Текст книги "Веселая поганка"

– Я не пасую, но может мне лучше вас подождать. Вы вернетесь, и мы продолжим поиски.

– Да нет, так не пойдет. Я должна встретиться с одним нехорошим человеком, с мафиозой. У меня есть свои дела – что же, вы будете все это время сидеть в Марусином «Жигуле»?

– Я буду молится, – заверил он.

«Ага, он будет молиться. Где молиться, ему все равно, а я? Неужели я теперь должна возить его по всему городу на одном лишь незначительном основании, что он не хочет справляться с „Жигулем“?»

– Так дело не пойдет, – повторила я. – Садитесь за руль и поезжайте по своим делам. Я же займусь своими, а потом как-нибудь встретимся.

– Как? – наивно поинтересовался он.

– Не знаю, – ответила я, не имея вообще желания встречаться.

– Ах, вы же можете Доферти позвонить, – просветлев, вспомнил американец. – Я, пожалуй, буду у него, а если даже и нет, он знает где меня найти.

– Хорошо, – согласилась я, не испытывая никакой радости и не собираясь в ближайшие годы этому чертовому Доферти звонить.

Мы расстались. Я отправилась к Тамарке, а мой монах, с невероятными мучениями заставив двигаться Марусин «Жигуль» в нужном ему направлении, исчез из моей жизни, как я тогда думала, навсегда.

* * *

Тамарка, как увидела меня, так сразу и закричала:

– Мама, ты невозможная! Теперь весь город ищет тебя!

– А что, Саньку уже нашли? – загораясь надеждой, спросила я.

Тамарка помрачнела:

– Нет, Саньку не нашли, но в твою квартиру позвонил «братан» и сказал, что с тобой хочет поговорить ребенок. Баба Рая ответила, что дома пока нет тебя и сама поговорила с Санькой.

– О, боже! – заламывая руки, воскликнула я. – Мой Санька! Мой сын! Что сказал он?

Тамарка пыталась ответить, но я махнула рукой, мол к чему посредники, и набрала номер своей квартиры. Трубку подняла баба Рая.

– Баба Рая! – завопила я. – Скорей, говорите, как мой Санька? Что сказал он?

И баба Рая заговорила. С присущей ей въедливость она в деталях охарактеризовала мое поведение, выдала несколько нецензурных эпитетов моему темпераменту, прошлась насчет моего незавидного будущего и лишь после этого остановилась на Саньке.

– Да я жа ж як услышала яго, сярдечко наше, так сразу жа ж и не устояла на ногах – на тамбуретку плюхнулася, – с чувством сообщила баба Рая.

– Это понятно, – отмахнулась я, – а Санька? Что он вам говорил?

– Говорил жа ж наш малец все так чудно, что я жа ж и не поняла ничего.

– О, господи! – возмутилась я. – Баба Рая, совесть поимей! У меня нет под рукой «тамбуретки»! Падать некуда, сейчас же говори, не обижают его?

– Сказав, шо не обижають. И шоб не перживали за него, сказав, – просветила баба Рая и снова начала меня ругать, награждая эпитетами, без которых она ну просто жить не могла.

Я бросила трубку и вопросительно воззрилась на Тамарку. Та пожала плечами:

– Сама ничего не поняла, кроме того, что Санька жив и здоров. Мама, но как ты могла так пропасть? И что на тебе за одежда? Фи, это же лет десять назад вышло из моды. О, ужас! Что за куртка? А брюки! Словно собаки подрали тебя!

– Хуже, Тома, хуже, – призналась я. – Снова меня в реку бросали, и снова спас меня мой йог.

Тамарка опешила:

– Постой, почему – йог? Ты же говорила, что он американец, и у вас страшенный роман.

– Одно другому не мешает, как выяснилось – я имею ввиду не роман, а национальность и религиозную принадлежность. Он американец и одновременно веры непонятно какой, но по всему смахивает на йога. С романом же ничего не вышло, я жестоко ошиблась – романа не было, нет и быть не могло – так распорядился Бог. Но сейчас не время о том, я должна срочно Гургенову позвонить.

Тамарка всплеснула руками и запричитала:

– Мама, ты невозможная! Никогда тебе не прощу, что ты побеспокоила моего господина Гургенова.

– Он уже не твой господин, а мой, – заверила я.

– Боюсь, что да, – пригорюнилась Тамарка. – Два раза – вчера и сегодня – звонил, про тебя спрашивал. Я всю ночь не спала, ждала вестей от тебя, сидела здесь на телефоне.

– Судя по тому, что на часах девять утра, – отмахнулась я, – об этом несложно догадаться, нет смысла и пояснять. Так рано ты еще никогда на работу не приходила, но все же позволь мне позвонить нашему господину Гургенову.

– Зачем звонить? Он ждет тебя в своем холдинге! – рявкнула Тамарка и отдала водителю распоряжение поскорей меня туда отвезти.

* * *

Гургенов и в самом деле меня ждал, это было заметно по тому, как он мне обрадовался.

– Куда вы пропали? – с тревожной улыбкой спросил он. – Нигде не мог вас найти: ни у Тамары Семеновны ни дома. Возник вопрос об этом странном американце, а вас нет и не у кого спросить.

– Об американце все узнала, – воскликнула я, не собираясь ничего скрывать.

Уже десять минут спустя Гургенов узнал такие подробности, от которых у него – человека бывалого – красные пятна стыда пошли по лицу.

– Неужели этот американец и в самом деле святой? – спросил он, глядя на меня с недоверием. – Вы и в самом деле обнаженные в шалаше лежали…

– Он меня грел, – уточнила я. – Не давал мне спокойно умереть.

– Да-да, – изумился Гургенов. – Он грел вас и все? Неужели вы, как женщина неотразимая, не почувствовали эмоций с его стороны?

– Эмоций? – с обидой воскликнула я. – Да он просто бесчувственный чурбан. Только о душе своей и думает. Чтобы ни произошло с ним, все на свой аршин меряет. Казалось бы, чего проще: человек в воду упал.

– Вы же говорили, что он сам прыгнул, – напомнил Гургенов.

– Прыгнул-то сам, да его же вынудили, но я не об этом. Казалось бы, ну упал человек в воду, так и что из того? Какие тут могут быть выводы?

– О том, как не заболеть, – подсказал Гургенов.

– Правильно, об этом думай и все дела. Нет же, мой монах давай гадать почему это с ним произошло.

– И докопался до сути? – с усмешкой превосходства поинтересовался Гургенов.

– Как же, докопается такой. Понес, конечно же, пургу. Это из-за того, говорит, что излишне увлекся я своим телом, мол приобрел способности, которые к тому и привели, что пришлось их использовать. Не было бы у меня этих способностей, говорит, не послал бы Бог и таких испытаний. Вот какие выводы сделал монах. Вот какая у него логика. Куда это годится, я вас спрашиваю? Это все одно, что сказать: не было бы у меня модных туфель на высоких каблуках, не послал бы Бог и ног стройных. А я еще принимала его за агента ЦРУ. Где бы эта Америка сейчас с такими агентами была? У Мозамбика в заднице! Простите, уважаемый, но грех не выразиться – случай самый подходящий.

Судя по всему, Гургенов меня простил и задал новый вопрос:

– А друг его, этот Ангира Муни, о нем вы узнали что-нибудь?

– Конечно. Говорю же, он такой же монах, даже еще хуже. Сам разыскать своего гуру не сумел, так вызвал моего американца. А ведь американец у гуру всего лишь двенадцатый ученик. Понимаете?

– Признаться, нет.

– Да Ангира Муни к этому Великому гуру значительно ближе: он его третий ученик. Представляете? Надел шафрановые одежды, обрил голову, отрекся от мирского и все такое прочее. Короче, очень набожен. Похлеще моего американца. Ох, как американец за этого гуру переживает! И за Ангиру Муни уже не меньше переживает.

– А с Муни что?

– Видимо, и ему несладко. Американец постоянно думает о нем и не знает как с ним встретиться.

Гургенов удивился:

– Не знает как встретиться?! Раз встретились с Муни вы, значит и он может. Муни живет на третьем этаже в девятой квартире, даже я это уразумел, в чем же проблема? Им встретиться нет ничего проще.

– Это на ваш трезвый ум так, а у них все не как у людей. Этот Ангира Муни предупредил моего американца, что нужно строжайшую конспирацию соблюдать. Вот теперь и соблюдают.

Гургенов задумался. Долго думал, а потом спросил:

– А что, и в самом деле он столь необычные способности развил у себя, этот американец?

Я вдохновенно поведала:

– Всех его способностей не знаю, но то, что видела, – впечатляет. Плавает во льдах аки нерпа или тюлень. Думаю и предсказательством балуется и много чего мистического умеет, раз этим увлекается. Намекал он мне как-то в подвале на чудесные способности свои, да не было времени их все проверить.

Гургенов еще крепче задумался. Я даже от нетерпения ерзать стала в громадном кресле его.

– А сквозь стены монах тот видит? – спросил Гургенов наконец.

Я опешила:

– Сквозь стены? Не знаю. Думаю нет, раз в подвале сидели мы, а не просто под домом, точнее у его стены. Хотя, он такой нелогичный. Сила есть, а сопротивления не оказывает. Может и сквозь стены умеет смотреть. Во всяком случае, шестое чувство развито у него. Может есть и седьмое. Расставаясь мне сказал, что приведет к его Великому учителю мой путь к сыну.

Услышав это, Гургенов, похоже, обрадовался. За руку меня взял и давай убеждать:

– Вы, Софья Адамовна, к американцу тому поезжайте и с ним продолжайте поиск, а мы будем за вами следить. Все, что он делать захочет, поощряйте. Думаю он вас на сына и выведет.

Я растерялась:

– А вы?

– Я рук сложа не сижу и что могу, тоже делаю, – заверил меня Гургенов.

И снова начал поглядывать на часы. Что за привычка что у него, что у Тамарки. Только и делают, что на часы поглядывают.

Пришлось уходить, ничего другого мне не оставалось.

От Гургенова я сразу же отправилась к Тамарке.

– Тома, – прямо с порога кабинета закричала я, – твой мафиози, козлина, слов не держит и буквально отделался от меня. Сбагрил с глаз долой под каким-то несуразным предлогом.

– Мама, ты невозможная, – возмутилась Тамарка. – Делаешь выводы раньше меня. Рассказывай, сама рассужу.

Я подробно ей все рассказала, не забыв упомянуть о сомнительных предсказаниях насчет моего Саньки, после чего Тамарка призадумалась похлеще самого Гургенова.

– Слушай, Мама, – после долгих раздумий воскликнула она, – да твой монах для бизнеса просто клад. Думаю, Гургенов уже положил глаз на него, да что там Гургенов, я сама на него глаз положила.

– Плевать мне на ваши глаза, – заявила я, набирая номер телефона своего виртуального любовника – Буранова. – Это я на вас кое-что положила, потому что американец мне нужен самой. Кто найдет моего ребенка? Вижу, на вас с Гургеновым мало надежды – один треп, а американец точно сказал, что мой путь приведет к его Великому учителю. Учитывая его уникальные способности, чем черт не шутит.

Тамарка разволновалась:

– Куда ты звонишь?

– Буранову, у меня с ним наклевывается страшенный роман.

– Мама, ты невозможная! – схватилась за голову Тамарка. – Есть ли на свете хоть один мужчина, с которым у тебя не наклевывается страшенный роман?

– Таких уродов сколько хочешь, – успокоила Тамарку я и тут же отдалась беседе с Бурановым.

Буранов любил меня с детства, я же всегда оставалась к нему холодна. Не обращала на него никакого внимания. Нет, вру, один раз все же обратила, когда он прыгнул с балкона третьего этажа, чтобы доказать, что ради меня готов на все.

Очень невовремя, кстати, прыгнул. Я сильно на него рассчитывала, потому что страшно не любила по физкультуре зачеты сдавать, а у нас, как назло, был кросс, к которому я тщательно подготовилась: договорилась со Звездуновым (бедняга тоже бегал за мной), что он на мотоцикле подбросит меня к финишу, где я ленточку своей отроческой грудью и разорву.

Короче, выглядеть все должно было так: я стартую, потом за каким-нибудь поворотом с дистанции незаметно сойду и сразу на мотоцикл к Звездунову, а Буранов на дистанцию зайдет и за меня ее пробежит, поближе же к финишу я его сменю, ленточку разорву и займу первое место.

В общем, история банальная. Так все поступают, если имеют возможность. Возможность у меня была… до тех пор, пока Буранову не приспичило изображать из себя супермена. Как большинство людей, я обожаю побеждать, и в предвкушении кросса уже наивной радостью радовалась, загордилась уже, как будущая рекордсменка уже унизила всех, кого только могла, уже занеслась, расхвасталась…

И вот идиот Буранов делает медвежью услугу – вдруг прыгает с третьего этажа, вместо того, чтобы с моим номером на своей майке за меня кросс бежать. Я, конечно, стартовала (под двадцать пятым номером), а когда с дистанции сошла, то заменить меня было некем – идиот Буранов лежал в больнице с задранной к потолку загипсованной ногой. С той ногой, которая меня к первому месту вести должна была.

Звездунов, правда, не подкачал, на мотоцикле ближе к концу дистанции меня доставил, и ленточку грудью разорвала я, но эта дотошная Тоська, которая с детства ко всем мальчишкам без разбору ревновала меня, сразу подняла вопрос о двадцать пятом номере.

Тоську поставили на середину дистанции, где она переписывала все номера, а моего номера она переписать не смогла, потому что он вместе со мной на мотоцикле Звездунова по совсем другой дороге ехал…

Как мог финишировать двадцать пятый номер, когда он кросс не бежал? Это все, вдруг, знать захотели…

Короче, по физкультуре двойку поставили вместе с вопросом можно ли таким недостойным членам, как я, занимать место в комсомоле. Когда же выяснилось, что я каким-то непостижимым образом и в комсомоле не состою, тут уж и вовсе возник вопрос о моем пребывании в школе. Директор вообще недоумевал, что я, разложившаяся личность и даже аферистка, в его школе делаю?

Бабуля, конечно же, в школу пошла и своим личным обаянием все вопросы с повестки сняла, но на предателя Буранова с тех пор у меня образовалась стойкая аллергия. Эта аллергия просуществовала больше двадцати лет, пока я случайно Буранова не встретила и не узнала, что сильно он начал в этой жизни преуспевать, хоть от любви ко мне так и не отказался.

Должна сказать, что событие это совпало со странным поведением моего мужа. Буранов, спасибо ему, глаза мне вовремя раскрыл. Я нешуточно стала своего Евгения в измене подозревать и решила наконец: «Буранов уже годится на роль любовника, созрел.»

У нас за малым не вспыхнул страшенный роман. Если бы «братаны» не сбросили меня с моста, возможно уже и вспыхнул бы.

Естественно, Буранов обрадовался, когда узнал, что я горю желанием его срочно увидеть.

– Приезжай сейчас же! – с восторгом закричал он.

Я незамедлительно отправилась в офис его фирмы и тут же ввела Буранова в курс своих проблем. Половину радости он сразу растерял, но помочь не отказался и (что тут скажешь!) сильно заинтересовался американцем моим.

– Сонечка, ты больше ни к кому не обращалась? – деловито поинтересовался он.

– Ну как же, – воскликнула я, – к Гургенову. Знаешь его?

Буранов кивнул:

– Знаю. Крутой мужик. Что он сказал?

– Сказал, что я должна с американцем поиск продолжить, а он, Гургенов, мне поможет, когда информации больше добуду.

– Правильно сказал, – одобрил Буранов.

«И этот туда же отправляет! – подумала я. – Все отделаться от меня хотят. Как только с человеком приключится беда, так он сразу никому не нужен!»

Передать не могу, как мне стало обидно. Почему-то расхотелось искать американца того. На кой ляд мне он, американец, когда и русские помогать не хотят?

– Да что вы, сговорились что ли?! – возмутилась я. – Не хочу я к американцу. Он одними только проповедями меня замордовал.

– Пойми ты, Сонечка, – начал увещевать Буранов, – информации у нас слишком мало. Кто он, этот американец? Чем занимается?

Я пожала плечами.

– Точно выяснила, что он не шпион. Остальное – загадка.

– Вот видишь. Наша братва не дура, почем зря не станет щемить. Значит есть у братков с американцем дела. А у тебя к ним одно дело: пускай сына отдают. Короче, надо побольше об американце узнать, а через него и о той братве, которая на него наехала.

Уже не шуточно разозлилась я на Буранова:

– Вот тебе и предлагаю узнать. Ты же – мужчина.

– Как я узнаю? – пригорюнился он. – Лишних телодвижений мне сейчас делать нельзя. Засветиться могу. Тогда все потеряно, а речь идет о ребенке. Тебе проще об американце этом разведать, да и о братве, что его щемит, от него можешь узнать. Сонечка, не упрямься, американец сам к тебе в друзья набивается. Возвращайся к нему и как только разнюхаешь интересное да полезное, сразу ко мне.

– И что будет? – скептично поинтересовалась я.

– Всю свою братву подниму. Я покруче Гургенова, – безбожно рисуясь, сообщил Буранов и, помявшись, скорбно добавил: – Знаешь, Сонечка, невовремя с тобой приключилась эта беда. При других обстоятельствах весь в твоем распоряжении был бы, а теперь…

Я насторожилась:

– Что – теперь?

– Да с ФСБ еще та заморочка приключилась. Такое творится! – Буранов понизил голос до шепота: – Тебе, как близкому человеку, скажу. Федералы братву шерстят по-черному, ищут какого-то идеологического и экономического диверсанта, супер-агента ЦРУ, американца. Представляешь? Идеологического и экономического! Ум за разум заходит от такого наворота.

– Ищут, так и поймают. Что у них за срочность? – удивилась я. – Они что еще не всех агентов ЦРУ выпасли?

– Выходит, не всех. Я по своим каналам разнюхал. Был от нашего резидента федералам знак, что намечается крупная экономическая диверсия. С этой целью приехал уже в Москву крутой цэрэушный агент – специалист по экономическим заморочкам. Он с идеологическим диверсантом должен выйти на связь и какую-то бодягу с ним развести. Сама понимаешь, нам с этого радости никакой. А у федералов, как назло, ни одной ниточки. Кто агент? С кем на связь собирается? Одни вопросы.

Я, как русский человек, близко к сердцу информацию эту приняла. Да и как тут не принять? Возмутительная ситуация. Чем они только там, в этом ФСБ, занимаются? Докатились до чего: в полном пребывают неведении. Боюсь, и Буранов знает уже больше них.

– А что же резидент наш? – рассердилась я. – Неужели он из-за бугра не мог об этом, прижившимся у нас агенте разведать?

– Значит не мог, – развел руками Буранов. – Кое-какая информация все же есть о нем. К примеру, зовут его Майкл Берг, внедрен несколько лет назад. Высококлассный специалист по идеологическим диверсиям. Вредная, говорят, рожа.

– И все? – изумилась я.

Буранов снова развел руками:

– Остальное – тайна. И главная беда в том, что этот Майкл как раз в наши круги затесался, якобы. Бизнесом прикрыться ему приспичило. В общем, Сонечка, проблемы есть и у меня.

– Да тебе-то что? – удивилась я. – ФСБ на то и ФСБ, чтобы всех шерстить и агентов ЦРУ искать.

Буранов совсем погрустнел.

– Так-то оно так, только как работать при таком кипеше? Все в норы забиваются и дел нет никаких. У нас законы только покойники не нарушают… – Буранов безнадежно махнул рукой. – Короче, нужно ждать пока муть уляжется.

– И что же делать мне? – окончательно пригорюнилась я.

– Говорю же, отправляйся к своему американцу. А как утрясется, моя братва вплотную за дело возьмется. К тому времени и у тебя информации прибавится. Сегодня-то, как ни крути, даже начинать не с чего. Иди, Сонечка, иди.

Что мне оставалось делать? Пришлось отправиться к Тамарке. Советоваться.

– Буранов что, и в самом деле крутой или так, выделывается? – с порога спросила я.

– Буранов? Да-а, он сейчас в весе, – просветила меня Тамарка.

– Следовательно может помощь в поиске Саньке оказать?

– Если захочет, сможет, – подтвердила Тамарка. – А что он сказал-то тебе?

– Да то же, что и Гургенов: чтобы я к американцу возвращалась. Представляешь, меня, бабу, на разведку посылают! А сами в кусты! Ну мужики!

Тамарка сразу в крик:

– Мама, не будь дурой! Буранов не отказался помогать, он лишь информации от тебя просит да время выиграть хочет, чтобы федералы успокоились. И правильно делает. У меня у самой от федералов этих неприятности наклевываются. Всех моих подчиненных шерстят, за каждым диверсант им мерещится. Представляешь, к завотделом по экспорту – Мишке Горову – намертво привязались.

– А от него-то чего хотят? – изумилась я.

– Да ищут какого-то Майкла Берга, а у Мишки и имя и фамилия подходящая. Берг-то по-немецки гора, вот они к Горову и пристали, хотя любому ясно, что под своим именем только дурак работать станет, а дураков в ЦРУ не держат. Это тебе не ФСБ.

Я, как истинная патриотка, не могла не возразить.

– Не смей порочить защитников Родины, Тома! – воскликнула я. – И уж тем более не смей защищать этих гнилых америкосов. Знаем мы их разведчиков. Вот, буквально на днях прославился один на весь мир: напился вдрабадан и потерял чемодан с секретными документами. Можешь представить? Целый чемодан секретных документов. Чемодан нашли, а вот агента этого до сих пор ищут. Утопился, думаю, с горя.

Казалось бы, что такое новое открыла я, Тамарку же мою как с цепи спустили.

– Мама, ты невозможная! – завопила она. – Ты зачем ко мне пришла? Американских агентов грязью поливать?

– А по-твоему, я им по ордену должна дать за то, что они стране моей вред наносят?

– По мне, так пускай делают, что хотят, лишь бы меня федералы не трогали.

– Рассуждаешь, как прогнившая капиталистка, – заметила я. – Ну, да фиг с тобой. Стара ты, уже не исправить. Лучше посоветуй, как с Бурановым мне поступить?

Тамарка обрадовалась:

– Слава богу, Мама, наконец ты до сути добралась. Как Буранов говорит, так и делай. Иди к американцу и разведай кто он и зачем в нашей стране.

– Думаешь?

– Конечно. Когда Буранов узнает, кого конкретно щемить, то уж будь спокойна, ущемит так, что мало не покажется. Бандиты сразу Саньку вернут, еще и с извинениями, потому что Буранов хуже бандитов всех вместе взятых. Отстань от Гургенова и на Буранова положись, – посоветовала Тамарка.

– Да знаю я, почему ты так говоришь, – отмахнулась я, набирая номер телефона Доферти. – Боишься, что окончательно Гургенова у тебя отобью.

Тамарка что-то пыталась мне возразить, но я уже вся отдалась разговору с Доферти.

Доферти на этот раз был мне очень рад и тут же сообщил, что Майкл ждет не дождется моего звонка. С этим сообщением он и передал трубку моему монаху.

– Надо ехать обратно, – воскликнул монах.

Я смирилась и без лишних вопросов ответила:

– Ну, надо так надо. «Жигуль» еще на ходу?

– Сравнительно да.

– Тогда садитесь в него и приезжайте туда, где мы с вами расстались. Буду у подъезда ждать.

Не успела я положить трубку, как Тамарка атаковала меня вопросами:

– Мама, куда ты собралась? Он что, приезжает за тобой? Я должна на него посмотреть.

– Обойдешься, – ответила я.

– Нет, Мама, не обойдусь, – заупрямилась Тамарка. – Выйду к подъезду и поздороваюсь с ним, а заодно и погляжу что за птица, этот монах твой. Очень мне глянуть на него интересно.

– Только попробуй, – пригрозила я. – Речь идет о моем сыне, и ты, Тома, лучше туда не лезь. Он что-то знает, раз решил ехать, а ты своим появлением вспугнешь его пустого любопытства ради.

После такой отповеди Тамарка противоречить не решилась. Я покинула ее кабинет одна.

* * *

Увидев меня, монах с удовольствием уступил водительское место. Я села за руль и тут же сообщила:

– Едем куда-нибудь туда, где кормят. Я все же живая и не помню уже когда употребляла что-нибудь кроме капель ваших ведических.

В руках американца словно по взмаху волшебной палочки появился пакет.

– Уже полдень, не стоит время терять, – сказал он. – Перекусите в дороге. Здесь свежие бутерброды из овощей.

– Полагаете я овощами наемся? И потом, мне надо заехать домой, переодеться, привести себя в порядок. Неужели вы думаете, что я буду ходить в этой немодной куртке и в брюках с чужой… не буду говорить с чего. Нет уж, давайте зарулим ко мне. Баба Рая угостит вас чем-нибудь посущественней, чем только овощи.

– Баба Рая – это кто?

– Это член моей семьи, няня моему ребенку и сатрап мне, но к посторонним она сущий ангел. Увидите сами.

Он явно не хотел знакомиться с бабой Раей, но все же согласился:

– Хорошо, но только ненадолго.

– А чем мы будем заниматься в том городе? – поинтересовалась я.

– Я полезу в подвал, а вы останетесь наверху. Я все понял: нам нельзя идти вместе, у вас карма плохая. Вы притягиваете к себе беду.

– А вы, значит, не притягиваете, – рассердилась я. – Будто меня первой с моста кидали. Не будь вас, не было бы у меня неприятностей.

– Этих не было бы, были бы другие, – возразил американец. – Вы ищете приключений и находите их…

– Да-да, уже поняла, – нетерпеливо перебила я. – Бог выполняет это мое желание, но раз вы собираетесь лезть в подвал, так и нечего спешить. Если мы рано приедем, то как вы туда полезете? Среди бела дня?

– Пусть вас это не волнует. В этот подвал я забирался и утром. Ночью залезать в подвал удобней, но, как выяснилось, делать там нечего. Днем же больше шансов услышать что-нибудь, потому что «братаны» уж точно там будут. Кстати, объясните мне, пожалуйста, почему вы их так называете? Их сообщество – это братство?

– Не братство, а братва, они сами так себя называют, так что спрашивайте не у меня, – буркнула я, протягивая руку за бутербродами.

– Вы решили не дожидаться, пока вас покормит баба Рая? – удивился монах.

– Я решила, что к бабе Рае не стоит ехать вообще. Раз вы говорите, что днем можно что-то подслушать, дорога каждая минута.

– А как же одежда?

– Ради сына готова поступиться даже модой, – гордо заявила я.

Американец добрым взглядом выразил мне свое уважение. С этим уважением я Москву и покинула.

В дороге американец повел себя как всегда неприлично: вытащил свой мешочек и давай молится. А чем же должна заниматься я? Умирать от скуки?

– Можете вы хоть чем-то даму развлечь? – не скрывая раздражения, спросила я.

Он пожал плечами и ответил:

– В принципе, наверное, могу, но не ставлю перед собой такой задачи.

«Ответ прозвучал нагло,» – мысленно отметила я, делая выводы, что совсем он недрессированный, этот американец.

– Неужели вы можете говорить и думать только о Боге? – изумляясь, воскликнула я.

– Могу я все, но стремлюсь лишь к тому, что доставляет мне наслаждение.

– К этому и я стремлюсь, хоть и не монахиня, так в чем же разница между нами?

– В том, что я осознал назначение своей души, а вы нет, потому и страдаете.

Мне стало обидно:

– Я страдаю? Только и делаю, что наслаждаюсь буквально всем: едой, мужчинами, подругами, зрелищами и даже шляпками. Ум мой постоянно находится в поиске чем бы насладиться еще.

Монах усмехнулся, с удовлетворением кивнул и согласился:

– Да, вы во власти кармы, неизбежно ведущей вас к Высшей Истине: наслаждение души только в чистом и преданном служении Верховной Личности Господа. Все остальное – иллюзия, а в ней падение. Когда-нибудь ценой многократных рождений вы придете к этой истине, пока же майя завлекает вас в сети материальных наслаждений.

– Кто она, ваша майя? Вы столько уже говорите о ней, а я не знаю.

– Майя – низшая, иллюзорная энергия Верховного Господа, которая правит материальным миром. Майя – это забвение своих вечных отношений с Верховной Личностью Господа. Майя запутывает нас чередой материальных желаний, заставляя нарабатывать карму, и уводит от Духовного Царства, заставляет умирать и рождаться, вместо того, чтобы жить вечно.

– Зачем же нам горе такое? Зачем же майя эта послана Господом нам? – удивилась я, памятуя о прошлой речи монаха, где он расписывал доброту Господа.

– Майя призванна воспитывать падшие в этот материальный мир души. Она многообразна в своих проявлениях, она дает массу соблазнов с одной лишь целью: не дать попробовать того, чему нет равного: наслаждения истинного служения Господу. Раз вкусив наслаждения истинного служения Верховной Личности Господа, человек откажется от всего материального и не пожелает расставаться с Духовным Царством, но вкусить этого он может лишь очистившись от скверны желаний, уводящих его от Абсолютной Истины.

Тут уж я никак не могла промолчать:

– Разве дело только в желаниях? Можно подумать, что мы приходим в благоустроенный мир. Приходится изрядно поработать, прежде чем вкусишь хоть чего-нибудь, не говоря уже о наслаждениях.

– И все же желание движет людьми – желание наслаждений. В материальном мире люди живут в погоне за миражом, ищут счастье, а находят нищету, голод, холод, предательство близких, болезни, душевные страдания и смерть. Короткий миг наслаждения в этом мире достается страшной ценой труда и страданий, в Духовном же Царстве Господа наслаждение длится вечно и нет здесь такого удовольствия с которым это наслаждение можно сравнить.

– Да что вы говорите? – изумилась я. – Там что, действительно такой кайф?

– Невыразимый, – заверил монах.

Я разволновалась, как же так, где-то есть вполне доступный кайф, а я даже и не попробовала.

– Послушайте, – воскликнула я, – но неужели нет другого пути? Неужели обязательно надо отказываться от этой жизни? Отказываться от еды, секса и шляпок? По-другому испытать этот кайф нельзя?

Монах, горестно качая головой, ответил:

– Этот материальный мир для того и существует, чтобы падшая личность путем приобретения опыта через страдания очистилась и вернулась в Духовный Мир для преданного служения Господу и наслаждения.

Я разволновалась еще больше. Это сколько же мне еще тут придется страдать, пока я очищусь? И хватит ли моего терпения? А счастье, кажется, так близко. Вон, монах какой-то уже на пути к нему.

– Послушайте, – воскликнула я, – но если ваш Бог так добр, что выполняет любые мои желания, выходит осталось лишь выбрать чего пожелать? Могу я к примеру уговорить его дать мне немножечко счастья, или хотя бы терпения, чтобы поскорей очиститься и попасть туда, где вечное блаженство?

Чертов монах в ужасе закатил глаза и продекламировал:

– Я попросил Бога даровать мне терпение, и Бог сказал мне: «Нет». Он сказал, что терпение – результат испытаний. Его не дают, а заслуживают. Я попросил Бога подарить мне счастье, и Бог сказал: «Нет». Он сказал, что дает благословения, а буду ли я при этом счастлив, зависит от меня.

– Но мне он и благословения не дает! – с обидой воскликнула я.

– Дает, но вы его не принимаете, потому что лишены веры.

«Нет, с этим Богом, вижу, не договоришься никак. Так и буду страдать в сетях майи, пока не вырожусь во что-то приличное,» – подумала я и, твердо решив выпытать у монаха все его тайны, проявила всю свою хитрость и мастерство.

Монах же твердо стоял на своем: вера, отречение от всего плотского и мирского: от мяса, алкоголя, секса, моды и даже косметики и лишь после этого можно приступать к чистому и преданному служению Верховной Личности Господа.

Приступать, – вся жизнь уйдет на одно отречение. А кайфовать когда? Отрекусь от всего, а вдруг и нет никакого Господа? А жизнь-то уже тю-тю… и ничего не вернуть – впереди лишь земля и черви.

Где гарантии?

– Что вас пугает? – изумлялся монах. – То, что вы проведете свою жизнь в благости? Даже если бы не было Господа, чистая жизнь лучше, чем замутненная сексом, никотином и алкоголем. Во всяком случае длинней.

– Но кому нужна такая стерильная жизнь? Ее протяженность уже воспринимается скорее как зло, чем как благо.

За спором с монахом дорога промелькнула в одно мгновение, и я не заметила как подъехала к тому кафе, в котором гнездятся «братаны».