Текст книги "В свете волшебного фонаря"

8-я часть

Ангел-хранитель

Зря она надела босоножки на шпильках. Старые шлёпки куда удобней! Остановилась, опустила на землю тяжёлые пакеты. Вздохнула. Купить всё сразу – лучший способ, чтобы не бегать сто раз в магазин. На ладонях остались красные полосы. Что делать, если мама ходить за покупками не может?! Слава Богу, по комнате перемещается. А необходимо столько всего: и овощи, и молоко, и то, и это… Ах, опять чёрный хлеб забыла! Мама не ест белый. Придётся возвращаться. Лена опять вздохнула и хотела уже поднять пакеты, как вдруг за спиной раздался приятный мужской голос:

– Вам помочь?

Оглянулась – перед ней стоял Рустам из милиции, в джинсах и клетчатой рубашке с короткими рукавами.

– Вы очень кстати! Я хлеб забыла купить. Подождёте минутку?

– Даю десять, за минуту не управитесь.

Лена засмеялась и поспешила в магазин.

Теперь они шли к лениному дому и говорили обо всём. Не правда, что менты тупые и неинтересные, – думала Лена. Рустам – остроумный и весёлый парень. Лена шла налегке, размахивая раскрепощёнными руками. Сорвала молодой листик с дерева, растёрла в руках, понюхала и положила в рот.

– Мама говорит, что берёза вся полезная…

Рустам поглядывал на неё искоса и усмехался: совсем ребёнок. А Лене нравилось, что встречные женщины засматривались на её попутчика, но он как будто этого не замечал.

Рустам поставил сумки возле лифта и, глядя на Ленины ножки, произнёс:

– Не понимаю, как женщины носят тяжести на таких тоненьких каблучках! – и пошёл к двери подъезда. Лена остановила его:

– А не хотите с нами попить чайку? С домашним печеньем. Мама испекла…

Боялась, что Рустам откажется, сославшись на занятость. Но он оглянулся и ответил:

– С удовольствием!

– Правда он симпатичный? – спросила Лена у матери, когда за гостем закрылась дверь, и они стали убирать со стола. Визит Рустама наполнил её необъяснимой радостью.

– Ты такая доверчивая, доченька, – ответила мать, покачав головой. – Понравился он тебе? Будь осторожней. Ему может не ты нужна, а квартира и прописка. Он ведь не москвич. Мне соседка рассказывала, один такой женился, прописался, а потом поехал на родину и оттуда привёз жену. Я хочу, чтобы ты была счастлива…

– Мам, ну вечно ты всё испортишь. Может он вовсе не такой, – с досадой возразила Лена, но мамины слова застряли в памяти, как заноза. Может, мама права? Что она знает про этого человека? – Ровным счётом ничего. Может он и вправду плохой. И потом, смазливый. Бабы засматриваются, значит – испорченный. А как хочется, чтоб был хороший!

Лена обиделась на мать и закрылась в своей комнате. Взяла в руки книжку, но читать не хотелось. Задумчиво поставила на колени часы, сделанные в виде кудрявого ангела, и теперь поглаживала его пальцами: может он поможет, защитит от беды? Часы сделал отец и подарил со словами: это будет твой ангел-хранитель, дочка.

Сколь ей было тогда? Кажется, четырнадцать. Отец работал мастером на часовом заводе. Но и после работы возился с часами. Любимое хобби – изобретать красивые оправы. Все часы в доме были его творениями: с кукушкой на кухне, напольные, которые особенно любила Лена, в столовой. Как красиво отбивали они полночь в новый год! Ещё в прихожей висели часы-барометр, обрамлённые в красное дерево. Где отец его, интересно, достал?

Своим лучшим друзьям он дарил часы. Корпус вырезал из дерева, каждый был неповторимый и специально придуманный для юбиляра. Говорили, что его часы приносят удачу.

Жизнь отца оборвалась совершенно неожиданно и нелепо: в день рождения. В самый разгар застолья, когда уже выпили за именинника, внезапно объявился закадычный друг, проездом издалека, которого отец не видел много лет. Крепкие объятия и воспоминания: Ну, ты, брат, возмужал! А помнишь?…

Дорогого гостя усадили за праздничный стол.

И тут оказалось, что не хватает заветного напитка, связанного с каким-то особым случаем. И отец, не смотря на все уговоры, поспешил в ближайший гастроном.

Время шло, а он всё не позвращался. Сначала это послужило поводом для шуток, потом мама и один из друзей пошли искать. Возле магазина стояла скорая, чуть поодаль – милицейская машина…

Потом пришлось вызывать неотложку для мамы. Лена помнила восковое лицо матери с провалившимися глазами и врача, который внушал ей:

– Не забывайте, что у вас есть ребёнок! Чудесная девочка! Подумайте о ней! Разве можно оставлять её сиротой! Вы должны жить! Обязаны!

Мама исходила слезами и твердила непонятные слова: я очень виновата, оттого и беда приключилась.

С тех пор мама стала инвалидом: ноги перестали слушаться.

В чём она себя винила, оставалось для Лены загадкой. Она пыталась расспросить мать, но та отвечала:

– Не сейчас. Придёт время, сама расскажу.

Мать и дочь часто спорили. Споры переходили в ссору. Лене казалось, что мать глупо цепляется за старое и отжившее. Делает ей замечания, не понимая, что настали другие времена.

«Эта кофточка уж слишком открытая, весь лифчик наружу. Стыдоба! В наше время такого не позволяли. Если только распущенные девки…. Кто выдумал такую моду, чтоб зимой с непокрытой головой ходить?! Шапочку надень! Вон сколько я их для тебя навязала, хоть каждый день меняй! Не дай Бог голову застудишь… На высоких каблуках не ходи весь день, – ноги испортишь…» И так каждый день: зу-зу зу-зу…

Невозможно её убедить, что так одеваются теперь все. То, что раньше считалось недопустимым, теперь модно.

Лена вовсе не хотела выглядеть вульгарной, но и старомодной тоже. Ей нравились модели, девчонки дерзкие, яркие, соблазнительные. На них хотелось походить. Наташа Водянова, к примеру, такая красавица! Но мама критиковала: «тощая, как деревянный Буратино».

А всё потому, что безвылазно сидит дома и окончательно отстала от жизни.

Лена сердилась, иногда дерзила. Мама обижалась и плакала тайком, когда оставалась одна, считая, что совсем не нужна дочери. Если бы она могла заглянуть ей в душу, переполненную нежностью и преданностью, то устыдилась бы своих подозрений.

Этот Рустам кажется таким добрым. Почему он не понравился маме? Неужели у него на уме только выгода?! Где он, интересно, живёт? Наверное, снимает квартиру. Или комнату. Он дал Лене номер своего мобильного, можно как-нибудь ещё встретиться и обо всём узнать…

9-я часть

Голован и компания

Павлин Иванович предусмотрел всё. С его лёгкой руки для Голована с друзьями началась новая жизнь. Трудовая, если можно так сказать. Размеренная и напряжённая.

По заданию они угоняли машины. Искали подходящую модель на парковке у супермаркета. Узбек следил за владельцем авто, чтобы не застал врасплох, и давал знак. Голован отключал сигнализацию и уводил. Когда неудачник, вернувшись с покупками, пытался вызвать милицию, появлялся Профессор и путал карты. Угонщика он обрисовывал всякий раз по-разному: то высоким блондином, то чернявым парнем не славянской внешности, со шрамом во всю щёку, то бритоголовым. Милиция составляла протокол, заводила дело. И появлялся очередной висяк.

В первые дни троица изрядно напрягалась и нервничала. Но уже через месяц приобрела сноровку и уверенность.

Приятные хлопоты по обустройству нового жилища. Теперь у них была своя человеческая квартира. Голован с Профессором спали в комнате, Узбек расположился на кухне. Жаворонок по природе, он вставал первым и готовил завтрак для себя и товарищей.

Все трое не могли нарадоваться привалившему счастью: горячий душ, полотенце, нормальная еда из тарелок и вершина всего – тёплая постель.

Отмылись, побрились, приоделись. Залечили ссадины и болячки. Вывели непрошенных гостей из волос и одежды.

Когда на кухне накопились грязная посуда и пустые бутылки, Профессор завел график уборки и строжайшим образом следил за порядком. Бутылки вскоре пошли нарасхват: какой-никакой, а дополнительный доход.

За месяц удалось угнать три машины. Приближалось время получки. Заранее рассчитали, на что потратят. Голован оказался щёголем, мечтал о «кожаке», кожаной куртке. Узбек собирался большую часть отправить семье. Профессор хотел приобрести приёмник, а потом накопить на комп. Кое-какие части уже собрал на свалках.

Голован принёс 300 зелёных. Сказал: на всех. Профессор разинул рот. Узбек разъярился: обманули. Потребовал встречи с «шефом». Голован долго распространялся о том, что мол лиха беда начало, что со временем станут платить больше, как обещано, что спорить, а тем более скандалить не стоит: на их место найдут других. А и так уже и крыша над головой есть, и одёжа, и еда. Только по-людски зажили, и снова на помойку ворочаться?! Думаете, он сам не спорил? Ещё как! А потом согласился. Куда деваться? – Некуда. Не судиться же?! Их первых на нары отправят. Так что лучше не рыпаться, а сопеть в тряпочку и надеяться. Надо стараться. Чем больше угонят машин, – тем выше заработок. Дураку понятно. А ежели кому не понятно, – вот вам Бог, а вот и порог!

Опять Голован убедил. Узбек нервно постукивал кулаком по столу, но молчал. Только желваки на скулах играли от дурных мыслей. Профессор изрёк: Мдаа… Этого следовало ожидать. Были бомжами, стали ворами. Ну, кто скажите, будет с такими честную игру вести?!

Узбек хотел что-то возразить, но не решался. Только горестно вздыхал.

– А ты нас того… не надул? Ничего не прикарманил? – наконец, не выдержал он, обращаясь к Лобану.

Тот поклялся, что ничего не своровал. И выглядел вполне искренним. Хотя, чужая душа – потёмки.

– Тогда, как делить будем? – снова спросил Узбек. И сам же ответил: разделим поровну на три части.

– Сотню отложим в общий котел на непредвиденные обстоятельства, а остальные пустим на житьё-бытьё. Ещё месяц подождём, а там начнём делить, – предложил Профессор.

– Я не могу ждать, – пробурчал непокорный Узбек.

– Ну, что с тобой поделаешь?! – вздохнул Голован. – Так и быть, забирай сотню! Пятьдесят – НЗ, остальные на житуху.

– А что такое НЗ? – удивился Узбек.

– Объясняю для малограмотных: неприкосновенный запас, – с серьёзным видом объяснил Голован. – Выходит, ты у нас самый высокооплачиваемый.

– Могу готовить на всех. И посуду мыть. И убирать квартиру. Раз вы ко мне по – доброму…

– Только делать всё без дураков, – пробурчал Профессор. Чтоб стряпал вкусно и мыл добросовестно.

– А то лишим пая, – поддакнул Голован.

– Конечно. Вы что ж думаете, у меня совести нет?! За сто зелёных ещё как постараюсь! Узбекским пловом буду кормить, пальчики оближите. Признаюсь, я весь измаялся: как там мои? Может кого уже и в живых нет.

– Все живы. Как деньги отправишь, сразу откликнутся, – успокоил Голован.

Профессор кивнул в подтверждение.

Головану самому не понравилась оплата. Он затеял спор, но Павлин сумел убедить, что это временное явление, что дальше будет лучше, что надо уметь ждать и т. д. и т. п. Голован, скрипя сердце, согласился, но где-то внутри, подспудно зародилось подозрение, что Павлин часть награды, предназначенной для них, оставляет себе. Свести с главным, который платит, Павлин категорически отказался: нельзя и баста. Все задания и оплата только через него. Таковы условия работы. Что оставалось делать?!

Через пару месяцев они полностью овладели «ремеслом». Теперь Голован с Узбеком по очереди угоняли заказанные «тачки». Если поначалу остерегались, воровато оглядывались по сторонам, сильно нервничали, то теперь действовали уверенно и даже элегантно. Приходили к супермаркету, поджидали нужный объект. Владелец шёл за покупками. За ним следовал один из подельников. Покупал пивка и сторожил жертву на всякий непредвиденный случай. Второй подельник, не упуская ни минуты, спокойно и непринужденно приближался к машине, отключал сигнализацию и уезжал, как на своей кровной. Именно так казалось со стороны для тех, кто не ведал секрета.

Когда пострадавший, не найдя машины, поднимал шум, появлялся Профессор. Сочувствовал, давал советы и вызывал своего мента, который деловито расспрашивал и изучал обстановку. Срочно звонил в отделение, чтобы организовали перехват. Вел себя безукоризненно. Ещё бы, за это хорошо приплачивали. Иногда и сам пострадавший раскошеливался, чтобы стимулировать поиски.

Конечно, ничего не находили. Угнанная машина сворачивала в ближайший переулок и исчезала в специальном гараже, где её уже ждали. Опять же благодаря звонку Профессора на нужный номер. Тут же меняли номерные знаки, красили в другой цвет. По заказу клиента тонировали стекла. В бардачок совали новый техпаспорт и страховой полис. Загримированная до неузнаваемости машина уходила к заказчику.

10-я часть

Свадьба

Когда к Рустаму приехала мама, он пригласил Лену с её мамой в гости.

Мать Рустама, Вера Астаховна, оказалась искусной кулинаркой. Маленький стол ломился от угощений. У гостей уже переполнись животы, а Вера Астаховна без конца приносила из кухни все новые блюда. Дагестанские и белорусские, так как она оказалась белоруской, родом из Гомеля. С мужем Гасаном, отцом Рустама, познакомилась в госпитале. Выпускница медицинского техникума только осваивала работу, когда молодой курсант школы милиции попал на лечение. После выписки из госпиталя не захотел расставаться с приглянувшейся медсестрой и увёз к себе на родину. Там и прожили всю жизнь. Вырастили Рустама. Второго сына потеряла из-за несчастного случая.

Дарья Петровна не помнила, когда их с дочерью так радушно принимали. Мать Рустама пришлась ей по душе. Чуя, что имеет дело с будущей родней, пригласила к себе на обед. Она тоже умела и любила стряпать.

Дарья Петровна наготовила того, что лучше удавалось: борщ на тройном бульоне (свинина, говядина и баранина), пироги с грибами, цыплята табака. Лена помогла с салатами: греческим и крабовым. Из напитков в память об отце выбрали «рябину на коньке» и домашний морс из клюквы.

Гости привезли кучу гостинцев домашнего приготовления: виноградное вино, халву, варенье из айвы, вяленую хурму.

Подивились на коллекцию часов: да у вас тут настоящий домашний музей!

И самое главное: Рустам сделал Лене предложение.

Свадьбу решили сыграть на родине Рустама:

– Отдохнёте как на курорте: море, горы! Красота – не наглядеться! Свадьбу справим на свежем воздухе, в саду. Вся родня и соседи соберутся. Разве ж в Москве возможно такое?!

Дарья Петровна засомневалась, сможет ли ехать так далеко с больными ногами.

Её успокоили:

– Доехать – пара пустяков: такси, потом поездом, а там на машине встретим.

В общем, уговорили.

Той ночью долго не ложились спать. Пока убрали со стола, перемыли посуду. Дарья Петровна вдруг расплакалась.

– Ну, что ты, мам? – удивилась Лена. – Словно беда случилась! Будто на войну провожаешь. Чего плакать-то?!

– Я от счастья, – отвечала мать, утирая кончиком полотенца покрасневшие глаза. – Помнишь, после гибели отца я говорила, что очень виновата? Теперь время настало открыть секрет: Бог его отобрал у меня за грехи… Тут мать всхлипнула, промокнула слёзы полотенцем и продолжила, стыдливо пряча от дочери глаза. – В молодости ему не я, другая нравилась. Нет её рядом, – он со мной, а как появится другая, – он на меня и не глядит. Наверное, надо было уступить, а я оговорила соперницу: наврала, дескать она изменяет. Он поверил. Очень переживал. Не смог простить и женился на мне, хотя так и любил ту, другую. Я всё время боялась его потерять. Когда его не стало, решила уйти за ним, таблеток наглоталась. Врач строгий попался, отходил и отругал.

Теперь Лена поняла, что рассердило доктора, почему он так отчитывал больную мать: «Не забывайте, что у вас есть ребёнок!» Страшно представить, чтобы она делала, оставшись и без отца, и без матери.

– Я – великая грешница. Потому счастлива за тебя до слёз.

Мать сидела, согнувшись, на табуретке, боясь взглянуть на дочь, чтобы не прочесть в её лице осуждение, а быть может и презрение.

В порыве нежности Лена обняла и крепко прижала мать к себе.

– Такова жизнь: все отбивают друг у друга и не только женихов и невест, но даже мужей и жён. Ты за любовь боролась, а другие ради корысти, чтоб потом изводить и мучить. Знаю, видела, как ты берегла отца, как о нём заботилась. И меня научила любить. А та другая, может, запилила бы: по дому не помогаешь, денег мало приносишь, всё плохо, всё не так! Вон наши соседи без конца, почти каждый день, грызутся, как кошка с собакой. Дети измучились: им и отца жалко, и мать. Ты у меня – замечательная! Самая лучшая мама на свете! Дай-ка я тебя поцелую, грешница моя липовая. Выкинь глупости из головы и не вспоминай больше! Обещаешь?

– Обещаю, – мать улыбается сквозь слёзы.

– Поклянись, что больше не будешь себя винить!

– Клянусь, – послушно шепчет мать. – И совсем тихо: Спасибо, доченька…

Свадьбу справляли по кавказским обычаям. Широко. Весь посёлок собрался.

Сентябрь выдался погожим, как по заказу. В синем небе – шёлковые нити паутинок.

Лене нравилось собирать фрукты в саду: яблоки, груши, сливы, виноград. Их раскладывали на подносы и ставили на столы.

Особенно радовали груши: жёлтые, ароматные. Падая на землю, они лопались, и сладкий мёд струился наружу, привлекая прожорливых ос. Лена отбирала у них добычу и с наслаждением съедала сама.

В жертву свадьбе принесли бычка и двух барашков. Женщины возились с долмой и хинкали. Дюжина кулинарок пришла помогать в дом Рустама. Так сосредоточенно работали, что почти не разговаривали. Долму готовили пожилые опытные женщины, хинкали лепили все. Потом варили, раскладывали на блюда, присыпали перцем.

Мужчины занимались шашлыками и пловом. Горьковатый дымок переплетался с ароматами печёного лука и мяса.

Лена помогала и по ходу дела училась кулинарным хитростям у местных хозяек.

К плову и шашлыкам намыли два ведра помидоров и огурцов, только что с грядки. Не забыли и зелень: кинзу, петрушку, укроп, базилик, сельдерей. К ним полагался домашний сыр. Гостей ожидалось человек двести, и Лена беспокоилась, что угощенья не хватит.

Но гости не приходили с пустыми руками. На столе прибавлялось закусок: овощи, фрукты, халва, конфеты, жареные куры, пироги, сыр, вино. Ни одного хмурого лица!

Пришла пора наряжать невесту. Мамина младшая сестра Ольга, профессиональная портниха, пошила свадебное платье из белого атласа и бледнозелёного гипюра. Лаковые туфли-лодочки на шпильках Лена выбрала в магазине для новобрачных. Среди родственников Рустама нашлась парикмахерша. На голове невесты соорудили нарядную прическу и украсили живыми белыми розами.

Мама всплеснула руками: сказочная принцесса! Видел бы отец!

Лишь только Лена показалась на крыльце, на неё горстями посыпались розовые лепестки, конфеты, монеты. Старики одобрительно цокали языками: хороша невеста!

Рустам в тёмно-синем костюме, белоснежной рубашке шёл ей навстречу, улыбаясь. Всё было лучше, чем она себе представляла.

Началось празднество. Тамада объявлял тосты.

Горы угощений на столе постепенно таяли.

Музыканты заиграли лезгинку. Танцоры выходили по очереди, и каждый демонстрировал своё искусство. Победителем оказался мальчишка лет одиннадцати, известный в округе плясун, умеющий делать невообразимые акробатические трюки.

Пригласили жениха: не забыл в Москве, как пляшут лезгинку? Рустам скинул пиджак, вышел в круг. Доказал, что не забыл, под дружное хлопанье в ладоши.

Начались общие танцы: и мужчины, и женщины, и старики, и малые дети.

Танцы сменились песнопением. Несколько мужчин запевали, остальные подхватывали.

В самый разгар веселья подошёл запоздалый гость. Окинул собравшихся недобрым взглядом. Поздравил жениха, поздоровался с родителями и ушёл, несмотря на уговоры остаться.

Где-то Лена уже видела этого человека. Очень знакомые усы, холеные руки… Может, в ресторане…

Она услышала, как говорили между собой родители Рустама.

– Что ему до нас! Богачом стал, не хочет знаться, – тихо сказала Вера Астаховна.

– Не богачом, а бандитом, – поправил муж. – Чёрт меня дернул сказать, где Рустам работает. Теперь беды не избежать.

– Не терзайся, отец! Может, никогда не сойдутся их пути. Москва такая огромная!

Насторожил Лену и ещё один человек: худенькая девушка, исподтишка бросавшая в её сторону испытующие взгляды. Кто она?

Рустам объяснил, что это дочка соседей Амина. Они учились в одной школе. Поскольку Амина была намного младше, Рустам её опекал. Родители полушутя-полусерьёзно пророчили их поженить. Детская дружба закончилась вместе с детскими годами. Повзрослев, Рустам уехал на учёбу в Махачкалу, и разговоры о женитьбе прекратились.

Раздольная кавказская свадьба гуляла до темноты. Звёзды загорелись в небе. Взошла ночная царица луна и, усевшись в серебряное кресло, внимательно оглядывала окрестности.

Все расходились спать, чтобы на следующий день с новыми силами продолжить празднество.

А Рустам с Леной в сопровождении нескольких парней отправились в горы. Мир, как бокал шампанским, наполнился лунным светом. Словно радуясь свадьбе, блистали звёзды. Стрекотали невидимые цикады. Пахло пряными травами.

По дороге друзья Рустама негромко пели. Лена спросила, о чём поют. Рустам перевёл:

 
Что в пути со мной?
Только жар дневной,
Только мрак ночной,
Только хлеб сухой.
Три глотка воды…
Но со мною ты,
Ты со мной в пути
Песнею в груди…
 

Кто-то запел вдруг русскую песню «специально для невесты», другие подхватили:

 
Зорька алая
Зорька алая, губы алые,
а в глазах твоих,
а в глазах твоих – неба синь,
Ты любовь моя долгожданная,
не покинь меня, не покинь меня,
не покинь!
 

– Красиво поют, – сказала Лена и спросила: Куда мы идем?

Хотя не всё ли равно, куда идти рука об руку с любимым?! Так бы вот всю жизнь пройти: не покинь меня, счастье моё, не покинь!

Остановились на широком плато. Под ногами – травяной ковер, перевитый осенними цветами, вверху – чёрный купол, расшитый стразами, вокруг стеною высятся горы.

– Это наш свадебный дворец, – сказал Рустам. – Нравится?

Парни задержались где-то внизу. Только один прибежал, чтобы передать Рустаму большой тёмный сверток и снова исчез.

Сверток оказался войлочной буркой, которую Рустам развернул на траве. Снял с себя пиджак, бросил сверху.

– Это наша свадебная постель, – улыбнулся и, наклонившись, заглянул ей прямо в глаза. – Здесь мы зачнем нашего первого ребёнка. Сына. Назовем его Эльдар.

– А дочку ты не будешь любить?

– Ещё как буду! Девочку назовем Елена. Будут у меня две Ленки: большая и маленькая. Впрочем, ты сама можешь выбрать имя.

От поцелуя у Лены закружилась голова, и земля стала уходить из-под ног, словно её уносило потоком. Они опустилась на войлочный ковёр. Лена изо всех сил прижала к себе мужа, чтобы слиться с ним воедино… Вселенная миллионами звёзд благословила их любовь.

… Целую неделю гуляла широкая кавказская свадьба. Молодожёны больше не уходили в горы, а спали в отведенной для них комнате. Но та ночь в горах запомнилась Лене на всю жизнь.