Текст книги "Узоры"

Узоры
Людмила Миловацкая

© Людмила Миловацкая, 2016

© Екатерина Бирюкова, дизайн обложки, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Уважаемые читатели, роман «Узоры» является заключительной частью трилогии: «Принявшие Дар», «Без крыльев», «Узоры». Его появлению в огромной мере способствовали ваши пожелания и отзывы. Сердечно благодарю всех за проявленный интерес, за ваши многочисленные вопросы. Ответом на многие из них, надеюсь, станет мое предисловие.

Каждая из частей трилогии, являясь самостоятельной и законченной книгой, соответствует определенному этапу духовного развития главных героев.

Эпиграфом романа «Принявшие Дар» стало известное выражение архимандрита Иоанна Шаховского: «Любовь человека к Богу и другому человеку и все, что ведет к этой любви, – есть главное чудо жизни!»

У части читателей этот эпиграф вызвал некоторое недоумение, порой даже раздражение: «К чему такие высокие слова? Ведь речь идет о нормальных человеческих отношениях: любви, дружбе. Хорошо, что много приключений, и научная фантастика кстати. А рассуждений о вещах духовных не так много, так что…»

Никогда не оспаривала такие замечания. Более того, искренне радуюсь, если читатель нашел в книге что-то близкое себе, будь то просто любовная история или приключения. Ведь это как в музыке: каждый воспринимает в ней то, на что отзываются собственные струны души в каждый данный момент.

Духовная составляющая в жизни современного человека не так велика, увы! Но это не значит, что ее вовсе нет, – духовный мир не отделен от нас! Независимо от нашего признания духовного мира или непризнания его мы соприкасаемся с ним, дышим им. Лишившись животворной силы духовного мира, человек умаляется, становится схемой, лишь тенью себя. Это мое личное твердое убеждение, которое никому, избави Бог, не навязываю, но и не собираюсь скрывать: для меня, как человека и автора, самым волнующим и интересным является внутренний мир человека, его духовное возрастание.

В основе сюжета трилогии заложена научная гипотеза о многовариантности Вселенной. Однако эта идея, яркая и смелая сама по себе, лишь повод, чтобы лишний раз подтвердить: да, жажда знаний, стремление человечества познать тайны мироздания неистребимы. В поисках истины человек готов преодолеть любые препятствия, забывая при этом, что едва ли не самая большая тайна – он сам.

Герои романа не отвергают и не умаляют достижений науки, не пытаются оспаривать самые смелые гипотезы ученых. Череда странных событий заставляет их поверить в возможность существования иных миров, расположенных в различных измерениях. Однако этот поразительный факт ничего не меняет ни в их жизни, ни в их мировоззрении. Ведь они давно пришли к убеждению, что мир, в котором живут, – отнюдь не «плоский», ограниченный пространством и временем мир: он обладает глубиной! Таинственная по происхождению и по содержанию глубина – то единственное, главное Измерение, соединяющее человека с Высшей Реальностью. Здесь – соприсутствие вечного и временного, взаимопроникновение видимого и невидимого, здесь – источник духовности, творчества, Любви! Постичь эту глубину одним только рассудком невозможно, но «…сердце человеческое глубоко» – сказано в Евангелии. Не подвластное ни пространству, ни времени, вмещающее в себе Беспредельное, «глубокое сердце» соединяет человека с духовным миром, позволяет ощутить надмирное чувство – Любовь. Это бесценное сокровище, как великий Дар, человек получает с самого своего рождения, но не каждый готов принять его: ведь с давних времен в нашем мире существует и другая шкала ценностей: успех, сиюминутная выгода, практическая польза… Героев романа не миновали искушения современного мира, преодолеть их удалось только с помощью верных друзей. Они вместе пробирались через мглу предрассудков, заблуждений, отчуждения; они узнали себя истинных, научились ценить любовь как великое чувство, как святыню, как чудо!

На мой взгляд, замечательное выражение архимандрита Иоанна Шаховского «Любовь человека к Богу и другому человеку и все, что ведет к этой любви, – есть главное чудо жизни!» стало не только красивым эпиграфом, но и лейтмотивом всей трилогии. Дорогие читатели, еще раз благодарю вас за внимание, интересные вопросы и поддержку!

1

Денек выдался как по заказу – прохладный, серый, пасмурный.

Свежий ветер нагоняет на берег широкие волны, низко над ними кружатся чайки. Мягкий рассеянный свет позволяет различить с десяток оттенков серого.

«Все по моей задумке, только бы дождь не начался». Маргарет работала быстро и сосредоточенно. Ни шума подъезжающей машины, ни оклика мужа она не услышала: ровный гул прибоя гасил все звуки.

– Очень симпатично, – прозвучало прямо над ухом Мэг. Она вздрогнула от неожиданности и оглянулась. Дэн был почти рядом.

Вслед за ним по песку вышагивали Михаил, Наталья и незнакомый человек, судя по всему, японец. Улыбнувшись гостям, Мэг тут же отвернулась, чтобы нанести последние штрихи на небольшое полотно. Когда гости подошли к ней, все было почти готово. Она с радостью опустила кисть в баночку с растворителем.

– Здравствуйте, здравствуйте, – целовала и обнимала Мэген своих друзей.

Хотела поздороваться с японцем, но не посмела окликнуть его. Он, не отрываясь, смотрел то на холст, то на пейзаж перед глазами.

– Как прекрасна, как прекрасна, – прошептал он, чуть не плача.

Мэген, хорошо зная и уважая тонкий эстетический вкус японцев, была польщена и потому сразу же предложила:

– Если хотите, я вам подарю этот этюд на память.

– О! Очень вам благодарна, – ответил японец, церемонно поклонившись.

– Ну, пойдем в дом, – сказал Дэн и взялся за мольберт, а Михаил сгреб в охапку все художественные причиндалы.

– Можна я сам несу? – спросил гость из Японии и взял в руки картину.

– Конечно, только осторожно, краски еще свежие, хватаются.

– Эта ничего, я осторожна.

В доме японский гость поставил холст рядом с собой.

Мэг предложила:

– Давайте я покрою картину лаком, она быстрее зафиксируется.

Японец испуганно замахал руками:

– Ничего не нада! Ничего нельзя добавлять. Все так, правильно, немного не до конца.

Мэг взглянула на работу со стороны: «Да, больше не стоит ничего трогать. В этой незаконченности особая прелесть».

– А нам? – почти с детской обидой произнесла Наташа.

– Да уж вас не обижу, выбирайте, что хотите, – ответила Мэг.

Гости поднялись в мастерскую. Наталье приглянулся натюрморт с сухоцветами. Миша, неожиданно для всех, выбрал неброский пейзаж: куст шиповника с яркими плодами, рядом – простая деревянная скамейка, на ней – забытая кем-то книжечка.

Японец не мог отвести взгляд от крохотной работы: низкорослая сосенка с причудливо изогнутым стволом и необычно живописной кроной, она росла неподалеку от дома. Мэген без лишних слов отдала картину гостю. Он поклонился и молча принял подарок.

– Приятный человек, правда? – Наталья говорила, ни на минуту не прекращая работать: мыла и резала овощи, вынимала из холодильника продукты, что-то из них оставляла, что-то возвращала на полки.

– А кто он? Партнер Дэнни по бизнесу? – спросила Мэг. – Дэнни забыл нас представить друг другу.

– Ну, Сокол дает! Чтоб ты знала, это известнейший продюсер, Тецуо Тосихоро. Разве Дэнька не рассказывал, что Михаил написал сценарий на тему японского фольклора специально на вас?

– Не так давно я дала Дэнни слово, что больше не буду сниматься в кино.

– А еще раньше он пообещал Михаилу, что снимется в этом фильме вместе с тобой.

– Но это странно! Ничего такого Дэниел мне не говорил, – пожала плечами Мэген, перебирая бутылки с алкоголем.

– Так, что мы здесь имеем? – Наташа прошлась глазами по батарее горячительных напитков. – У нас по программе значится рыба? – Наталья оставила две бутылки белого вина, а остальные решительно убрала – хватит с них!

Расставляя на сервировочном столике посуду, Наталья не переставала увещевать подругу:

– Маш, ты не горячись, не отказывайся так сразу. Это ведь первый опыт Михаила. Сама знаешь, как важно, чтобы все было сработано на высшем уровне, и потом: я уверена, сценарий тебе понравится. Ну что, поехали?

Оттеснив Мэген, Наташа взялась за ручку столика и покатила его в гостиную.

За обедом Михаил был непривычно молчалив. Ел и пил машинально, все время поглядывал на окно. Из низких облаков густо сеял мелкий дождь. Северный ветер раскачивал кроны высоких сосен. При каждом его порыве корявые лапы деревьев приближались к окну, толкаясь, царапали зелеными иголками стекло. Казалось, будто кто-то робко стучится, просится в дом.

Наталья старалась за столом во всем заменить мужа: ела, пила, говорила – за двоих. Благодаря ее усилиям обед прошел в непринужденной обстановке.

– Михаил, не терпится слышать вас, – Тецуо слегка отодвинулся от стола и посмотрел на Михаила.

Тот торопливым движением взял с соседнего столика папку, оттуда тотчас же посыпались исписанные листки.

Понимая волнение автора, Маргарет предложила:

– Может, пересядем поближе к огню?

Гости переместились в уютные кресла у камина.

– Чай, кофе? – предложила Мэг.

Подождав, пока хозяйка разольет душистый чай, Михаил снова взял папку и начал читать невыразительным, деревянным голосом.

Даня его остановил:

– Миш, а ты расскажи нам сценарий так, как рассказывал мне в деревне.

Михаил взглянул на Тецуо.

– Так можна, даже очень хорошо, – согласно кивнул головой гость.

Михаил привстал, повернул кочергой полешко, с минуту постоял молча, разглядывая на каминной полке фотографию Мэген и Дэна. И начал свой рассказ…

2

– Было это – не было, давно или недавно, на нашей Земле или еще где… Во дворце императора появился долгожданный наследник. Однако радость родителей была омрачена: у крепкого и здорового ребенка были глаза цвета неба и золотые волосы. Придворные мудрецы пересмотрели родословные с незапамятных времен – тщетно! Ничего подобного в летописях не упоминалось. Рождение голубоглазого ребенка стало самой большой и страшной тайной императорской семьи…

Изменить цвет волос оказалось делом несложным. У лекарей нашелся рецепт чудодейственной мази. На радость родителям, у наследника стали расти темные волосы. Надежда на то, что с возрастом изменится и цвет глаз, увы, не оправдалась. На круглом личике с тончайшей, белой, как фарфор, кожей сверкали прекрасные, длинные, раскосые глаза цвета неба!

Через год жена императора благополучно разродилась вторым ребенком, тоже мальчиком. Это был здоровенький крепыш с твердыми круглыми щечками, темными, как смоль, волосами и блестящими черными глазами. Все облегченно вздохнули. Все, за исключением братьев императрицы, важных сановников. Они давно вынашивали план избавиться от первенца, позорившего своим видом древний род. Однажды втайне от матери они привезли его в рыбацкую деревню. Слуги поставили большую ивовую корзину со спящим мальчиком под дверь первой попавшейся хижины.

Утром хозяйка проснулась от детского плача. Увидев на пороге дома подкидыша, разбудила мужа. Раздумывали они недолго – своих детей у них не было, а малыш, судя по одежде и увесистому кошельку, что лежал на дне корзины, из богатой семьи. Это сулило большие надежды. Подкидыша назвали Акира, Ясный Рассвет.

Со временем нежная кожа ребенка обветрилась, покрылась темным загаром, он почти не отличался от своих сверстников, разве что диковинным цветом глаз. Но к этому недостатку быстро привыкли.

Однажды Акира вместе с соседскими ребятишками отправился в лес, чтобы наловить певчих птиц. Увлекшись охотой, мальчик забирался все дальше в лес и не заметил, как отбился от ребят. Проплутав до позднего вечера, стал искать место для ночлега. В двух шагах от него оказался небольшой грот. Соорудив из дерна и листьев небольшое ложе, мальчик лег и сразу же уснул.

Проснулся Акира от оглушительно громкого птичьего многоголосья. Он выглянул из своего укрытия. На небе едва занималась заря, над лесом кружила стая диковинных птиц, а прямо посередине поляны стояла невиданной красоты девушка. Ее черные косы были переплетены в высокой прическе, на щеках алел нежный румянец, а в длинных раскосых глазах цвета темного золота плавали звезды.

– Кто ты, как сюда попал? – пропела она чарующим голосом. Акира сказал, что заблудился. Девушка угостила его плодами и ягодами из своей корзинки, указала путь домой и исчезла так быстро, что мальчик не успел спросить, откуда она пришла.

В деревне все подивились рассказу Акиры. За ужином родители снова стали расспрашивать о незнакомке. Отец, пожав плечами, заявил, что не знает в ближайших окрестностях таких девушек. Матушка не произнесла ни слова, а когда сын уснул, прошептала мужу:

– Уж не лесная ли фея встретилась Акире в чаще леса? Откуда бы в наших местах взяться такой красавице?

– Наш сын входит в такую пору, что все девушки, тем более незнакомки, кажутся неземными красотками, – засмеялся отец.

– А ты помнишь, какой нынче день?

– Первый день весеннего полнолуния.

– То-то! Это ее время. Говорю тебе, наш сын приглянулся лесной фее, она его теперь не оставит в покое!

С того самого дня Акира полюбил лес. В надежде вновь увидеться с незнакомкой проводил в нем все свободное время, но долгожданная встреча произошла ровно через год, день в день, час в час.

Михаил перевел дыхание, отпил из чашки остывший чай, помолчал. Слушатели терпеливо ждали продолжения. Снаружи бушевала стихия – на крыше по-разбойничьи посвистывал ветер, косые струи дождя заливали окна. Уют небольшой гостиной казался особенно ощутимым: мягкий свет свечей, потрескивание сухих полешек в камине…

Зачарованные слушатели без труда представили себе неспешную жизнь, протекающую на маленьком острове: синее-пресинее небо, бескрайнее море, бедную рыбацкую деревеньку и мальчика с синими глазами Даниеля.

Михаил закончил свое повествование, когда за окнами уже стояла непроглядная темнота.

Тецуо первым нарушил молчание. Проведя ладонью по лицу, тихо произнес:

– Прекрасна. Очень прекрасна… Завтра же еду в Америку, встречусь с Рейном. Через три дня буду в Японии, подготовлю группу для съемок. Месяца через три фильм должен быть снят.

– Три месяца? Это невозможно! – в один голос воскликнули Мэг и Даня.

– Возможна. Чудесный сюжет есть, актеры на главные роли есть, отличная киногруппа есть, – Тецуо, глядя в пространство перед собой, загибал пальцы, – плюс чудесные натурные съемки в Японии, плюс мои деньги. Да, четыре месяца – это максимум. Мы подготовим фильм ко дню рождения императора.

На этот аргумент ни у кого не нашлось возражений.

– Да, в такой команде, пожалуй… – протянул Даниель.

– Миша-сан, скажите, вы ведь не знаете историю династии японских императоров? – темные глаза Тецуо впились в лицо Михаила.

– Ну, не знаю, – залился яркой краской Михаил. Ему было стыдно признаваться в своем невежестве, поэтому он ответил непривычно резко, даже грубо.

Тецуо не обиделся. Более того, вдруг поднялся и церемонно поклонился Михаилу. Подумав немного, так же поклонился Дане и Мэген. Хозяева, не вникая в церемониальные тонкости, ответно поклонились. Что-что, а эмоциональное состояние людей они чувствовали прекрасно.

Несмотря на уговоры хозяев, Тосихоро не остался ночевать.

– Как говорят наши американские друзья, время – деньги, – отшутился гость.

Даниил позвонил Клавдии, приходящей домработнице, и через десять минут появился ее муж Сергей.

– Сергей – отличный шофер, таксист с многолетним стажем. Он часто выручает нас. Хоть и немного мы выпили, но дорога скользкая, темнота. Как говорится, от греха подальше, – пояснила Мэген.

Сергей подал Данин «мерседес» с шиком: выйдя под дождь, распахнул дверцу машины. Тецуо не позволил положить в багажник подаренные ему картины. Устроившись на заднем кресле, он взял их в руки. Большая картонная папка закрыла почти все его лицо, но глаза Тецуо излучали столько тепла и благодарности, что никто не стал приставать с советами и помощью.

– Как думаешь, чего это он мне поклонился? Издевался над моим невежеством? – глядя на уезжающую машину, спросил Михаил.

– Скажешь тоже! По-видимому, ты нечаянно тронул какие-то чувствительные струны господина Тосихоро, – успокоила его Мэген. – К сожалению, мы плохо знаем японский эпос. Вполне вероятно, ты по-своему описал историю, знакомую и близкую каждому японцу. Ты увидел, предугадал и рассказал ее так, как никто прежде. Тецуо сразу почувствовал твою правду.

– Поразительно. Невольно приходят на ум буддийские заморочки, – почесал нос Михаил.

– О которых ты тоже знаешь только понаслышке, – не преминула съехидничать Наташа.

Волнующую тему Михаил продолжил уже за столом. После благополучного завершения авторского дебюта у него снова появился аппетит.

– Нет, ребята, правда. Как это все странно выходит. Выходит, и в буддизме есть много того, что разъясняет необъяснимое.

– Чего ты так волнуешься? – с улыбкой поглядывал на него Даниил. – Вспомни притчу о слепцах, утверждавших, что они знают, как выглядит слон. Тот, что стоял впереди и ощупывал хобот, говорил, что это большая труба…

– Ну да, тот, что исследовал хвост, утверждал, что слон – это длинная веревка, – подхватил Михаил.

– Всё так. Великая мудрость заключена в буддизме, великие знания. Но для меня вся Истина мира, вся красота мироздания заключены в одном имени – Иисус Христос, – с мягкой улыбкой сказал Даниил. – Здесь всё: альфа и омега, начало и конец. Между ними – полная великих загадок, откровений, открытий бесконечность. И все это доступно каждому из нас.

– «Стучитесь, и вам откроется»? – уточнила Наталья.

– Да, каждому в свой срок, по мере духовного возрастания, – ответил Дэн.

– Отец Владимир часто говорит: «Мы не знаем многого не потому, что Бог не хочет поделиться своими знаниями, а потому, что еще не способны вместить радость этого знания в себе».

– «Есть многое на свете, друг Горацио, что неизвестно нашим мудрецам…», – печально произнес Михаил и взял последний пирожок с блюда. – Маш, а у тебя не осталось чего-нибудь посущественней этого? Может, забацаем пиццу?

Утром всех разбудил ранний звонок: Тецуо счел нужным сообщить, что уже договорился с токийской студией. Кроме того, ему удалось привлечь к работе известного режиссера.

Не успели друзья порадоваться удачному началу предприятия, как вслед за Тецуо позвонила Светлана Александровна. Она сообщила печальную весть: Александра Ивановича положили в больницу.

– В какую клинику его поместили? Может, стоит поехать и проверить, как его устроили? – встревожилась Мэген.

– Клиника хорошая: госпиталь для ветеранов войны, – успокоила Светлана Александровна. – Только врачи просили сегодня его не беспокоить, завтра навестите.

Александр Иванович встретил посетителей улыбкой и нарочитым ворчанием:

– Чего вы зря хлопочете? Операция пустяшная, через неделю дома буду. Ну, раз пришли, присаживайтесь, угощайтесь, вон Светлана сколько всего принесла. А свои сумки и не выгружайте, вашими гостинцами роту солдат можно накормить.

Лечащий врач был менее оптимистичен:

– Хирурги у нас замечательные, да и операция, действительно, несложная. Но возраст, сами понимаете. Плюс больное сердце – как оно отреагирует на общий наркоз?

– А нельзя обойтись без операции? – спросил Даня.

– Нет! – твердо сказал врач. – Оперировать надо было еще вчера. Интоксикация организма приняла угрожающей характер, так что… Сделаем все возможное, но нужно быть готовыми ко всему.

Во время операции у больного на несколько минут останавливалось сердце, была зафиксирована клиническая смерть, но бригада реаниматоров отлично сделала свое дело: Александра Ивановича вернули к жизни. Так что операция, можно сказать, прошла успешно. Вскоре Александра Ивановича перевели в обычную палату. Дед приходил в себя медленно, будто с неохотой. Мэген и Светлана дежурили у постели больного с утра до ночи.

Светлана Александровна открыла глаза и прищурилась:

– Батюшки! Уже утро! Когда же я уснула?

Первым делом посмотрела на больного – отец встретил ее ласковой улыбкой, помахал рукой. Светлана едва сдержала слезы – таким маленьким, сухоньким показался отец.

– Пап, может, поешь чего-нибудь? Посмотри, что я тебе принесла.

– Потом, потом, дочка. Посплю немного, может, и поем. И ты посиди, отдохни.

Вздохнув, положил руку на грудь и задремал. Светлана отвернулась к окну, долго смотрела на тихо колышущиеся ветви с сухой желтой листвой. Легкое прикосновение к руке почувствовала не сразу, обернулась на отца. Лицо его было светлым и радостным.

– Пора прощаться, дочка.

– Ты что, я сейчас позову врача, – метнулась к двери Светлана.

– Сядь, не мельтешись, – голос отца был по-прежнему тихим, но твердым. – Я сейчас виделся с Марусенькой. Если бы ты знала, как там хорошо!

– Пап, не уходи. Пожалуйста, – прижалась Светлана к руке отца и заплакала.

– Отпусти, дочка, устал я. Здесь я все сделал, можно и отдохнуть. И по Марусеньке сильно соскучился. У нас там дом хороший, светлый, рядом Петр с Варварой. А чуть подальше…

– Отец, ты что?! – отшатнулась Светлана от отца. – Они же еще молодые, им рано!

– У каждого свой срок. Даня здесь за троих наработался.

– Не говори так! – Светлана Александровна умоляюще посмотрела на отца. Он не отвернул лица – смотрел так же светло и торжественно.

– Тогда и меня с собой забирай! – заплакала Светлана. – Что мне делать здесь без вас с Данечкой?!

– Всему свое время. Потерпи, хоть бы тебе сто лет жить осталось. И не плачь, Данечка с Машей здесь еще долго будут, их младшенькая успеет в совершеннолетие войти. Да и Ольге ты тоже нужна, деткам ее… Исполнишь свой долг до конца, поможешь внукам, мы и встретимся. Если бы ты знала, как там хорошо, не печалилась – радовалась бы за меня. Счастливые мы, православные! А Даньке передай мой завет: живите в России все вместе, большой семьей. Настанут трудности там, на американской земле, пусть поедет, поможет чем сможет… Живите в радости!

Светлана отвернулась на минуту, чтобы вытереть слезы, а когда обернулась… Отец смотрел куда-то поверх ее головы, на щеке крупная слеза, и улыбка, будто на полуслове…

Светлана прикрыла отцу глаза и прошептала:

– Трудная была твоя жизнь, папочка, да легкая смерть.

Светлана вышла из палаты со спокойным лицом, мужу о смерти отца сказала просто:

– Папа ушел.

– Куда? – спросил Сергей, но тут же осекся и сник.

– Сережа, бросай-ка ты свою работу, поедем к детям, им трудно без нас, а нам без них.

Сергей Андреевич хотел что-то возразить, но, увидев лицо жены, спросил:

– Ты видела, как он ушел?

Светлана кивнула головой, а потом добавила:

– Никогда не думала, что смерть может быть так светла и торжественна.

Похоронили Александра Ивановича в Москве, рядом с женой. В последний путь его провожали всем двором. На кладбище поехали только родные и близкие. Всем хотелось сказать какие-то особенные слова. Самым трогательным получилось выступление Дэниела Ленгдона, фронтового товарища деда. Мешая английские и малорусские слова, он громко вздыхал и вытирал с лица крупные слезы. Полина крепко держала мужа под руку, кивала головой и повторяла отдельные его фразы по-русски.

До девятого дня все семейство, включая Ленгдонов, оставалось в Москве. Дэниел немного раздался вширь и заметно помолодел. Полина обрела какую-то особенную уверенность, тоже помолодела и необыкновенно похорошела.

– Ну, тетушка, тебя просто не узнать, – шутила Ольга. – Ты теперь больше похожа на американку, а большой Дэн ни дать ни взять настоящий казак!

Все эти дни Ольга ни на шаг не отходила от матери.

– На кого ж ты, дочка, деток оставила? – беспокоилась Светлана Александровна.

– Фрэнк – заботливый отец. На него во всем можно положиться, ты же знаешь. Кроме того, Тина согласилась пожить у нас.

– Не раздумала она в Россию-то приезжать?

– Нет, если у Мэг все будет в порядке, – не без сомнения в голосе ответила Ольга.

– Все будет хорошо, можешь не сомневаться, – успокоила Светлана Александровна. – Правда, у них с Данечкой сейчас будет много работы, зато потом они хорошо отдохнут.

– Непонятно, зачем только Мэг согласилась снова сниматься? – пожала плечами Ольга. – А уж путешествие это на Северный полюс и вовсе ни к чему.

– Не на полюс, а в Арктику, и едет она не одна, а с мужем, – возразила Светлана.

– А как же Сашенька? Может, я заберу его на это время к себе?

– Не беспокойся, Сашенька будет с нами. Мы с Сережей переезжаем жить к Дане.