Текст книги "Одиночный Дозор"

Никиту, потерявшего концентрацию, обожгло ледяным ветром, с опускавшегося неба посыпалась стальная взвесь, колючая, как снежная крупа. Он рванулся назад, на второй слой, где сумеречный мир не играл с фантомами и где по-прежнему вытягивались во все стороны светящиеся корни.

«Никита, я рядом. Что там у тебя?»

Пространство вокруг гудело, порождая глухое эхо.

«Саша! Нормально все. Подходи, возьмем Проповедника», – через Сумрак отозвался оглушенный Сурнин.

«Что? – как в испорченный телефон переспросил Санек. – Ничего не слышно, щас буду!»

Сумеречный канал полнился странными помехами. Вокруг извивались сверкающие белые нити. И тут до Никиты дошло. То, что он сначала принял за экзотический способ выкачивания Силы, оказалось системой связи. Трофим о чем-то предупреждал своих последователей через Сумрак. А может, собирался внушить им что-то напоследок?

На первом слое время течет медленнее. Скорее всего Трофим еще только начинал свою «несанкционированную передачу». Никита соорудил файербол, переливавшийся, как многокамерный мыльный пузырь, грохнул его оземь и прыгнул в упавшую под ноги тень, оставив за спиной ослепительное пламя.

Трофим взвыл и покатился по земле. Так он и выкатился из Сумрака, путаясь в многослойной тени, неожиданно обдавшей его жаром со всех сторон, вскочил на четвереньки и с низкого старта бросился прямо под ноги подоспевшему Саньку.

– Стоять! Ночной Дозор!

Никита выскочил следом, зажмурился от нестерпимо яркого света фар, глотнул свежего мартовского ветра и закашлялся.

– Александр Спешилов, третий уровень Силы, – чеканил Санек. – Руководство Ночного Дозора города Москвы настоятельно рекомендует вам проехать в офис, поскольку у руководителей оперативного отдела и отдела информации есть к вам вопросы. Представьтесь, пожалуйста. Чтобы я как сопровождающий знал, как к вам обращаться.

– Трофим его зовут, – хрипловато подсказал Никита.

Пока Санек, сверкая метками дозорного, как гвардеец – значками, произносил вежливую формулу задержания и демонстрировал добрые намерения, Проповедник успел подняться на ноги и наградить Сурнина взглядом, полным обиды и праведного негодования. Никита пожал плечами и уставился на ярко-желтый фургон, перегородивший узкий проезд.

«Аварийная электросетей», – гласила надпись на борту машины. За рулем сидел лысоватый мужик в синей спецовке. Мотор тарахтел. На крыше вращалась оранжевая мигалка. Включенные фары били прямо в белый бетонный забор, сверкающий ледяными потеками. Казалось, еще немного, и он протает под натиском света.

– Сань… Что это ты такое сюда пригнал?

– Извини, ничего другого у дома не подвернулось – ночь на дворе, – заулыбался Санек. – Я вообще твою эсэмэску чуть не проспал. Сейчас на Кутузовский выедем, поймаем кого-нибудь. Ты почему заранее не позвонил?

– Э-э… ладно, фургон так фургон, можем и до офиса на нем махнуть.

– Не, Никит. Внутри еще трое монтажников томятся под ментальным контролем, совсем тесно будет. Да и неудобно их задерживать – люди на работе. Коллеги к тому же – свет в городе чинят, – улыбнулся Санек.

– Ну, ты даешь. – Никита подошел, застегнул замок куртки и протянул руку. – Спасибо, Саша, что приехал. Кажется, я немного перестраховался. Трофим сопротивления своим не оказывает, да и поговорить не прочь. Верно?

Трофим понуро промолчал, стоя между двумя дозорными.

Эпилог

– Нет, ты мне скажи, как найти эту границу между, как ты говоришь, самолюбием и болезненным самолюбием до того, как она пройдена! – азартно перебил Никиту Саша Спешилов, поставив пластиковый стакан с кофе на уголок готового рапорта.

Никита издал нечленораздельное глухое рычание.

– Ой. Извини.

Санек подхватил стакан, отхлебнул и присел на подоконник, сдвинув жалюзи. Никита отложил лист подальше. Чтобы не болтаться в дежурке, рапорт он пошел писать в переговорную, а Санек, который остался в конторе дожидаться начала рабочего дня, вызвался помочь.

– Я сказал – уязвленным самолюбием, – заметил Сурнин, с наслаждением выпрямился и с видимым облегчением бросил ручку в органайзер, стоящий на столе.

– Это не важно! Вот ты представь, Никит, ты вдруг узнаешь, что ты – Иной…

– Легко. Все через это проходили.

– Да, проходили, но только тебе после инициации что сказали? У тебя, дорогой друг, потрясающий потенциал, далеко пойдешь! Так ведь?

Сурнин поморщился.

– Далеко пойдешь – не говорили! Скорее наоборот, мол, нахлебаешься.

– Не суть! – Саша вскочил с подоконника. – А ему что сказали, Трофиму Евгеньичу нашему: извини, не разглядели? Может, он отказался бы от инициации, если бы знал с самого начала, какой именно перевертыш из него получится.

– Этак, Саша, мы без сторонников останемся, если к каждому будем подходить и говорить: «Извините, девушка, грациозная черная пантера – это не про вас. Вы у нас будущий кокер-спаниель. Вид у него в Сумраке не слишком внушительный, грация не та, блохи опять же. Может, не будете инициироваться? Вдруг вам Темные что получше предложат».

– А-ха-ха. Не смешно, – сказал Санек, одним глотком допил кофе и отошел от окна, за которым медленно светлело хмурое небо.

– Нисколько, – подтвердил Никита. – Трофима, между прочим, насильно в Сумрак не тащили. Он Свет выбрал осмысленно, попросил дать ему неделю подумать и, как из личного дела следует, сам попросил об инициации. И кстати, долгую жизнь и сверхспособности ему выдали, как и было обещано. Так?

– Ты утрируешь.

– Нет, ты скажи, выдали?

– Ну да.

– Ну и какого рожна ему еще надо? В Дозоре он работать не захотел, чужда ему, видите ли, наша контора из-за косности мышления и постоянного контакта с Темными!

– Никита, да не о том речь! Ты себя представь на его месте! Просто представь. Ты – дерево! Не саблезубый тигр и даже не кокер-спаниель… Де-ре-во. Дуб средних способностей.

– Спасибо, что не жаба. Он что, сказок не читал? – мрачно сказал Сурнин.

– Ты еще положительные примеры ему из них приведи. Типа Яблонька в свое время Аленушку с Иванушкой спасла от Темной ведьмы и неминуемой гибели. Очень жизнеутверждающая история для человека с ученой степенью, который в вузе преподавал. Утешает! Трофиму Евгеньевичу к моменту инициации, между прочим, сорок лет исполнилось. Для него это был очень и очень непростой выбор. И трижды осмысленный, а мы ему – сказочку про Светлую Яблоньку.

– Можно еще про энтов, они ходячие.

– А он – нет!

Саша прошелся по комнате и бросил в корзину смятый стаканчик.

– Никита, давай начистоту, – тихо предложил он. – Парню перед тобой говорят, что он боевой маг, девушке – что она волшебница с перспективой дорасти до первого уровня и самостоятельно определиться со специализацией, до тебя очередь доходит и…

– Не бывает у нас очередей!

– Это опция, я о сути.

– А если о сути, то я, Саша, на его месте удавился бы с досады, – признался Никита и вздохнул. – Я же говорю – уязвленное самолюбие. Ты понимаешь, что ты – уникум, а куда с этой уникальностью податься? И вдруг судьба подбрасывает такой шанс проявить себя: Великий Договор на волоске висит! Сколько лет этот Трофим сидел и думал, какое применение себе найти, как можно использовать и трансформировать в Сумраке неповоротливое тело. Целую систему связи изобрел, тренировался, наверное. Только решил опробовать – и тут снова мы ему все испортили. Честно говоря, я нашим Высшим не завидую. Ума не приложу, что они ему говорить будут.

– Почему это, Никита, нашим Высшим не позавидуешь? Вы еще кого-то в офис притащили?

Никита поднялся, Саша обернулся. В дверях стоял Эдуард Карлович Басоргин. В расстегнутом темном пальто, в брюках со стрелками и начищенных до блеска демисезонных ботинках. Плохой погоды для него, кажется, не существовало.

– Здрасьте, Эдуард Карлович, – сказал Санек.

– Доброе утро. Александр! Спасибо за помощь, ты свободен.

Саша бросил на Никиту сочувственный взгляд и безропотно проследовал к выходу, оставив того один на один с наставником.

– Ох, Никита, – произнес Эдуард Карлович вместо своего привычного «так», с которого он обычно начинал разговор. Плохо дело.

Басоргин поискал глазами шкаф для одежды, не нашел и с недовольным видом пристроил пальто в совершенно неподобающее место – на спинку стула.

– Не надо было его брать, потому что его агентурная сеть нам еще пригодится? – негромко спросил Сурнин.

– Нет! Его не надо было брать потому, что тебе этого не поручали!

Басоргин прошествовал к окну, поправил жалюзи, беспечно сдвинутые в сторону Сашей Спешиловым, и развернулся.

– Доволен собой? Всем все доказал? – устало спросил он.

Никита предпочел бы отмолчаться, да где там.

– Что ты тут вытягиваешься во фрунт, как околоточный перед участковым приставом! Я спрашиваю, что ты обо всем этом думаешь, дозорный?

– Э-э… Вы знали, что я проколюсь и настрою Трофима против своих?

Басоргин вздохнул, отставил свободный стул почти к противоположной стене и сел.

– Еще варианты есть?

– Н-ну… Он мог меня в чем-то нехорошем убедить, а остальные бы устояли, нет?

– Нет, Никита. Ограничения касались еще нескольких сотрудников оперативного отдела, один из них – боевой маг. Наложены они были исключительно потому, что каждый из вас благодаря опыту работы и личным качествам моментально напал бы на след Проповедника и в кратчайший срок взял бы его с поличным!

– А… что, не надо было?

– Надо было, но не так быстро. Есть вероятность, что подобная тайная структура с агентурной сетью организована силами Тьмы. И Дневной Дозор ее негласно прикрывает. Мы надеялись, что в ближайшее время Трофим нас на нее выведет – они конкурируют в одной плоскости, их интересы обязательно должны были пересечься. Аналитики просчитывали ситуацию…

Никита вспомнил вампиров в парке, засветившихся перед Светлым дозорным и до смерти перепугавшихся при появлении дозорного Темного. «Да! Точно!» – чуть не воскликнул он вслух, но вовремя удержался.

«Я знаю, как выйти на Темную сеть, туда только что затащили новых сторонников, дайте мне два часа», – тоже лучше было не говорить.

– Ты хотел что-то предложить?

– Нет-нет, Эдуард Карлович. Я хотел сказать, что сегодня в офис Леонид Вересаев придет, будет вас искать, вы с ним поговорите, пожалуйста, по душам. И передайте ему, что его мобильник я у дежурного оставил, пусть заберет.

– Хорошо, я уже в курсе. Так… Оставляй объяснительную и иди дальше работай, Никита. У тебя в округе патруль уже с ног сбился. Как только появится реальная сверхзадача, с которой одному тебе из всего Дозора суждено справиться, я тебе лично позвоню.

По пути к метро Никита достал черную визитную карточку, сбавил шаг и за ближайшим поворотом набрал номер.

– Что ты готов предложить мне за Проповедника? – не поздоровавшись, спросил он.

– Ты его взял? – уточнил Андрей Старков.

– Я от него в пяти минутах.

Это утверждение полностью соответствовало истине. Врать Темным небезопасно. Так уж повелось, что Светлые лучше чувствуют чужую боль, а Темные – чужую ложь.

– Ничего. Мне он уже не интересен. Сами с ним разбирайтесь, – ответил Темный и отключился.

Никита посмотрел на померкший экранчик и убрал сотовый в карман. Значит, Басоргин сказал чистую правду. Старков как собаку натравил Светлого дозорного на Светлого же Проповедника, чтобы обезопасить собственную пропагандистскую машину, и Никита с легкостью купился на его трюк!

Сурнин постоял, обхватив голову руками, и медленно провел ладонями по щекам. Может быть, однажды принятое решение уйти из Дозора было правильным? И он зря вернулся. И ошибался он вовсе не тогда, когда писал заявление об уходе, а когда писал другое заявление – о восстановлении в оперативном отделе Ночного Дозора города Москвы…

Он посмотрел на клочок порозовевшего неба, который стремительно затягивали лохматые тучи, подстерегавшие рассвет за крышами высоток, и побрел к метро.

Часть 2. Темное искусство

Пролог

За окном словно застыли в лучах фонарей вертикальные ледяные струи. Город, раскинувшийся по ту сторону непреодолимой преграды из стекла и льда, перемигивался огнями светофоров, стоп-сигналами машин и сочувственно смотрел теплыми глазами окон в насквозь промороженный сквер возле фитнес-центра.

Временами на сквер и на дома, выстроившиеся вокруг, яростно налетал ветер. Тогда замороженный мир снаружи сметала снежная кутерьма, и в стеклопакеты с глухим стуком бились лохматые мокрые комья.

Варе казалось, что она слышит эти тяжелые удары даже сквозь бухающую музыку и мерное жужжание беговой дорожки. «Ну и погода, – тоскливо подумала она, на бегу бросив взгляд на улицу. – А я еще надеялась, что к вечеру успокоится. Как я домой пойду?»

Она протянула руку и с силой вдавила светящийся «плюсик», глядя, как замелькали на табло ярко-зеленые цифры. Когда счетчик остановился на четырнадцати километрах в час, жужжание тренажера не так чтобы в разы усилилось, но приобрело какую-то грозную мощь. Словно замкнутое полотно дорожки под ногами поднатужилось, перед тем как унести Варю далеко-далеко отсюда – в теплые края, к горячим скалам, пальмам, синему морю, пестрым набережным – прочь от неласковой весны и ледяного города за огромными витринами окон. Надо только еще совсем немного прибавить скорость и удержаться на мчащейся ленте…

– Варя, слезай скорее, что я тебе скажу!

Подруга Маша заскочила на соседний тренажер с нерабочими табло.

Против всех правил техники безопасности Варя на бегу повернула голову. Город за стеклом качнулся, Варя чуть не слетела с беговой дорожки, на мгновение потеряв равновесие, схватилась за поручень, но удержала темп.

Маше хорошо. Маша высокая, худенькая, с длинными-длинными ногами. И лицо у нее такое… удобное. В смысле для косметики. Хоть Клеопатру рисуй! Тушь не скатывается, пудра ложится ровно… А еще – пирожные. Машка их может тонну съесть, и ни жиринки лишней! А Варе приходится каждую калорию отрабатывать. Дежурный тренер фитнес-центра ей даже комплимент сделал недавно: вы, говорит, девушка, наверное, легкой атлетикой занимались, бегаете профессионально. А она, может, этот бег терпеть не может. Просто эклеры очень любит и корзиночки с кремом, которые подают в столовой Литературного института, и кофе с сахаром. Невозможно его без сахара пить: горько, невкусно!

– Мне… еще километр… – запыхавшись, сказала Варя.

– Да слезай же! Говорю, не пожалеешь.

Маша была настойчива. Беговая дорожка подчинилась святящимся цифрам, замелькавшим в обратном порядке, затормозила. Для очистки совести Варя пошагала с минутку и спрыгнула с остановившегося тренажера. Пол под ногами едва не превратился в гигантское движущееся полотно. Но Варя привычно зажмурилась, пережидая легкий приступ головокружения, открыла глаза и наконец повернулась к подруге, настойчиво дергавшей ее за бретельку спортивной майки.

– Вон такой светловолосый, загорелый, с татушкой на плече, видишь? – зашептала Маша.

– Где?

– Да вон идет!

Варя поискала глазами объект Машиного внимания. Мужчина как раз дошел от раздевалки до тренажерного зала. Под свободной майкой не разглядеть, но почему-то Варе показалось, что она отчетливо видит каждый рельефный кубик у него на животе.

– Сериал «Одинокий волк», – зашептала Маша. – Это у них помощник кастинг-директора. Мне его одна тетка с «Микс-данса» вчера в фойе показала, она с ним на другом проекте работала.

– Слушай, Машка, ну почему, а? – спросила Варя. – Какой-то помощник кастинг-директора – и тот красавчик! Откуда у нас столько хороших актеров нашлось, и вообще… Так круто снято… А Леха Малявин? Где они нашли такого?

– Пойдем подойдем. Попытка – не пытка! Вдруг им дизайнеры нужны, так я готова!

– А если не нужны?

– Тогда мы тебя им в сценаристы продадим?

– Не, я так не смогу, наверное.

– Не пойдешь? – подмигнула Маша.

– Ты что, пойду, конечно, – яростным шепотом возмутилась Варя, спешно приглаживая волосы. – Может, в массовку попадем, на Малявина вблизи посмотрим.

– Так а я о чем!

Маша рассмеялась, глянула в зеркало и, покачивая бедрами, пошла петлять между тренажерами. Варя втянула живот, расправила плечи и поспешила следом.

День у актера Алексея Малявина не задался с самого утра, начавшегося с резкого окрика:

– Поднимайся, я сказал!

Андрей Старков пнул тело, лежащее у ножки бильярдного стола. Действие возымело незначительный эффект: Алексей замычал, уперся лбом и руками в пол, подтянул колени к животу и дыхнул перегаром.

– Скотина… – скривился Старков и выразительно помахал ладонью в воздухе, разгоняя запах.

Он обошел стол, выглянул за дверь бильярдной, около которой отирался изрядно струхнувший перед боссом ведьмак-охранник. От него тоже ощутимо припахивало.

– Чтобы через пять минут на даче никого из посторонних не было.

– Да! Сейчас все сделаю.

– Вчера.

– Э-э… Не понял?

– Я сказал, вчера это сделать надо было. Тебе за что деньги платят?! Откуда высосанная шлюха в бассейне?

– Так вампиры, Андрей… – начал простодушно объяснять мордатый охранник, встретился с начальством взглядом, кашлянул и скомкано закончил: – Они ее с собой притащили, сказали, проблем не будет.

В это время Алексей Малявин мужественно поднялся на четвереньки, постоял, ритмично ударяясь плечом в массивную ножку бильярдного стола, и после непродолжительной борьбы завалился на бок, сраженный похмельным синдромом наповал.

– Пусти пса в приличный дом… Повадились тут оргии устраивать! Творческие личности… Ты еще здесь?!

Ведьмак-охранник вылетел из бильярдной с удивительным для его комплекции проворством. В доме послышались женские крики, глухие стоны, грохот падающей мебели и странные звуки, будто что-то тяжелое стащили вниз со второго этажа. Кажется, это тяжелое зацепило по пути торшер. Вслед за звоном разбившегося плафона со двора раздался истошный вопль:

– Серега, заводи! Дозор приехал!

– А?! Чей? Чей Дозор?!

– Да наш пока, наш…

Андрей усмехнулся, распахнул настежь окно мансарды, в которой была оборудована бильярдная, и выглянул во двор с высоты третьего этажа. Накануне весь день шел ледяной дождь, перемежавшийся снежными зарядами, ночь выдалась по-зимнему ясной и морозной, а с рассветом проснувшийся ветер опять погнал по небу рваные тучи, грозя Москве новой порцией непогоды. Ветви деревьев, тяжело раскачиваясь, обламывались под тяжестью льда.

Тюнингованная «ауди» тыкалась носом в медленно сдвигающиеся ворота коттеджа и, как напакостившая кошка, стремилась во что бы то ни стало пролезть в образовавшийся просвет. Черный «лексус» Старкова, брошенный на улице, она объехала по обочине точно зачумленный и с пробуксовкой рванула прочь, на выезд.

Андрей скользнул взглядом по заиндевелым автомобилям, чьи владельцы оказались менее расторопны, чем нашкодившие вампиры, и мысленно пожелал охраннику успехов в работе.

Отступив от окна, он брезгливо поморщился и приступил к непосредственному выполнению ответственного поручения. К девяти ноль-ноль Алексея Малявина следовало доставить на «Мосфильм». Именно доставить, потому что ни вчера, ни позавчера у того не хватило доброй воли явиться туда самостоятельно. Режиссер, которому сорвали съемочный процесс, рвал и метал, группа нервничала, аренда павильона щелкала, на площадку вызывали сценариста, который переписывал сценарий на ходу, чтобы задействовать актеров, занятых в эпизодах, и не терять время попусту. Но в отсутствие исполнителя главной роли все это были полумеры.

Тьма взорвалась в голове у Малявина и разорвала ее на множество острых бутылочных осколков. Он дико заорал, когда стены помещения брызнули во все стороны дымчатым стеклом, а потом вся эта рассыпавшаяся мозаика стала стремительно собираться в ледяной серости. Алексей запаниковал. Как можно выйти из Сумрака, если ты не помнишь, как в него входил?! Он вскочил, дрожа всем телом. Вокруг становилось все холоднее, Тьма пронизывала его насквозь – непривычная, неуютная, совсем чужая Тьма – злая, беспощадная. Сердце сдавило, кровь застыла в жилах, о том, чтобы перекинуться, и речи быть не могло – все его существо закоченело, и в миг, когда он стал всерьез прощаться с жизнью, впереди возник неясный силуэт, и кто-то грубо выдернул его, зажмурившегося от ужаса, из обозленного Сумрака…

Почти не чувствуя одеревеневшего тела, Малявин судорожно пошарил руками по жесткой поверхности, обтянутой сукном, и решил спросонья, что очнулся в гробу. Тут он хрипло взвыл и отважился открыть глаза.

Окно в бильярдной было распахнуто настежь. В комнате царило холодное утро.

– О, – сказал Алексей Малявин, увидев гостя, и попробовал улыбнуться непослушными губами. – Андрей.

Он хотел подняться навстречу дозорному и обнаружил себя сидящим на бильярдном столе, куда Старков швырнул его из Сумрака после оздоровительных процедур. Все тело дрожало и плохо слушалось, а голова, наоборот, стала кристально ясной, легкой и пустой – в ней эхом перекатывалась каждая мысль, ударяясь изнутри о стенки черепной коробки.

– Собирайся, ты опаздываешь.

– Ох… Ну… Тогда я… А сколько времени?

Старков проигнорировал вопрос.

– В восемь сорок пять ты должен быть на съемочной площадке, в девять ноль-ноль звучит команда «мотор», – скучным голосом продолжал он.

– В восемь сорок пять?! – ахнул Малявин. – Не, точно не успеем.

Темный дозорный развернулся спиной к собеседнику, внимательно осмотрел составленные в углу кии, точно на взгляд подбирал наиболее подходящий по длине и весу. Определившись с выбором, он протянул руку.

Алексей, придерживая рукой голову и постанывая, начал сползать со стола. Когда Старков стремительно развернулся, держа в руке черное копье, сверкающее острыми гранями, он все еще сидел на краю, свесив ноги и мотая опустевшей головой.

– Вшшуххх!

Черная молния прорезала комнату. Деревянный кий с тугим хлопком пробил бильярдный стол, вонзившись в него под острым углом под боком у Малявина.

– Ты кем себя вообразил, недоносок?!

Малявин с испугу перемахнул через стол и скатился на пол по другую сторону.

– Думаешь, тебя за красивые глаза из твоего Тамбова вытащили в самый рейтинговый проект страны?!

– Из Перми! – огрызнулся Малявин из-за бильярдного стола, разделявшего собеседников.

– Да мне без разницы! Ты знаешь, сколько бабла в раскрутку этого сериала один только офис Дневного Дозора вваливает? Твоя рожа – на всех каналах!

– А вы найдите еще одного оборотня, который в театре служит, – протявкал Малявин и пригнулся, все еще не рискуя высунуться из убежища.

Изначальная Сила загудела в воздухе. В лузе взорвался забытый шар. Алексей отскочил к стене и исподлобья уставился на разъяренного Темного мага. В бильярдной запахло паленым – вокруг обугленного кия, пронзившего центр стола, тлело сукно.

– У тебя пять минут на сборы, – сказал Старков, бесстрашно глядя в залитые бешенством глаза оборотня. – Перекинешься сейчас – и в сериале до конца сезона будет сниматься твоя компьютерная копия, благо человеческие технологии позволяют.

В руке Андрея заплясала, извиваясь, тугая «плеть». Доступная пока только взгляду Иного, она свивалась на полу в нетерпеливые кольца, наливаясь Силой.

– Юрий тебе этого не простит! – почти прорычал Малявин, заставив задрожать полки с уцелевшими шарами. – Как ты сказал, я дорого стою…

Несмотря на угрозу в голосе, обличье Алексей менять поостерегся. Темному Иному, стоящему напротив, он уступал даже в облике зверя. И чуял неминуемый проигрыш. Никакая нарастающая луна, которая вот-вот должна была войти в силу, не помогла бы ему справиться с Темным магом из Дневного Дозора.

– Ах, Юрий? – холодно уточнил Андрей, сменив тактику. – Папочку вспомнил?

Как ни хотелось, а покалечить Малявина «плетью Шааба» Старков действительно не мог себе позволить. Но оборотень подсказал ему верный ход. Дозорный извлек из кармана айфон и набрал номер.

– Хочешь с ним поговорить – сейчас поговоришь… Да не дергайся, можешь оттуда, я спикерфон включил. Все для твоего удобства!

В трубке отчетливо раздался длинный гудок.

– Не надо! – неуверенно сказал побледневший Малявин. К горлу вдруг тугим комом подкатила тошнота.

Второй длинный гудок.

– Андрей, извини, я сейчас… Я немного не в форме… Был. И луна растущая… Это все так сложно – творческий процесс, инстинкты, ответственность… Понимаешь?

– Да! – оглушительно сказала трубка после третьего гудка.

Андрей кивнул перетрусившему Малявину, отчаянно замотавшему нечесаной головой, и, выключив громкую связь, поднес айфон к уху.

– Конечно, нашел… Все в порядке, никаких срывов… Текст учил, в образ входил… Да я понимаю, что он недоволен. Да, Юрий, я в курсе. Я прослежу.

Андрей убрал айфон, стремительно подошел к совершенно деморализованному Малявину, норовившему снова прилечь на бильярд, схватил его за шиворот и сквозь Сумрак в мгновение ока протащил до душевой.

– Если ты, пес паршивый, еще раз на меня оскалишься, я тебя порву не хуже Хены! Мало того что я за тобой дерьмо разгребаю, я еще за тебя оправдываться должен! С-селебрети…

Словно поперхнувшись на этом слове, Андрей неожиданно прервал монолог и коротким ударом куда-то в область солнечного сплетения вколотил Темную творческую личность в мраморную душевую, в щепки разнеся дверь. Бить по лицу исполнителя главной роли самого рейтингового отечественного сериала он все-таки не стал.

Вполуха прислушиваясь к поскуливаниям и завываниям, доносившимся сквозь шум воды, Андрей прошелся по дому, обнаружил початую бутылку коньяка и плеснул его в стакан для виски. Кажется, этот широкий стакан с тяжелым донышком, одиноко стоявший на застекленной полке, единственный остался чистым в ночь буйного веселья. Перед тем как наполнить, Андрей придирчиво осмотрел его на просвет.

Трехэтажный особняк спешно приводили в порядок всеми доступными средствами. В гостиную ворвалась с пылесосом наперевес перепуганная прислуга.

– Позже, – бросил ей Андрей.

Горничная, которая и так плохо понимала, что происходит, вросла в пол и захлопала глазами. Старков залпом допил содержимое, поставил стакан на сервировочный столик, заваленный объедками, и вытолкал ее взашей вместе с пылесосом.

– Я сказал – не сейчас!

В дверь сунулся еще один хмурый охранник и мгновенно сделался предупредительным, как носильщик дорогой гостиницы, ожидавший щедрых чаевых.

– Андрей! А я думаю, кто тут? Я ж всех по домам отправил. Думал, забыл кого…

– Стоять, – приказал ему Старков и снял с шеи амулет с острыми пиками, торчащими из железной спирали. – Это повесь на ворота с внутренней стороны, – он вложил амулет в руку ведьмака, – и больше к нему не прикасайся. Все, кто выйдет из дома после того, как ты его пристроишь, смогут зайти обратно, остальные – нет. С сегодняшнего дня никаких гостей без моего согласия.

– К нему еще репетитор ходит речь учить… Спе… сце…

– Сценическую.

– Ну да. Она не из наших, ее тоже согласовывать?

– Всех, я сказал! – рявкнул Старков. – Да, и вот еще что: водитель Малявина – он Иной?

– Не, он таксист бывший.

Старков швырнул туповатому ведьмаку ключи от своего «лексуса».

– Пойдешь с амулетом к воротам – заодно подгони машину. Я сам Алексея отвезу, мы опаздываем.

– А водителю чего сказать? Выходной?

– Это у меня сегодня выходной. – Андрей бросил мрачный взгляд на пустой стакан, который стоял на сервировочном столике. – А водителю скажешь, чтобы в конце рабочего дня забрал это дарование со съемочной площадки и отвез прямиком сюда. Ты – сопровождающий. Все понял?

– Да, я все сделаю.

– И проследи, чтобы пропуск на машину на «Мосфильме» был. Чтоб больше ни одного прокола, ни одной забытой мелочи, иначе я вас всех в приемную Завулона отправлю. Реалити-шоу будет – куда там киношникам! Не придуманные эмоции в кадре… Коньяк в этом доме еще есть?

– Да, наверное, остался… А! Ой. Сейчас организуем. Гуля! Гу-уля… – разнеслось по первому этажу вслед за грохотом шагов – ведьмак, перегруженный поручениями, стремительно скатился с лестницы.

Ни к восьми сорока пяти, ни к девяти часам утра они не успели, несмотря на все ухищрения. Город, кажется, стоял еще с вечера. Неласковая весна сводила на нет все усилия дорожных служб. На Москву сыпался с небес колючий снег, общественный транспорт застревал на остановках, скользя колесами по наледи, машины еле ползли в многокилометровых пробках. Синоптики радиостанций из кожи вон лезли, чтобы объяснить природную аномалию, дружно ссылались на историю метеонаблюдений и при этом отчаянно противоречили друг другу. Лишь одна тенденция этой весной прослеживалась довольно отчетливо – теория глобального потепления стремительно теряла популярность у продрогших москвичей и гостей столицы.

Охранник «Мосфильма», по случаю непогоды закутанный в плащ-палатку, механическим движением махнул рукой и тупо проводил глазами тонированный черный «лексус», который свернул с Мосфильмовской улицы к подпрыгнувшему вверх шлагбауму.

На территории киностудии Андрею Старкову раньше бывать не приходилось. Оставив позади въезд и крытый переход между корпусами, он притормозил на центральной аллее перед красным шестиугольником с надписью «Stop». Синий информационный щит слева ветвился бесчисленными указателями. Чуть впереди угрожающе сверкал плоскостями крыльев какой-то игрушечный краснозвездный самолетик, стоящий прямо на газоне. Мало того что он в принципе не мог сверкать, выкрашенный защитной краской в зеленый цвет, так еще и небо было сплошь затянуто.

Андрей сощурил глаза, вгляделся в Сумрак. На первом слое мерцал Светом изящный фантом с размахом крыльев, как у планера. Хищный, клювастый, почти живой, он парил над серой землей, точно в невесомости. Еще мгновение, и он нальется Силой, тяжелым блеском реального металла, полыхнет кроваво-рубиновыми звездами и с виража влупит тарахтящей очередью прямо в многослойное лобовое стекло японского «лексуса».

– Ч-черт!

Андрей зажмурился, отпрянул, уперся в спинку сиденья, едва не выпустив руль, несколько раз моргнул и открыл глаза. Сумеречный мир остался за черным пологом. На газоне, исхлестанный ледяным дождем, сиротливо мерз тупоносый самолетик. С застопоренного винта свисали мутные сосульки.

Сзади подошла машина, вслед за «лексусом» въехавшая на территорию, и остановилась, красноречиво светя фарами в зеркала заднего вида.

– Какой павильон?! – резко спросил Андрей через плечо.

– Шестой. Направо, здесь направо! – подсказал Малявин с заднего сиденья.

– Что это за самолет впереди, не знаешь? – недовольно проворчал Андрей, сворачивая к указанному зданию.

– Знаю, конечно… Истребитель Ла-5.

– Для чего его сюда притащили? Здесь что, музей военной техники есть?

– Да нет, просто музей. А самолет в фильме «Два капитана» снимался, вот его тут и оставили, на киностудии… На память, – неуверенно договорил Алексей. Историей появления крылатой машины на газоне он специально не интересовался и знал ее лишь в общих чертах.

– А почему этот истребитель ведет себя как Светлый артефакт?