Текст книги "Кто хочет спать с миллионером?"

Глава 10

По пути к Галине Далила вспомнила, что забыла захватить подарки, припасенные накануне крестнице Ангелине. У Галины к тридцати трем годам собрались одна к одной юношеские проблемы: душа просит чего-то, куда-то рвется, внезапно появился долгожданный ребенок, а мужа и не предвидится. И финансы распевают романсы.

Ходить с пустыми руками в гости к подруге Далила не любила и потому решила заехать домой.

В родном дворе ее ошеломила картина: укутанная в платки сгорбленная фигурка, похрустывая свежим снежком, семенила к соседнему дому.

«Что это?! – поразилась Далила. – Привидение?»

Это была полупокойная теща бедолаги Свиридова. Она нетерпеливо спешила к подруге Матрене, известной сплетнице и самозваной колдунье.

– Марьванна! – строго закричала Далила. – Марь-ванна, куда вы?

Теща Свиридова, в прошлом «училка», и имя имела классическое. Самсонова Марью Ивановну все же любила, несмотря на вредный и склочный нрав. И Мария Ивановна относилась к Самсоновой, как… капризное дитя к строгой матери. Зловредная бабулечка уважала Далилу, слушалась ее и даже порой побаивалась.

Пользуясь этим, соседи и домочадцы регулярно пытались через Самсонову влиять на Шапокляк – так прозвали старуху. Сочувствуя окружающим, Далила влиять пыталась. Вот и теперь она вознамерилась притворщицу отчитать, но как бы не так. Услышав голос Самсоновой, полупокойная теща Свиридова припустила, как молодая. Далила насилу ее догнала и, с трудом переводя дух, спросила:

– И не стыдно вам, Марьванна, над народом глумиться?

– А чем это я провинилась? – удивленно осведомилась старуха. – Мое обещание! Хочу дам, хочу обратно возьму! И что плохого в моих обещаниях?

– Вы их не выполняете, – посетовала Далила.

– Что, не умираю? – злорадно спросила старуха. – Ну, уж прости! Настроения не было. Не ругай ты меня, я помру. Немного осталось вам всем терпеть.

– Как же, помрете, еле вас догнала. Ваш зять с этажа на этаж поднимается в два приема, а вы спускаетесь как стрела. Охота вам над людьми издеваться?

Шапокляк губы поджала и пискнула:

– Охота.

– Зачем это вам? – удивилась Далила.

– Что «это»?

– Переполох, санитары, носилки. Зачем вы два года с пафосом умираете?

– Не два, а три, – уточнила старуха.

– Вот именно. Все устали уже.

– Ну да, кричат, бедные, что я зажилась. Лучше б подумали, за что мне бог длинный век отвел. Уж им и лишнего года не даст за их подлости и грехи. А я правду люблю и мяса не ем.

– Да любите, не ешьте, кто вам мешает, – вздохнула Далила. – Но издеваться над родными зачем?

– Они ждут не дождутся, когда я помру, а ты их жалеешь, – обиделась Шапокляк и, ехидно прищурившись, вдруг спросила:

– Или тоже считаешь, что я зажилась?

– Да живите, сколько хотите. Сами знаете, я вам рада всегда.

– Тогда не ругайся.

– А вы обещайте, что больше не будете устраивать принародное помирание.

– Ничего обещать не могу, – предупредила старуха.

– И зачем это вам? – опять подивилась Далила. – Жили же, не тужили, и вдруг начали балаганы нам открывать. Что вас заставило так странно себя вести?

– Было событие. Три года назад, – загадочно молвила Шапокляк и заспешила к Матрене, сплетнице и колдунье.

«Эх, бедный Свиридов, – горестно вздохнула Далила и тут же подумала:

– Впрочем, и старуху мне жалко».

* * *

Галина встретила подругу радостным сообщением:

– Я созвонилась с Граблиным. Все уже на мази. В семь вечера он меня ждет, а ты сидишь с Линкой.

– Здрасте! – поразилась Далила. – Она все решила! С чего я должна тебя слушаться?

– До свидания! – отмахнулась Галина. – С того, что я от Граблина такое узнала – ты сейчас упадешь!

Не испытывая желания падать, Далила на всякий случай присела, осторожно спросив:

– И что ты узнала?

– Самохина твоя и Матюк просто любовники.

– Матюк?

– Ну да, такая, уж извини, фамилия у Деда Мороза. Мой Граблин с этой парочкой дружит давно. Он был основательно впечатлен, когда встретил их в «Афродите», – доложила Галина, суматошно меняя домашний халат на вечернее платье. Далила опешила:

– Подожди, ничего не пойму.

– Плохо соображаешь.

– Или кое-как объясняешь. Что за Граблин? Что за Матюк?

– Слава богу, хоть Самохину знаешь, – усмехнулась Галина, оставляя в покое платье и спешно приступая к своим волосам. – Граблин мой старый поклонник, – с гордостью известила она, лихо сооружая начес.

– Ах вот оно что! – прозрела Далила, поражаясь нахальству подруги. – И ты, пользуясь случаем, на свидание к нему собираешься. А меня нянькой при Линочке оставляешь. И Самохину в качестве оправдания приплела, как бы радея за общее дело.

– Тьфу на тебя! – рассердилась Галина. – Неужели думаешь, мне охота фуфыриться, глядя на ночь, и переться к пропойце Граблину?

– Ну что ты, и в мыслях не было в этом тебя обвинять, известную домоседку. Какое вечернее платье? Только домашний халат!

– Зря издеваешься. Граблин действительно дружен с Самохиной и Матюком.

– Ну да, чудесное совпадение, – саркастично подтвердила Далила.

Галина, бросив начесывать волосы, уставилась на подругу.

– Не веришь? – искренне удивилась она. – Но почему? Это действительно совпадение.

– Такие совпадения преследуют меня всякий раз, как только тебе приспичит гульнуть. Меня заинтересовала Самохина, а вот и Граблин в кустах, который знает ее с горшка. И тебе уже совершенно необходимо плестись в ресторан. Какая самоотверженность.

– Вообще-то Граблин всех знает, во всяком случае в Питере, – фыркнула Галина, возвращаясь к начесу. – Он журналист, но работал в рекламном отделе холдинга «Афродита».

Далила вставила:

– Меня он не знает.

– Это ты не знаешь его, а он про тебя все знает.

– Что, например?

Галина полюбовалась прической и, приступая к макияжу, радостно сообщила:

– Он про всех знает только плохое. Ему ведомо, что ты сдуру родила в малолетстве…

Далила сделала экскурс в прошлое, мстительно вставив:

– Надеюсь, он знает, кто меня на это подбил.

Галина, не учитывая ремарок подруги, продолжила:

– Любовников Граблин твоих пересчитал. Лично знаком с Козыревым, твоим бывшим кумиром, и в курсе о твоем разводе с Матвеем.

– Надеюсь, информацию ему поставляла не ты? – свирепея, спросила Далила.

– Как можно! – поперхнулась Галина. – Граблин не любит платить. Он жмот, а я женщина дорогая.

– Ты шутишь?

– Конечно, шучу. Ему я ни разу не обходилась дороже коктейля. Зато какой Граблин мэн! Настоящий гусар. А гусары, как всем известно, с дам-с денег не берут-с. А с Самохиной он не просто знаком. Он с ней дружен. Честное слово. Ну, хочешь, позвони ей сейчас и спроси.

Далила сдалась:

– Ладно, придется поверить. А что за Матюк?

Галина восторженно застыла, занеся над ресницами кисточку с тушью.

– Матюк и есть тот Дед Мороз, который сопровождал Самохину в «Александрию», – сообщила она, наслаждаясь своим отражением в зеркале. – У твоей впечатлительной Яны с этим Матюком был страшенный роман. Если Граблину верить (а ему верят все), Яна даже вены резала из-за Деда Мороза. Представляешь, из-за какого-то Матюка баба резала вены.

– Даже так? – удивилась Далила. – Тогда не ясно, что Граблина впечатлило, когда он увидел их в холдинге? Устроители праздников платят неплохо. Случайных людей в приличные холдинги не берут. К примеру, Матюк нашел работу непыльную и пристроил туда же любовницу. Или наоборот, Самохина отыскала и Матюка пригребла. Уж Граблин такие вещи должен бы понимать.

Галина тем временем завороженно водила контурным карандашом по губам и нечленораздельно в ответ промычала:

– Он поймает.

– Тогда чему поразился, увидев любовников в «Афродите»?

– Не наю.

– Ты можешь нормально поговорить? – рассердилась Далила.

– Могу, – нехотя поворачиваясь к подруге, согласилась Галина, – но пока говорить-то не о чем. Я для того и отправляюсь к Граблину, чтобы основательно все разведать. Так что, останешься у меня? Дочку-то деть мне некуда. Оставайся, ради общего дела.

– Останусь, – вздохнула Далила. – Только не увлекайся. Мне с утра на работу, так что к полуночи, умоляю, как это будет ни трудно, вернись.

– Да я в десять буду! – благодарно падая с поцелуями на подругу, пообещала Галина.

Глава 11

Галина пообещала и не обманула: вернулась в десять часов. Утра.

По этой причине Далила пережила адскую ночь. Едва Галина вышла за дверь, малышка Ангелина проснулась и, не обнаружив мамаши, отчаянно заревела. Ни игрушки, ни уговоры ребенка не успокаивали. Далила даже петь цыганские романсы пыталась – безрезультатно.

Когда-то она выступала солисткой университетского хора, и все хвалили ее вокал, но Ангелина была обратного мнения. Пение крестной девочку не впечатлило. В знак протеста она сама взяла такую высокую ноту, что легко заглушила Далилу.

– Мама! Мама! – натужно кричал ребенок, заливаясь слезами.

И Далила сдалась:

– Все! Звоню твоей маме!

Мама в восторг не пришла.

– Мне что, возвращаться? – возмущенно спросила она.

– Хотя бы скажи, что делать с ребенком? – взмолилась Далила.

– Спать уложи.

– Здрасте! А как?

– До свидания! Ты ей спляши!

– Каким образом?

– Под звон погремушек. Как папуас.

– И это поможет? – усомнилась Далила.

Галина заверила:

– В секунду умолкнет.

– У ребенка дурные наклонности, – ужаснулась крестная мама.

Подруга радостно согласилась:

– Конечно, она в тебя удалась.

– Здрасте! Больше не в кого ей удасться!

– До свидания! Я отключаюсь! – сказала Галина и снова не обманула.

Она отключилась, но позже: когда встретилась с Граблиным, забыла про все, а пока лишь отключила свой сотовый. Теперь уж Далила дозвониться к ней не могла и скакала козой под треск погремушек едва ли не до утра. Оказалось, что Ангелина под топанье и звон погремушек действительно засыпает, но просыпается сразу же, как смолкают любимые звуки, и тут уж она издает свои. Ее арию «Мама! Мама!» мог слышать весь дом, от первого этажа до последнего.

Короче, хочешь не хочешь – скачи.

Чем же занималась Галина, пока скакала Далила?

Галина проводила время с Граблиным так душевно, что не расставалась с ним до утра. Сначала она честно пыталась добывать информацию, и ей даже кое-что удавалось на этой нелегкой стезе.

Нелегкой стезя была потому, что Граблин, шагнув на порог ресторана, сразу потащил подругу в кабинку и там уж порывов своих не стеснялся. Его руки гуляли по телу Галины с тем пылом, какой сжигает любого мужчину, если он молод, здоров и принял на грудь должную дозу. Галина весело от порывов Граблина отбивалась, задавая вопросы, он с бодрым мужеством наступал, кое-как отвечая.

Так продолжалось до тех пор, пока Граблин не познакомил Галину с коллегой. Ванек (чех и журналист) от скуки невзначай заглянул в их кабинку. Тут уж пошли совсем другие дела: мгновенно завязалась традиционно мужская дружба (крепкая, градусов сорок), и Галина невольно начала выступать в роли наперсницы. Не сходя с места, ей открывались (то одним, то другим) страшные тайны. Оказалось, что Ванек внебрачный сын испанского гранда, а Граблин вообще отец всех детей.

Всех, кроме дочки Галины.

Здесь Ванек зачем-то признался и даже покаялся в том, что болеет мечтой – мечтой о высокой и чистой любви. Граблин, как ребенок, порадовался:

– А я, слава богу, такой гадости от баб не цеплял. Вот триппер однажды подхватил от медсестры, но это как насморк. Она же и вылечила. Жениться дважды хотел, но и это бесследно прошло. Да и на ком, брат, жениться? – спросил он у Ванека.

Ванек выразительно уставился на Галину. В этом месте сердце Галины не выдержало: облилось кровью, часто забилось и заныло не сердечной – зубной болью, которая (как известно) самая сильная.

– Граблин, – взмолилась она, – на мне и женись! Чем я тебе не жена? Глянь на меня!

Граблин нехотя глянул. Чех посмотрел с удовольствием, усиленным градусами. Галина энергично занялась саморекламой.

– Я красивая, умная, ласковая, хозяйственная! – искренне перечисляла она.

– Да, хорошая, Галка, ты баба, – душевно заверил Граблин. – Хорошая, но слишком добрая. Не можешь никому отказать.

После такого признания Ванек немедленно пожелал пригласить внезапных друзей в свой дом.

– В Прагу? Прямо сейчас? – испугалась Галина и радостно согласилась:

– Едем!

– Да нет, – просветил се Граблин, – не в Прагу. Ванеку его фирма дачу снимает в Лисьем Носу. Мы там в картишки, бывает, режемся по нужде и от скуки.

Взяли такси, поехали в Лисий Нос. В дороге Ванек жался к Галине и ломано объяснял, что он отморозок. Дружно все возразили, даже таксист.

– Почему вы не верить? – обиделся Ванек.

– Потому что «отморозок» плохой человек, а ты очень хороший, – пояснила Галина.

– Ага! Тогда я отмороженный! – поправился Ванек.

Граблин его просветил:

– Это одно и то же.

– Ну не знаю, – впал в задумчивость Ванек. – Тогда я, может, мерзавец? Или мерзкий?

– Ты на что намекаешь? – отодвигаясь, спросила Галина.

В отчаянии чех признался:

– Я очень ваш холод боюсь и страшно люблю тепло. Особенно женское.

Граблин его успокоил:

– Тогда ты, братишка, мерзляк. На, глотни из горла, сразу согреешься.

– Согреюсь не так. Водка не женщина, – мудро изрек Ванек и, с обидой взглянув на Галину, предложение не отклонил, глотнул.

Она напряглась и шепнула на ухо Граблину:

– Кажется, твой чех ко мне пристает.

Тот заверил:

– Не бойся, как приедем, сразу возьму его на себя.

– В каком смысле? – испугалась Галина. – Ты что, уже гом?

– Еще чего! – обиделся Граблин. – С Ванеком у нас отношения деловые.

– Это как?

– Сразу сядем за карты. Он азартный, а у меня в кармане дыра. Все в нее исчезает. Надо срочно поправить финансы.

Галину перспектива насторожила.

– А что мне делать, пока ты будешь финансы свои поправлять? – капризно проныла она.

Граблин обнял ее и поставил вопрос ребром:

– Новую шубу хочешь?

– Конечно, хочу, – оцепенела Галина.

– Вот и будешь Ванека отвлекать.

– Как?

– Титьками трясти над столом, глазками игриво постреливать. Ванек до наших баб безобразно охочий, особенно до красивых.

Комплимент растопил окончательно мягкое сердце Галины.

– Хорошо, за шубу я и не на такое согласна, – шепнула она.

Сказано – сделано. Ввалились в дом Ванека, сели за стол: часто пьют, редко закусывают, мужчины дуются в карты, Галина глазки им строит. Граблин глазок не замечает, но регулярно проигрывает.

Ванек, напротив, и выигрывает, и на глазки весьма реагирует. И вот наступил трагический момент, когда Граблин вдрызг проигрался. Убитый горем, он пьяно шепнул на ухо Галине:

– Подруга, спасай. Бился ради тебя.

– Я бы рада спасти, – посочувствовала она, – но в картах мало что понимаю.

Граблин взбесился:

– Да на кой мне твое понимание? Не видишь, чех меня обувает! Хочу отыграться, а с бабками по нулям. Короче, приготовься, ставлю на кон тебя, свое самое дорогое.

– И долго мне там стоять? – сердито осведомилась Галина.

– Пока шубу не выиграю, – бодро заверил Граблин и с тихой тоской добавил:

– Или не проиграю тебя, верную подругу свою.

– А что будет, если ты меня проиграешь?

– Придется тебе с чехом ночь провести.

Верная подруга закатила глаза. Взглянув на часы, Граблин ее успокоил:

– Не дрейфь! Там осталось той ночи…

Галина отрезала:

– Это невозможно. Ни ночь, ни ее остаток чеху не светят. Даже и не проси.

Своим заявлением она основательно огорчила верного друга.

– Без ножа режешь меня! На порядочность, блин, пробило! – взъерепенился Граблин и, наткнувшись на жесткий взгляд, срочно взмолился:

– Галочка, солнышко, выручай!

– Не могу!

Он напомнил:

– Ты же добрая, выручала всегда.

– А сейчас не могу, – отчаянно прошипела Галина. – Хочу, но не могу.

Бедняга Граблин очумело спросил:

– Почему?

Она уклончиво пояснила:

– У меня эти, ну сам понимешь.

Он не понял:

– Что у тебя?

– Дни критические, дурак, – рассердилась Галина бестолковости друга.

И это ее сообщение сочувствия не нашло.

– Что? Критические дни? А у меня какие? У меня что, не критические? – мгновенно входя в раж, завопил оскорбленный Граблин.

Он решительно не допускал, что кому-то может быть хуже, чем ему самому.

– «Менц» у меня, придурок, – совсем уж откровенно призналась Галина, чем Граблина рассмешила.

Осознав ничтожность проблемы, он залился счастливым смехом, восклицая:

– Так вот о каких ты днях! Нашла о чем беспокоиться. Не видишь, чех в дупель пьян. Не смыслит он ничего. На автопилоте режется в карты.

– Ничего себе не смыслит, – поразилась Галина. – Если он на автопилоте так тебя обыграл, как же обстоит дело, когда он трезвый?

Граблин признался:

– А по-трезвому я с ним за это дело и не сажусь. Чрезвычайно опасно. Короче, подруга, шанс упускать нельзя. Ты как хочешь, а я ставлю тебя на кон.

Галина поежилась, но, взглянув на мертвецки пьяного Ванека, согласилась:

– Черт с тобой, ставь, все равно он рухнет сейчас под стол.

Однако надежды ее не оправдались.

Надежды Граблина – тоже. И мертвецки пьяный Ванек (а ведь ему подливали еще!) мужественно собрав в кучу мозги, выиграл красотку Галину. Героически выиграл. Она только ахнула:

– У меня же эти… дни!

– Да ладно тебе! – изображая непоправимое горе, отмахнулся друг Граблин. – Ты же добрая! Не зуди! Кому сейчас хорошо?

Хорошо было чеху. Он издал дикий радостный вопль и потащил добычу наверх – дача была двухэтажной, а спальня, как водится, на втором этаже.

– А еще говорят, что русские много пьют, – с осуждением молвил им вслед убитый поражением Граблин.

Замахнув в себя стакан водки, он рухнул на близлежащий диван и захрапел, не обращая внимания на грохот, исходящий от потолка. Это Галина в спальне на втором этаже отбывала повинность без сна и без отдыха.

Впрочем, с удовольствием отбывала.

Здесь надо заметить, Ванек (не то что Граблин, эгоист и скотина) действительно в постели стремился к высоким и чистым чувствам. Он был так нежен и трудолюбив, что Галина забыла про свои нелегкие женские дни. Галина про все на свете забыла.

Остаток ночи пролетел незаметно. Когда же чех истощился, заснув на полном ходу, Галина глянула на часы и ужаснулась обманчивости питерского утра. За окном было темно, а часы говорили, что давно наступил рассвет.

– Далилка меня убьет! – испугалась она. – Точно убьет, если на работу опоздает!

Галина наспех оделась и улетела, оставив мужчин набираться сил.

Долго они набирались – часам к двум набрались.

Первым очнулся счастливый чех. Окрыленный воспоминаниями, которые нахлынули, едва он продрал глаза, чех сладострастно провел рукой по постели. Не обнаружив рядом Галины, Ванек горько вздохнул, смирился и покинул кровать: без женщины там ему нечего делать.

Гордо спускаясь по лестнице вниз, чех разбудил своим топотом Граблина. Взглянув на друга, тот обмер от страха и закричал:

– Ванек! Где же ты так сильно побился? У тебя лицо все в крови!

– Но нишего не болит! – развел руками растерянный Ванек, старательно вслушиваясь в тело.

Его здоровое тело молчало. Чех взглянул на пустые бутылки и совсем уж удивленно добавил:

– Не болит даже моя голова. А что, лицо правда побито? – озабоченно спросил он, думая о начальнике, о работе и прочих неприятных вещах из какой-то другой, скучной жизни.

– «Побито», не то слово! – мрачно заверил Граблин и просветлел, осененный:

– Черт! Как я забыл! Это же Галкины дни!

– Дни? Ты о чем? – озадачился Ванек.

– Да ладно, дружище, ты в голову не бери. Все пустое, – философски заметил Граблин и бодро призвал:

– За дело! За карты!

А Галина, возвращаясь домой, столкнулась в дверях с Далилой. Та с крестницей на руках и заботой в лице неслась на работу.

– Безобразие! Я всю ночь не спала! – набросилась она на подругу.

– Думаешь, я спала? – посетовала Галина. – Как же, даст он уснуть!

– Кто – он? Граблин?

– Почему Граблин? Чех.

– Что за чех?

– Ванек.

– Ванек?! О, кошмар! – ужаснулась Далила. – На этот раз ты лишку хватила!

– Я трезвая как стекло, – гордо сообщила Галина, падая на диван и в тот же миг отрубаясь, иначе не скажешь.

Чех знатно ее умотал.

Глава 12

Возмущенная Далила отправилась к тетушке Маре.

– Галка сошла с ума! – сообщила она старушке, вваливаясь в ее дом с малым ребенком. – Эта стерва опять загуляла и бросила на меня Ангелинку!

Наплакавшись ночью, девочка утром была бодра и мила. Она потянулась к тетушке и ласково пропищала:

– Тя-ма!

Далила с гордостью перевела:

– Слышала, уже говорит «тетя Мара».

Тетушка усмехнулась:

– Я поняла, но я для нее вроде как бабушка. Иди ко мне, моя бедная крошка, – протянув к девочке руки, пригласила она.

Ангелина с радостью бы пошла, но Далила опустила ребенка на пол и строго сказала:

– Эта крошка для тебя уже тяжела. Не надо ее таскать. Она прекрасно ходит сама, эта негодница.

– Негодница? Почему? – удивилась тетушка Мара. Она обожала детей и не мыслила, как можно ругать ангелочков.

Далила пожаловалась:

– Слышала бы ты, какой концерт эта крошка устроила ночью. Соседи до утра во все стены стучали, а я в это время скакала козой, зверски гремя погремушками.

Тетушка поразилась:

– Зачем же, дружок, ты скакала? И при чем здесь Ангелина? Ты же ее будила грохотом-топотом!

– Как же! Разбудишь ее! Она при грохоте как убитая спит, а в тишине просыпается и вопит, словно резаная. И вот результат. Мне на работу пора, а я с ног валюсь от усталости.

– Где же Галина была?

– Сначала она была с Граблиным, потом с чехом. Знаешь, мне уже надоело. Ты права. Галка неисправима. Ее пора посылать.

Тетушка Мара опешила:

– Куда?

– На три буквы, – в сердцах сказала Далила и печально добавила:

– В конце концов, мне уже стыдно с такой развратницей дружить. Она позорит меня. Всех нас позорит.

– Раньше об этом надо было думать, – вздохнула тетушка Мара, – а теперь, уж прости, мой дружок, поздновато.

– Почему поздновато?

– Ты слишком долго с ней дружишь, наперекор моим советам. Она уже не подруга тебе, а почти что сестра.

– От этого мне не легче.

– К тому же Галина теперь сирота. Кто ей поможет? В нашей семье против нее все так долго боролись, что привыкли к ее бесчинствам. Удивительно, что восстала именно ты. И когда?..

– Когда? – горестно взвыла Далила.

– В тот самый момент, когда у нее появился ребенок. Когда она в поддержке твоей нуждается. И потом, бросая Галину, ты бросишь малышку. Что будет с Линочкой?

Ангелина протопала к тетушке Маре и, обвив ручонками ее полную ногу, властно произнесла:

– Тя-ма!

Далила глянула на ребенка и плаксиво спросила:

– А если из Линки вырастет то же самое?

– Это будет уже и на нашей совести. Так что, дружок, не ропщи.

– Вот что ты мне предлагаешь!

– Да. И Галина совсем неплохая. У нее прекрасное образование, она занимала хорошие должности. И продолжит карьерный рост, как только подрастет Ангелина. У нее железная воля. Она избавилась от вредных привычек, родила отличную девочку.

– Ты ее хвалишь? – поразилась Далила. – Не верю ушам!

Тетушка добила племянницу, заключив:

– Бог даст, Галочка и семью заведет. Она состоялась во всем. А то, что смотрит на секс весьма либерально, так это даже модно теперь. Будем считать, что Галина современная стильная дама.

– Ну не знаю. Ты так все представила, просто нечего возразить. А между тем ушла она вечером к Граблину, а вернулась утром от чеха. И я сидела с ребенком. Всю ночь. А теперь весь день сидеть будешь ты.

– Ничего страшного. За малышкой я с удовольствием присмотрю, а ты отправляйся, дружок, на работу и не ропши, – приказала тетушка Мара.

Далила послушно отправилась, но, вспомнив бессонный кошмар, уже в дверях всполошилась:

– А если Линочка и тебе устроит концерт?

– Не волнуйся, мне не устроит. Я Женечку, Димочку, тебя и сестрицу твою покойную как-то растила, и с Линочкой справлюсь.

Днем позвонила Галина и виновато промямлила:

– Далька, ты где?

– На работе, – мигом взвилась Далила. – А вот ты где, заблудшая и пропащая?

– Я дома.

– Выспалась?

– Выспалась.

– А я нет!

– Ну, прости меня, Далька, – хлюпая носом, взмолилась Галина. – Все не так, как выглядит со стороны. И задержалась я не потому.

– Но почему?

– Я знаю, о чем ты подумала. У меня вообще эти. Ну, эти, сама понимаешь.

– Не понимаю. Что у тебя?

– Самокритические дни. Короче, с Граблиным я не спала, и с чехом я не спала.

Далила холодно поинтересовалась:

– А чем же ты с ними до утра занималась?

– Обезьяну водила. Мы с Граблиным к чеху случайно зашли…

– Чай попить. Бросила мне ребенка и с чехом всю ночь глушила чай из горла. Слушай, тебе не надоело наступать на одни и те же грабли?

– Точно! – вдохновенно согласилась Галина. – Это все Граблин! Это все он!

– Естественно, он, себя ты никогда не винишь.

– Ты просто не знаешь Граблина. С ним как свяжешься, обязательно в историю попадешь. И сколько себе клялась, и все равно наступаю на одного и того же Граблина. Но в этот раз вина не моя. Я же для дела старалась.

– И как, расстаралась? – ядовито спросила Далила. – Или память свою пропила?

– Да я трезвая как стекло, – начала было Галина, но, осознав бесполезность своих возражений, согласилась:

– Да, я пила, потому и потеряла контроль над временем. Но больше я пить не буду. Я не алкоголичка.

– Да, ты по другой части мастер. Так что ты узнала? – Далила прикрикнула:

– Говори, не тяни!

– Самохина и Матюк вместе в холдинг устроились и вместе уволились. Почти день в день. Она Снегурочкой, он Дедом Морозом.

– Информация устарела. Надеюсь, это не все?

Галина восторженно взвизгнула:

– Конечно, не все! Сейчас расскажу, упадешь!

Далила окончательно вызверилась:

– Мне надоело падать! Падать – привычка твоя!

– Ладно, ну что ты шумишь, – заныла Галина и начала врать:

– Никто уже и не падает. Ты бы видела, как чех меня облизал, а я все равно ему не… Ой, прости, – опомнившись, прошептала она.

– Мы о чем? – грозно поинтересовалась Далила.

– Мы о деле, о деле. Я узнала все про Самохину. Сейчас расскажу, упаде… Ой! То есть я хотела рассказать, из-за чего удивлялся мой Граблин, когда увидел Самохину и Матюка снова вместе.

Далила рявкнула:

– Только это знать и хочу!

– А я лишь об этом и говорю, – пролепетала Галина. – Они были любовниками, но потом разбежались. Матюк бросил Самохину ради какой-то богатой бабы.

– Он альфонс?

– Да нет, Граблин говорит, что Матюк сумасшедше влюбился. Везет же людям.

– Можно без комментариев? Ближе к делу.

– Куда уж ближе? Яна пыталась удержать своего Матюка, даже резала вены, но потом передумала и тоже богатенького себе завела. Везет же людям.

– Ты нарочно? – разозлилась Далила.

Галина струхнула:

– Что – нарочно?

– Бесишь меня! Я же просила без пошлых твоих комментариев!

– Уже нельзя помечтать.

Далила дала подруге совет:

– При мне мечтать воздержись.

– Ладно, не буду, – проявив покладистость, согласилась Галина и взахлеб сообщила:

– Самохина и Матюк сожгли мосты, побили горшки, а выходит, всех обманули. Надоело в шалаше им любиться, роскоши захотелось.

– И что из того?

– Они сделали вид, что разбежались, чтобы пристроиться к чужим «кошелькам», а сами тайно встречались. Поэтому Граблин и был поражен, когда увидел в холдинге эту сладкую парочку. Он был уверен, что Яна любовница и содержанка Делягина, гендиректора корпорации «Александрия». Везет же людям. Ой, – спохватилась Галина, – я хотела сказать, какое безобразие творит эта Яна Самохина. И с Матюком роман крутить продолжала, и Делягина ублажать успевала. С двумя мужиками без проблем управлялась! Везет же людям! Ой, я не то… Стерва она, я хотела сказать!

– Значит, Яна была все-таки любовницей Александра Делягина! – Далила не удивилась, она и сама это допускала.

– Почему – была? – огорчилась Галина.

Далила поразилась:

– Ты забыла?! Делягин убит! Прямо под елочкой!

– Ах да, что-то слышала. Как ей не повезло.

– Может, наоборот, как раз с его смертью к Яночке и поперло везение. Знаешь, почему ей дали кличку Банкирша?

– Неужели выскочила за банкира? – предположила Галина и взвыла от горя:

– Ну, кому-то везет!

– Нашла чему позавидовать, – вздохнула Далила. – Разве Яна живет? Она постоянно кому-то прислуживает. Видела бы ты ее: снаружи апломб, а внутри бездна страха. Яна не выскочила за банкира. Она сама стала банкиршей.

– Да ну! Вот людям везет! И как Самохина стала банкиршей?

– Понятия не имею. Знаю только, что у нее солидный пакет акций в очень приличном банке.

Галина задохнулась от восхищения:

– Вот это везение! Ты ей сочувствуешь, а она живет припеваючи!

– Припеваючи она не живет, а мучается, – возразила Далила. – Ей и сейчас частенько приходится собой торговать.

– Это зачем?

– Чтобы доли своей не лишиться. Сама Яна ноль без палочки, вот и рассчитывает на мужские мозги. Поверь мне, Яна добровольная рабыня. Вещь. За деньги готова принадлежать любому в постели. Она сама себе такую роль отвела, так жизнь и проживет. Когда вещь состарится, ее оберут до нитки и на свалку свезут.

– Неужели таких рабынь мужененавистница Лизка Бойцова держит в своем женском клубе? – рассмеялась Галина. – Хороша же у вас компашка!

Далила не хотела защищать Елизавету – боялась бесплодной дискуссии – но ради справедливости вынуждена была сказать:

– Елизавета не любит Самохину.

– Зачем же тогда Самохина в клуб Лизкин ходит? Развлечение не из дешевых, как я поняла. Взносы с «членш» дерут еще те.

– Потому Самохина в клуб и пришла, что надоело ей быть чьей-то вещью.

– Ну, везет же людям! Лизка научит Янку быть человеком, – саркастично заключила Галина. – Бойцова, этот фельдфебель в юбке, мигом решит мировую проблему, над которой столпы классической литературы и философии бились веками.

Далила рассердилась:

– Во всяком случае, Самохина уже понимает, откуда растут проблемы у женщин. Она пытается быть человеком.

– Ага, а Елизавета ей помогает. Учит, как грамотно мужиков лягать и пинать. Год-два таких тренировок, и Янка дюжину мужиков сгнобит. И получит разряд феминистский. И сразу же станет не вещью, а человеком.

– Ну, знаешь, это уже слишком, – возмутилась Далила. – Елизавета нормальная женщина. Я не заметила у нее нездоровой ненависти к мужчинам.

– И поэтому в вашем клубе мужиков с утра до ночи костерят! Ну, умора! – заржала Галина.

– В клубе костерят не мужиков, а нечестных конкурентов. Там собираются деловые женщины, которые вынуждены брать барьеры, расставленные мужчинами.

– Ну надо же, железные леди ввалились в трамвай бизнеса и удивляются, почему это мерзкие мужики не вскакивают и дамам места свои не уступают.

Далилу обидело такое потворство мужчинам.

– А как бы ты поступила на месте тех дам? – ядовито поинтересовалась она.

Галина отрезала:

– Я не стала бы ждать, когда мне уступят место.

– Но все места заняты, и заняли их мужчины. Что, по-твоему, надо делать?

– Надо самого главного выбрать и присесть к нему на колени.

– Иными словами, надо поступить, как Самохина, – торжествуя, сообщила Далила. – Выходит, и ты рабыня. Но опыт нам говорит, что с мужских колен прогоняют.

– Поэтому я на них и не карабкаюсь. Я вообще никаких вершин не терплю. С детства боюсь высоты. И правильно делаю. Главной – удовольствие, остальное – суета, – с пафосом изрекла Галина.