Текст книги "Жестокий муж"

Глава 9.

Утром я просыпаюсь с тяжелым сердцем. Очень рано. Еще долго лежу, смотрю на пробегающие тени на потолке, словно ручейки, журчащие по травке. Стараюсь не думать про жужжащий телефон и сотни сообщений от Гали. Встаю резко, когда звонят в дверь… Зина. Она уже на пороге, уде готова привести меня в порядок. Странное ощущение смотреть на себя под ее умелыми руками. Состояние страха буквально поглощает, кажется словно ее нет, а голос растворяется в пространстве. Перед глазами мигающий свет, словно из клуба… Яркий, ослепляющий. А сквозь него вижу силуэт мужчины. Огромного. Пугающего.

– Дарина Олеговна? Все в порядке? – голос Зина тянет меня на поверхность, словно со дна колодца. Я моргаю, смотря сначала на нее, потом на себя. Отлично выгляжу.

– Да, ты хорошо справилась. Поедем?

Я собираюсь, передаю сумку Зине, пока надеваю туфли. Вызываем такси и уже спускаемся. Ждем, когда подъедет машина. Мельком замечаю черное БМВ. Оно стоит немного дальше, очень похожее на то, что я видела раньше. Жаль номер не записала.

Отворачиваюсь, когда подъезжает такси и сажусь в него. Пока еду не раз замечаю черную машину следом. Нет, конечно это не та же самая, просто мне уже начинают мерещиться странные вещи. Это все из-за беременности. Совсем скоро я от нее избавлюсь и больше ничего меня не будет беспокоить.

В студии, как обычно, кипишь. Все готово к съемкам. Жданов улыбается. Жанна вечно бурчит. А у меня ощущение нереальности, словно вот проснусь и дома, в постели. Словно сон. Хоть и сильно реальный.

Мы отлично проводим эфир, проводим интервью с актером известного сериала, снятого в Питере. Зачем общаемся с ним после эфира. Жданов истекает патокой, все время пытается до меня дотронуться. А потом и вовсе заходит в гримерку.

– Я поговорил с женой. Она готова перед тобой извинится, – нависает он над столиком, поставив руку, чтобы очевидно продемонстрировать мне свой прокаченный бицепс. Так и хочется глаза закатить.

– Мне это не нужно. Но спасибо, что встал на защиту…

– Она уверена, что мы с тобой спим…

– Глупо.

– Я ей так и сказал, но с другой стороны, если она уже в этом уверена…

– Ну нет, Игорек, не втягивай меня в свою семейную прелюдию. Мне это не интересно.

– Женщине нужен мужчина, Дарина… Секс. Он делает ее мягкой, податливой, доброй.

– А я значит злая, твердолобая и злая?

– Ты жесткая… Я бы даже сказал, мужественная… – он подходит ближе, а мне так хочется видеть тебя более женственной, послушной… Тебе бы это пошло.

– Если у меня и будет мужчина, Жданов, то он будет меня принимать такой какая я есть, а не ломать под некие узкие стандарты, в которые должна вмещаться женщина… Хочешь воспитывать, иди домой…

– Я не то имел ввиду.

– Да мне плевать. Пропусти, мне надо идти, – толкаю коллегу, подхватываю сумку и практически сбегаю. Спешу на выход. По расписанию у меня актерское мастерство, потом уже врач. Все занятие преподаватель меня унижает, потому что я не могу элементарно сыграть лицом. Нет эмоций. Лишь дикий ужас, что я совершаю ошибку.

Такси везет меня прямиком в больницу. Все ближе и ближе сквозь серый Питер, вдоль Невы и мелких каналов. Я невольно, а может специально выискиваю взглядом детей среди той разношерстной толпы, что гуляет вдоль исторических зданий. Кто – то грустный, потому что мама тащит его все дальше и дальше. Кто – то веселый, потому что мама купила наконец шарик с любимым героев. Кто – то жадно поглощают мармелад. Кто – то пьет воду. Кто – то закатывает истерики.

Каким ребенком была я? Какой была бы моя дочка. У нее были бы темные или светлые волосы? А глаза? Я бы купила ей смешной комбинезон с котятами. А потом шила бы одинаковую одежду. Мы бы гуляли вместе, за ручку, я бы свозила ее туда, куда сама так и не попала. У меня и стимула не было. Одной и не интересно.

– Приехали, – такси уже тормозит, а я понимаю, что у меня было слишком мало времени. Ребенок уничтожит привычный ритм жизни, может испортить карьеру, не позволит высыпаться, сведет на нет всю работу за эти годы…

– Вы выходите? У меня следующий заказ, девушка.

– Да, да, – вылезаю, хлопаю дверью, смотрю на двери больницы. Можно сделать для начала УЗИ, просто посмотреть… Просто решить.

– Куда спешишь, красивая? – слышу знакомый голос и оборачиваюсь. Дергаюсь от страха, чуть не падая на ступенях. Саид? Что он тут забыл? На черном БМВ, но вышел с пассажирского сидения. А кто за рулем? – Аборт хочешь сделать?

– Что? – быстро оборачиваюсь на название больницы. Вспоминаю, не проговорилась ли где… Но понимание наваливается тяжелым мешком прямо по голове. Зачем ему за мной следить. Зачем ему интересоваться моим здоровьем. Высокий, импозантный, в фирменной одежде… Это он…. – Вас это не касается…

– Еще как касается, учитывая, что ты понесла от меня, – говорит он спокойно, а меня как волной приливной. Пытаюсь восстановить в памяти хоть часть событий. Галя говорила, я сама ушла, но это же чушь!

– Это сделали вы! Чем – то накачали меня, а потом воспользовались? – кричу, тыча пальцем. Не говорить же ему, что если пью, то… Он знает! Он вино забрал! Он все давно знал! – Я сделаю аборт, а потом посажу вас за решетку!

Только делаю шаг, как он дергает меня на себя и поднимает в воздух. Я кричу о помощи, но рыцарей нет. Только дракон, что пихает меня в машину.

– Вы чудовище! Выпустите меня! У меня прием!

– Не будет никакого приема и аборта. Ты родишь ребенка и следующего, пока я не скажу "хватит"… – толкает меня и садится сам, закрывая двери. За рулем тот самый улыбчивый татарин. Господи, что происходит?!

– Что? – губы дрожат, слезы катятся градом, теряясь на искусанных губах. – На каком основании?

– На основании статуса моей жены…

– Но я не ваша жена!

– Это легко исправить. Поехали, Ринат. Дел еще много сегодня. Сегодня умрет для мира одна очень перспективная журналистка.

Глава 10. Саид Кадыров

Дарина в шоке, смотрит на меня удивленными глазами. И без того большими.

– Полная чушь, – включается в реальность, начинает истерить. – Выпустите меня! Немедленно!

– Нет, – отрезаю и телефон беру. Приходит сообщение, что все готово.

Точно такая же машина, в которую села добровольно точно такая же на вид женщина уже мчится рядом с нами. И именно этот момент запечатлят камеры со здания клиники.

Дарина тянет руки, пытается выхватить у меня телефон, бьет по голове, вызывая ярость. Одним движением пихаю ее в противоположную сторону.

Она ахает от наглости, дует пухлые губы.

В ней словно мечется две личности: одна адекватная, с инстинктом самосохранения, а другая безумная, готовая шагать по углям, лишь бы что-то доказать.

Например, что она еще что-то решает.

– Ты вообще в курсе, в каком мы веке? Приличные мужчины делают предложение, женятся, потом делают детей. Ты несколько спутал порядок, а?

– Думается мне, с такой, как ты обычный порядок не подходит. Ты восемь лет мужиков нахуй слала.

– А вдруг с тобой было бы иначе? Или ты считаешь, что изнасиловал меня, я сразу должна растечься перед тобой лужицей?

– Кто сказал, что я тебя насиловал.

– А как иначе!? Я была в невменяемом состоянии!

Перед глазами тут же мелькают яркие, полные страсти глаза, тело пронизанное капельками пота, словно бриллиантами и стоны, от которых звенело все внутри. Дайте любой женщине такое невменяемое состояние и все мужчины мира будет у их ног.

– Не надо так на меня смотреть! Я не твоя шлюха!

– Как быстро мы перешли на «ты».

– Ты не заслуживаешь вежливого обращения! Сволочь! – она бьет меня по лицу, за что тут же получает ответ. Удар по щеке легкий, но отрезвляющий.

– Ты меня ударил! Ты чертов садист! – новый крик, а у меня уже зубы от напряжения скрипят. Мне гораздо больше нравится, когда она кричит: «Еще!» – чем вот эти вот ругательства. Бросок руки, и горло в захвате. Она царапает мне кожу, но задыхается в попытке освободиться.

– Нельзя при моих людях меня оскорблять. Запомни раз и навсегда. Не научишься себя вести, будешь наказана.

– Ты просто… – она бросает взгляд на водительское сидение. – Редиска.

– Каким я буду с тобой, зависит от тебя, – тяну к себе, убираю с лица волосы. – Ты теперь моя собственность. Просто прими и смирись с этим фактом.

– Похищение человека противозаконно. Тебя посадят!

– Сначала тебе придется сбежать, и все им рассказать. А как ты расскажешь, если тебя больше не существует? – отпускаю ее и киваю на окно. Там рядом едет точно такая же машина. А в окне девушка с остекленелым взглядом. Уже неживая кукла, которую примут за Дарину при вскрытии.

– Что это?

– Это Дарина Савельева, которая села в такси бизнес-класса, чтобы доехать домой.

– Что за чушь, я не…

Наконец, мы въезжаем в слепую для городских камер зону, а стекло со стороны моего водителя открывается. Он вытягивает руку с пистолетом и стреляет четко в бензобак. Машина красиво подлетает в воздух, руша все надежды Дарины на свободную жизнь.

Она кричит так, что закладывает уши, а я просто сжимаю ее горло, пока она не теряет сознание.

Мы тормозим, чтобы в машину пробрался Рауль, который до взрыва выпрыгнул из машины, оставив ее на автоматическом управлении. Все, что найдут менты, это два обгоревших трупа, которые идентифицируют, как водителя такси из ближнего зарубежья и блондинку, которую примут за Дарину.

Разыграно все, как по нотам. Теперь все забудут про красивую телеведущую, а я, наконец, получу в полное владение свою гордую красавицу. Она заваливается мне на плечо, я укладываю голову на колени, аккуратно убирая с щек прилипшие, светлые волосы.

Страшно даже представить, сколько лет я об этом думал. Даже не мечтал. Смерть моей жены позволила воплотить в жизнь собственные фантазии, которые казались бредом. Теперь, чем я ближе, тем становлюсь напряженнее, словно, наконец, взойти на вулкан, в центре которого бурлит лава. И весьма вероятно, она просто сожжет меня в своем пламени. Как Дарина в своей ненависти.

Но я привык рисковать. Привык добиваться своего. Как и она. Пусть спасибо скажет, что я преодолел свою ненависть к белой швали и решил забрать ее себе.

Мы, наконец, выезжаем на КАД, съезжаем в сторону области. Машин в это время мало, так что есть возможность разогнаться до двухсот километров в час.

– Саид, а что скажут братья, когда узнают, что ты взял в жены русскую? Ты сам всегда был против белой швали. Пахнет лицемерием, нет? Девушку Демида ты выставил шлюхой, как собственно и жену Наиля.

Русские бабы. От них одни беды. Они словно зараза проникают в кровь приличных восточных мужиков, отравляя, заставляя забывать о корнях и традициях.

Отрываю глаза от планшета, на котором мониторю новости про взрыв машины в центре Питера.

– Благодари Аллаха, что ты мой брат, Ринат, иначе я бы уже отрезал твой язык.

– И все же? – совсем страх потерял. – Ты не сможешь скрыть ее национальность.

– К моменту рождения ребенка она будет настолько послушной, что ни у кого даже вопросов не возникнет насчет ее принадлежности к нашим корням.

– А ты не боишься за ее жизнь? Женщины дома могут принять ее появление как оскорбление.

– Они могут думать, что хотят. Как только Дарина родит мне сына, ее статус станет неприкосновенным, а до этого будешь при ней. Защищать, если потребуется.

– Ты хочешь меня понизить до простого телохранителя?

– В последней сходке с Ибрагимовыми ты чуть не умер, гораздо безопаснее тебе будет находиться дома. Да и доверять я могу только тебе. Следи, чтобы никто из женщин не узнал о Дарине раньше времени. Думаю через пару дней можно будет организовать церемонию.

– Думаешь она добровольно подпишет документы?

– Ей ничего подписывать и не придется. Ее присутствия будет достаточно.

Глава 11. Дарина

Нежусь в своей постели. На своей подушке. Под своим пышным одеялом. Чувствую, что холодно, что окно не закрыла. Так что накрываюсь с головой, тянусь каждой уставшей мышцей. Господи, как хорошо, что я дома, что я в своей постели. Это просто страшный сон. Какой – то Саид. Беременность. Наверняка это просто затяжной кошмар связанный с переутомлением. Нужно попросить отпуск. Съездить в теплые края, как птичка, и как следует отдохнуть. Да и сны подобного пугающего характера у меня не впервые. Вытаскиваю руку из-под одеяла, чтобы нащупать телефон. Но тумбочка пустая. Куда я могла его деть. Под подушку? И тут нет.

Откидываю одеяло и сажусь, пытаясь привыкнуть к излишней темноте. Это сколько же сейчас время, что так темно. Обычно сквозь мои шторы уличный свет просачивается.

Спускаю ноги и пальцы окунаются в нечто мягкое и теплое. У меня не такой густой ковер и точно без подогрева.

В голову стреляет мысль. Страшная. Пугающая. Невыносимая. Качаю головой, обнимаю себя, но стоит оглянуться по сторонам, как до меня доходит, что это не моя комната, не мой дом, не моя обитель. Тут нет Мурки, тут нет безопасности, тут жестокая реальность, в которой меня больше не существует. Меня убили для мира. Я больше никто. Горячие слезы потоком заполняют глаза, слепят, заставляют часто моргать. Задыхаться в немом ужасе. Это все правда. Это был не сон. Впервые за столько лет кошмар стал реальностью.

Я не знаю сколько так сижу в темноте, захлебываясь рыданиями, пытаясь смириться с неизбежным финалом моей красивой жизни. Замужество. Инкубатор. Все это было мне предопределено отцом, но я не захотела такой жизни. И сейчас не хочу. Тем более с психом, который так легко калечит мою жизнь.

Встаю, вдруг понимая, что абсолютно обнажена. Я иногда сплю голой, но кто раздел меня сейчас. Хотя понятно, кто… Иду к окну, приоткрываю штору. За окном оказывается давно светло. За окном огромная территория в современном стиле с зарослями растений, бассейном, видневшимся вдалеке и высоким забором, по периметру которого ходит вооруженная охрана. Ну просто крепость шейха, не меньше. Эти курортные красоты не впечатляют. В них нет души, словно отель пять звезд для всех и ни для кого. Я тут жить не буду. Нажимаю на ручку окна и она поддается, третий этаж. Прыгать глупо, нужно как – то умнее поступить. Попроситься в больницу? Может быть забрать Мурку. Он же не откажет мне в такой мелочи.

Вздыхаю… С трудом верится. Скорее всего он просто запрет меня в этой комнате до самых родов.

Вздрагиваю, когда дверь открывается и на пороге с подносом появляется женщина в платье до самых пят и покрытой головой. Надеюсь он не думает, что я надену это безвкусие.

– Дарина, деточка, ты голая, Саид этого не одобрит.

– Да что вы? А может не стоило меня раздевать?

Женщина замирает, поджимает губы, и несмотря на меня, входит в комнату. От запаха еды к горлу подкатывает тошнота, и я отворачиваюсь к окну, прикидывая, могла бы я забраться вон на то дерево.

– В шкафу полно одежды.

– Такой же, как у вас?

– Национальной, да, приличной.

– Мне и так хорошо. А если вам не нравится, не смотрите.

– Саид будет недоволен.

– Да мне плевать на вашего сумасшедшего Саида! Вы вообще в курсе, что он меня похитил, инсценировал мою смерть?

– Мы не оспариваем решения Саида, Дарина. Тебе лучше это запомнить, если хочешь найти с ним общий язык.

– Меньше всего я хочу искать с ним какие – то языки. И еду заберите. Я объявляю голодовку.

– Так не пойдет, он приказал, чтобы ты поела. Это нужно для здоровья ребенка.

– Для здоровья ребенка женщина не должна подвергаться стрессу, а это значит, что нужно вернуть меня домой.

– Теперь здесь твой дом.

– Да что ты заладила!? Я не буду есть и жить я здесь не буду!

– Я все таки оставлю еду, вдруг ты решишь перекусить. И зови меня через дверь, если что – то понадобится. Меня Амина зовут. Я живу напротив и буду во всем тебе помогать.

– Помоги мне отсюда уйти. Другой помощи мне не надо.

– Такую помощь тебе здесь никто не окажет. Поешь.

– Не буду.

Амина уходит, а я плюхаюсь на кровать и включаю телевизор.

Сердце бухает вниз, когда на первом же канале озвучивают причину моей смерти. Неисправная проводка в автомобиле. Взрыв. Мгновенная смерть. Идентифицировать удалось лишь по волосам и кольцу на пальце.

Горе буквально заполняет меня до краев. Перед глазами проносятся счастливые моменты моей работы, моей жизни. У меня все забрали, все. Надежду. Силу. Жизнь.

Горе трансформируется к одному единственному человеку, который во всем повинен. Но имей я сейчас силы взрывать что – то, под руку попали бы все.

– Какие же вы идиоты! Они же в бензобак стреляли! Неужели никому и в голову не пришло проверить?! Словно весь мир сговорился, чтобы меня убрать с глаз долой.

– Похоронная процессия назначена на понедельник. Мы пытались взять интервью у отца Дарины Савельевой, но он сказал, что дочери у него давно нет. Тем не менее всю организацию похорон он взял на себя.

– Сволочь! Ты не отец! Ты спермоноситель. Ненавижу. Всех вас ненавижу!

Отвлекает хлопок двери и силуэт, который приближается, с каждым метром открывая часть лица Саида. Злого и напряженного. Это так не сочетается с внешним видом. Длинная рубашка и светлые брюки. В таком облике он бы не выглядел агрессивно, если не выражение лица.

Я бы рассмеялась, если бы не желание содрать с него все вместе с кожей, причинить такую же боль, какую он причинил мне.

– Почему ты все еще голая.

– Отдай мне мои вещи и я оденусь. А лучше отпусти меня, пока я тебя не убила.

Угрозу он игнорирует, спокойно проходит к шкафу и распахивает дверцы, показывая платья всех цветов радуги.

– Твои вещи в шкафу. Других у тебя больше не будет.

Показываю средний палец.

– Видел это? Я скорее голой буду ходить, чем надену эту безвкусную фигню на себя.

– Красивый пальчик, Дарина. Однажды за твои вольности я его сломаю.

– Как это по-мужски угрожать слабой беззащитной женщине.

– Как это по-женски совершенно не видеть берегов в своих действиях. Ты должна поесть. Ты не ела со вчерашнего дня.

– Сам это ешь, я не хочу.

– Дарина, поешь сама, пока я не связал и не накормил сам.

– Ты не посмеешь, – тут же всем телом напрягаюсь, прячась под одеяло, но он просто стаскивает его, нападая на меня сверху и сворачивая руки за спиной. Дергает к себе, делая больно.

– Приглашаю тебя на обед.

– Ты меня не заставишь.

– Ты даже представить себе не можешь, что я могу заставить тебя делать, – шипит он мне в ухо, втягивая воздух носом и прикусывая шею, пуская по телу предательский электрический разряд.

Глава 12. Саид Кадыров

Она никак не приходит в себя. В голове мелькает мысль, что я зря вырубил ее, но она так орала, что могла просто навредить себе.

Наконец доезжаем домой. Эту крепость посреди лесного массива начал строить еще мой отец. После его смерти мне хотелось закончить тот грандиозный проект, который он затеял. Он мечтал, что вся семья будет здесь жить. Братья с женами. Их дети. Эту мечту он с кровью передал мне, но братья выросли и решили жить своей жизнью. Один уже женился на русской и точно тут жить не будет. Других еще есть шанс контролировать, но чем они старше, тем меньше мне удается на них давить и влиять на судьбу. Разбрелись по миру, словно волчата в лесу. Прости отец, не получается у меня следовать твоим заветам. Вон даже сам русскую привез. На руках несу, а не волочу за волосы.

– Кого к ней приставить? – Ринат рядом трется, двери открывает.

– Амину. Она спокойная как танк.

Он кивает, открывает гостевой спальни, но я головой качаю. В свою понесу. Пусть привыкает, что должна рядом с хозяином быть. И днем. И ночью.

Ринат если удивляется, то молчит. Спокойно открывает дверь и уходит за помощницей. Я отношу Дарину в кровать, аккуратно укладываю. Убираю волосы с лица. Пиздец она красивая. За восемь лет не изменилась. С трудом верится, что она теперь целиком моя. Я был уверен, что этого никогда не случится. Что короткие секс марафоны, о которых на утро она не помнит, единственное, что мне дарила судьба? Словно в детстве, когда отец приносил целые кульки конфет, а все они оказывались пустыми. Отец учил меня не ждать подарков судьбы, а самому ее строить. Если хочешь конфету, пойди к другому и отбери. Никто, ничего мне не принесет и не подарит. Никто. Ничего.

Рука сама тянется к прозрачной коже. Пойти и взять. Сделать своим. Завоевать.

В дверь стучат и я встаю, словно меня можно уличить в нежности к будущей жене.

– Зайди, Амина.

– Саид, – она проходит, опустив покрытую голову. Мы привезли ее с собой еще когда я был подростком. Ощущение, что она была со мной больше чем мать.

– Это моя будущая жена. Дарина. Она пока будет жить здесь. Женщины не должны о ней знать, пока что.

– Они не будут в восторге.

– Они смиряться, – как и она сама. Все мы рано или поздно привыкаем к клетке, даже потом начинаем в ней обживаться. Дарина лишь к моей собственной клетке – пристройка. – Будешь с ней все время. Переедешь в соседнюю комнату. Ту, что, напротив. Дарина будет просить помочь сбежать.

– Почему?

– Потому что она привыкла к другой жизни. Поможешь ей освоиться. Подготовишь к церемонии. Думаю пару дней дадим ей освоится.

– Сейчас мне что нужно сделать?

– Иди переезжай. И скажи девочкам, что я к ним сейчас в детскую приду.

– Поняла. Обедать будете?

– Да.

Она уходит, а я смотрю в закрытую дверь, потом поворачиваюсь к Дарина. Она спит в той же позе, даже не шелохнувшись. На ней узкие джинсы и тугая рубашка, под которой четко выделяется грудь. Порой желание сжать ее до синяков зашкаливало, наказать за то, что так легко забывает наш секс. Но было в этом что – то притягательное, каждый раз знакомиться заново, видеть шок в ее глазах, когда собственное тело легко отдавалась ласкам и оргазму. Особое удовольствие было наблюдать, как она не верит в то что мы знакомы, а я двумя тремя фразами сбивал все сомнения, как пулей бутылки.

Руки чешутся прикоснуться к ней. Я бы и поимел ее, потому что понимаю, это последний шанс сделать это добровольно, пока она не примет свою новую жизнь.

Опускаю ладонь на бедро, тяну выше, накрывая лобок. Моя жена была девственницей, когда я брал ее. Но меня этот факт никогда так не радовал, как то, что я восемь лет Дарина ни с кем не спала кроме меня. Словно под ментальным замком, в ожидании новой порции алкоголя, новой порции спермы, которую с этим алкоголем смешаю в ее сладком ротике. Был особый кайф, снова и снова соблазнять ее первый раз, доводить до точки, когда грани приличий раздвигались, как ноги, которыми Дарина так крепко обхватывала мой торс.

Накрываю пуговицу на джинсах. Расстёгиваю. Берусь за края и освобождаю стройные длинные ноги. Я каждый раз пытался найти хоть один изъян в них и каждый раз поражался насколько они совершенны. Гладкие. Ровные. Пусть и измученные каблуками и тренировками. Дальше рубашка. Пуговица, за пуговицей, обнажая еще плоский живот. Совсем скоро он будет расти, как и мой ребенок внутри. И это вызывает лютый подъем, щекочет нервы, оголяет чувства. Я хочу от нее ребенка. Каждый раз стирая сперму с живота или спины я думал о том, каким будет этот полукровка, какой нежной матерью станет сама Дарина. Как будет кормить грудью.

Стягиваю с плеч рубашку, комкаю вместе с джинсами. Все сжечь. Она теперь не будет это носить. Только простую, просторную одежду, которую легко задрать. Снимаю тугой лифчик, освобождая крепкую двоечку с розовыми, камешками сосками. Глажу ладонью, кайфуя от того как ее тело реагирует. Словно знает своего хозяина. Знает, как я люблю. Снимаю последнюю деталь, простые белые трусики. Она никогда не носила неудобного белья, кружев, или стрингов. И это мне в ней тоже дико нравится.

Оставляю Дарину обнаженной и встаю от греха подальше. От соблазнов, которыми она поражает мою нервную систему. Рот наполняется слюной, в паху происходит цунами, но я накрываю ее пуховым одеялом и отхожу к гардеробной. Меня светский костюм на привычную широкую рубашку и брюки. Тут же двигаюсь к выходу.

За дверью своей спальни выдыхаю, словно за мной гнались. Чертовы флюиды, которые каждый раз комарами сосут мою кровь, не давая мыслить рационально.

– Ринат, пока Дарина спит, сгоняй, забери кошку, пока туда следователи не набежали.

– Куда ее?

– Пока в приют, там посмотрим.

– Может сюда?

– Мне только кошек тут не хватало. Давай, не тормози.

Иду по коридорам дома в женскую часть здания. Открываю двери. Тут же погружаясь в мир ярких красок и игрушек. Об одну даже запинаюсь.

– Ну и чего у вас опять все раскидано?

– Прости, отец, мы сейчас все уберем.