довольно часто звонили из Нового Скотленд-Ярда, и в эту ночь он все равно не спал (в кои-то веки сел за чтение свежих трудов по антропологии), он все же счел такой поздний звонок бестактностью. Но едва услышав, в чем дело, тут же позабыл о нормах этикета и собственном недовольстве.

Буквально через четверть часа он уже был в морге при Новом Скотленд-Ярде.

– Подробности! – воскликнул он. – Как это случилось? Свидетели?

Начальник полиции Лефрой и главный медик, мистер Сэлз, уже ожидали его подле так взбудоражившего всех трупа.

– Княжна Ирина Гагарина, – мистер Сэлз указал на несчастную покойницу в розовом вечернем платье. – Погибла сегодня, упав с балкона своей собственной комнаты в особняке Гагариных.

– Лицо обезображено не в результате падения, как я понимаю? – уточнил Грево на всякий случай.

– Нет. Незадолго до оного.

– То есть она была еще жива?

– Да.

– Господь милосердный!

Грево подошел ближе, не вполне веря своим глазам. Лицо несчастной было изуродовано до неузнаваемости. Нос отсутствовал полностью – не только кожа и хрящи, но и мышцы, и ткани вокруг него, и даже центральная часть верхней губы. Жуткая гримаса обнажила аккуратные, белоснежные и такие бесполезные теперь зубки.

Грево быстро осмотрел ее руки и ноги.

– Она была связана, но не сильно и почти не вырывалась! Затем, похоже, путы ослабили, она смогла освободиться, но лишь чтобы… Несчастная! Невероятно. Должно быть, ее накачали наркотиками… Да, на шее след от укола. Кровь уже отправили в лабораторию на анализ?

– Разумеется. Сразу же! – сообщил Сэлз.

– Где отрезанная часть лица?

– Не найдена. Возможно, преступник унес ее с собой.

– Как и когда обнаружили тело?

– Сегодня у князей Гагариных был званый ужин, – отвечал Лефрой. – Ирина и ее сестра Мария задержались наверху и долго не выходили к гостям. Мария объяснила свою задержку тем, что у нее никак не проходила головная боль. Когда она почувствовала себя лучше, то отправилась к сестре. На стук никто не вышел и не открыл дверь, но Мария услышала какие-то странные звуки и решилась войти. Тогда она увидела свою сестру с изуродованным лицом, всю в крови, мечущуюся по комнате. Не понимая, что она делает, Ирина бросилась на балкон. Перила были низкие, и, не удержав равновесия, она упала и разбилась насмерть.

– Где теперь Мария? – спрашивал дальше Грево.

– Дома. За ней присматривает врач Гагариных. Разумеется, пришлось вколоть несчастной девушке морфий.

– Так-так. Значит, сегодня от нее вряд ли удастся чего-то добиться. Но мне надо как можно скорее увидеть место преступления. Еду немедля!

Николай сидел в малой гостиной особняка Гагариных с рюмкой коньяка. Он пил уже третью, но толку с них было, как с родниковой воды.

Ему пришлось взять на себя обязанности главы семьи, поскольку Дмитрий Аполлонович оказался не в состоянии общаться с полицией в силу возраста и пережитого ужаса. Николай только радовался, что ни он, ни Ольга Сергеевна так и не увидели лица Ирины. О, если бы только можно было оградить и Машу от этого ужаса!

Посреди ночи, когда полиция, казалось бы, заканчивала с осмотром дома, вдруг явились двое новых полисменов с неизвестным господином, одетым весьма небрежно.

– Антуан Грево, частный детектив, – представил его один из полицейских. – Здесь находится с разрешения начальника полиции господина Лефроя.

Николай пожал детективу руку.

– Добрый вечер, мсье Грево. Князь Гагарин, к сожалению, не может говорить с вами лично, но он позволил мне вести дела от его имени. Николай Дурново. Я помолвлен с его дочерью, Марией…

– Мсье Дурново, примите мои искренние соболезнования.

– Благодарю, мсье Грево.

– Вы позволите осмотреть дом?

– Он в вашем полном распоряжении. От меня потребуется еще что-то?

Грево на мгновение призадумался.

– Если вам угодно будет мне помочь, господин Дурново…

– Охотно! Если я не займу себя делом, то, верно, сойду с ума.

– Вы вхожи в этот дом и, более того, уполномочены вести дела от имени хозяина. Поэтому ваше содействие в этом деле будет бесценно. Вы не могли бы помочь мне с осмотром дома и в общении с семейством Гагариных?

– Буду счастлив, мсье.

– Насколько, я знаю, у князя сейчас врач.

– Да, Ольга Сергеевна… то есть – его супруга также при нем.

– Что ж, тогда пока займемся осмотром места преступления. Проводите меня, мсье Дурново?

– Конечно, идемте.

Отставив бокал с остатками коньяка, Николай подумал, что, хоть и запоздало, но тот все же ударил ему в голову. Залы, коридоры и лестница Гагаринского дома виделись ему, словно в тумане – словно через стекло иллюминатора там, на Земле…

– Вы слышали, мсье Грево, что мы с лордом Джереми Блейком спускались на Землю?

– Да, надеялся попасть на завтрашний прием в Ботаническом саду, но, похоже, не выйдет.

– Если желаете, позже я расскажу вам все.

– Охотно выслушаю.

– И о том, как я выглянул из вездехода без респиратора. В какую-то секунду мне показалось, что там можно жить. Хотя и не слишком хорошо…

– Подобные ностальгические эксперименты очень опасны, господин Дурново, и до добра не доводят, – заметил Грево.

Впрочем, Николай мигом забыл об эксперименте и о Земле – они подошли к дверям комнаты Ирины. Незапертая дверь распахнулась от легкого толчка и перепачканная кровью спальня предстала перед их взорами. Окончательно остывший ужас – печать на прошлом.

Туман спал с глаз, голова прояснилась. Николай стоял, словно налетев на прозрачную ледяную стену.

– Здесь… – вымолвил он севшим голосом. – Разрешите, я останусь в коридоре?

– Не только разрешаю, а даже настаиваю. Люди на месте преступления лишь мешают расследованию. Но если в вас еще есть силы, я бы попросил вас ответить на пару моих вопросов.

– Конечно, мсье.

– Прекрасно.

Грево вступил в спальню.

7. Ночной дом

Оказавшись в комнате княжны Ирины, Грево внутренне содрогнулся. Казалось, он давно привык ко всему. Но теперь, вспоминая, что сотворили с юной девушкой, видя залитую кровью кровать, он с трудом сдерживал злость и абсурдный животный ужас перед существом, способным на такое злодеяние. Хотя, как от первого, так и от второго теперь было мало толку.

Грево стал осматривать помещение. К счастью, никто не додумался прибраться. Так что оставалась надежда, что сквозь следы побывавшей здесь полиции, он все же увидит детали преступления.

– Во сколько вы прибыли в дом Гагариных, мсье Дурново?

– Около десяти вечера.

– Когда прибежали на крик вашей невесты?

– Вскоре после этого. Наверное, через четверть часа.

Итак, основное действие произошло на кровати. Княжна была привязана за руки к резному изголовью – привязана кушаками из собственной гардеробной. Именно там убийца, притаившись, выжидал удобного момента.

Так, стоп! – скомандовал сам себе детектив. Уже появляются поспешные и от этого, возможно, ложные выводы. Маньяк, с которым они имеют дело, – изощренный садист, но пока не убийца. И от этого все сложнее, страшнее и запутаннее.

– Осмелюсь спросить: те слухи о княжне Ирине, что ходили в свете и в желтой прессе, правдивы?

– Боюсь, что до последнего слова. Думаете, могла ее личная жизнь стать причиной ее гибели?

– Это более чем вероятно, мсье Дурново. Надо только выяснить, кто именно и почему совершил подобное. Враг, соперница, отвергнутый или брошенный любовник, а то и вовсе поборник морали. Хотя, такой рьяный в нашем Вавилоне вряд ли найдется.

Антуан Грево несколько раз обошел комнату, всматриваясь в окружающие предметы. С таким же вниманием обычно вслушиваются в песню на малознакомом языке – с каждым новым разом понимая все больше.

«Вот здесь все началось», – понял он, подойдя к туалетному столику. Слева от него была дверь гардеробной: за ней чудовище и спряталось, пробравшись в дом, и стало поджидать свою жертву. На самом столике остались раскрытыми пудра и румяна, дорогие духи были вынуты из коробки – последние, не нанесенные штрихи.

Чудовище дождалось, пока служанка помогла княжне одеться, а затем вышло. Княжна Ирина не закричала и не попыталась бежать в этот момент. Она знала своего мучителя и не ощущала с его стороны никакой угрозы для себя. Быть может, лишь немного удивилась, увидев его, выходящим из гардеробной. А он, не теряя времени, вколол ей наркотик и поволок на кровать…

Со спинки кровати все еще стекал на смятые подушки длинный кушак из плотного кружева. Ноги жертвы чудовище, похоже, не зафиксировало – оно сидело на ней сверху. Сняв уже после путы со своей истерзанной жертвы, маньяк, коль скоро его никто более не заметил, выбрался из комнаты через балкон. Грево, следуя своим мыслям, вышел на балкон и сам. Да, казалось бы, лучше не придумаешь – вдоль стены по тонкой железной решетке стелилась упругая вязь дикого винограда.

– С чердака есть выход на крышу, мсье Дурново?

– Да. Но он, вероятно, закрыт.

– Пожалуйста, идите на чердак, откройте выход и ждите меня возле него.

– Понял вас, господин Грево.

– До встречи.

Взобраться на крышу, вопреки ожиданиям, оказалось довольно легко: решетка, на которой рос виноград, была крепкой, из эмалированного металла, да и густая вязь старых лоз уже обрела неплохую прочность.

А крышу, очень и очень пологую, с низким бортиком словно создавали для прогулок. Переводя дыхание, Антуан Грево выпрямился и огляделся по сторонам.

Перед ним простерся Вавилон. На секунду детектив забылся, всматриваясь в величественную и в то же время жутковатую картину. Свечение уличных фонарей пробивалось сквозь вуаль вечного смога, преломлялось и искрилось в ней. Начало и конец улицы терялись в тени и дымке, а дома соседних кварталов и дальние районы полиса казались сейчас мифическими, хмурыми горами и курганами. Будто споря с ними, поблескивал в сплетении улиц слиток золоченого купола православного собора…

Грево опомнился и приступил к осмотру крыши.

На жестяном краю, над виноградом, сохранились следы от окровавленных пальцев. Чудовище, несомненно, прошло здесь, а затем перебралось на крышу соседнего дома по обтянутому резиной жгуту сплетенных проводов, который тянулся над всеми домами. И так дальше и дальше. К тому моменту, когда княжна Мария увидела, что произошло с ее сестрой, оно было уже далеко. Наверняка, спустившись с крыш на мостовую, перешло в Нижний город, чтобы затеряться во тьме черни.

Антуан Грево снова взглянул на следы окровавленных ладоней и понял, что в них есть что-то неправильное. Он склонился пониже. Судя по следам – руки как руки, не слишком большие, с тонкими пальцами, могут принадлежать как молодому мужчине, так и крупной женщине.

«Ерунда какая-то! – осознал он. – Неужели этот зверь полз бы по зарослям винограда, хотя бы не вытерев руки? Не сняв перчатки? Он бы давно сорвался вниз. Это, конечно, было бы прекрасным исходом дела. Слишком…».

Грево приложил свои ладони к смазанным следам и усмехнулся – чудовище сидело на краю крыши и прислушивалось к тому, что происходит в доме! И лишь затем убежало.

И значит, на крышу оно вылезло через чердак! И значит там, на чердаке надо искать его след.

– Мсье Дурново, – позвал детектив отчетливо, но не слишком громко, чтобы не потревожить людей в доме.

Ответа не последовало.

Он пошел по крыше, то и дело замечая на ее пластинах бурые пятна.

Вскоре он набрел на открытое оконце и за ним – вернее, под ним – обнаружил Николая Дурново. Тот был бледнее прежнего, а на Грево воззрился, словно перед ним предстал маньяк собственной персоной.

– Что случилось? – поинтересовался Грево.

– Я кое-что нашел, – сообщил Николай, медленно переводя дыхание, словно справляясь с приступом рвоты.

Грево спрыгнул на пол чердака и посмотрел туда, куда указал Николай.

Чердак, обширный, но низкий и душный, был освещен язычками пламени, тающими в газовых рожках. Он повторял своими очертаниями и изгибами планировку дома, и через каждые несколько метров возвышались колонны дымоходов разной толщины.

На одну из таких труб – необъятную и неровную кирпичную глыбу – и указывал Николай. На полу у ее подножия стояла открытая фарфоровая шкатулка с жемчугом и отрезанным носом.

Антуан Грево зажег спичку и, сев на корточки, присмотрелся – да, это и была часть лица Ирины, отрезанная чудовищем.

А вместе с ней среди жемчуга лежала стеклянная ампула – размером с фалангу пальца, с горлышком со следами сургуча, без штампов и следов этикеток.

Такие ампулы часто поставляются пустыми во многие лаборатории и в весьма больших количествах. А раз ее запечатали сургучом, значит, намеревались длительное время хранить что-то важное, какой-то уже готовый препарат. Вероятнее всего – собственного производства. Возможно, этот маньяк имеет непосредственное отношение к медицине или химии.

Спичка погасла, Грево достал из коробка и зажег следующую. Что-то должно быть – что-то еще. Неспроста улики оставлены тут, словно на витрине. Выпрямившись в полный рост, чуть ниже уровня глаз он увидел два кирпича, отмеченные кровавыми мазками.

Они легко поддались нажатию и утонули в стене. Тут же часть кладки со скрипом просела – открылась потайная дверь.

– Мсье Дурново, у вас нет с собой револьвера?

– Нет, не имею привычки носить оружие.

– Я тоже. А жаль. Что ж – придется надеяться на удачу и собственные физические возможности. Если хотите подождать здесь, то я…

– Если вы считаете, что я позволю вам идти туда одному, то вы плохо себе представляете, что такое русский дворянин!

От собственных слов Николай обрел твердость духа и подошел к Грево, стараясь, впрочем, не глядеть на все еще стоящую на полу шкатулку.

При свете очередной спички они стали спускаться вниз по старой лестнице. На светлых деревянных ступенях виднелись кровавые отпечатки. Что там отпечатки – в своем воображении Грево ясно увидел, как чудовище ползло по этой лестнице (идти прямо оно не могло – его трясло от волнения).

Лестница закончилась, сделав единственный поворот. Прямо перед Грево оказалась завеса из легкой светлой газовой ткани.

Спичка погасла. Несколько секунд они простояли в полной темноте и тишине, внимательно прислушиваясь, и, лишь убедившись, что здесь кроме них никого нет, Грево отдернул завесу и зажег следующую спичку.

Они вошли в маленькую комнатку с потолком, низким настолько, что оба они – мужчины не самого высокого роста – почти касались его головой. Стена по левую руку от входа была скошенной и нависала над обширным низким диваном.

Первым делом Грево двинулся вдоль ровной стены, ища газовый рожок. Тот вскоре обнаружился, и, мгновение спустя, пламя радостно ожило под плафоном из розового стекла. Наконец, стало возможным как следует осмотреться.

Дверца напротив проема, затянутого сиреневым газом, вела прямо в гардеробную княжны Ирины, но с той стороны выглядела как одна из панелей на стене.

Убранство самой комнаты было довольно кокетливым: множество подушек, валиков, пледов, низкий столик в восточном стиле, комодик в стиле ампир, легкий, пушистый ковер на полу. Стены были почти полностью забраны все тем же сиреневым тюлем, а за ним проглядывала старая обивка стен – цвета слоновой кости, простая и без узоров, сохранившаяся со времен основания Вавилона и установки самого дома.

И повсюду кровавые отпечатки. Чудовище металось здесь, вытирало свои руки о тюль и покрывала, не знало, куда деть безжизненный, но еще, должно быть, теплый кусок плоти. Затем выбралось на чердак, на крышу (там оно подбежало к краю крыши и задержалось, слушая крики княжны Марии) и лишь после всего этого умчалось прочь. Да, просто-таки улица Морг.

Тут Грево заметил на одной из подушек мертвый цветок. Мертвый во всех смыслах: лишь искусственный стебель из точеного дерева, без листьев и лепестков. Они лежали тут же, на полу, изорванные в мелкие клочки, в конфетти. Сидя здесь, готовясь к своему страшному делу, чудовище нервничало.

У него наверняка тонкие пальцы, руки не привыкли к грубой работе и имеют высокую чувствительность. Слишком уж ровные и мелкие «конфетти» получились.

Физически сильный, явно не старый мужчина, явно житель Верхнего города, на сторонний взгляд, наверняка, интеллигентный и спокойный.

Итак, неплохо для наброска…

Разобравшись со следами чудовища, Грево приступил к следам Ирины. Для чего девушке с ее увлечениями служила эта комната, догадался бы и последний рабочий, не видавший в своей жизни ничего, кроме общежития и угольной печи. Но ведь это было и ее скрытое убежище…

В комодике, помимо запасов ликера, шоколада и кокаина, нашлись деньги и три пачки писем. В одной были письма от самых разных мужчин, поклонников княжны, во второй – письма от подруг, в которых те делились с ней подробностями своей приватной жизни. В этой пачке в основном встречались имена Кэролайн Вуд, молодой вдовы, и Анны Честер – совсем юной девицы, лишь недавно начавшей выходить в свет.

Однако наиболее любопытной Грево показалась третья – самая тонкая пачка. То было несколько коротких признаний в любви, напечатанных на машинке.

«Вы знаете, кто я…» – так начиналось каждое из них.

– Не следует ли нам сообщить полиции о том, что нашли? – спросил Николай, топтавшийся на месте и лишь наблюдавший за детективом. Присесть куда-либо он не решался.

– Разумеется, я сообщу, – заверил его Грево. – Когда зайду побеседовать с господином Лефроем. Скажите, господин Дурново, вы отправитесь ночевать домой или останетесь в этом доме?

– Останусь здесь. Мне уже приготовили комнату.

– Замечательно. Тогда, пожалуйста, позвоните мне завтра, когда господа Гагарины будут в состоянии побеседовать со мной.

– Да! Непременно.

– Благодарю, мсье. Я оставлю свой номер. Если не застанете меня дома, скажите моей квартирной хозяйке, что это вы – она сумеет меня найти. У нее восхитительный талант – находить меня, где бы я ни был…

Проводив детектива со всеми его находками, Николай вернулся в гостиную к недопитому коньяку, при виде которого теперь испытал легкую дурноту.

Но едва Николай опустился в кресло, как вошел доктор семейства Гагариных. Невысокого роста, уже лысеющий, хотя не старый еще человек. Почти во всех, кто его знал, он вызвал неизменное чувство приязни.

– Прошу прощения, что беспокою, – мягко заговорил он, – но я только теперь счел возможным оставить Марию одну.

– Она спит?

– Да, я сделал ей еще один укол успокоительного.

– А Дмитрий Аполлонович?

– Здоровье и его, и супруги теперь вне опасности. Они должны проспать до утра, – доктор замялся, тревожно подбирая слова. – Мне очень жаль, что так вышло… Прошу, примите мои искренние соболезнования. Я знаю, что вы уже практически член семьи…

– Спасибо, доктор Бейкер, – искренне поблагодарил Николай.

Доктор кивнул, пряча глаза, но все же решился тактично поправить:

– Беккер.

Николай нахмурился.

– Беккер… Где еще я мог о вас слышать?

Доктор нерешительно улыбнулся.

– Вы вряд ли вращаетесь в медицинских кругах. Думаю, вам вспомнился мой приемный сын – вы встретили его на окраине Нижнего города. Чарли – помните?

– Помню! Очень милый юноша. Удивительно, как тесен мир.

– Особенно, если этот мир состоит из одного города, пусть даже и очень большого. Но я вас, пожалуй, теперь оставлю.

– Разумеется, доктор. Всего доброго. И передавайте мой привет Чарли.

Доктор раскланялся и ушел, наконец-то оставив Николая в одиночестве.