Текст книги "Мой личный волшебник"

Глава 3
Игрушка из прошлого

Я долго не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок. Думала о сегодняшнем незадавшемся дне, боялась повредить губу и немного тосковала из-за Кирилла. Конечно, он ничего мне не обещал. Признаться, мы и знакомы-то были не близко, но его поведение ранило, воспринималось как предательство, и ничегошеньки я не могла с этим поделать.

За окном крупными хлопьями, похожими на ватные шарики, падал снег. Я не стала задергивать шторы и смотрела, как он серебрится в тусклом свете фонарей. Новогодняя погода, недалеко от кровати стоит елка – моя личная, та, которую я могу наряжать так, как хочу. И должно бы быть особое радостное настроение, но его нет. Не в этом году.

Я очень надеялась, что оно появится после покупки свитера с веселым оленем, покорившим меня своим красным носом. Но судьба и тут мне намекнула: детство закончилось, чудес не бывает, и твой свитер носит тот, кто быстрее отыскал на него деньги. И с парнем твоим гуляет та, что оказалась смелее.

В последнем я была не уверена, но приятнее было думать именно так. Хотелось себя жалеть и плакать в подушку, но соленые слезы попадали на ранку на губе, и начинало щипать.

Поэтому я еще немного поворочалась, подумала, не включить ли огоньки на елке, но поняла, что вставать лень, и уснула, накрывшись одеялом с головой. Долго страдать не в моих правилах. Спать я люблю больше, чем жалеть себя.

Проснулась поздно, зато отдохнув и почти выбросив вчерашний день из головы. О нем напоминали лишь губа, которая не давала толком улыбнуться новому дню, и щека, не позволявшая уютно устроиться на подушке. Я с трудом выползла из-под теплого одеяла, натянула толстые полосатые носки и потащилась на кухню, чтобы сварить себе кофе. Без него я даже глаза открыть толком не могла.

Когда проходила мимо елки, поймала свое страшненькое отражение в одном из шаров. И замерла как вкопанная, не понимая, это у меня глюки спросонья или, быть может, вчера я все же схлопотала сотрясение мозга, но врачи его не заметили.

– Ма-ма-а?! – завопила я, забыв про губу, и тут же поплатилась за свою неосмотрительность. Тонкая подсохшая за ночь корочка треснула, и снова пошла кровь. Как противно-то! И больно!

– Что случилось?! – Мама, не успевшая вылезти из веселой пижамы с енотами, примчалась с кухни. В одной руке у нее была кастрюлька с тестом на блины, а в другой половник.

– Мам, а это ты вчера шарик купила? – осторожно поинтересовалась я, показывая на елочную игрушку со снеговиком.

– Нет… – отозвалась она. – Он же у нас давно. Ты сама выбирала. Забыла, что ли? И зачем так кричать?!

– Прости… – пробормотала я и стала задумчиво смотреть на елку. Я очень хорошо помнила этот шарик.

– Лер, у тебя точно все нормально? – спросила мама обеспокоенно.

– Да, у меня все нормально, – ответила я, изучая искусственные еловые ветки. Мама подозрительно покосилась в мою сторону, но больше вопросов задавать не стала и ушла на кухню. Я двинулась за ней следом, ориентируясь на запах блинов.

Откуда взялся шарик на елке, я не представляла, но тот, который я купила несколько лет назад, вчера разбился вдребезги, и меня это очень сильно расстроило.

Мне было не восемь лет, и в новогодние чудеса я не верила. Но в голове пронеслось: «А вдруг?» Именно поэтому я не стала пытать маму дальше. Если она хитрит, то обязательно проколется в следующий раз, когда запланирует организовать очередное чудо. Пока же я решила поделиться только с Вероничкой, и то попозже. Это я в девять утра уже была на ногах и считала такой подъем поздним. Вероничка в выходной могла проспать до обеда, и горе тому жаворонку, который посмеет ее разбудить раньше.

Я умылась и, мысленно проклиная вчерашний день, с великим трудом почистила зубы: привычный ритуал занял у меня гораздо больше времени, так как рот широко не открывался. Затем я пошла на кухню, даже не представляя, какое испытание мне предстоит.

– Может, в блендер? – участливо поинтересовался папа, и я бы даже впечатлилась заботой, если бы не видела, как этот жестокий мужчина с трудом пытается не смеяться над страданиями травмированного ребенка. А так мне хотелось только вилку в него кинуть.

– Тебе смешно-о-о, а мне больно! – заныла я, пытаясь справиться с блином.

– Игорь, – строго сказала мама, погрозив лопаточкой, которой переворачивала блины, – не издевайся над деточкой! Видишь, ей и так плохо.

Мне и правда было плохо, потому что я не могла нормально засунуть в рот блинчик, скрученный трубочкой и обмакнутый в малиновый джем, – боялась повредить губу. Так и пришлось резать его и есть маленькими кусочками. И пить через трубочку. В итоге завтрак у меня растянулся на час. Папа за это время успел выпить две кружки кофе и в промежутке сбегать в магазин за хлебом.

– Итак, Лерка, ты будешь есть у нас круглосуточно. Пока дожевываешь завтрак, мама уже приготовит обед.

Я скривилась и отвернулась. Вот какое удовольствие издеваться над больным ребенком?! Нет бы пожалел. Впрочем, он жалел. По-своему. Например, притащил целую упаковку «Мишек Барни», которых я любила в садике. Папа до сих пор приносил мне их с завидной регулярностью, даже не желая думать о том, что за последние десять лет у ребенка могли измениться гастрономические предпочтения.

Это вызывало слезы умиления. И я действительно до сих пор с удовольствием ела смешных мишек, запивая горячим шоколадом. Утащила пол-упаковки к себе в комнату, открыла ноутбук, где с рабочего стола на меня, щурясь, смотрел огромный пушистый рыжий кот Тишка. Я помнила его столько, сколько и себя. Он ушел на радугу в конце сентября, а я до сих пор периодически плакала. Хоть и понимала: кошачий век короток, а он прожил длинную и, надеюсь, счастливую жизнь. И все же я до сих пор грустила. Эта фотография – одна из последних – была напоминанием о счастливом детстве, проведенном с ним. У меня даже остался совсем маленький шрамик над бровью – Тишка приласкал еще котенком, когда мне и года не исполнилось. Я была очень привязана к нему и скучала. Возможно, поэтому и не могла поймать новогоднее настроение.

Погрустив над фотографией, я зашла на свою страничку «ВКонтакте» и нашла в списке личных сообщений чат с Вероничкой.

Можно было, конечно, ей позвонить, но с больной губой писать буквы мне нравилось определенно больше, чем их произносить.

– Спишь? – поинтересовалась я у аватарки с розовым пони.

– Ага… – отписалась Вероничка и поставила зевающий смайлик. – Я еще с телефона. До кухни никак не доползу. А ты как?

– Так… – Я поискала и всунула в конец сообщения печальный смайл. – Ты бы видела, как я блины сегодня ела. Самой смешно и больно… а еще… – Я отправила незаконченное сообщение и через минуту допечатала продолжение, чтобы Вероника извелась от любопытства. – Кажется, у меня начали происходить новогодние чудеса.

– Да ты что?!

– Я сегодня обнаружила на елке целый и невредимый шарик. Тот, который разбила вчера.

– Правда?! – Вероника выразила удивление смайлом с выпученными глазами.

– Ну да. На моей елке висит шарик один в один как тот, который я разбила. Как он там оказался, не знаю. Я, конечно, подозреваю маму, но она старательно делает вид, будто ни при чем.

– Может, действительно Дед Мороз? – В переписке сложно определить эмоции человека, но я искренне надеялась, что Вероничка сейчас шутит.

– Ага. С оленями, – скептически заметила я. – Да по-любому родители. Приятно, конечно, все равно.

– А вдруг не они? – не унималась подруга. – У тебя блины, кстати, остались?

– Ну… если папа не доел, то да. – От такой неожиданной смены темы я даже немного растерялась.

– Сейчас я к тебе примчусь. Умоюсь только!

– Ок, – написала я и откатилась от компьютерного стола к елке, разглядывать таинственный блестящий шар. «Кто же тебя сюда повесил?» – спросила я в пустоту. Шарик, понятное дело, не ответил. Придется докапываться до истины самой. Ну, или с помощью верной подружки.

Вероничка прибежала действительно быстро. То ли ее так заинтересовало мое новогоднее чудо, то ли все прозаичнее: пока она спала, Макс слопал завтрак и все, что было в холодильнике. Братец моей подруги был удивительно прожорлив. И ко мне Вероничку привело не любопытство, а голод.

Вероника с удовольствием доела блины, которые мама принесла ей на красивой тарелочке (меня-то так не баловали), выпила кофе, обсудила что-то с моими родителями и едва за ними закрылась дверь, велела:

– Показывай свое чудо!

– Вон висит! – махнула я в сторону елки.

– Слушай, – заметила подруга, – действительно, он самый.

– А ты-то откуда знаешь?

– Ну неужели ты не помнишь? – удивилась она. – Тогда мы были в магазине вместе. Еще совсем мелкие. Ты схватила этот шарик, я увидела и тоже сцапала. Мне кажется, наши родители были не рады, что мы встретились на той новогодней распродаже.

– А ведь точно! – заулыбалась я, припоминая. – Тогда я была с мамой и папой, и вы всей семьей. Макс еще шапку носил прикольную, с ушами! Все же интересно, откуда взялся этот шарик?

– Не знаю. – Вероничка пожала плечами. – Но шарик точно как у меня. Я просто вчера свои игрушки разбирала и видела его. Кстати, приходи вечером елку наряжать, а? – предложила подружка, как всегда неожиданно сменив тему.

– Да ну, – отмахнулась я. – Куда я с такой губой?

– Тут идти три минуты, шарфиком прикроешься, никто тебя не увидит. У нас сегодня мама с папой с утреца уехали готовить дачу к встрече Нового года. Макс, скорее всего, снова будет до полночи торчать на тренировке, а мне была, как выразился папа, «оказана честь».

– Нарядить елку?

– Ага. – Вероника кивнула. – Так-то я люблю это дело, но одной тоскливо. Приходи, какая разница тебе, где страдать? Переночуешь у меня. Твоя мама отпустит.

– Ну хорошо, – подумав, согласилась я. – Приду, но вечером, когда стемнеет. Не хочу в таком виде ходить по улице.

– Как скажешь! – обрадовалась подруга. – Сейчас темнеет почти сразу же после обеда.

– Конечно, если завтракать в двенадцать! – фыркнула я.

Глава 4
Особенный вечер

– Лерун, – увещевала мама уже полчаса, – ну вот куда ты пойдешь?! Там холодно. А если губа опять лопнет? Будет больно. К тому же завтра все пойдут учиться. Ты на больничном, вдруг кто увидит и скажет, что в школу не ходишь, а к подругам – сколько угодно.

– Мама, мне во вторник к врачу, и в среду, думаю, меня отправят учиться. Даже если кто увидит, и слова не скажет. Я же не простыла. А губу я шарфом прикрою. К тому же тут всего лишь перейти через дорогу. Ты же меня не на другой конец города отпускаешь.

– Ну, даже не знаю… – все еще сомневалась мама. Но я уже прекрасно понимала, что она вот-вот согласится. Мне вообще крайне редко что-то запрещали. Бывает, давали рекомендации, и я прислушивалась. Но вот такие вещи, как идти к подруге наряжать елку или сидеть дома и таращиться в окно, решала я сама.

С выбором одежды даже мучиться не стала. Надела узкие домашние легинсы, свободную майку с совой, а сверху утеплилась горнолыжными штанами, свитером и пуховиком. Замоталась шарфом по самые глаза и выскочила на улицу.

Сегодня сильно похолодало и поднялся ветер. Снег, летящий в лицо, был жестким и колючим. Как хорошо, что я догадалась укутаться в шарф. Зато до Веронички добежала за рекордное время и уже через две минуты пыталась отдышаться у ее калитки. В вольере перед домом радостно прыгал Рекс, которому холод был нипочем. Огромная немецкая овчарка, как всегда, была активна и дружелюбна. Только вот проявлять дружелюбие через забор псу было неудобно. Едва открылась калитка, я прошмыгнула внутрь и потрепала Рекса по загривку через прутья вольера. Он облизал мне руку и умчался копать носом норы в сугробах.

Подруга убежала вперед меня в дом, и я поняла почему. Холл был заполнен дымом. На фоне орущей музыки все это выглядело весьма эпично. Я словно попала на какую-то подпольную вечеринку.

– Вероник? – поинтересовалась я. – Что за газовая камера?

– Я пыталась сделать печеньки, – сообщила она задумчиво. Вероничка была в теплой пижаме, с собранными в пучок кудрявыми волосами и кондитерской лопаточкой в руках. Вид она имела слегка обескураженный.

– Не удались печеньки? – поинтересовалась я. Это было не удивительно при кулинарных талантах подружки.

– Не-а, – призналась она. – Но ничего страшного. Макс придет, съест. Он после тренировки готов съесть все, что плохо лежит. И подгоревшие печеньки ему понравятся. Все равно есть больше нечего… – задумчиво добавила она.

Мы проветрили кухню, сложили чудо кулинарного искусства Веронички в тарелочку и поставили чайник. Хорошо хоть я захватила с собой вкусняшки, зная, что у подруги дома еда не задерживается.

Потом мы сидели в комнате, смотрели в окно и пили чай. Два кота Вероники вальяжно растянулись на диване и не обращали на нас внимания. Ежу недавно исполнился год. Его откуда-то притащил Макс на прошлый Новый год. А толстый, лощеный Бакс был намного старше.

Уже собранная, обмотанная гирляндой елка возвышалась в углу зала. Нам оставалось только развесить игрушки.

– Ну, тут совсем недолго, – заметила я. – И сама бы справилась.

– Справилась бы, – не стала спорить подруга. – Только одной скучно, чай пить не с кем и потом смотреть в ночи ужастики тоже.

– Так Макс скоро придет. Не с ночевкой же он на тренировке остался.

– С тобой ужастик смотреть однозначно интереснее, чем с Максом, – резонно заметила она, и я не могла не согласиться.

Я любила такие вечера – тихие, когда за окном мороз и уже темнеет, а ты сидишь в хорошей компании и не думаешь о невзгодах. Даже губа болеть перестала. Только отхлебывать чай из чашки приходилось очень осторожно, чтобы не повредить швы.

До елки мы добрались ближе к восьми часам вечера и наряжали ее почти до десяти, до прихода Макса. Зато получилось красиво. Мы решили не вешать все украшения, которые были в коробках. Остановились на белых, синих и серебряных. Елка в холодных тонах получилась элегантно-строгая и вписывалась в интерьер гостиной.

– Мы с тобой молодцы, – заключила Вероничка. – Мне нравится! А то надоела эта ежегодная развеселая разноцветица.

– У меня в прошлом году была елка в красно-золотых тонах, а в этом я решила сделать винтажную. Повесила все любимые игрушки разных лет.

Мы убрали коробки и зажгли гирлянду на елке. В комнате после этого стало удивительно празднично и совсем по-новогоднему.

– Свитера с оленем не хватает, – уже привычно опечалилась я, заставив подругу рассмеяться.

Мы еще не успели даже начать выбирать кино, когда с тренировки вернулся Макс. Явился он не один, а с тремя огромными коробками пиццы.

– Ты что, мы столько не съедим! – Вероника замерла с открытым ртом, когда брат сгрузил ей на руки все сокровища.

– Ну а я на что? – начал он, снимая ботинки. – Акция «Возьми две, третья в подарок».

– И ты, конечно же, не устоял? – усмехнулась я, подпирая плечом косяк. – А еще что-то про девчонок говорят! Мол, мы падкие на скидки.

– Лера! – Макс странно посмотрел на меня и одним прыжком очутился рядом. – Что у тебя с лицом?

– Вероничка не рассказала? – удивилась я, поймав злой и обеспокоенный взгляд парня. – Все нормально, меня на катке вчера сбили.

– Говорила. – Макс успокоился и отступил, все еще настороженно поглядывая на меня. – Просто я не думал, что все так серьезно.

– Я страшная, да? – Голос прозвучал тонко и несчастно.

– Ты никогда не бываешь страшной, Лерун, – тихо и очень серьезно ответил он. – Никогда. Хочешь, я найду того, кто это сделал, и поговорю с ним?

– Макс, – встряла Вероника, которая все еще держала коробки с пиццей, – ты всерьез собрался разбираться с детьми?

– Нет-нет, – смутился парень. – Ты права: с детьми разбираться бессмысленно и неспортивно. Я в душ. Не смейте съесть без меня всю пиццу.

– Как ты себе это представляешь? – удивилась подруга и потащила коробки в комнату. Там она продолжила изучать три огромные пиццы: – Он что, хочет, чтобы мы лопнули? Они так вкусно пахнут… но три?!

– Ага… – пробормотала я. – Очень вкусно. У меня даже в желудке заурчало.

– Раз заурчало, иди ставь чайник. Не всухомятку же есть.

Я кивнула и направилась на кухню. По своей привычке задумалась и едва не схлопотала по лбу открывающейся дверью в ванную комнату.

– Ой! – пискнула я и отскочила в сторону, пропуская выходящего из ванной Макса.

Парень тоже оказался не готов к такой встрече и отпрыгнул в сторону, испуганно уставившись на меня.

– Прости, – смущенно пробормотал он, а я, признаться, потеряла дар речи.

На Максе были только светлые домашние штаны. Он перекинул майку через плечо и вытирал темно-синим полотенцем волосы.

Я не видела его сто лет. В теплом свитере не в счет, в свитере Макс выглядел почти обычным. Но без майки, казалось, сошел со страниц глянцевого журнала. Сильные плечи, накачанные мышцы груди и пресс с кубиками. Сразу видно, что парень не просто занимается спортом, а живет им. Краска хлынула к щекам, и я поспешно ретировалась на кухню, а Макс, кажется, не понял, чем вызвано мое смущение.

Пока наливала воду в электрический чайник и нажимала на кнопку, руки дрожали. А в голове был полнейший сумбур. Стоило только задуматься, как перед мысленным взором снова возникал прокачанный торс парня.

Когда вернулась в комнату с чашками и уже вскипевшим чайником, Макс надел на себя не только черную майку, но и рубашку с длинным рукавом. Все же догадался, что смутил меня? Или боялся замерзнуть? В любом случае так мне было намного спокойнее.

– Ну а пакетики где? – надула губы Вероничка. – Или предлагаешь хлебать пустой кипяток?

– Я бы принесла в зубах, но боюсь повредить губу! – парировала я и уселась на пол подальше от Макса, давая понять, что больше никуда не пойду.

– Вот с вами всегда так, – вздохнула Вероника, – приходится все делать самой!

– И сахар не забудь! – крикнул ей вслед Макс. Вероника ушла, и мы остались вдвоем.

Снова стало неловко, и я поняла, что не в силах поддержать разговор. Как такое вообще могло быть? Еще вчера я без проблем трепалась с ним на любую тему, а тут, стоило столкнуться у душа, потеряла дар речи! Наверное, до этого я не воспринимала Макса как парня. Он был просто старшим братом лучшей подруги, и меня полностью устраивало такое положение вещей.

К счастью, путь до кухни и обратно был коротким, и неловкое молчание прервала Вероничка, которая принесла несколько видов чая и сахарницу. Под горячий ароматный чай со вкусом тропических фруктов и пиццу общение пошло живее. Даже неловкость очень скоро прошла. А уж когда мы принялись выбирать фильм, все словно вернулось на пять лет назад.

Вероника с Максом чуть не подрались, а я ржала так, что на губе снова выступила сукровица. Под конец я могла только хихикать, прикрывая ранку рукой.

Мы просидели так до середины ночи. Чай, пицца, которая и не думала заканчиваться, страшилки и разговоры ни о чем. Этот вечер получился теплым, уютным и почти новогодним.

– Ну что, Лера, как твое настроение? Чудеса начались? – поинтересовался Макс, улыбаясь. А я не нашлась что ответить. Внезапно поняла – чудеса для себя создаем мы сами, но потом вспомнила про шарик.

– Представляешь, да! – увлеченно начала я. – Мой шарик, тот, который я разбила, вернулся на елку!

– Дед Мороз принес? – усмехнулся парень, но очень по-доброму.

– Предполагаю, что все же мама, – хихикнула я в ответ. – Но все равно очень приятно, и я почти поверила в чудо.

На этой позитивной ноте мы отправились спать. Еще немного пошептались с Вероничкой, а потом все же отключились и встали ближе к обеду, когда из кухни донесся запах оладий и только что сваренного кофе.

– Мама приехала… – блаженно улыбнулась Вероничка, нехотя вылезая из-под одеяла.

– Может, это Макс на кухне кулинарит? – спросила я.

– Ага! Как же! – фыркнула подружка. – У нас с ним кулинарные способности примерно на одном уровне. Если из кухни пахнет едой, а не чем-то несъедобно-подгоревшим, значит, дома мама – сто процентов! Она единственная в нашей семье, кто не портит продукты при одном прикосновении к ним.

– А папа? – поинтересовалась я. Мой готовил вполне неплохо, и я искренне считала, что так во всех семьях.

– Я тебе как-нибудь расскажу увлекательную и познавательную историю о том, как папа варил картошку. Рядом с ним даже Макс – повар от бога.

Вероника первая отправилась в душ, а я открыла на мобильнике приложение «ВКонтакте», сначала послала маме вчерашнее селфи с пиццей, а потом зашла к себе на страничку. Под одним из моих фото, которые мы с Вероничкой сделали в «Ванильке», отметился Кирилл. Я такого никак не ожидала! У меня даже сердце забилось чаще.

Парень написал «Ты такая красивая» и оставил смайлик с сердечком, я на автомате набрала «спасибо» и крепко задумалась. Неужели он не в курсе, что произошло, или подобным образом просит прощения? Но за что? Никто не знал, что сбили меня только потому, что я увидела Кирилла в компании другой девчонки. Сначала катается с одной, а потом ставит лайки другой. Парни все же странные существа.

Пока я размышляла, в личку пришло еще одно сообщение: «Может, погуляем сегодня?»

Вот это поворот! Я долго размышляла, прежде чем дрожащей рукой набрать: «Сегодня не получится, я на больничном».

Кирилл действительно не знал о том, что произошло на катке, ну или просто делал вид, что не знает. Я решила дать себе время и перенесла нашу встречу на вторник, надеясь, что к этому времени хотя бы синяк со щеки сойдет.

– Ты что сияешь, будто в лотерею выиграла? – спросила вернувшаяся в комнату Вероничка.

– Мне написал Кирилл! – выпалила я, чувствуя, как губы растягиваются в улыбке и снова становится больно.

– Ну и?.. – не очень довольно буркнула подружка.

– Он зовет гулять во вторник. Точнее, он зовет гулять сегодня, но я перенесла на вторник. Нужно же немного «подинамить».

– Лер! – Вероничка укоризненно покачала головой. – Ты губу себе разбила из-за того, что увидела его на катке с другой. Он тебе нужен после этого?

– Но написал-то он мне! – самодовольно заметила я, решив больше не обращать внимания на недовольный вид подруги. Вот ей-то что? Я думала, она порадуется, а не будет корчить физиономии.

Впрочем, Вероника никогда не высказывала свое мнение дважды и не имела привычки читать нотации. Поэтому мы позавтракали, поболтали с ее мамой и Максом, и я отправилась домой. Пробежала по двору, старательно прикрывая лицо шарфом, пролетела несколько лестничных пролетов и замерла перед входной дверью, так как на пороге меня ждал сюрприз. Маленький, пушистый и ярко-рыжий. Котенок растерянно крутился на уличном половичке и периодически попискивал. Он был упитанным и не казался больным или брошенным. Но здесь ему явно было холодно, а еще он выглядел точной, только маленькой, копией Тишки. Сходство было таким сильным, что дверь я открывала с рыданиями, прижимая дрожащего кроху к себе и понимая, что никто и ничто не заставит меня с ним расстаться.