Текст книги "Геката и Эрида. Троянские страсти"

Глава 19 Геката и Фетида

По дороге к Менелаю в Спарту, Геката задержалась на морском берегу, там появилась одинокая фигура какой-то морской богини. И только приблизившись та поняла, что перед ней старая знакомая – Фетида, на свадьбе у которой они встречались не так давно. Вот вроде бы замуж вышла, а почему же она так одинока и так несчастна?

Но Фетида была беременна, и довольно сильно, это напомнило Гекате, что не такой уж малый срок прошел с той самой злополучной свадьбы, хотя она все помнила, как будто было вчера и не могла скрыть досады. Но не надо забывать, что дети богов растут не по дням, а по часам, и им не требуется 9 месяцев для того, чтобы появиться на свет.

Сердиться на богиню ей хотелось меньше всего, и тогда она приблизилась к ней и решила, что Менелай никуда не денется, а вот Фетида пострадала больше остальных и нуждается в утешении или хотя бы разговоре по душам.

– У тебя вроде бы все хорошо, наследника ждешь, – говорила Геката

– Жду, только что же хорошего, наверное, только меня одну бросил Зевс, даже ночи не проведя. Другим повезло больше, у них есть от него дети. У них от Громовержца хоть что-то осталось.

Сразу видно, что она ни на минуту не забывала о той не случавшейся ночи страсти. Неужели он так неотразим, что голову теряют все.

– Да оставь ты этого Зевса в покое, он ничем не лучше отца своего Кроноса и царя Трои, – возмутилась Геката, – и что вас всех только к таким и тянет все время, словно других, более достойных в мире нет?

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – не выдержала Фетида.

– Да все о том же самом. Как только Прометей поведал ему страшную тайну – его сын превзойдет отца во всем, так он быстро от всего и отказался, ну не веришь же ты в то, что ночь с тобой ему дороже Олимпа и той власти,

которую он с боем завоевал. Нет, конечно. Своих возлюбленных он и палил огнем, и в коров превращал, пусть и не своими руками, а вот от власти не откажется никогда и всегда ее выберет.

– Сын, власть, Олимп, странно, что я ничего этого не знала и не ведала.

– Ну откуда тебе было это знать, интересно, такого не рассказывают. Этот выбор всегда остается в тайне, но поверь мне на слово, с ним все так и было тогда, перед той самой ночью появился Вестник и все ему рассказал.

– Но почему он не задержался где-то?

– Если бы он задержался, все было бы еще хуже, мир с явлением твоего сына перестал бы существовать, ну тот мир, к которому мы успели привыкнуть, а что бы твой мальчик натворил, это еще как знать.

№№№№№№№

Фетида махнула рукой, ей стало чуть легче от того, что у Зевса были веские причины для того, чтобы не встретиться с ней, не подарить ей себя. Она вспомнила ее фразу и спросила о другом:

– Ты говорила о царе Трое, а что у него случилось?

Да то же самое, младенец, который оказался сильнее самого царя и так его перепугал, был брошен на произвол судьбы, а теперь Парис вернулся, и он потребует все, чего был недавно лишен.

– И что будет дальше? – Фетида чувствовала, что это будет как-то связано с ней и с ее сыном.

– Дальше будет война, если мы ее не остановим.

– А зачем мне ее останавливать? – удивленно спросила Фетида, – они мне столько горя принесли, вот и пусть там дерутся, пока не перебьют друг друга.

– Хорошо сказала, только одним из главных героев там будет твой сын, так оракул говорит, ну ты понимаешь, надеюсь, что герои хороши мертвые, может и не так я сказала, но царям и на самом деле спокойнее, когда они убиты и не станут покушаться на их власть.

– А ты ничего не перепутала?

– Ничего, твой сын, конечно, не превзойдет Зевса, потому что не он его отец, но среди смертных он будет лучшим.

Геката ждала того, что скажет Фетида, захочется ли ей потерять сына, едва вырастив его.

– Нет, я не хочу, чтобы он шел на чужую войну и погибал там, – наконец произнесла она, – хорошо, что ты меня обо всем предупредила.

– Я тоже этого не хочу, хотя у меня нет сына, и построюсь все сделать, чтобы этого не случилось, – пообещала она богине. – Но теперь ты знаешь все или почти все. Я тебя, вероятно, огорчила, но об этом лучше знать. Я построюсь остановить эту войну, хотя это так тяжело сделать.

Глава 20 Песнь Гекаты

Геката торопливо исчезла. Ей вовсе не хотелось отвечать на те вопросы, которые могла ей задать Фетида. А та только всплеснула руками.

Вот так всегда, едва успев что-то сказать. Они тут же пропадают, а ей оставаться и ничего толком так и не узнать. Геката обещала остановить войну, тогда ее сын доживет до глубокой старости и с ним ничего страшного не случится. Но сможет ли она это сделать в одиночку? Вряд ли, и ведь даже заинтересованная в том Фетида не собиралась помогать, вот в чем беда их общая и состоит.

И если была какая-то беда, то только одна-единственная – оракулы не ошибаются, никогда не ошибаются. Это в нашем мире еще ничего не случилось, а они видят то, что произошло и о том нам рассказывают. А все потому, что в каком-то другом мире это уже произошло, там, где время течет немного быстрее.

А между тем, пока Фетида тосковала и убивалась, Геката вспомнила о своем даре и поняла, что ей надо что-то написать о встрече, как-то утешить бедняжку, но главное, самой начать писать летопись, пока все так хорошо помнится.

Перед Спартой Геката сделала передышку, и прутиком на песке начертала строки, на которые ее вдохновила вот эта встреча.

Песнь Гекаты

 
Когда одолеет обида,
и Зевс убегает к другой,
Я выйду на брег, как Фетида,
забывшая чудо-любовь.
Там с яблоком снова Эрида
готовится к свадьбе моей.
– Будь проклята эта Фетида, —
во сне повторяет Пелей.
 
 
Но в чем же опять виновата,
мне этого знать не дано,
И свадьба с чужим как расплата,
отравленной страсти вино,
А это все бред Прометея,
давно он измучен орлом.
Приам в своей Трое все злее,
о чем, они, Зевс мой, о чем.
 
 
Пред всеми во всем виновата.
Никто никогда не простит,
И яблока, словно расплата,
за миг озарений, обид.
И где-то в тумане Геката
за мною идет по следам,
Ахилл, моя радость, куда ты?
Атриду тебя не отдам.
 
 
Но как же им хочется славы,
когда полыхает война,
Быть в этом безумии главной —
я вечно останусь одна.
Пусть Зевс пронесется кометой,
пусть служит ему Прометей,
Никто не отыщет ответа,
для вечной печали моей.
 
 
Там свадьба и боги пируют,
Гермес успокоит богинь,
Отправит к Парису, и будет
взирать Посейдон из глубин.
Война, и весна, и Елена,
и нет этой боли исхода.
Когда Прометей вдохновенно
к спасению повод находит.
 
 
И в жертву приносит нежданно —
насилье богов и людей,
Ахилл – твоя вечная рана,
пусть станет бедою моей.
И пусть Афродита играет,
как яблоком, злобно судьбой,
Фетида во мглу уплывает,
и сына ведет за собой.
 
 
Быть может в просторах Аида,
в немых лабиринтах тоски
Найдет свою пристань Фетида,
и тьма лишь ее защитит.
Когда на Олимпе лютуют,
и ад на земле и в сердцах,
Фетида с улыбкой будет
блуждать по Аиду и там,
 
 
В долине забвения снова,
найдет она пристань свою.
Чужая, отвергнув чужого,
и я пред Аидом стою…
Когда одолеет обида,
и Зевс убегает к другой
Я выйду на брег, как Фетида,
забывшая чудо-любовь.
 

В тот момент Геката почувствовала себя поэтессой, она не просто писала какую-то историю, она могла говорить так проникновенно и страстно, что эта история могла быть сохранена для тех, кто придет в этот мир позднее, они должны знать, что и как было тогда.

Хорошо, что до прилива было еще далек, она обыскала дощечку какую-то и переписала все, что было написано на песке, она торопилась, боялась не успеть, забыть то, что было написано, ведь словно волны, новые мысли строки появлялись в ее душе, но нет, она все успела вовремя, спрятала ее в складках своего темного наряда и только после этого отравилась в Спарту. С той поры прежде, чем сочинить что-то, Богиня искала дощечку, на которой это можно было записать и никогда не отдавала своих творений песку на морском берегу, это так неосмотрительно, пусть они останутся хотя бы на какой-то срок. Должно же что-то после нее остаться.

Глава 21 Спор с Менелаем

Геката и не думала, что так быстро снова окажется в Спарте, но вот ведь случилось. Она отправилась искать Менелая. Взглянуть на того, кто стал мужем самой прекрасной девы в мире ей очень хотелось.

Долговязый, худой тип с красивыми, но печальными глазами оказался перед ней. Он мало был похож на своего знаменитого брата, еще меньше на царя, но все в мире бывает. Всеми правдами и неправдами Менелай стал царем Спарты, и намерен был им оставаться до смерти самой.

Царь Спарты сразу понял, кто перед ним находится, хотя это показалось Гекате странным немного, откуда ему было ее знать?

– Ты явилась из-за моей жены? – с ходу спросил он и помрачнел еще больше.

– Именно из-за нее и явилась, – согласилась Геката, – она оказалась в центре большого скандала, из-за которого война может разгореться, мир погибнуть, и победители будут завидовать побежденным.

– Да ни в чем она не виновата, тебе бы лучше с богинями разораться, когда это смертные были выше и сильнее их. Я бы и сам туда рванулся, но руки коротки, а ты одна из них, тебе проще.

Он вел себя спокойно и уверенно, словно правда была на его стороне всегда, странно это как-то, наверное, у братца своего научился выдержке, но тому было чем гордиться и чем дорожить.

– Конечно, с богинями, никто и не спорит, – согласилась Геката, только если бы она не была так отзывчива, то может ничего бы и не случилось. Елена никогда не была виноватой, но все почему-то вертелось вокруг нее. Она не умела и не умеет сказать нет, а от этого все беды и творятся.

.Спокойствию богини стал приходит конец. И ей бы надо было поучиться тому у Менелая. Интересно, знает ли он о том, что братец его с самого начала положил глаз на его жену или как там у них это называется. Ну конечно знает, ребенок -то родился до свадьбы, и сестрица ее быстро прибрала его к рукам по приказу ли Агамемнона или по своей воле, чтобы потом попрекать неверного мужа, это не так важно, как то, что не может он быть спокоен и счастлив, как бы не старался таким казаться.

№№№№№№

Геката попыталась соблазнить Менелая, решив, что так будет от него легче добиться того, чего хочется, но ей ничего не удалось, он даже не понял, чего она от него хочет. Было обидно и досадно, прожив столько веков, она так и не научилась самому главному, тому, что должно быть доступно любой смертной, иначе их жизнь превращается в ад и теряет смысл.

Но Геката не знала о том, что никакие чары на младшего брата никогда бы не подействовали, он пользовался только тем, что давал ему старший, и старался сберечь завоеванное, но совсем другим путем, при помощи меча, не постели. Появись тут Афродита, и у нее бы ничего не вышло. Но Геката этого не знала, а Эрида говорить ей о том не стала.

– Не вышло, – усмехнулась она, и не выходило уже не в первый раз, – значит пойдем другим путем.

Так как никого другого на пути у нее не появилось, то придется с ним оставаться, и от этого царька добиться того, что требуется. Но это не сейчас, не хватало еще, чтобы он разъярился и прогнал ее прочь. Оставалось только попрощаться, чтобы не оттолкнуть царя Спарты окончательно.

– Ты бы последил за ней и не подпускай никого, особенно Париса, – бросила она на прощание.

И тут услышала Геката совсем уже непонятное для нее:

– Пусть крадет ее кто угодно, лишь бы она брату не досталась. Если я останусь царем Спарты, то Елену всегда можно вернуть домой, – признался он.

Вот вам и поворот, вот вам и простачок Менелай, все время скрывавшийся за спиной своего могущественного брата, ненависти его к брату родному, как оказывается, не было конца и края. И неверность Елены, это пустяки, главное, чтобы она брату не досталась. Ну а Спарта при любом

раскладе достанется ему, за нее он так упорно сражался со всем миром. Власть была и останется важнее страсти. На Менелая можно не надеяться, он все обдумал, и не станет ей помогать, в том не было сомнений.

Геката готова была произнести самые нехорошие слова, но в тот момент они все вылетели из памяти. Осталось только развернуться и исчезнуть.

№№№№№№

Афродита поджидала ее на пути из Спарты. Еще одна полная неожиданность в тот странный день. Но богини видно история с Менелаем была очень интересна. Ведь о ней она и решила поговорить, даже сама к Гекате бросилась, что случалось в ней крайне редко.

– Я не пойму, почему он так с бедной Еленой поступает, – призналась она, пока богиня многозначительно на нее взирала.

– А если это все-таки любовь?

– А это и есть любовь и страсти, и тебе в них точно не разобраться, не стоит и начинать. Эрот наделил тебя любовью, но ты еще ребенок и почти ничего в этом не смыслишь – тут же прибавила богиня. Она говорила какими-то загадками и ей нравилось так вести беседу.

Спорить с Афродитой не хотелось, она была права, скорее всего, но могла ли в тот момент отступить Геката, и кто бы был еще так терпелив и так напорист?

– Бедняжка, столько усилий и все напрасны, – вздохнула Афродита.

Это раззадорило богиню ночи еще сильнее

– Все равно найдется кто-то, кто мне поможет, – топнула она ножкой.

Домой отправляться не хотелось, Афродита пыталась понять, что она станет делать дальше. Ей это становилось крайне интересно. Надо было признать, что богини ее волновали мало, они так скучны и одинаковы, но и среди них найдется своя Геката, обязательно найдется рано или поздно.

Не в силах придумать что-то более интересное, Геката отправилась на остров к Цирцее.

Одна голова хорошо, а две еще лучше, – размышляла по дороге она, – чародейка что-нибудь придумает. И главное, что она была из их роду и племени, а значит и более понятна.

Глава 22 Разочарование

Чародейка -что-то придумает, она всегда была равнодушна ко всем войнам и должна сделать хоть что-то для того, чтобы эта война закончилась не успев начаться.

Геката вдохновилась новой надеждой, едва расставшись со старой, в этом смысле она была неутомима. Богиня надеялась, что матушки тут нет, она ее не слышит. Поговорить с Цирцеей хотелось с глазу на глаз, свиньи и другие животные, всегда бывшие на острове, не в счет, они если что-то и услышат, то никому и ничего сказать не смогут.

Цирцея знала все, и о разговоре Гекаты с Менелаем ворон ей доложил, и о едких словах Афродиты прокаркать успел до появления богини. Именно эти животные и птицы и делали ее всевидящей и придавали чародейского шарма.

– Ну ты ведь сама хочешь того, что противно всем, – говорила Цирцея, -потому так все и получается.

– Скажи, сестрица, почему все так? Ведь я хочу остановить войну, я хочу благо, но мне никто не помогает, и все только и норовят все разрушить. Иногда мне кажется, что весь мир против меня настроен. Неужели остановить бойню хочу только я одна?

– Ты не слушаешь матушку, так послушай меня, им всем нужна эта война, как и все другие войны, у каждого есть свои интересы, ну кроме Приама, но тот обречен, и он сам виноват в том, что так все случилось. И если ты остановишь одного, то тут же появится другой, и забава будет продолжаться. Если бы они стали помогать тебе, мир бы рухнул. И кто бы ничего не получил.

– Странно все это, но так не должно быть. Люди должны жить в мире и любить друг друга.

– А как быть должно, по-твоему, если бы Кронос не расправился с Ураном, то не смог бы занять его место, а если бы Зевс не явился к папаше своему и не прогнал его, то тем более, мы бы этого мира не узрели и жили бы непонятно как, если бы вообще жили. Как бы не был плох Зевс, но он поднял Грецию нашу из темной ямы, в которой она оказалась, ведь Гея с Реей недаром все это затеряли, им и самим уже было невмоготу ту жизнь терпеть, а детям только мрак и оставался. И мне мир этот нравится значительно больше, чем тот, прежний. Ведь недаром все они так суетятся и противостоят тебе, они защищают свой мир. А он только на поединках и сражениях и держится.

Геката растерялась так, что долго ни слова вымолвить не могла, но Цирцея терпеливо ждала. Ей хотелось, чтобы до богини тьмы дошло, что не все то хорошо, что таким кажется. Но она все-таки спросила:

– А тебе Троянская война нужна тоже?

№№№№№№

Геката не сомневалась, что Цирцее точно это война не нужна. Зачем она ей может понадобиться? Но услышала она совсем другое:

– И мне тоже надо вытащить с острова Одиссея, иначе он всю жизнь со своей Пенелопой проведет, а так не должно быть. Он должен был стать моим, только понимал, что я никогда ему остров свой не отдам, царем он тут не станет, а Пенелопа отдала и отошла в сторону, потому он ее и выбрал тогда. Но сердцу-то не прикажешь, он всегда любил и будет любить меня, только меня одну. Пусть пока он ничего не понимает и противится, но потом поймет и еще спасибо скажет.

И что-то похожее на гордость появилось в ее голосе, как бы странно это не звучало.

Геката опешила, похоже, что все ее удивлять собрались в последнее время, но ведь так не может быть, чтобы все против одной.

– Забери его так, без войны, неужели не хватит сил, чар твоих не хватает, война начнется только из-за того, что тебе надо получить Одиссея, разве так может быть?

Геката была искренне удивлена, она не верила своим ушам, наверное, Цирцея просто над ней издевается. Но та не улыбнулась, не сказала, что она просто пошутила, она вообще ничего не сказала больше.

– Он должен прийти ко мне сам, герой, а не пахарь, в этом суть. Он станет героем, меня достойным, а таким его может сделать только война. А жалкий воин, который женился, чтобы получить остров в придачу, кому он нужен.

Цирцея сказала все, и она злилась от того, что Геката не понимает таких простых вещей, что все это ей нужно было объяснять.

Не прощаясь, Богиня ночи отправилась прочь. Людей она понять даже не пыталась, богов тоже, они слишком молоды и беспечны, но Титаны и их дети, у них же должна быть какая-то мудрость, опыт, они должны думать по-другому. Нет, они такие же как боги и люди, есть отчего прийти в уныние.

Как только угар разочарования прошел, Геката решила увидеть Одиссея, если он не окажется на войне, то он не нужен будет Цирцее, и та поможет ей остановить эту самую войну, разве не так. Ни о каких других причинах для развязывания этой войны она не говорила. И Пенелопа будет ей благодарна за то, что она оставила ей мужа, а не заставила его скитаться долгие годы. Нет в добрых делах точно есть какая-то своя прелесть, и она не перестанет пытаться их творить.

Глава 23 Раздумья Цирцеи

Гекаты и след простыл, вот в тот момент Цирцея остановилась и задумалась о том, что было и что не было сказано во время этого странного свидания.

Цирцея думала о грядущей войне, она видела сколько сил прилагает богиня ночи, чтобы ничего этого не случилось. Интересно, что ни Афина, ни Афродита ради этого ничего делать не собирались, хотя им это должно было быть ближе, чем Гекате, но богиня справедливой войны видно хотела ту самую

справедливость восстановить и показать, что она тоже на что-то годится, она считала, что в сражении обнажаются все чувства и любви будет значительно больше, чем в мирное время. Может быть, в том она была права.

А сама Цирцея, ведь не только же в Одиссее было все дело, есть и что -то еще, что заставляло ее встать на их сторону.

Цирцея даже немного позавидовала Гекате из-за того, что та может быть вот так простив всех, это было в ее нраве, и она корила себя за обратное, за то, что она вместе со всеми.

Она вспоминала свою жизнь с самого начала, с того момента, когда появились Олимпийцы, и мир изменился до неузнаваемости. Это они загнали ее на далекий остров и заставили сидеть и терпеливо ждать тех, кто проплывет мимо. Она могла оттуда выбраться, но хотела ли в данной обстановке, и виноваты в том были конечно, молодые боги.

Цирцея могла представить себе, что было бы, если бы оставался Кронос у власти, и Зевс оставался бы в изгнании, но что теперь гадать о том, что могло быть и чего быть не могло.

– Если бы остался Кронос, то у меня было бы все, – раздражённо думает она, – теперь не осталось ничего, кроме этого жалкого хитреца, у которого даже царства своего нет. И я должна останавливать их? Да не бывать этому, никогда не бывать, пусть они воюют, как можно дольше, тогда все и наладится, и может я получу больше, чем теперь.

Цирцея осталась все-таки довольна тем, что теперь творилось вокруг

– Гекате надо было как-то выделится, она не может быть во тьме и в тишине оставаться.

№№№№№№№

Но больше она ни о чем подумать не успела, появилась Афродита, хотя в глубине души Цирцея ждала Эриду, но на этот раз ошиблась. У Афродиты был свой остров, и не какой-то там непонятный, а Кипр, но она быстро

оставила его и никогда особо там не задерживалась. Да и то сказать, богиня любви должна была быть везде, она не могла оставаться в том или ином месте и тем более на каком-то острове.

– Она никак не может угомониться, какая смешная у нас богиня, однако, уж столько раз ее все отправляли подальше, а ты что грустишь.

– Да мне просто кажется, что она права, а это мы все не правы, война – это страшно, что делать Персефоне, с Зевса -то, как с гуся вода, повоевал, попировал, опять повоевал, а ведь всех убитых придётся принять и где-то разместить, разве это так просто. Аид и без того переполнен, на небеса он никого сильно не зовет.

– Вот еще мы с тобой о подземном мире не заботились, ну погибнут и погибнут, новые народятся, и, может быть, будут лучше прежних.

– А если хуже? – не унималась Цирцея, она давно перестала верить в то, что те, кто придут позднее, будут лучше. Это наивной богине любви пока хотелось это верить.

Афродита не ответила, она посмотрела в сторону берега и передернула плечами:

– Кажется к тебе мчится на всех порах Посейдон, мне пора, не хочу я с ним встречаться.

Что это, она ловко ушла от спора, или он на самом деле сюда мчался? Лучше если это просто отговорка. Но нет, не оправдание за желание умчаться прочь, увы.

– А что так? – вырвалось невольно у чародейки, но Афродиты уже не было рядом, она куда-то пропала.

Как же ловко она умеет скрываться, когда не очень приятные наступают минуты, прямо удивительно даже.

Цирцея направилась навстречу в владыке морей. В отличие от Афро она относилась к нему ровно и знала, что находится в его власти, особо не перечила, ведь если он рассердится, то от острова ее и следа не останется. И станет она бездомной бродягой, а Цирцея так привыкла к своему острову, что никакого другого ей и не надо больше. Но найдется ли другой? В такие времена все острова давно заняты

 
Владыка морей проносился по миру,
И всюду свой дом находил он, шутя,
И пусть зазвучат там литавры и лиры,
Он бури и радости светлой дитя.
 
 
Чудовищ на свет выпуская, забава,
Такая ему так порою мила,
И пусть остается и радость, и слава,
Герои пусть шепчут все их имена.
 
 
Ему ли скучать, тосковать о грядущем,
Он в море растает и бурю кляня,
Останется с теми, кто был вездесущим,
И в лодку садился, оставив коня.
 
 
Встречая его, улыбнется Цирцея,
Медуза нырнет в ту печальную тьму,
И он остается всех чудищ жалея,
И дороги все они снова ему.
 
 
И дороги все, но герои не дремлют,
И с ними сражаться приходится вновь.
Тела их прибой провожает на землю.
Над миром склоняется вечная ночь.
 
 
И лишь Посейдон пронесется в экстазе.
Останется с ними в пучине морской.
Кого-то похвалит, кого-то накажет,
Лишь снится скитальцам усталым покой