Текст книги "Наемник Зимы"

Глава 7
ЧИСТО ЭЛЬФИЙСКОЕ УБИЙСТВО

Ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь.

Ириен Альс. Эльф. Чуть больше двадцати лет назад. Осень 1674 года

Уже не лето, но еще и не осень. В полдень жарко и душно, ночью же по земле крадутся ледяные ветры – вестники грядущей зимы. Земля и небо словно уподобляются уставшим друг от друга любовникам, которые за горячий летний роман расплачиваются осенним охлаждением чувств. Холоднее становится земля, выше и недоступнее небеса. Время меж двух ипостасей жизни, увядание и преддверие полного забвения. За днем осеннего равноденствия, почитаемого людьми как праздник Благословения Яххана, следуют два шестидневья ярмарок, карнавалов и пиров, которые завершаются грандиозным торжеством – Длинной Ночью. Самая безумная, самая яркая, самая бессонная ночь года с 25 каесса на 1 сангареди. Во всех храмах идут ночные богослужения, а за стенами храмов не прекращаются шествия, танцы и веселье. Главное не спать и не скучать, но ровно до тех пор, пока петухи не прокричат свое приветствие солнцу. В старину существовала даже Ночная стража – разнаряженная в чудовищ толпа, которая бродила по улицам городов и селений, разыскивая спящих или одиноких, чтоб растормошить и развеселить. Теперь такие крайности не в моде, но все равно и захочешь, не уснешь от воплей, криков и грохота фейерверков. Тем более когда речь идет о Орфиранге – столице Игергарда. Самые пышные карнавалы здесь, самые богатые ярмарки тоже здесь, и завораживающие соревнования иллюзий знаменитых волшебников нигде больше не увидишь. Может быть, в какой-нибудь занюханной дыре на границе с Тассельрадом еще и можно спать в Длинную Ночь, но только не в Орфиранге. Тут хватило бы только времени увидеть все чудеса да попробовать вино, пожалованное его величеством народу в честь праздника.

Не иначе как с пьяных глаз занесло Шонна Носташа, королевского дознавателя, в эльфийский квартал по дороге с Кайировой площади, где, собственно говоря, и угощался столичный люд влагой из королевских винных погребов. В Орфиранге нелюдям было запрещено строить дома на свой лад. Оно и верно, город людской, и вид у него должен оставаться людской до последнего камня. Хочешь жить в столице – нанимай местного застройщика. А потому отличить, где и кто живет, особенно ночью, трудно. Если не видеть кованые решетки на окнах тангарских домов, расписные орочьи наличники и эльфийские шелестящие висюльки, то можно и перепутать честный человечий трактир с нелюдской забегаловкой, где подают какие-то смешные трубочки с сыром вместо тарелки наваристых щей.

Впрочем, внимание Шонна привлекли не запахи, а звуки, заставившие свернуть с намеченного пути и заглянуть в распахнутые настежь двери эльфьего дома. Рыжеволосая девушка перебирала струны цитры, трепетно и страстно оживляя своим голосом историю о Изагиль и Рэнно. Оно, конечно, что не эльфийка, то красавица, а уж от рыжей так и вовсе глаз не отвести. Не то удивительно, что Шонн засмотрелся, а то, что не стал упираться, когда совершенно незнакомый пьяный парень, возникший откуда ни возьмись рядом, вдруг воскликнул:

– Чего стоишь, дружище? Заходи! Тирвиси гнать не станет! Точно тебе говорю.

С этими словами он обхватил Шонна за плечи и чуть ли не волоком затащил его внутрь. Эльфов у господина дознавателя в приятелях не водилось, но он не стал упираться. В компании с остроухими точно не заснешь.

– Всем привет! – провозгласил чуть заплетающимся языком парень.

– И тебе привет, Виним! – весело отозвалась эльфийка.

На Шонна она даже не посмотрела, словно его не существовало. Впрочем, ему это только на руку. Привлекать к себе лишнее внимание Носташ не любил по чисто профессиональной привычке. Парень по имени Виним был вовсе не эльфом, а самым натуральным человеком, и тем не менее в нелюдской компании он явно считался своим. Темноволосый эльф в ослепительно-белой рубахе налил ему, а заодно и Шонну, вина, которое, кстати, оказалось на порядок лучше, чем королевская дармовщинка. Носташ смаковал угощение, с интересом разглядывая все вокруг. Во всех эльфийских домах сразу за порогом начиналась гостиная комната, позади которой, через крошечный коридорчик, располагались кухня и купальня, а наверх, в спальни вела лестница. По долгу службы доводилось Шонну бывать и в верхних комнатах, но, к его глубочайшему разочарованию, там не водилось ничего интересного. В спальнях эльфы только спали и не более. Низкая кровать, рядом крошечный столик, на который складывалась одежда, и светильник в изголовье. Ставни на окнах практически никогда не раскрывались. По здравом размышлении Шонн пришел как-то к выводу, что о каждом народе можно судить по устройству их домов. Дом тангара – это крепость, где каждая комната как отдельный бастион. Если тангар может позволить себе отдельное помещение, то это будет ему и гостиной, и спальней, и кабинетом. Дом орка что муравейник. Все друг у друга на виду, все всё знают, каждый под надзором и сам не спускает глаз с остальных. Люди же стремятся к уединению, потому что свой дом у них, как нора для зверя, единственное место, где можно быть самим собой, где можно отлежаться и зализать свои душевные раны. И горе тому человеку, что лишен крова, потому что самый отъявленный бродяга рано или поздно пожелает иметь свою крышу над головой. И худшее из пожеланий – это сдохнуть, как собака под забором, бесприютным. А эльфы… Они, с одной стороны, живут беспечно и открыто, без видимой привязанности к дому, но неизменно склонны возвращаться на обжитые места. Во всяком случае, те, кто живет за пределами Фэйра.

Странная компания собралась в Длинную Ночь. В основном были эльфы, но присутствовали еще и двое орков – отец с сыном, и громогласный тангар-мореход с великолепной золотой бородой и косой в мужскую руку толщиной и длиной по пояс. Людьми были только они с Винимом. Тот прихлебывал вино да немелодично подтягивал песням Тирвиси, которые чем дальше, тем более фривольными становились. До похабных тангарских частушек им, конечно, было далеко, как до звезд, но и их почти невинные намеки вгоняли в краску молоденького орка. Особенно когда один из гостей, высокий эльф со шрамами на лице, тощий и хладноглазый, вставлял соленое словечко своим на редкость скрипучим голосом. Время от времени эльфы принимались танцевать. И учитывая, что остроухие вина не пили, то праздник у них получился довольно веселый. Без куража и разгула, но вовсе не пресный или скучный, как может показаться. Впрочем, Шонн не отказался бы потанцевать с рыжей хозяйкой, пригласи она его, а не поочередно то темноволосого, то похабника со шрамами. Красотка откровенно флиртовала с обоими, но ее кокетство вовсе не вызывало у мужчин взаимной вражды, скорее даже наоборот.

– Круг! Пора сойтись в круг! – воскликнул тангар, стукнув опустошенной кружкой об стол.

Трое мужчин и три девушки. Какой праздник может обойтись без старого доброго круга, тем паче эльфийский? Не бывать такому.

Альс уверенно положил обе руки на талии своих партнерш, справа – Тир, слева – Фиарис, а они обвили его плечи, точно так же поступили Ранвальд, Мэя и Хааландар.

Музыканты, прежде чем взять первый аккорд, громко хлопнули в ладоши, подавая пример тем из гостей, кто оставался зрителем. Удар ногой, хлопок, снова звонкий удар каблуками об пол. Барабан задавал сложный ритм, к нему присоединилась цитра, потом вскрикнула гордая кифа, и маленький хоровод двинулся по кругу, подхватывая мелодию. Все быстрее и быстрее, пока по воздуху не полетели, не поспевая за головами танцоров, их косы, ленты, шнуры, локоны и длинные пряди. Во славу небесного светила, во славу вечной жизни, во славу древнего народа. Кровь быстрее бежит по жилам, бешено стучит сердце, и чувства становятся на целое мгновение общими, и единой душа.

Рассвет первого дня месяца сангареди был уже близок, а с ним и конец Длинной Ночи, древнейшего из праздников, потому что только немногие из книгочеев – знатоков древних хроник знали, как на самом деле он возник в незапамятные времена. Когда закончилась ночь, тянувшаяся в десять раз дольше, чем бывает обычная, и взошло солнце, лицо мира изменилось навсегда – на смену Первому народу пришли четыре новых.

А может быть, ошибаются знатоки древних свитков, и не было ничего. Какое теперь это имеет значение?

Целую вечность они целовались в полумраке спальни, не в силах насытиться губами друг друга, роняя на мягкий ковер одежду. Из рыжих волос градом сыпались гребни и заколки.

На рассвете она прошептала на самое ухо, как бы невзначай касаясь щекой его щеки.

– Оставайся сегодня у меня.

Под длинными ресницами и опущенными веками проще всего спрятать свои истинные чувства, как и бирюзовый оттенок радужки.

– Останусь.

Если это победа, то Альсу осталось выяснить чья. Легкий изгиб бледных губ Тирвиси как намек на тщательно скрываемое торжество. Не рановато ли ты начала праздновать победу, девочка моя?

– Позволь, я сам, – решительно сказал Альс, пресекая попытки Тир расшнуровать свое платье.

– А ты умеешь?

Он сдержал усмешку. И показал свое мастерство не на словах, а на деле, расправившись со всеми этими шнурками, крючками и петлями удивительно споро, притом не прерывая поцелуя.

– Ну ты мастер… – ахнула девушка.

– Тирвиси, я могу и обидеться. Лучше молчи.

Ее острый язычок прошелся по шрамам на щеке, ее пальчики скользнули по плечам и спине, ее бедра прижались плотнее – лучшее из всех пленений. Лучшее, что может случиться с мужчиной после Длинной Ночи, в чужой стране, в чужом городе. Волосы Тир пахли совершенно одуряющее какой-то редкой пряностью, в них хотелось зарыться лицом, не говоря уже о ее гибком теле, будящем острое желание.

Еще бы, в Орфиранге Альс и так вел жизнь аскета – единственно разумную в стенах Красного замка, потому что любовные приключения в королевском дворце могли кончиться плачевно, и не столько для эльфа, сколько для его возможной возлюбленной. Ириену вполне хватало сплетен про него и королеву. Можно сказать, с ушами.

– Тебе действительно так уж необходимо жить в самом Каннелое?

– Это условие короля.

– Жаль…

– Сам знаю, – пробурчал Альс. – В Ритагоне я жил в собственном доме.

Эльфийка сочувственно потерлась щекой о его плечо, разделяя горечь потери. Хотя Ритагон она считала провинцией и ни за что не стала бы жить среди его вечной суматохи.

«Все равно что жить в палатке в центре ярмарки», – говорила Тирвиси.

– Говорят, что королева Миариль…

– Тир! – предупреждающе прошелестел Альс. – Не нарывайся.

Расспрашивать его о королеве было чревато неприятностями даже для невинного девичьего любопытства.

– Ну что ты так злишься? – мурлыкнула примирительно Тирвиси.

– Я не злюсь, но если все-таки выйду из себя… – Альс резко подмял подругу под себя, желая показать, кто главный.

– Выходи, – зазывно шепнула она.

Альс проснулся незадолго до рассвета следующего дня, но еще некоторое время лежал неподвижно, не желая будить сладко сопящую у него на груди Тирвиси. Что и говорить, девушка утомилась, а выскальзывать из постели женщины, словно уж из-под камня, и тайком сбегать было не в правилах Ириена. А кроме того, ему просто нравилось чужое тепло рядом, традиционная низкая кровать, бледный свет, сочащийся из узкой щели в ставнях, запах чистого белья и, главное, почти полная тишина. В Каннелое о такой роскоши можно было только мечтать. Начиная от топота крысиных лапок под полом и заканчивая воплями челяди из-за дверей, всевозможные звуки преследовали эльфа круглосуточно. Так что в начале своей службы Витору Игергардскому, в его дворце он мог засыпать только с подушкой на голове. Потом, конечно, привык, но не упускал возможности переночевать в эльфийском квартале – либо у друзей, либо в гостинице у Дэйдхэ.

– Мне нужно вставать, Тир, – сообщил он вместе с целомудреннейшим поцелуем в висок.

Тирвиси что-то невнятно пробормотала и перевернулась на другой бок.

– Спи, спи…

Альс оделся, поленившись разве что надеть перевязь с мечами, спустился вниз по крутой лестнице, ведущей во внутренний дворик, вымощенный булыжником, и без всякой опаски нырнул в низкую калитку, что выходила на соседнюю улицу. Очень удобно, чтобы ночной гость ушел незамеченным. И даже если ни для кого из соседей их отношения с Тирвиси теперь уже не секрет, приличия следует соблюдать, а репутация женщины вещь весьма хрупкая. Это окружающим казалось, что треугольник, образованный кокеткой Тирвиси, наемником Альсом и инженером Ранвальдом, является лишь способом разнообразить размеренную жизнь. На самом же деле они измучили друг друга неопределенностью. Тир никак не могла решить, кто ей больше нравится – Альс или Ранвальд. Ранвальд опасался раскрыть свою душу, Альса смущало собственное шаткое положение при игергардеком дворе, и все вместе они не решались определиться со своими чувствами. Обычная история. Если говорить об эльфах. Это только так кажется, что длинная жизнь располагает к легкомыслию в любовных делах: мол, им ничего не стоит потратить десяток лет на увлечение. Эльфы с большим трудом меняют течение собственной жизни, какой бы бурной она ни была, а любовь, тем более истинная любовь, способна полностью сломать жизненный уклад. Мужчины предоставили Тирвиси право выбора, и она выбрала Альса. Ему было приятно, но обольщаться на свой счет он не спешил. В сравнении с Ранвальдом он проигрывал и во внешности, и в обаянии, зато превосходил в известности и скандальной славе воина. Теперь все определилось…

Что ж, теперь все определилось. Ириен станет официальным возлюбленным и по этому праву будет ночевать в ее уютной спальне, они вместе будут ходить в гости к друзьям. Ириен станет делать подарки, Тирвиси готовить ему всякие любимые вкусности. Может быть, Тир сошьет ему пару рубашек. Возможно, они несколько раз поругаются – не обидно и не надолго. А потом Альс по своему обыкновению решит, что самое время найти место поинтереснее, чем Орфиранг, и увезет с собой бездну нежных поцелуев и теплые воспоминания о рыжеволосой женщине, которая была так к нему добра, что любила его и заботилась о нем. А Тирвиси всплакнет на прощание и поселит в своих мыслях «того самого Ириена Альса», память о чьей любви согреет ее сердце через много-много лет, когда, возможно, его самого уже и в живых не будет.

И всех это вполне устраивало.

Торопиться, в общем-то, было некуда и незачем, но Витор будет не слишком доволен, если наставник его сына явится к самому началу занятий, поэтому Ириен ускорил шаг. Ранвальд поджидал его в самом начале улицы Ткачей, удобно расположившись на порожке одной из мастерских. И не сводил темных, чуть раскосых глаз с приближающегося Альса.

– Ты выглядишь не слишком счастливым, Ирье, – тихо сказал он.

– А есть повод? – пожал плечами Ириен.

– Я был бы счастлив.

– Ты же знаешь, насколько эфемерно наше счастье. Сегодня есть, а завтра нет, – вздохнул философски настроенный Альс. – Надеюсь, ты не держишь на меня зла?

– За что? – слегка удивился темноволосый эльф, тряхнув своей роскошной гривой.

Альс осмотрелся вокруг, подмечая, как на окнах окружающих домов колышутся занавески. Не один десяток пар глаз сейчас наблюдал за их разговором, заинтересованных интригой.

– Действительно. Нам делить нечего. Верно?

– Да, но…

Собравшийся уже был уйти прочь, Ириен видел, что Ранвальду хочется добавить к своим словам еще что-то. Что-то важное.

– У Тирвиси слишком много идей, не принимай их близко к сердцу.

– Что ты имеешь в виду?

– Подчас она готова прислушиваться к не слишком хорошим советам и делать неправильные выводы.

Эльф явно давал понять, что больше сказать попросту не может при всем желании.

– Я подумаю над твоими словами, – пообещал Ириен.

– Удачи, мастер Альс.

– И тебе, ро'а[10]10
  Брат по крови, сородич в широком смысле (эльф.).


[Закрыть].

На том и расстались.

Каннелой – по сути своей огромный каменный сундук из красного кирпича. Самый несуразный королевский дворец, который довелось видеть Альсу в своей жизни, самый неуютный и самый негостеприимный. Веками игергардские короли достраивали свою цитадель, словно заранее сговорившись не придерживаться никаких планов, не соблюдать никакой гармонии и не заботясь в своих прожектах ни о чем, кроме личного сиюминутного удобства. От остального города Красный замок с трех сторон отделяли река и берег моря, а с четвертой площадь королевы Кайиры – ровный мощенный базальтовыми плитами плац с обязательным возвышением лобного места. Попасть внутрь Каннелоя можно было только одним способом – пересечь пустынную площадь и войти в ворота Слепой башни. Все это под прицелом целого отряда лучников, ведущих неусыпный надзор за безопасностью подходов к резиденции игергардского короля.

– Как праздновалось, Мастер Альс? – вежливо поинтересовался капитан Сторн, когда Ириен миновал пост стражи.

«Никто не сподобился тебя пришибить, остроухий?»

– Неплохо. Приятно было провести время в кругу друзей, – так же учтиво ответствовал тот.

«Мечтай, мечтай, придурок».

– Понятненько. «Вот жалость-то!»

Весь вид эльфа – волосы, завязанные в простой орочий хвост, распахнутая чуть ли не до пупа рубашка, куртка вокруг бедер, говорил солдатам, что нелюдь провел праздничную ночь гораздо веселее, чем все они, вместе взятые. Спрашивается, за что ему полагаются такие привилегии? За острые уши? Или за наглую невозмутимую рожу?

Улыбочка, которой Альс одарил королевского мажордома, сделала бы честь акуле-крии, едва тот только попробовал высказаться насчет наглости наемников, в особенности нелюдей, которые шатаются туда-сюда, в то время как верные слуги короля бдят за своим господином неотлучно. Лунообразная морда Ксанри покрылась мелкими багровыми пятнами. Эльфа тот боялся до кишечных колик. Особенно после личного знакомства с кулаками нелюдя, а также с носками его сапог.

За несколько лет, которые Ириен Альс провел в Орфиранге в качестве наставника принца по фехтованию, он умудрился завести столько врагов среди челядинцев и царедворцев, что сам король Витор только диву давался.

– С возвращеньицем, господин Альс, – сладенько пропел Ксанри. – Его величество…

Что там сказал или сделал его величество, Альс не узнал, потому что захлопнул тяжелую дверь в фехтовальный зал прямо перед мажордомом, едва не прищемив ему длинный мясистый нос. До встречи с принцем эльф твердо решил вздремнуть, приспособив под лежанку пару старых матрасов, набитых соломой. И, разумеется, никакой жирный лизоблюд не мог бы помешать Альсу в исполнении задуманного.

Через некоторое время Ириена разбудили шаги на лестнице. Но когда принц Хальдар в сопровождении своего личного слуги вошел в зал, Альс приветствовал его в полной готовности начать занятие.

– Добрый день, ваше высочество!

На принце была самая обычная туника, которая подходила для работы больше, чем шелковые рубашки и расшитые драгоценностями колеты.

Мальчишка эльфу понравился сразу, едва только они впервые встретились взглядами. В глазах отрока имелись и ум, и сообразительность, и даже некоторая одаренность. Собственно говоря, именно приятное впечатление сыграло главную роль в решении оставить должность военного советника ритагонского герцога.

– Вы сегодня не слишком плотно ели, принц?

– Нет. Я помню, о чем мы говорили в прошлый раз, Мастер Альс. – Хальдар улыбнулся и похлопал ладонью по животу.

– Прекрасно, тогда прошу занять позиции.

Юный наследник все схватывал на лету, и эльф ничуть не кривил душой, когда хвалил мальчика в разговоре с его венценосным отцом. Если бы судьбой Хальдара не должна была стать корона самого могучего королевства Севера, то он вполне мог сделать великолепную карьеру военного. Для этого у него имелись и телесная сила, и стратегический ум потенциального полководца.

Альс не знал, что такое жалость, и никаких скидок на малолетство принца не делал. Хальдар получал оплеухи и синяки, без которых немыслимо обучение воинским навыкам любого пажа или оруженосца. Король ничего против таких методов не имел, а, наоборот, приветствовал строгость в воспитании. Старшую дочь – принцессу Ричесс мамки и няньки разбаловали сверх всякой меры. Но ей ведь и не править. Наследник – дело совсем иное. За ослушание король-отец мог выпороть собственноручно, и бывало порол, хотя Хальдар редко давал повод для наказаний.

Вот и сейчас мальчишка хорошо заучил предыдущий урок, и все движения у него получались если не идеально, то вполне достойно для его возраста, роста и телосложения.

– Следите за своими ногами, Хальдар. Успех зависит от того, как вы будете сочетать подвижность и устойчивость.

– Я помню.

– Тогда еще раз повторим выпад из третьей позиции. Вперед!

Удар получился неважный, медленный, но главное, что парень понял последовательность действий, а множество повторений заставят тело запомнить навсегда каждое движение. Контратаку эльфа Хальдар вполне отразил, ошибившись только в самом конце. Но поправлять его не пришлось, принц сам догадался о своем несовершенстве.

– В чем моя ошибка, Мастер?

– Пока я никакой ошибки не вижу.

– Но я ведь в последний момент дернулся.

– Верно.

– А почему?

Из-под пушистой челки пшеничного цвета на Альса глядели самые пытливые глаза в Орфиранге. Придется отвечать и пояснять, ведь иначе не отстанет.

– Видишь ли, Дэрьи, наше тело весьма трусливо. Оно боится боли, оно не хочет быть поранено, даже когда ты решил биться до последней капли крови. Твое сердце может быть отважным, а дух крепок, как сталь, но тело все равно хоть разок, но попробует струсить.

– Даже твое? – изумился мальчик, оглядывая высокого эльфа с ног до головы.

Его тело, казалось, было сплетено из корабельных канатов, такое же жесткое и бесчувственное.

– Даже мое.

– Но ты не дергаешься.

– Это всего лишь сила привычки. Я знаю, что успею уклониться от удара при определенной скорости, даже если не блокирую чужой клинок. А ты, твердо зная, что в любом случае острие моего меча остановится за волосок от твоей кожи, все равно инстинктивно отскакиваешь. Это – страх твоего тела.

– Но я смогу его преодолеть?

– Да, но не сразу и не скоро.

– Это потому что я человек, а ты эльф? Правильно?

– Нет.

– Почему?

– Потому что, когда мне было тринадцать, как сейчас тебе, я дергался точно так же.

По глазам было видно, что принц не поверил. Ему вообще с трудом верилось, что грозный и непобедимый Мастер Альс мог когда-то быть ребенком, маленьким, уязвимым и, возможно, даже беззащитным.

– Как звали твоего учителя? – спросил мальчик.

– Мастер Фьеритири из Шассфорской цитадели, – улыбнулся Альс.

Если начать припоминать, то Фьер учил его спустя рукава, больше полагаясь на самостоятельность Ириена и на его чувство ответственности, чем на муштру. Великому мечнику было скучно повторять одно и то же, тратить время на тренировки. Он делал проще. Он раз или два, не больше, показывал, как движение, выпад или пируэт выглядят в идеале, и оставлял ученика исходить завистью и желанием повторить увиденное. Затем через какое-то время принимал то, что получалось в результате самостоятельных тренировок, исправлял ошибки, ставил руки и ноги и дальше предоставлял Ириену возможность для собственных вариаций. В конце концов, меч будет в руках Альса, и враг будет не Фьеров, а Ириенов.

Пояснить эту методику Хальдару было сложновато, но Альс честно попытался донести хотя бы суть.

– Он тебя не ругал и не хвалил, просто показывал и уходил в сторону, – сделал вывод принц.

– Ну примерно так.

Хальдар покачал головой:

– Я бы, наверное, так не смог.

«Это верно, – согласился с ним мысленно Альс. – Здесь у тебя столько соблазнов, развлечений и впечатлений, что до меча руки бы точно не дошли».

– Я жил на маленьком островке в компании с тремя Мастерами, и у меня всегда было чем заняться.

– А твои родители?

– Я не видел их с тех пор, как мне исполнилось восемь лет, – пояснил эльф.

– Я понимаю, – вздохнул мальчик.

– Вряд ли… Что ж, вернемся к нашим контратакам.

– Вернемся.

Тренировка вышла на редкость продуктивная, и Альс в конце занятий выглядел крайне довольным, что с ним случалось редко. Довольство не входило в число расточаемых им направо и налево чувств.

– Вы сегодня просто молодчина, Хальдар. Я обязательно замолвлю за вас словечко перед его величеством, – пообещал он, вогнав отрока в краску смущения.

Все-таки принц был ребенком на редкость неиспорченным. Во всяком случае, пока.

– Спасибо, Мастер. Вы зайдете сегодня вечером ко мне доделать лодку?

– Обязательно, – заверил Альс мальчика.

Хальдар бредил морем и кораблями, а Ириен не придумал ничего лучше, как научить принца строить миниатюрные кораблики и лодочки. Точно такие, как настоящие, из тех же материалов, только не более локтя в длину. Когда-то Альс делал настоящие корабли на верфях Арнахиара, дослужившись до бригадира-корабельщика и спустив на воду не одну шикку. Ведь преимущество эльфийского долгожительства на самом деле заключалось в том, что можно было научиться очень многому, практически всему, чего душа желала.

«Попробуйте извлечь кого-нибудь из обитателей Красного замка, и вы гарантированно заработаете сердечный приступ», – решил мысленно Шонн Носташ, прежде чем впал в ярость и учинил в приемной коменданта форменный скандал. Королевский указ гарантировал дознавателю всецелую помощь любого представителя монаршей власти, и нигде, ни в едином пункте указа не было сказано, что тупые головы вояк являются точно таким же препятствием к правосудию, как и наглухо закрытые ворота какого-нибудь обывателя. Достучаться до разума капитана Пирри оказалось делом сложным. Тот никак не мог взять в толк, каким образом в королевский дворец может запросто явиться какой-то чиновник и чего-то там требовать. Дело сдвинулось с мертвой точки, только когда Носташ заявил, что желает видеть Ириена Альса. А так как пояснять капитану Пирри, зачем ему понадобился эльф и по какому делу, королевский дознаватель не собирался, капитан сильно обиделся и не хотел ни пускать господина Носташа во дворец, ни посылать кого-либо за эльфом. Шонн пообещал подать жалобу через свое начальство на имя самого короля. Пирри в ответ посоветовал расцеловать его задницу. И если бы разговор продолжался в том же ключе, то кровопролития было бы не избежать. И еще неизвестно, кому бы больше досталось. Шонн Носташ владел мечом не хуже многих профессиональных воинов. И все благодаря отцу – старому наемнику, воевавшему во всех войнах, которые вел Игергард последние сорок лет. К счастью, свидетелем препирательств стал постельничий его величества лорд Баккар. Он-то и положил конец бесчинствам капитана Пирри.

– Раздери вас демоны, Пирри! Вы же видите, что человек исполняет указ его величества! Пропустите его немедленно!

– Спасибо, милорд, – облегченно вздохнул Носташ, кланяясь чуть ли не до самой земли. Он уже успел смириться, что придется писать жалобу, чего ему сильно не хотелось делать.

Дверь в зал распахнулась совершенно неожиданно и для принца и для Альса.

– Его высочество нельзя беспокоить! – взвился голос слуги.

– Простите, ваше высочество! – кланяясь, проговорил капитан Дэссарин. – У нас неотложное дело к Мастеру Альсу.

За его спиной маячило донельзя довольная морда Ксанри, что означало большие неприятности для эльфа.

– Какое дело? – удивился Альс.

– Его величество срочно требует вас в свои апартаменты. Следуйте за мной, Мастер.

Альса не нужно было просить дважды, он беспрекословно подчинился, гадая лишь о причине такого внезапного вызова. Раз в дюжину дней он отчитывался перед королем об успехах наследника, в случае же когда Витор желал побеседовать с эльфом лично, то посылал за ним своего постельничего лорда Баккара. Капитан Дэссарин командовал личной охраной короля, и время от времени Альс, по просьбе Витора, спарринговался с его телохранителями.

– А в чем дело, капитан? – тихонько спросил эльф.

– С вами хочет побеседовать королевский дознаватель господин Носташ. Он очень умный человек. Не сбрасывайте его со счетов, – пробормотал Дэссарин, стараясь сделать свое предупреждение незаметно.

Больше Ириен вопросов не задавал. Хотя так и не смог догадаться о причинах интереса законников к своей особе.

– Сдайте свое оружие, Мастер, – приказал капитан.

Мечи перекочевали в его руки без всякого сопротивления.

Кроме раздраженного до предела Витора в кабинете находился высокий молодой человек в синем форменном плаще с гербом на пряжке. Он не слишком робел в присутствии короля, хотя Витор при желании мог нагнать страху на любого из своих подданных. Принц Хальдар унаследовал его пшенично-золотые волосы и яркие глаза, и, видимо, могучим телосложением потомственного воина мальчик тоже пойдет в отца.

– Тут по твою душу явился господин дознаватель, – проворчал Витор. – Что ты опять натворил?

Альс приподнял брови домиком, что в его исполнении выглядело как крайняя степень удивления. Он только и сумел, что развести в стороны руками да переводить совершенно непонимающий взгляд с недовольного лица короля на равнодушное лицо дознавателя и обратно.

– Ничего я не натворил, – молвил он. – По крайней мере, за два последних шестидневья.

– Имя Ранвальд вам ни о чем не говорит? – поинтересовался дознаватель.

– Говорит. Мы разговаривали не далее как сегодня утром.

Для Ириена не составило труда узнать в господине Носташе того самого парня, которого привел на праздник Дугнас Виним. Длинные волосы, собранные в хвост, прямой взгляд голубых глаз, выступающий подбородок. Кто бы мог подумать? Вопрос дознавателя заставил Альса мысленно взвыть. Ранвальд мертв! Демоны! Другого повода для появления господина Носташа быть не может. Дознаватели занимались исключительно смертельными случаями, и то в том случае, когда поймать убийцу по горячим следам не удавалось.

– Что случилось с Ранвальдом? – спросил Ириен.

– Его убили сегодняшним утром. Что вам известно по этому случаю?

– Я видел его вполне живым и здоровым на ступеньках мастерской господина Скэлльта на улице Ткачей сегодня рано утром.

– Свидетели это уже подтвердили.

Наставник принца только слегка сузил глаза. Ох уж эта пресловутая эльфийская невозмутимость.

– Как его убили? – требовательно спросил эльф.

– Лексом в сердце.

Шонн сказал это совершенно спокойно, но внутри всколыхнулась мутная тошнота, когда он вспомнил, как выглядело тело. Над огромной лужей кружился рой мух, слетевшихся, казалось, со всего Орфиранга. На лице мертвеца застыло странное выражение обиды и недоумения. Плавающие по поверхности кровавой лужи каштановые пряди волос полдня стояли перед глазами Носташа. Такая длинная жизнь оборвалась столь страшно, и в небытие ушли несколько столетий чувств, впечатлений, мыслей. Неправильно все это, несправедливо и неправильно.

– У вас ведь тоже есть лекс?

Было бы удивительно, если бы у эльфа-воина не нашлось традиционного эльфийского длинного ножа. Разумеется, он был, и даже не один, а целых три. О чем Ириен и уведомил господина коронера.